***
Павел часто думал об Андрее, но не решался к нему подойти с очередным разговором. Боялся… боялся сорваться, да, как в прошлые разы, когда из добропорядочного и успешного молодого человека вдруг превращался в похотливое животное. Как так получилось? Это наверняка все из-за блядской рожи его начальника, из-за этих чувственных губ на тонком лице…
Павел судорожно выдохнул и отвернулся слегка от экрана, на котором Андрей Петрович как раз шпынял его на радость остальным коллегам. Главный инженер в последнее время предпочитал видеоконференции обычным совещаниям и летучкам. Что ж… его можно было понять, наверняка ему столь же неприятно видеть пашину рожу в живую, как самому Паше — страшно к нему приблизиться. Хотя, если вспомнить, как тот кончил от засада в жопу… Яйца сладострастно заныли, а сам он аж взмок.
— Виноват, Андрей Петрович, все поправим, — пробормотал он уже привычно, как только начальство успокоилось.
Андрей на мгновение задержал на нем взгляд, а потом отвел.
Но ведь поговорить надо было. Выяснить — кто эти люди, и что они хотели. Вдруг чего-то совершенно ужасного, не просто слива экономической информации, а… а чего-нибудь с человеческими жертвами, катастрофы жуткой, снесшей их станцию под корень. “Американцам это было бы выгодно, если Россия облажается с разработкой месторождения, они наверняка развоняются и… и… захапают как-нибудь”, — размышлял Павел. Во внешней (да и внутренней, если честно) политике он был как-то не очень, больше международным футболом интересовался, причем болел всегда за немцев, если они не с нашими играли, естественно.
Еще он размышлял о том, что вдруг это все происки “ГазИридия”, их основных конкурентов. Но это… это уже ни в какие ворота не лезло, несмотря на то, что бандюги были соотечественниками явно… Павел целыми сутками не спал практически, занимаясь кроме своих непосредственных обязанностей всякими изысканиями — просто бессистемно искал что-либо подозрительное. В документах или в трепе за стойками барного комплекса. Андрей, источник всего подозрительного, его успешно избегал.
Однажды удалось заловить его в бассейне, но разговор не сложился, главный инженер спрятался от него в душевой, а когда Павел, наплевав на все, вломился-таки туда… Все чуть не началось по новой, голый Андрей сидел на полу и так боялся, а Павел смотрел на это мокрое сжавшееся тело и никакой мысли не было в голове. Только одно желание — смять его, увидеть, как он снова извивается от боли и кончает, кончает словно тоже от боли. Рядом засмеялись ребята, обсуждая свои дистанции — кто больше проплыл. И Павел как очнулся, попятился и захлопнул кабинку, словно из искаженной реальности вырвался.
А на выходе из спорткомплекса к нему подошел охранник.
— Пройдемте, Павел Юрьевич, разговор есть.
Он сморщился, подумав, что сейчас к нему будут прикапываться за сломанный запор в душевой.
— Может, на месте решим, что там у вас?
— Нет, никак невозможно на месте, извините.
А в комнате охраны его ждали еще трое, Павел застыл, живо вспомнив ту ночь, четверо насильников в масках. Его толкнули в спину, заставляя выйти на середину. Неужели… сейчас и его как Андрея… По спине пополз липкий страх от вида их дегенеративных рож, и не в масках еще… Ищущий да обрящет, и он нашел злодеев, а они оказались из собственной службы безопасности. Что делать теперь? Это с ним сейчас сделают все, и никто не узнает.
— Что же вы это, Павел Юрьевич, поделиться не хотите? — ласково спросили у него.
— Чем?
— Баблом! Думаете, использовали нас разок, а теперь сами все сливки снимете? Мы, значит, и не нужны, так? — лицо говорящего с ним охранника исказилось злобой, Павел не был с ним знаком, так, может, встречал иногда мельком, но как вообще подобных типов взяли на службу?
“А тебя самого как взяли?” — мелькнула холодная и трезвая какая-то мысль.
— Очевидно, пока не нужны, — согласился он на автомате.
— Вот как, тогда, может быть, вот это убедит вас поговорить с заказчиком?
И ему включили запись. Ту, первую, когда он насиловал Андрея в кабинете, после всех них. Только их, предыдущих, не записали, был только он, Паша, с потной мордой и стеклянным взглядом. И Андрей, умоляющий не убивать… А потом еще раз тот же кабинет, и снова он бьет, а потом насилует…
— Да, — сказал он, облизнув пересохшие губы, — нас с Андреем Петровичем связывают отношения нестандартные и даже предосудительные… с моральной точки зрения… Но отнюдь не с точки зрения закона.
— И что же, он это тоже подтвердит? — с издевательскими смехуечками спросили у него.
— Еще бы, — на голубом глазу брякнул Павел и злобно зыркнул исподлобья: ну, давайте, приступайте.
Ему было страшно, очень страшно — грядущей боли и унижения, а еще его наверняка убьют и выкинут в красную пустыню, недаром же даже масок не надели, как с Андреем. Не надо было лезть не в свое дело.
— Ну, так вы походатайствуйте, Павел Юрьевич, там… А то как-то нехорошо получилось… — вдруг сказали ему почти просительно.
Он даже не сразу сориентировался, стоял и долго сверлил их взглядом, а бугаи как-то мялись неловко. Потом, наконец, дошло. Их использовали вслепую, четырех дебилов, наняли, наверно, проучить упрямого главного инженера, а теперь позабыли и не связываются. А дебилы волнуются, опасаются, да и переживают за случившийся ебаный стыд наверно… Вот как сам Паша переживает. А вдруг они Андрея тоже… навещают?! Он почувствовал жаркий гнев от этой мысли, аж затрясло от внезапного перехода — вот только что боялся, а теперь бесится.
— Вам же заплатили?
— Ну, да…
“Так какие претензии?” — захотелось рявкнуть Паше, как будто на недобросовестных подрядчиков, но он сдержался, все же тех четверо, могут и вломить. Да и голову пора включить — ведь четыре ключика к зловещей тайне прямо сами в руки пришли… Как вытянуть из них информацию?
— Я предполагаю, у вас был другой контакт, ребята, — он постарался сделать голос как можно безразличнее, лишь бы не дрогнул. Мысли крутились, как бешеные хомяки. — Сами понимаете, нехорошо получится, если я не в то дело полезу. Кто вас вел?
— Все-то вам скажи…
— Как хотите.
— Да что там скрывать, мудак из научного корпуса, доктор Мышкин членоголовый! — вдруг сорвался молчавший до того в углу бугай. — А теперь съебался и с концами.
— Он сказал — припугнуть надо, а то Петрович должен ему, мол, немало. Как согласились, не знаю даже, но деньги пообещали такие…
— Хорошо припугнули, — процедил Павел, вспоминая.
— Самим тошно, как накатило, веришь, нет?! И зачем подвязались… А потом еще вы прие… пришли, мы не сообразили сразу, что проконтролировать, ну, и… Что теперь будет, а? Витек говорит — кинули нас, стопудово, на следующий шаттл — бесплатный билет вне очереди и с наручниками…
Витек угукнул из своего угла.
— Ничего не могу обещать, — сказал им Павел. — Но разузнать попробую.
Он вышел из караулки, пережитое медленно отпускало. Здесь была открытая площадь с полностью прозрачным куполом, фонтанчиком-русалкой посередине и деревьями в кадках. Все так чисто, и ясно, и правильно. Павел присел на скамейку около карельской березы, засунул трясущиеся руки в карманы и нащупал там тот самый нож. Оружие было запрещено на станции, а он все время таскал с собой это. Какая глупость этот запрет, как будто нож из столовки или плазменный резак со стройки — совсем не оружие… А тульский десантный ножик ему полюбился, он как будто придавал ему уверенности, его было приятно поглаживать.
Он увидел Андрея, тот вышел из спорткомплекса и медленно шел к фонтану, тоже засунув руки в карманы и опустив голову. “Какой жалкий, — подумал Павел, вспоминая его на полу душа, в паху мучительно заныло. — Наваждение какое-то… Может, нас всех загипнотизировали… Американцы, например… И я вовсе не пидор!” Он вскочил и побежал к себе, обойдя фонтан с замершим около него главным инженером по широкому кругу.
В бессмысленную злобищу американских гипнотизеров верилось с трудом.
Еще несколько дней он пытался выяснить про доктора Мышкина, тот оказался доктором философии, как это ни смешно, археолог какой-то, и он и вправду смылся — ушел в экспедицию. А потом всю марсианскую колонию потрясла трагедия — гибель экспедиции. Той самой, с Мышкиным. Ниточка оборвалась, остался только Андрей. А еще тульский нож. Какая-то дикая история.
Павел не знал, чего больше было в его желании навестить Андрея дома — разобраться в непонятном, или вновь ощутить его горячую боль… Но он пришел к нему домой, вот и пригодился подобранный тогда ключ… А потом и нож пригодился, он так похабно поблескивал из смуглой задницы начальника, а тот развратно стонал и дрочил себе, как будто все происходящее стало приносить ему удовольствие… Павел совершенно не помнил себя с того момента, как вытащил Андрея из-под кровати и погладил его по голове — хотел сказать, что бояться не надо, он только поговорить. Но Андрей принялся сосать, и Павел словно в пропасть провалился.
А потом, оттрахав начальника, он долго прижимал его к себе, гладил по волосам, лицу, плечам, и думал о том, что этот человек уже сломан, ничего почти не осталось от гордого и самоуверенного Андрея Петровича Озкулова… Тот даже на вопросы не отвечал, лишь твердил потухшим голосом — “я согласен, все сделаю”.
Павел затащил его в ванную, тот отвернулся и уперся лбом в стенку, пока его поливали из душа.
— Не слишком горячо? — Павел ладонями водил по смуглой коже, раздвигал ягодицы, чтобы промыть внутри.
Там было воспалено все, даже немного крови смешалось с его спермой в бледно-розовую гущу. Он забрался тоже под душ, поцеловал Андрея в шею, где-то под линией волос, рядом с мокрым завитком, оказывается, он давно хотел сделать это. Андрей тихо вздохнул и прижался к нему спиной, так доверчиво… и голову на плечо откинул. Лицо у него разбито было, Павел его притиснул к себе крепко-крепко, вот бы так все и осталось, и этот красивый мужчина всегда принадлежал ему, полностью, как сейчас.
А потом он аккуратно смазывал и заклеивал разбитую скулу Андрея. А еще здоровенную шишку обработал на затылке и запустил палец в жаркую тесноту задницы, там тоже надо было полечить. Андрей вздохнул и вытянулся.
— Тихо-тихо, я сейчас, ты хороший, раздвинь ноги, — шептал ему Павел, член снова встал и упирался Андрею в бедро, но нет, он не будет снова…
Зубы у Андрея стучали о стакан с водой, когда он запивал таблетки. Павел его за плечи отвел в постель и погладил по лицу. Андрей же лежал, обхватив себя руками за живот и смотрел на него глазами замученного животного. В этой невозможно розовой спальне, с жутким настоящим зеркалом на потолке… Павел кивнул на фотографию на стене:
— Невеста?
Андрей зажмурился и промолчал, и тогда Павел ушел, практически сбежал, даже нож там оставил, на полу. Обнаружил пропажу только в коридоре меж блоками жилой зоны. Но возвращаться было выше его сил.
А в своем апартаменте на него обвалились ужас и раскаяние, в который раз он с отвращением смотрел на себя и не понимал — как мог поддаться своим низким желаниям. “Я урод, извращенец, — думал он, — не заслуживаю находиться рядом с нормальными людьми”. Снова вспомнилась Наташа, в нечетком сиянии своей чистоты… “Надо написать ей… написать, что мы расстаемся”.
========== Глава 4 ==========
Утром Андрей убрал нож и порванные трусы в пакет к тем шмоткам и запихнул все это между шкафом и креслом. Потом разберется, что с этим делать, выкидывать в утилизатор с органическими следами было опасно, вдруг анализаторы системы распознают кровь, тогда это точно заинтересует полицию. Он наконец-то смог нормально покушать, вернее, просто запихнуть в себя пищу без рвотных позывов. Андрей все доел, он чувствовал спокойствие и уверенность впервые за последние десять дней, решение было принято, оставались детали. Теперь он точно знал, что Павел был в его кабинете в ту ночь, но который из тех четверых? Сейчас, значит, не боится, один ходит…
С Максимом он связался из дома, попросил подготовить проект по восьмой секции и отправить ему как можно скорее.
— Через четыре дня будет готово, Андрей Петрович, — из постели он, что ли, поднял заместителя, тот был растрепанный, помятый какой-то. Андрей взглянул на часы — полшестого утра.
Днем пришло предварительное заключение экспертов и запрос на дополнительное исследование. Андрей оформил отказ и перечитал заключение еще раз: вероятность обнаружения пустот очень велика, по-хорошему, туда вообще нельзя лезть. Он опять представил Пашу под толщей камней и песка, голого, а себя под Пашей. Может, позвать его в кабинет, как Женечку, а что такого… руки дрожали, и Андрей обнаружил, что у него бодро так встает от этих мыслей, Паша его наверняка ударит, треснет лицом о стол пару раз и опять трахнет на кровь. Он сжал себя сквозь серебристую ткань, черт, его же практически насиловали вчера, а он сам подставлялся, только что еще не просил, позорище. Паша его точно за человека теперь не считает, Андрей расстегнул штаны, хоть дверь не забыл закрыть, извращенец несчастный.
Все закончилось быстро, он отдышался и вытер ладонь, как раз успел перед совещанием. И во время совещания все всматривался в Пашино лицо, доброе такое, как будто только сейчас его разглядел, и вспоминал, как тот купал его и лечил, Андрею тогда хотелось встать на колени и целовать ему руки, он не осмелился просто.
— Андрей Петрович, — его переспросили что-то, заставляя очнуться, и Андрей почувствовал, что щеки и уши начинают гореть, как он даже думать может о таком. Он извращенец, извращенец и моральный урод, лечиться надо, если не поздно… Андрею вдруг показалось, что все вокруг догадываются о его тайных пристрастиях, просто ужасно, он взмок и еле-еле довел совещание до конца. Рубашка прилипла к спине, хорошо, что не видно под кителем, но Павел наверняка все понял и смеется над ним.
На следующий день был выходной, и всю станцию охватило будто бы предчувствие праздника — прибывал транспорт с Земли. Андрей провалялся в постели почти целый день, спал, замотавшись в одеяло, а под вечер пошел в космопорт забирать свой контейнер. Хотя какой это порт, небольшая пристройка к огромному куполу и относительно ровная посадочная площадка, которую каждый раз усердно чистят от красного песка.
Может, пробраться на корабль и улететь, он читал о таком в детстве, о счастливчиках, путешествующих в космосе зайцами. Жаль, что это все сказки, Андрей смотрел на силовые ограждения, на охранников в форме, пока ждал. Потом оплатил доставку и решил пройтись по станции. Логотип корпорации издевательски бросался в глаза, напоминая о предательстве, и Андрей все старался придумать себе оправдание.
В жилой сектор возвращаться не хотелось, вот бы устроить вылазку на поверхность, Андрей видел однажды бескрайний терракотовый простор с борта катера, завораживающее зрелище. Он бездумно бродил по транспортному сектору и на выходе столкнулся с Павлом, тот, видимо, тоже пришел получить груз с Земли, стоял у платежного терминала и жал на кнопки, и у Андрея привычно скрутило живот. Он прошел мимо, низко опустив голову, и направился в сторону туалетов, по пути сжевав таблетку обезболивающего, теперь все время их носил с собой.
Павел зашел в туалет вслед за ним и провел рукой по регулятору света. Стало темно, Андрей вздохнул, вцепившись руками в край раковины, в ушах зашумело. Шагов он не слышал, просто стоял в темноте один и ждал, а потом почувствовал прикосновения.
— Стой так, — сказали ему, продолжая оглаживать, по бокам, животу, было так страшно, ноги подкашивались. — Не бойся, не бойся, — Паша его успокаивал, кажется, говорил, что не сделает больно.
Живот прошел, теперь болело где-то в груди, сзади прижималось сильное тело, он терся об него и дышал через раз. Вокруг была тьма, но Павел держал его крепко, одновременно стаскивая штаны, Андрей застонал, когда почувствовал, как к его анусу прижалось горячее и твердое.
— Не больно? — Павел притиснул его к себе крепче.
Андрей откинул голову ему на плечо, как тогда, в душе, и на ощупь нашел на стене дозатор с жидким мылом, выдавил немного на ладонь, и так же на ощупь постарался себя смазать, хоть как-то. Снаружи задергали дверь, даже пару раз стукнули, Андрей вздрогнул от этого шума и одновременно от вторжения, Паша засадил ему сразу, не церемонясь. А потом возбуждение волнами накатывало изнутри, боль отступала, он прогибался и подстраивался под ритмичные движения, боже, как он оказывается этого хотел.