- Не, ты не понял, - аспирант махнул рукой, удобнее устраивая ноги на уже перевернутом столе. На длинноволосого смотрели невинные, как у младенца, серо-буро-покарябанного цвета глаза. – Я надену парик и женюсь на снежном человеке. Хочешь, потом приведу тебе его в качестве экспоната.
Фёдор задумался: получить такое в собственное распоряжение пусть на несколько часов – невероятная удача. А то, что снежных людей в природе не существует, вряд ли остановит Никиту Андреевича.
- Хорошо, но верни в целости и сохранности, - из сумки извлекли вышеупомянутый парик с длиннющими патлами.
- Класс, спасибо, - парень прижал к себе полученную вещь и шмыгнул в коридор, на прощание крикнув: – Правда, у 11-Б на втором-третьем уроке история, но ты же нас прикроешь?
С удовольствием прислушавшись к заковыристому мату, о существовании которого в лексиконе Листника многие и не подозревали, пакостно ухмыльнулся. Mission Complete. К тому же «целость и сохранность» - понятия относительные…
А историк ни разу не подумал об абсурдности ситуации.
Несколько минут спустя. Кабинет химии/биологии.
- Итак, дети, одевайтесь потеплее. Сегодня нам предстоит поход в парикмахерскую, где из этого, - он указал на спутанные лохмы парика, - сделают нормальную причёску.
- А кто его наденет? У вас же ирокез, - спросила Аня, с любопытством разглядывая проделанную работу: после такого качественного взлохмачивания даже она со своими длинными кудрями не решилась бы прикоснуться к подобному расчёской.
- Играем по принципу «Чикин-пикин – пальчик выкинь», - назвал тот, наверное, свою любимую считалку. – Я тоже с вами, если что, даже голову помою.
В итоге, надевать пришлось самому невезучему – Гаврику.
- Ну, не расстраивайся, - попыталась подбодрить его Лисица. – Подумаешь, с лохмами походишь, всё равно под курткой не видно.
- Во-первых, - хмуро отозвался одноклассник, - это барахло ниже куртки, а во-вторых, в одном из таких салонов лучшая подруга матери работает.
- А ты волосню удавкой вокруг шеи оберни, - с усмешкой посоветовал Никита.
- Ага, или как шарфиком, - добавила одна из одноклассниц.
Он-то обмотал, но… но, как назло, вся группа прогульщиков попалась на глаза множеству знакомых матери, не говоря о лучшей подруге матери, видимо, так и не узнавшей Соловьёва. А ведь они пришли именно в тот салон.
Хотя даже не пришли, а припёрлись якобы на коллективную стрижку. Хозяйка пробовала выгнать, но после двух забастовок поняла, что зря, и смирилась, оставляя других справляться с пришедшим длинноволосым парнем. Те, наверное, подумали, что до этого парнишка жил либо в Сибири, либо в Челябинске, поэтому осторожно-осторожно спросили:
- Как вас подстричь?
- Как человека, – буркнул Гаврик.
- Сделайте ему косички, - отозвался со своего места Маятников.
- А Вы ему кто будете? – неприязненно спросила парикмахерша.
- Я его отец, - гордо ответил аспирант, и сидящие подавились хохотом. Немного подумав, Никита ещё и добавил. – Второй, - сдерживать ржач не представлялось реальным. – А что, - так, чтобы слышали только ученики, наигранно возмутился парень. - Это как в стишке: «Школа – наш родимый дом», то, что лучше быть бомжом, пропустим. Учительница – вторая мать, значит, я – второй отец, - и гордо выпятил костлявую грудь в тонкой куртке. – Если что, - добавил «радужный» громче, - Вы не скупитесь, делайте косичек побольше, я заплачу.
Следующие несколько часов весь 11-Б с упоением наблюдал, как уморительно Гаврик пытается вести себя примерно: не выматериться, не выдать себя, не испепелять учителя взглядом, пока тот преувеличено чопорно рассказывает о правилах поведения в подобных заведениях и о том, какое отношение имеет биология к их «туристическому походу по экзотическим достопримечательностям». Причём экзотическими они были именно для определённых личностей, в число которых входил и данный подопытный.
- Хоть раз в люди выйдет, - счастливо вздохнул Никита Андреевич, играя любящего отца.
После такого даже хозяйка прониклась умилением: «Вот, сын из Челябинска приехал, а один из пап его сразу в парикмахерскую – бороду подстричь, зарос весь, как Робинзон Крузо, только Пятницы не хватает».
В общем, на четвёртый урок 11-Б пришёл всем составом, усталые, но довольные. Как оказалось, косички Гаврику очень даже идут, и Маятников даже предложил ему сходить в солярий, если такой в данном городе имеется, и загореть, чтобы больше походить на латино. Зима на улице никакой роли не играла.
Мамина подруга так и не узнала Соловьева. Впрочем, к тщательно скрываемому ужасу парнишки, она, может, и узнала, просто решила смолчать до поры до времени, отца-то у него не было, бросил ещё лет в семь.
А после уроков Никита как раз подумывал, как бы так достать для Фёдора подопытного и не подставиться с париком. Жертвой уже был выбран вышеупомянутый недолатино, весь день незнающий, куда деть треклятые лохмы и деться самому от весёлых подтруниваний одноклассников. Но Гаврик был предназначен для святой цели – именно он должен был доложить историку, что сделали с его любимой вещью, а вот насчёт снежного человека…
И тут, как по заказу, под классными окнами появился Корыжев. Он шел, еле шевеля ногами, при этом с совершенно невменяемым видом: то ли травкой своей любимой обкурился, то ли напился, как мартовский кот валерьянки. Ещё бы, тут такое потрясение после недавнего инцидента, а если мужик ещё и «МужиГ», при этом не имеющий возможности начистить наглую морду нахала, посмевшего опорочить честь и гордость славной Российской Федерации, это вообще катастрофа.
Таким образом ничего не подозревающая жертва ползла себе, ползла по кочкам, сопровождаемая хитрой ухмылочкой биолога. Хочет Листник снежного человека, будет ему снежный мужиГ, разницы-то. А свои обещания Маятник выполняет всегда… ну, или, по крайней мере, пока есть настроение.
========== Миник четвёртый с половиной: «Снежный человеГ с доставкой. Распишитесь, пожалуйста» ==========
Итак, шел себе Корыжев, шел, напевая под нос песенку из репертуара Высоцкого, а к нему сзади подкрадывался Маятников, даже забыв застегнуть молнию на тонкой куртке.
Подойдя на достаточно близкое расстояние, Никита Андреевич голыми руками слепил небольшой снежок и с силой метко запустил его в голову коллеги. Ну, как «метко», Корыжев то ли по чистой случайности, то ли благодаря интуиции именно в этот момент нетрезво пошатнулся, и самодельное оружие незамеченным улетело в далёкие края.
Досадно фыркнув, биолог слепил ещё один, на этот раз попав стопроцентно. Блондин снова неловко пошатнулся и, если бы его не подхватил второй учитель, грохнулся бы на снег. Маятников же еле сдержался от того, чтобы шарахнуться подальше - от Виктора Викторовича за милю несло перегаром.
Но, когда он переборол себя, ему удалось затянуть горе-алкоголика обратно, как разведчик, зорко оглядывая коридоры.
Уже возле своего кабинета биолог набрал номер Листника (откуда взял?) и деловым тоном поинтересовался:
- Ты у себя?
- Да, - хмуро ответили ему, - где я ещё могу быть.
- Тогда оставайся там же, я через полчаса приду.
- Хорошо.
Тем временем в кабинете истории.
Гаврик, которого оставили после уроков, ещё никогда не видел учителя таким раздраженным. Они расплетали где-то сороковую косичку в полном молчании. Единственный раз, когда Федор Сергеевич подал голос - это по телефону.
- Ваш знакомый? – осторожно поинтересовался Соловьёв.
Тот мрачно хмыкнул:
- Лучше уж, чтобы незнакомый.
Тогда ученик решил проверить свои догадки:
- Это Никита Андреевич?
А вместо ответа на голову последнего свалился витиеватый трёхэтажный мат.
Глаза одиннадцатиклассника в восхищении округлились, и он против воли потянулся к сумке за ручкой и тетрадью. Первой попалась тетрадь по русскому, и он начал записывать наиболее понравившиеся выражения.
Только не учёл Гаврик две вещи:
Первое – ругаться без повторений при желании Листник мог очень долго.
Второе - мама Соловьёва особенно любила проверять тетрадь по русскому языку.
Спустя тридцать пять минут.
В класс громко постучались и, не дожидаясь ответа, тут же открыли дверь. Учитель и ученик подняли головы, отрываясь от своего занятия, а Маятников с улыбкой чеширского кота втолкнул в класс Нечто.
И именно «Нечто», так как по-другому назвать мычащее еле волочащее ноги существо было трудно.
Лицо «нечта» закрывала японская маска лиса, явно спёртая из кабинета английского. Сверху накинут чем-то похожий на мантию из Гарри Поттера балахон, на котором с помощью быстро засыхающего суперклея в хаотичном порядке присобачили перья.
- Это кто? – ошарашено спросил Фёдор Сергеевич, утрачивая всё свою рассерженность и злость.
- Снежный человеГ. Доставка на дом, - довольно пропел химик.
В глазах второго преподавателя загорелся шальной фанатичный огонёк. Про парик было тут же забыто, но, подойдя, тот подозрительно принюхался:
- А почему от него так прёт мятой и ромашками?
Такой запах он слышал в школьных туалетах – одна техничка жуть как не могла терпеть подобную вонь и всегда носила с собой освежитель для воздуха.
- Кхм… - тот немного замялся, неопределённо помахав в воздухе рукой. Но тут же нашелся. – Я учил его, как нужно правильно ходить в туалет, как раз поэтому мы и задержались.
- Ясно, - соглашаясь, покивал Листник, и Никита засобирался:
- Всё, мы в расчёте. Своё обещание я выполнил, поэтому отчалю домой.
- Окей, - историк махнул рукой, взглядом провожая аспиранта.
Снежный человек тем временем протестующее заворчал, шатаясь. Чтобы такой ценный экземпляр не испортился, Фёдор осторожно прислонил его к стене, для надёжности придавив партой с другой стороны.
- Федор Сергеевич?.. - неуверенно позвал учителя Гаврик.
- М-м-м? - откликнулся тот, с интересом разглядывая подопытного.
По внешним данным тот вполне был схож с мифическим персонажем. Оставалось только догадываться, сколько чучел уток пришлось ощипать неформалу-экспериментатору. Вроде бы у него в кабинете водилось парочка.
- Это случайно не наш…
- Физрук, - даже с каким-то удовлетворением закончил Листник. – Что совершенно не мешает ему быть Снежным человеком. Ну, знаешь, мутация там, путешествие в Чернобыль…
- Ясно, - глубокомысленно покивал тот, продолжая расплетать косички.
В такие дела лучше не лезть.
И записной исследователь вместе с его жертвой остались один на один.
Жертва пребывала немного не в себе. Она что-то мычала и неловко дёргалась, путаясь в ногах. Рук, кстати, типа не было, вместо них одни рукава – зашитые и безвольно опущенные вниз.
Интересно, а он будет реагировать на команды «Фас» или «Апорт»?..
Спустя ещё полчаса.
- Фёдор Сергеевич? – неуверенно проблеял Гаврик. - Может, отпустите его?
Школьник уже почти расплёл все и с жалостью наблюдал, как историк в который раз безуспешно пытается заставить «Снежного человека» гавкнуть.
Жертва радостно закивала.
Листник, азарт которого начинал испаряться, тяжко вздохнул, согласившись. Он развязал маску лиса и прыснул от смеха, глядя на физрука.
Глаза того были завязаны, а в рот затолкан кляп. Мало того, лицо покрыто чем-то белым, в чём Фёдор признал муку.
Расстёгивание балахона показало, что Виктора ещё и спеленали в смирительную рубашку, завязав длинные рукава узлом на спине, а ноги такой же лентой связаны в коленях, позволяя делать только маленькие шажочки. Причём, как подозревал историк, это было сделано не столько для безопасности «изготовителя», сколько для правдоподобности грима.
Осторожно освободив мужчину от всего, кроме смирительной рубашки, преподаватель отскочил в сторону, опасливо прикрываясь тяжелой энциклопедией: сейчас физрук протрезвел и был как черт злым.
- Маятников! – прорычал он, кинув на ученика и другого учителя убийственный взгляд. – Найду суку - шею сверну!
И вот так, с завязанными руками, выскочил из класса – скорей всего, искать вышеупомянутого Маятникова. Тот дураком не был и наверняка успел убежать.
А Соловьев подавил в себе желание противно захихикать – столкновение этих двух аспирантов почему-то напомнило ему мультик «Ну, погоди!», только в гоблинском варианте.
И Волк в последнее время что-то прокалывался по-крупному.
Хотя, и детский сад это какой-то.
Впрочем, сегодня несладко придётся и самому Гаврику – этим вечером его мама узнает сто-о-о-олько новых слов…
========== Миник пятый: «Житейские трудности» ==========
Переписка на стене школы во время перемен.
Маркером: «Маятников - гей».
Белой краской: «Корыжев тоже».
Синей краской: «Мы за вас рады!»
Мелом: «Вытирать всё будут 11-Б и физрук!»
Черной краской: «А кто сказал, что это мы?!»
Лаком: «Так нечестно!»
Мелом: «Ацетон приносите заранее».
Маркером: «Маятников, падла, найду – убью!»
Помадой: «“Маятников гей” без тире пишется».
Белой краской: «Не найдёте, он домой ушел».
Маркером: «Домой, значит…»
Объявление: «Продаётся хорошая квартира. Срочно. Слабые стороны: периодические кратковременные нашествия жаждущего крови маньяка».
Лаком: «Оксана Петровна, а что задавали?»
Маркером: «Кто из нас ещё маньяк!»
Объявление: «А я что, сказал, что именно ты будешь нападать на мою квартиру?»
Мелом: «На следующей перемене чтобы всё стерли и отклеили!»
Карандашом: «Продаю пуделя».
Кабинет химии/биологии.
- Маятников, - вопрошал Листник, помогающий тому подвести черным карандашом глаза, - ты за всю свою жизнь пробовал сделать хоть что-то хорошее?
- Конечно! – праведно возмутился тот.
- И что же?
- Ну-у-у, помог своему коту открыть консервы… Он правда сдох от старости… Или от опытов, кто его знает.
В конце восьмого урока
- О-о-о, Коры-ыжев, это что, новая поза камасутры? А как называется? «Соитие с тентаклями. Часть седьмая»? – возвышаясь над физруком, биолог растянул губы в ехидной ухмылочке.
- Заткнись, бля, извращенец долбанутый, сам ничего не можешь сделать, так лучше не лезь! Как накраситься - так мастак, а как…
- Вау, ты сделал мне комплимент! Я польщён. Но всё-таки какая поза, какая поза. Она достойна, чтобы ещё запечатлели на полотне. А эти тонкие лозы, оплетающие твои сильные волосатые ноги…
- Блять, Маятников, или свали, или помоги мне распутать эти хреновы скользкие провода!
- Вообще-то это скакалки…
- Какая нахрен разница!
На перемене в кабинете химии/биологии.
- Вы все чайки! Чай-ки! – разорялся староста 11-Б класса. – Ну кто такой косорукий? – в немом охренении указывая на разбитую стеклянную дверцу полки шкафа, находящуюся почти под потолком. – Покажите мне эту косорукую Вальку без царя в голове!
- Это Гаврик, - пискнул кто-то в толпе. – Он в Кайдышова неудачно пеналом кинул.
- У него что, руки из одного места растут или близорукость «-7»? – староста чуть ли не выдирал на себе волосы – отвечать-то ему. В отчаянии он обвёл всех озлобленным взглядом конвульсивно дергающихся глаз. – Вы точно чайки! Полетели, блять!
- По-моему, птица в вашем классе только одна, и то не чайка.
В патлатом рокере с крашеными черными волосами до пояса и длинной черной футболкой с надписью «Fuckin’ bitches» они еле-еле узнали биолога. Училка по инглишу наверняка упала в обморок от такой миленькой фразочки. Да и не только она.
От неожиданности староста отступил назад, толкая бедный разнесчастный шкаф, и из злополучного ящика свалилось общипанное чучело утки.
- Угу, и не летает, - среди всеобщей тишины досадно прошептала Лисица.
Где-то под партой тяжко вздохнул Соловьев.
Кабинет математики.
Калинина Оксана Петровна философски подпёрла рукой щёку, наблюдая, как 9-А пишет самостоятельную по алгебре. Эту терпеливую толерантную женщину одолевали мысли о тяжкой работе директора, которая, несмотря на то что была хорошо оплачиваема, слишком сильно гробила драгоценные невосстановимые нервы. Уйти в отпуск, что ли, или, например, в декрет…