Уже стреляя, Савада укорил себя за то, что не додумался оставить кого-то в живых, чтобы допросить. Выстрелив, он, не скрываясь, крикнул:
- Занзас, одного живьём!
И тут же перекатился вбок, уклоняясь от града пуль из автомата. Затаившись, Тсуна выстрелил, но промахнулся: оставшиеся в живых двое боевиков разбежались, спасая свои жизни. Мигом позже Занзас достал ещё одного точно в сердце, а последнего оба мафиози, не сговариваясь, начали загонять, словно зайца в силки. Жестом обратив на себя внимание, Савада кинул партнёру шприц с транквилизатором. Тот прицельно зарядил им в чужака, для верности прострелив тому правую ногу. Боевик рухнул на землю, а спустя пару секунд упал в обморок.
Десятый с шумным выдохом уселся прямо на землю, а Занзас от души пнул мерзавца, заставившего за собой побегать. Несколько минут они все находились в сравнительной тишине, понимая, что следовало бы разобраться с бомбой и прочим, но как-то… лень, что ли.
Тсуна уже хотел связаться с Мукуро, чтобы тот проверил, есть ли ещё посторонние, однако его вдруг толкнули на землю, нависнув сверху на обеих руках. Конечно, это был Занзас. Его дыхание почему-то сбилось, хотя во время длительного бега оставалось идеально ровным. Невозмутимое лицо с ястребиным оценивающим взглядом искривила усмешка.
Сначала Савада хотел прекратить безумие, однако не смог отвести или прикрыть глаза, до рези высматривая в чужих что-то неопределённое. Что-то – чего он сам не знал, но жаждал почуять, точно попавший в паутину кузнечик.
Но между ними – Тсуной и кузнечиком – было одно главное отличие: Тсуна сам захотел, согласился на свою маленькую смерть вкупе с погружением в бездну. Он беспокойно повёл плечами и вдруг, поддавшись неожиданному, незнакомому порыву, приподнялся на локтях, касаясь своими губами губ Занзаса. Мафиози словно шибанули обухом по голове и, поймав последующий выдох, он просунул свой язык в рот Савады. Впился в уста совершенно безжалостно, чётко понимая – никому из них телячьи нежности не нужны совершенно – оба сознательно подписались на негласный контракт.
Глаза цвета жжёного сахара натыкаются на другие – прищуренные, с суженными зрачками, и поцелуй разрывается. Занзас будто вместо прощального подарка до крови прикусывает нижнюю губу Тсуны и рывком поднимается на ноги. Оттряхивается, засовывает руки в карманы.
Как оказались, прекратили они вовремя – Гокудера, первым заметив отсутствие босса, вышел на улицу, чтобы крикнуть в пустоту:
- Джудайме, Вы в порядке?
Ответа не последовало, и хранитель окинул периметр зорким взглядом. Обнаружив некоторые признаки жизни, пошёл в сторону недавнего сражения.
Услышав раздражающий голос, Занзас кивнул в знак прощания Саваде и неторопливо двинул в противоположную от хранителя сторону, оставляя Десятого разбираться с трупами и собственным, разрывающимся от стука сердцем.
Ч-1.6
- Ты уверен, что это правильное решение? – в который раз спросила Киоко.
Тсуна снова кивнул. Облокотившись на большой рабочий стол, устало прикрыл глаза.
Супруга всё видела, но ничем помочь не могла. Даже если она возражает, то всё равно послушается окончательного решения мафиози.
Савада, повернувшись и заложив руки за спину, обратился к ней:
- Ты сама понимаешь – ей всего пять лет, а у нас большие проблемы. Её и спрятать никуда нельзя – сразу же обнаружат и используют в своих целях. А вот подстроить несчастный случай и отправить в Японию, в Намимори – самое то. Никто не знает, где именно живёт моя мать и существует ли она вообще, а это сыграет нам на руку. Плюс, отец давно нашёл себе заместителя в лице Хаято и теперь живёт с мамой. Киоко, это ведь не навсегда – только до тех пор, пока не закончатся нападения.
Он постарался добавить уверенности выражению лица, в действительности не чувствуя ничего подобного.
Киоко тяжело вздохнула и, подойдя ближе, обняла мужа, сразу же ощутив его руки на своей талии.
- Ей только пять, Тсуна, это так мало – она совсем крошка и через два года даже не вспомнит нас…
- Да, но через год она будет обязана пойти в итальянскую школу, а запереть её в поместье было бы слишком жестоко. Мы не смогли бы удержать её.
Киоко крепче стиснула объятия, прижимаясь щекой к широкой груди:
- Я…
Неожиданно дверь с грохотом распахнулась, впуская внутрь помещения Занзаса. Тот выглядел до ужаса злым.
Удивлённые супруги недоуменно глядели на это воистину королевское шествие, а когда босс Варии небрежно махнул рукой, прозрачно намекая, что Киоко лучше подобру-поздорову удалиться, та обменялась с Тсуной обеспокоенными взглядами. Получив в ответ спокойный кивок, быстро удалилась, корректно прикрыв за собой двери. И не зря – последние отчасти придушили рычащий голос:
- Ты, блять, совсем мозги потерял? – Тсуна невольно отступил на шаг назад, отгораживаясь от собеседника столом.
Посмотрел в глаза и, найдя в них что-то, он прикрыл веки. Шумно выдохнул, чтобы успокоиться.
- Это наше с Киоко решение. Джина должна жить в безопасном месте и попробовать нормально существовать.
- Без предков? – вкрадчиво поинтересовался Занзас.
Тсуна промолчал, отвернулся, и тогда Занзас, подойдя ближе, со всей силы шарахнул кулаком по столу, не без помощи пламени ярости практически расколов его надвое. По лакированной поверхности прошла внушительная трещина, и стол провалился по этой трещине внутрь, точно потопленный корабль. Мужчина навис над Десятым:
- Ты охренел, мусор? Думаешь, мелкая обрадуется, узнав, что мать с отцом решили отправить её в лучшую, бля, жизнь?
Слишком уж это напоминало его собственную историю – ни матери, ни отца. Формально живы, но не для него. Всеми забытый, никому не нужный, чёртов везучий нахальный мальчишка с отвратительным характером и острым языком. Ладно, у малой хоть старшие будут, да и мать наверняка не удержится – либо тайно заедет в гости, либо вообще переселится. А отец?
Никчёмный Вонгола в любом случае решит, что на глаза лучше не попадаться – себя пересилит, но девчонке встреча обломится. У долбанного Десятого на этом пунктик: комплекс неполноценности, помноженный на дурацкую наследственность.
Поэтому Занзас, не жалея горла, срывал всю злость на Тсуне, пытаясь вставить на место последние извилины. Савада не перебивал, только, по-прежнему отвернувшись, стал белее полотна. Переведя дыхание, босс Варии понял, что Джудайме вообще не реагирует на внешние раздражители, поэтому выматерился, пнул остатки стола и зло оскалился. Не зная, как ещё можно вдолбить в упрямца понимание, со всей силы ударил его ногой в живот.
Не ожидавший удара Тсуна отлетел к стене. Зацепился рукой за стену, чтобы не съехать на пол, а другую прижал к пострадавшему животу. В следующий миг он предельно сосредоточился и именно поэтому смог отразить очередной быстрый удар по бедру. Поймав обутую в гриндерс ногу, изменил её траекторию и, не желая сражаться – то бишь признавая свою вину – опрометью бросился к двери. Это не было трусостью или чем-то вроде – Тсуна всего лишь не хотел драться, пусть кольцо на пальце зажглось пламенем аналогично кольцу Занзаса.
Подперев двери с внешней стороны плечом, Десятый отшатнулся, когда она лопнула от оглушающего пинка ногой.
- Занзас… – попробовал вразумить мужчину.
- Заткнись, – ответил тот, шагая навстречу.
Причём эта недобрая мрачная усмешка ничего хорошего не предвещала.
Тогда, попятившись, Савада мельком оглянулся назад и с нервным смешком бросился вперёд по коридору. Он понимал, что ведёт себя как трус и ищет лёгкий путь, но какие претензии? Тяжёлыми дорогами идёт самурай, а он – мафиози.
По правде говоря, Тсуна убегал больше от самого себя, чем от преследователя. Он понимал – Занзас прав, но от этого понимания легче не становилось. Оставалось найти какого-нибудь подходящего человека, который бы на время занял босса Варии чем-нибудь, и уже тогда объясниться с успокоившимся убийцей.
К счастью, такой человек нашёлся за следующим же поворотом.
Юркнув за спину хранителя облака, Савада перевёл дыхание. Сам Кея постарался не обращать внимания на клинические замашки шефа, спокойно посмотрев на приближающегося Занзаса.
- Мусор! – грозный оклик.
- Травоядное? – непонимающе обернулся Хибари, однако тут же повернулся обратно.
Занзас не бежал, он неторопливо шёл, засунув руки в карманы. В опустевшем коридоре стук каблуков о пол казался разрядами грома, уготованными самим Зевсом, чтобы обрушить их на голову зазнавшихся грешников. Убийца чуял жертву не хуже любого хищника, а хаотичные потоки пламени ореолом струились из колец.
Савада тихо, обречённо чертыхнулся. Хотелось бы ему понять, почему босс Варии отреагировал так остро, и от кого он вообще узнал новость.
- Свали, – заранее жёстко предупредил Занзас стоящего на пути Кею.
- Встречное предложение, – с виду бесстрастный ответ.
Пространство между ними в буквальном смысле заискрилось.
- Хей, мусор, – Занзас вдруг иронично усмехнулся, словно до него дошло нечто очень забавное, - ты разве не знаешь последние новости?
От такого обращения Кея перекривился, однако отреагировал:
- Какие?
И тут же ощутил осторожное прикосновение ладони к спине. Пальцы несильно сжали его рубашку и, будто извиняясь, потянули на себя. И вправду – извинение, поэтому Хибари приготовился к худшему. Однако слова мафиози всё равно оказались ударом под дых:
- Мелкую сплавляют в Намимори. Насовсем.
«Какого?» – практически вырвалось у хранителя.
Он оглушено повернулся к Тсуне, не веря в услышанное. Для него это действительно стало тяжёлым известием. Джорджина была единственным человеком, кроме Реборна, который не раздражал и не задавал лишних вопросов. Они могли спокойно посидеть рядом, поэтому чаще всего именно его оставляли за няньку. Удивительная девчушка при всём своём малолетстве, казалось, понимала сложные взрослые проблемы. Один раз, когда Хибари срочно понадобилось разобраться с несколькими неприятными типами, Джина сидела на лавке рядом, мечтательно смотря в небо и усиленно не замечая стоны и хрипы тех самых неприятных типов. Охранявший девочку Хиберт тогда даже заснул на её плече.
В кого она такая пошла – оставалось загадкой.
А теперь… Зрачки хранителя Облака опасно сузились – выдавая захлёстывающую его злость.
Тсуна растеряно позвал хранителя по имени, но тот лишь раздражённо повёл плечами, выражая тем самым, что не требует никаких оправданий от какого-то там травоядного. Кажется, наступил один из редких моментов, когда Занзас и Хибари сходились во мнениях. Правда, не к радости Савады.
Тсуна, понимая, что загнан в угол, бросил взгляд поверх плеча Кеи – босс Варии саркастически ухмылялся, скрестив руки на груди, в одной из которых поблёскивал стальной пистолет.
Он практически унял эмоции, словно перекинув их на хранителя.
- Кея, – Десятый выставил вперёд себя руки, прося подождать, и искренне признался: – Я не хочу с тобой драться… Ни с кем из вас.
При всей злости оба нападающие упорно упускали главную деталь головоломки – никто из них не представлял, насколько тяжело самому Тсуне. Тяжело оправдываться, тяжело терять, тяжело отпускать. Они хотели дракой снять хотя бы часть напряжения, а ему требовалось напиться до беспамятства, чтобы через пару дней, наглотавшись антидепрессантов, попрощаться и Джорджиной на долгие годы. И всё, что останется – некоторые фотографии, короткие отчёты по большей части о состоянии здоровья, скрытое наблюдение.
Тем более, оба мужчины в обычной жизни походили на цунами – взрывоопасные бомбы. Для Занзаса катализатором служили Скуало и Фран, для Хибари – Ямамото, Джина и Реборн.
Как нельзя вовремя появился один из таких катализаторов, а именно – Ямамото. Он возвращался с задания и, заслышав подозрительный шум, подошёл к месту происшествия. Оглядев спорщиков, он недоуменно спросил:
- С чего кипишь, Тсуна-кун?
- Э-э-э, понимаешь, – тот немного неловко улыбнулся, стремясь отойти подальше от озлобленных киллеров – то бишь поближе к Такеши. – Я говорил тебе, Джина отправится к моим родителям и будет жить там.
- Помню, – широкая улыбка не сходит с губ. Порой Десятый удивляется, как скулы хранителя Дождя не сводит судорогой. Мечник одет в стандартный чёрный костюм, только на белой рубашке расстёгнуты верхние пуговицы, галстук спущен, а рукава закатаны до локтей. На белой ткани, в отличие от чёрной, прекрасно видны мелкие красные капли. На плечи закинут пиджак – наверное, недавно мужчина вернулся с очередного задания и не успел привести себя в порядок. Чистоплотность Ямамото порой вводила в ступор даже близких людей. – Ты говорил мне пару месяцев назад. Помнится, тогда Киоко-тян чуть не расплакалась, – Такеши, притворно не замечая остальных, облокотился на плечо Тсуны, второй рукой почесав затылок. Пиджак тут же упал на пол, и мечник, рассеянно ойкнув, наклонился, чтобы его поднять. А сидя на корточках, кинул неожиданно пронзительный взгляд на двух других мафиози. – Тсуна уговорил её, что там малышке будет лучше, тем более, Реборн и один из хранителей поедут с ней.
Разгоревшееся было пламя облака, будто повинуясь жесту фокусника, погасло. Просто Кея знал, кем будет неназванный хранитель… Ему давно хотелось вернуться в Намимори, возможно даже стать в школе охранником на полставки.
Занзас с отвращением посмотрел на хренову комедию – придурошная Вонгола вновь умудрилась сделать из серьёзных разборок примитивные игры в песочнице. Он на секунду сжал кулаки в карманах штанин, пытаясь унять внутреннюю злость – с каждым годом это получалось всё лучше – и, развернувшись, ушёл, неспособный повернуть ситуацию в свою пользу.
Раз Реборн в курсе, что-либо предпринимать бесполезно, хотя от ярости зудят кулаки и многочисленные шрамы. В конце концов, у Занзаса остались люди, на которых можно сорвать накопившееся бешенство – где-то неподалёку он видел пытающегося тихо скрыться с места преступления Суперби…
Ч-1.7
- Па-а-ап, – Джорджина протянула ручонки вверх, так как уже устала и хотела, чтобы её понесли. Аэропорт пестрил людьми самых разных субкультур и национальностей, – а мне, правда, нужно там жить?
Тсуна не удержался и решил лично тайно проводить дочь к Нане с Емитсу. Парой недель ранее он подстроил смерть Джины с Хибари, чтобы обезопасить их окончательно. Дом в Намимори без преувеличений можно было назвать настоящим бункером: при всей своей внешней безобидности он был оснащён новейшими технологиями и огромным «нулевым» этажом.
Киоко долго корила себя, но согласилась на довод, что смерть трёх важнейших личностей одновременно, да ещё и без вмешательства каких-либо других структур – слишком подозрительно; безопаснее, если женщина останется в Италии изображать скорбь. Это выходило практически без фальши, ведь Киоко понимала истинный расклад вещей.
- Да, милая, в этом году ты пойдёшь в школу в городе бабушки, потому что дома в Италии тебя могут найти нехорошие люди, – итальянский спустя столько лет звучал без акцента. – К тому же, ты давно не гостила у бабушки с дедушкой.
Джина смешно нахмурилась и после того, как её подняли на руки, укоризненно произнесла:
- Но у бабушки дома люди говорят на странном языке. Я ничего не понимаю!
- С тобой будет Реборн и э-э-э… дядя Хибари. Они прекрасно говорят и на итальянском, и по-японски, поэтому обязательно тебя научат.
- Но… – исчерпав аргументы, девчушка приуныла, обхватив шею отца обеими руками.
Савада, воспользовавшись своеобразной «минутой молчания», взял за ручку большой чемодан на колёсах и быстро направился к выходу.
Джорджине перед сменой места жительства пришлось с помощью иллюзий Мукуро изменить цвет волос и глаз. Немного поменять стиль одежды и «подрезать» теперь платиновые пряди. Рёхей в шутку предложил выдать её за мальчишку, но Гокудера с Кеей шипели так, что тот мгновенно отказался от бредовой идеи.
Сам Хибари должен был прибыть максимум через два дня, предварительно уладив свои дела, и сменить облик.