На парковке он выбрал место, не простреливающееся ни одной из камер. Вышел из машины, открыл дверь для Райи.
— Всего ничего побыл в Европе, — отметила она, — а какой стал галантный кавалер.
— Я, может, и раньше был, — обиделся Майкл. — Ты же никогда со мной не ездила.
— Даже из дома ни разу вместе не вышли, — согласилась Райя. — Но ты же американец.
— Турецкого происхождения, — напомнил Ларкин, — Микель, у тебя отсутствует ген, отвечающий за галантность. Райя права — все дело в чудодейственном воздухе Старого Света.
— Не видели вы чудес, — Майкл достал из багажника чемоданы, один — с нарядами Райи, второй — с глиной для голема, — на поверхности настоящие чудеса, вы себе такого и представить не можете. Когда-нибудь я вас обязательно привезу в Вегас не по делам, а просто так. После того, как вы мне Рим покажете.
После того, как всё для его новой семьи устроится наилучшим образом. Не так, как они хотят, а так, как нужно.
Глины у них с собой было ровно на одного голема, потому и номер сняли один на троих. Голем нужен был для единственного дневного дежурства, больше ни для чего. У Райи были готовые программы, обучающие глиняных роботов водить машину, выполнять работу по хозяйству, делать несложный ремонт и еще разное, что может пригодиться, но конкретно этому истукану, поднятому из ванны в безликом номере безликого отеля Лас-Вегаса она поручила охранять их троих, и ничему больше учить не стала.
Майкл, коротая время до рассвета еще раз продумал, каким должно быть начало завтрашнего вечера. В очередной раз убедился, что план прост до полного отсутствия недостатков, и заснул, едва почуяв восходящее солнце.
Здравствуй, Лас-Вегас! Хорошего тебе дня!
* * *
Они прибыли в Калифорнию тайно и для сохранения тайны нарушили закон. Не слишком серьезно — просто не связались ни с одним из городских тийрмастеров, не попросили допуск в гостевую охотничью зону, не получили гарантию защиты от возможных недоброжелателей. Где-то это могло стать проблемой, но не здесь, в городе, поделенном на десяток тийров, в каждый из которых еженощно прибывало больше вампиров, чем в иные — за целый год. Уследить за всеми гостями никто бы не смог. Никто, скорее всего, и не следил.
Это, правда, не было поводом пренебрегать конспирацией, поэтому завтракали все равно консервами, уж чего-чего, а крови взяли с собой предостаточно. В этом смысле скаутские правила совпадали и с армейскими, и с бедуинскими. Не в том, что касается конспирации, а в том, что, если идешь в поход на день, провианта бери на неделю. Консервы дали возможность никуда больше не заезжать, не тратить время на охоту, сразу из отеля ехать в Архив Квентера — библиотеку, где и предстояло дождаться Занозу.
Для организаторов аукциона понятие конфиденциальности тоже не было пустым звуком. Майкл за основу в своих планах взял гарантии того, что видеокамеры в библиотеке и по ее периметру будут работать только в режиме трансляции данных, без записи на сервер. Трансляция Майкла не устраивала точно так же, как и запись, но она поступала на мониторы пульта охраны, а охранникам администрация библиотеки предоставила на этот вечер отгул.
Когда уважаемые в обществе люди собираются вместе, чтобы заняться скупкой краденного это никоим образом не подразумевает огласки. Даже если конфиденциальность означает некоторое отступление от техники безопасности.
Майкл вывел автомобиль из-под земли в какой-нибудь сотне метров от въезда на библиотечную парковку. Они приехали рано, практически сразу после заката, чуть не за два часа до начала торгов. Воспитанные люди так не делают — приехать слишком рано хуже, чем припоздниться, а на аукцион люди собирались сплошь воспитанные, так что Майкл был уверен в том, что реализует задуманное без свидетелей.
Тут их с Ларкином планы полностью совпадали. Тот тоже собирался попасть в библиотеку до начала аукциона, чтобы осмотреться на месте, занять позиции, навести мороки там, где это понадобится и там, где это получится. Земля здесь была чужая, от Италии отделяли тысячи километров, мороки должны были выйти слабенькие, но Ларкин все равно хотел попробовать. Он поднаторел в применении иллюзий на чужой территории, пока странствовал по Ближнему Востоку, и даже с поправкой на помехи, наводимые океаном, надеялся, что сумеет сделать себя и Райю незаметными. Не невидимками — на такое его и на Ближнем Востоке хватало с трудом, — а просто не слишком бросающимися в глаза.
Для вампира, надо сказать, и это много. Вампиры, как Майкл уже убедился, даже когда сами того не хотят, все равно излучают то, что в девятнадцатом веке называлось магнетизмом. Привлекают, пугают, подавляют, восхищают — вызывают самые разные чувства, но уж точно не остаются незамеченными. Если не прилагают к этому специальных усилий.
Ларкин собирался приложить усилия. Он собирался очень постараться.
И он должен был сделать еще кое-что, прежде чем они войдут в библиотеку и начнут определяться с дислокацией.
Майкл снова, как сегодня утром, открыл дверцу машины для Райи. На сей раз она обошлась без комментариев, только улыбнулась, когда он подал ей руку, чтобы помочь выйти.
А Ларкин не улыбался. Стал таким серьезным, каким Майкл не видел его даже в ту ночь второго февраля, когда Ларкин убил его, расчленил и воскресил… Нет — поднял. Поднял из мертвых. Ратун собирался использовать один из своих дайнов, не самый опасный, не самый сложный, но имеющий — по его мнению — самые непредсказуемые последствия. Майкл-то знал, что никаких последствий не будет, знал, что любит Ларкина по-настоящему, как никого и никогда не любил, и никакие дайны этого не отменят, даже диазия не отменит, когда ее, наконец, получится раздобыть. Но это он знал изнутри своего разума и своих чувств. А Ларкин в разум его заглянуть не мог, чувства же трактовал, увы, с большими погрешностями.
— Микель, — начал он мягко, — ты уже знаешь, что я должен сделать. Ты подготовился?
Майкл подавил естественный порыв закатить глаза и просто кивнул:
— Подготовился. Не беспокойся ты так, всё нормально будет.
— Ты станешь менее вежлив в отношении Райи, — напомнил Ларкин то, о чем Майкл за эти два месяца слышал не меньше дюжины раз, — менее почтителен в отношении меня и полностью утратишь остатки привязанности к Уильяму Сплиттеру. Это необходимо, чтобы ты…
Это необходимо, чтобы он не сомневался, передавая Занозу под контроль Ларкина, подставляя под огонь Райи. Дайн, ослабляющий эмоциональную связь, сложный в использовании, требующий подготовки. Ларкин предупреждал о том, что применит его, еще когда операция была спланирована в самых общих чертах, повторял предупреждения с регулярностью, достойной лучшего применения, и вот опять...
— Я помню, — нетерпеливо произнес Майкл. — Давай.
Он был готов. Он начал готовиться к применению этого дайна еще после первого упоминания о нем.
Ларкин взял его за руку, посмотрел в глаза, заговорил на латыни — красивой, чеканной, звонкой. Мало подходящей для заклинаний, по мнению Райи, но на неискушенный слух как будто именно для них и созданной.
И как только дайн начал действовать, как только Майкл понял, что может это сделать — может поступить так со своим ратуном — он зациклил его, сосредоточенного на чтении заклинания. Тут же переключился на Райю. Помнил, что в экстренной ситуации, а сейчас была именно такая, у него нет и пятнадцати секунд, поэтому очень спешил. Пробил ее сердце тонкой, длинной булавкой для шляп. Вонзил такую же в сердце Ларкина. Оба вампира остались стоять, парализованные, неподвижные, но с виду неотличимые от живых. Майкл был рад отсутствию свидетелей, но, как он и рассчитывал, со стороны они трое не вызывали никаких подозрений.
Он прислонил ратуна и сестру к машине, чтоб, все-таки, не упали. Лейкопластырем как следует закрепил булавочные головки.
Вот теперь свидетели точно были не нужны… Майкл прислушался, очень внимательно, убедился, что к ним не подъезжает ни один автомобиль, открыл багажник и аккуратно, со всем уважением, уложил туда Ларкина и Райю. Постарался устроить обоих поудобнее, хоть им и было без разницы.
— Я всё объясню, — пообещал он. — Я вас люблю, честное слово.
И закрыл багажник.
Объяснять ничего не понадобится, они сами поймут, почему он так поступил. Но сейчас надо было что-то сказать. Они же все слышат.
* * *
На языке Хасана «провести разведку и «осмотреться» означало комплекс мероприятий по обеспечению безопасности Занозы, в одиночку отправлявшегося в змеиное гнездо. То, что гнездо было библиотекой — что может быть скучнее и тише библиотеки? — усугубляло ситуацию и требовало еще более серьезного подхода, чем обычно.
Заноза не сказал бы, что после смерти Майкла Турок стал больше внимания уделять сохранению его физической целостности, но что-то… немного изменилось. Вроде бы, осталось как раньше, а, вроде, и не совсем.
В новруз, который Хасан считал праздником языческим и вообще не праздником, а чистой бесовщиной, и который, тем не менее, отмечали все Слуги-мусульмане, Мухтар украл у кого-то большой пакет с чипсами, притащил в Северную гостиную и радостно носился там, мотая башкой, радуясь тому, как хрустит и шуршит упаковка. Когда пакет порвался и чипсы начали разлетаться во все стороны, счастье пса стало полным, и он от восторга разразился лаем таким громким, что Заноза с Хасаном оба примчались посмотреть, что происходит.
Убедились, что ничего сверх обычных разрушений, учиняемых Мухтаром в хорошем настроении и без присмотра и собрались уже возвращаться к празднующим, когда в гостиную въехал робот-пылесос. Его Франсуа отправил. Франсуа давно знал, что, если Мухтар чему-то громко радуется, без пылесоса не обойтись.
Робот прошмыгнул за спиной у Турка, и Заноза только глаза вытаращил, когда у Хасана в руках оказался пистолет.
Тихое, незлое слово, которое произнес Хасан, убирая оружие обратно в кобуру, и то поразило его меньше. Это при том, что в его присутствии Турок никогда не прибегал к нецензурщине.
— Ты-ы… — протянул Заноза, отказываясь поверить фактам без словесного подтверждения, — носишь дома оружие? Дома?
Он свои «гюрзы» убирал в сейф сразу по приходу. Дом — это дом. Здесь безопасно. Они всё для этого сделали.
Хасан на него посмотрел… он редко так смотрел. Словно бы с сожалением. Не в том смысле, что Заноза безнадежно туп, а Хасан с этим смирился и лишь иногда спрашивает Аллаха, за что наказан напарником-идиотом — так он как раз смотрел довольно часто. Нет, это был такой взгляд, как будто он собирается выбросить в мусор лимитную фигурку Бэтмена или отправить в печь все комиксы за последние полгода.
— Пойдем, — сказал Турок. — Посмотришь.
И Заноза посмотрел. В их доме, большом, удобном, красивом, безопасном доме оружие было повсюду. Хасан распределил тайники с дробовиками, автоматическими винтовками, пистолетами, запасом патронов в полном соответствии со всеми возможными схемами проникновения в дом вооруженных людей или нелюдей. В полном соответствии с тактическими схемами отступления, обороны или контратаки. Оружие — на двоих. Боеприпасы — на двоих. Он не рассчитывал на Слуг, которые дежурили в «Февральской луне» круглосуточно, а в праздники, как сегодня, вообще собирались все, кто был свободен от вахты. Полагался только на себя и Занозу.
Он разве что на случай ядерного удара ничего не подготовил. Но об этом как раз Заноза думал, еще когда планировал строительство «Февральской луны», поэтому дом большей частью был размещен внутри монолитной скалы. Хотя, конечно, с учетом здешней сейсмической обстановки, полагаться на прочность скал можно было не больше, чем на боеспособность Слуг. Ни скалы, ни Слуги никогда не подводили, но это лишь означает, что они никогда не оказывались в ситуациях, превосходящих их возможности.
Заноза понял, что начал рассуждать, как Хасан, и немного по этому поводу загордился, а немного расстроился. Он понял, о чем сожалел его Турок, и почему не показывал ему тайники с оружием раньше. Хасану нравились его иллюзии. Не все, но многие. «Мой дом — моя крепость» была одной из них, и с ней не хотелось расставаться.
Заноза и не стал.
«Февральская луна» оставалась их домом, в ней было безопасно, они всё для этого сделали, и Хасан лишь в очередной раз это подтвердил.
Так что, нет смерть Майкла ничего в их отношениях не изменила.
За исключением того, что Хасан уделил немножко больше внимания тому, чтобы с ними никогда не случилось ничего окончательного.
Вот и в Архиве Квентера результатом разведки стала, помимо прочего, установка скрытых видеокамер там, где они были действительно нужны. Там, где Хасан разместил бы их, если б был владельцем библиотеки и хотел, чтоб она оставалась действительно тихим и скучным местом. Кроме того, Арни подключился к серверу, куда поступали данные с камер, установленных настоящим владельцем. На время аукциона сервер лишь обрабатывал входной видеопоток, не ведя запись, однако на ноутбук Арни ограничение не распространялось. Когда готовишься к встрече со сверхъестественными тварями, просмотр видео в реальном времени бесполезен — ты увидишь только то, что твари готовы тебе показать. Иное дело — запись. Обманывать электронику ни фейри, ни колдуны, ни вампиры еще не научились. Это умели только Эшива и Джейкоб, уверенные, что творят реальность в полностью нереальном мире. Чтобы защититься от всех других иллюзий, достаточно было просматривать видеозапись с задержкой в доли секунды. Почти то же самое, что в реальном времени, а какой эффект!
Хольгера так ловили. И поймали. Несмотря на все попытки спрятаться в «Туман».
Если б также можно было обходить иллюзии, которые Ларкин наводит в своем убежище, Заноза давно слетал бы в Рим и выбил из ублюдка перстень, а заодно и всё дерьмо. Но нет. Увы. Ты можешь видеть на экране смартфона, что перед тобой лестница или дверь, можешь точно знать, что перед тобой лестница или дверь, но если они спрятаны за иллюзией стены, ты упрешься в эту стену. Мороки Ларкина — колдовские, настоящие. Совсем не те, какими балуются мертвяки, вроде сеньора Виго, неаполитанского коллекционера-любителя, а ведь даже из дома Виго выбраться удалось с трудом. И не через дверь, а сквозь стену. Настоящую стену. Цыганская магия, вот что это такое. Хоть Эшива и говорила, что, во-первых, никакая это не магия, а, во-вторых, дайны Ларкина и других колдунов, владеющих иллюзиями, не имеют ничего общего с ее искусством.
Ну, да, конечно! Как бы она разрушала чужие иллюзии, если б они не были сродни ее собственным?
В планах было выйти через портал к арендованной машине, доехать до Архива Кентера и купить перстень. Вернуться в Вегас, встретиться там с Мартином и до утра ни в чем себе не отказывать, а утром — в Италии как раз наступит вечер — смотаться к Литосу. Порадовать старика. Если в библиотеке случатся сверхъестественные разборки, прикончить всех, кто на это напросится и допросить тех, кто окажется готов к диалогу. Ну… в общих чертах.
Арни следил и за помещениями Архива, и за автостоянкой, поэтому о любых неожиданностях предупредил бы вовремя. А неожиданности, о которых ты предупрежден, становятся ожидаемой частью плана.
Заноза думал об этом, сидя у фонтана во дворе цыганского вагенбурга. Эшива даже не вышла его встретить — выбирала, что надеть. У нее полмесяца было на подготовку, но она так и не определилась с нарядами. На одну-единственную ночь…
Понятно, что нельзя было явиться в одном и том же костюме и на аукцион, и в… хм… куда там Эшива собиралась в Вегасе? Точно не в казино, но как бы она ни планировала продолжить вечер, ей понадобится переодеться. Но, madre, почему нельзя взять любое нарядное платье? Закрыть глаза, войти в гардероб и выбрать то, во что первым упрешься носом. Эшива владеет иллюзиями, разве нет? Хуже того, Эшива владеет иллюзиями, которые считает реальностью. Зачем ей вообще, гардероб?