Этот дом выглядел так, будто принадлежал и всем, и никому — даже своему законному владельцу.
Этот дом был всего лишь слишком ярким.
Одобрительно кивнув самому себе, Андрей расслабился и отправился за очередной чашкой — не чтобы попить, а просто погреть руки.
За поворотом в барную стойку за столиком сидела парочка. Пока жужжала кофе-машина, Андрей невольно прислушался: девушка, восторженно размахивая руками, втирала что-то парню, а тот лениво кивал.
— Да нет, ты не понимаешь, это же совсем другое. Читала всю ночь, не отрываясь, вообще не заметила, как время прошло. Тут такой охрененный сюжет, что хоть каждый батл отдельно в рамочку и на стену, по выходным перечитывать.
— Ты всегда так говоришь, — флегматично.
— И что, я хоть раз ошибалась?!
— Ну-у…
— То-то же.
Тогда парень поднял руки, словно сдаваясь, и Андрей увидел название книги.
Фыркнул — ну просто судьба — книга ведь та самая, что кошак дал. Хотя, может, парочка и не о ней говорила…
Не желая уходить на холод, студент заплатил ещё за два часа и, умостившись в уголке, снова незаметно задремал. Ему приснился мужчина в тёмно-синей полосатой шапке с опущенной головой, сидящий на скамейке у метро, и как только поезд подъехал, мужчина разбежался и прыгнул…
Андрей не знал, он проснулся от страха или от голоса той самой девушки, проходившей мимо, чтобы поставить на место книгу. С колотящимся сердцем он проследил за ней взглядом, а когда парочка ушла, поднялся и хапнул книгу себе. Глянул на время — всего полчаса прошло, и открыл первую страницу.
«Сообразно с законом, Цинциннату Ц. объявили смертный приговор шепотом».
Это походило на наваждение, даже более реальное, чем, когда засыпаешь, кажется сон.
Андрей, наверное, никогда ещё настолько не хотел прекратить чтение — и не мог. Его будто пожрала неведомая сила — распяла и медленно чавкала, поглощая кусок за куском.
И… нет, парочка говорила явно не об этой книге.
Здесь — никаких батлов, никаких сражений, только страшная, всепоглощающая сила — явно не из числа добрых.
Книги же не могут быть настолько могущественными?
Андрей искренне думал так до сих пор. В этом ошибался не он один.
Облизав пересохшие губы, парень с силой вынырнул в реальность и заставил себя оторваться. Два часа прошли незаметно, и он буквально выбежал из кафе и таким же бегом добрался домой, даже не заглянув к коту.
Там принял душ и сразу лёг спать, однако сон не шел. Шли мысли — слишком много и все навалом.
Думалось о том, о чём не хотелось. Хотелось — не думать.
Успев триста раз проклясть чертового кошака и пообещать себе больше никогда не читать такие ужасные книги, парень рывком поднялся с кровати, включив настольную лампу и замотавшись в одеяло, пошел к шкафу.
Адское отродье стояло там. В другой обложке, другим шрифтом, но тут — без разницы.
Он какое-то время не решался прикоснуться, а когда взял в руки, рассеянно поглядел в окно.
И понял, и чертыхнулся.
За окном в бешеном вальсе проклинал всё и вся ветер. Ему в ответ шумел первый снег.
Но дело даже не в звуке, дело в холоде — там наверняка дрожит и мерзнет Его кот.
Забыв обо всём на свете, Андрей кинул книгу на кровать и, прихватив вместе с одеялом пальто, тихо, чтобы не проснулась хозяйка, прошмыгнул в подъезд.
Входные двери на ночь плотно закрывались, вряд ли животина смогла бы проскользнуть.
Выбежав на улицу, Андрей сразу ощутил сильный порыв ветра в лицо, и засунув нос в поднятый воротник пальто, побежал по обочине, под балконами к норе.
— Кошак. Эй, кошак, где ты?
Откровенно говоря, Андрей сомневался, что ради него кот вылезет из холодного, но по крайней мере слабо продуваемого места, однако из чёрной дыры вскоре показались сначала желтые глаза, а потом и усатая морда.
Парень закусил губу от радости, подполз поближе, хапнул котяру, крепко закутав у груди в пальто и накинутое поверх, на плечи, одеяло.
Он на пару секунд перестал чувствовать и мороз, и ветер.
— Куда пойдём, кошак, — прошептал. — Пошли лучше в подъезд. Если выкинут — то пусть вдвоём выкидывают.
Конечно, он понимал, что кот мог сам переждать холод — замерзнуть, но не до смерти, но вдруг стал тем, кто «Мы в ответе…», поэтому поднялся на пролёт между третьим и четвёртым этажами и, прислонившись к нижней покрашенной в зелёной части стены, посадил животину на колени, закутав и его, и себя в одеяло.
Прижав согнутые ноги поближе, Андрей склонил к плечу голову, задумался.
Правда, на этот раз его мысли — не краеугольные острые камни, а такая мягкая, тёплая муть, на которой можно качаться, как на гамаке — размеренно, бесконечно.
Через одеяло и пальто сидеть на кафеле почти не холодно. И от этого «не холодно» вдвойне приятно глядеть на воющую тёмную бездну за окном. Она — уже не ветер, она — бешеный пёс, бросающийся на стекло, но на стекле решетка, поэтому ничего не выходит, и от этого она воет и пляшет ещё злее.
Мысли Андрея прервал странный звук. Вибрирующий, мелкий, точно где-то завели крошечный мотоциклетный двигатель. И разместили его прямо у парня на коленях. Удивившись, он осторожно положил руку на голову изрядно подросшего кошака и почесал его за ухом.
Звук не прекратился.
Единственно — меньше всего он был похож на мурчание. Если прислушаться, скорее, будто мелко-мелко всхлипывает и дрожит радостно чей-то дух.
В полутёмном подъезде, где на третьем недавно сгорела лампочка, а на четвёртом угрожающе мигала; где никак не могли высохнуть покрашенные железные перила и на втором и первом этажах кто-то поразрисовал в похабные и не очень надписи побеленные стены и выдрал половину кафеля на пятом, Андрей ощутил чувство, схожее с откровением.
Оно угрожало поменять его — незаметно, необратимо, а он веселился, как малолетка, и в жутком восторге незнамо от чего его сердце то опускалось до пят, то вырывалось из груди.
*
Хозяйка в домашних тапках спускалась по ступенькам. Андрей жил с ней достаточно, чтобы узнать шаг.
Одна только мысль об этой женщина разбудила его, и, мельком глянув в окно, он увидел, что ещё едва светает. Тишина стояла, точно после шторма. Оглушающий штиль.
— Ты здесь… — охнула хозяйка и наклонилась, чтобы лучше рассмотреть лицо напротив. — Я всю ночь глаз не сомкнула, не знала, куда ты средь ночи кинулся. А ты тут…
— Извините, — с трудом разлепил полоску рта тот.
— Так, а ну вставай! Ты что, всю ночь так просидел?!
Андрей неопределённо пожал плечами, однако подниматься не спешил.
— Ну что ты? Что-то случилось? — хозяйка забеспокоилась всерьёз. — Что-то болит? Ты не можешь встать?
Студент разрывался — ответить грубо или промолчать — затем успокоил порыв и простым, беспомощным движением раскрыл руки, показывая проснувшегося одновременно с ним кота.
Тот повернул морду и ведьмацкими глазищами с сужающимися от яркого света зрачками уставился на женщину.
Андрей почувствовал, как впиваются напрядённые когти в его пижамные штаны и поспешил укрыть питомца обратно.
— Извините, — ещё раз вынуждено повторил.
Недолгая пауза.
— Ясно, — хозяйка неожиданно присела на корточки на последней ступеньке. — Можешь не рассказывать, у нас все соседи знают, что ты его подкармливаешь. И что же с вами делать?
— Я его не оставлю, — поджал губы студент. Запнулся: — Если… Если Вы разрешите оставить его хотя бы пока не потеплеет, я… я, — он в порыве приподнялся и просяще заглянул женщине прямо в глаза, — я заплачу за него, как за ещё одного жильца, всю стипендию отдам, работать буду, а заплачу.
Удивлённая хозяйка непроизвольно немного отпрянула от такого напора и сомкнула губы, а смущённый порывом Андрей сел обратно, забиваясь в угол.
Что с ним? Совсем на него не похоже. Он же так старался сдерживать себя — быть достойным сенсея и чёрного пояса.
Женщина молчала. Видно было — хотела отказать, но что-то ей мешало.
— Что же с вами делать… — поднялась, отряхнула складки на юбке, рассеянно нахмурилась. Потом вздохнула: — Не знаю. Неси его пока домой, а там видно будет.
Студент, не ожидавший даже такого согласия, вскочил, скрывая улыбку до ушей под опущенной головой.
Всё утро, вплоть до времени, когда наступила пора отправляться в универ, Андрей точно мамаша провозился с кошаком. Умудрился даже помыть его, исцарапав все руки, и долго потом извинялся, расчёсывая мокрую шерсть своим гребешком для волос.
Принёс питомцу поесть, а перед уходом запер в комнате.
Надевая пальто, заглянул на кухню к колдующей над плитой хозяйке. Признательно улыбнулся:
— Спасибо Вам.
От такой улыбки хозяйка не растаяла, но немного смягчилась:
— Иди уже, опоздаешь.
Андрей кивнул, в последний раз заглянул к коту, натолкнувшись взглядом на книгу.
Тихо выматерился сквозь зубы, хапнул её в рюкзак и побежал ловить маршрутку — доехать до метро.
Уже приближаясь к трёхэтажному каменному зданию, он понял — день пропал — потому что сейчас пропал он, на самом деле его здесь нет, он пожран и захвачен в плен остатком недочитанных страниц. И они звали его, как профессиональные некроманты призывают из глубин вод утопленников. А он откликался — неохотно, но неуклонно, хотя бы потому, что в них лежала правда — искорёженная, покалеченная. Чужая и его собственная.
Строки въедались в память — выжигали своё клеймо.
А когда он поднял голову, оглушённый, то неясным, мутным зрением различил на последней странице — карандашом, мелким почерком: «Дочитал? Позвони мне. А»
И издевательское, ниже:
«+380…»
========== Глава 3: Просьба ==========
I tear my heart open, I sew myself shut
My weakness is that I care too much
My scars remind me that the past is real
I tear my heart open just to feel
Papa Roach – «Scars»
Тяжело живётся, когда иногда ты нормальный человек, а иногда топографический кретин. Сам пригласил, а теперь, дурак, забыл, какими путями туда дойти. И телефон, как назло, замёрз на таких температурах, глючит и знать не желает, чего этот идиот-хозяин от него хочет.
Андрей не показал бы это место никому, даже близким друзьям, даже Наде, но сейчас ему нужна уверенность – уверенность, что его молчание не примут за страх, а желание укутаться в плёд и, забившись в уютный уголок, вздремнуть – за высокомерие. В том красочном, ярком кафе-доме всё показалось бы естественным – там очень уютно молчать.
Наконец, спустя полчаса блужданий, дом нашелся. Игорь уже сидел на цветном диванчике. Читал что-то, пил чай. Андрей вытер о коврик ноги, снял куртку, оплатил кофе и только потом подошел.
- Привет, - Игорь на звук поднял голову.
Андрей уселся напротив:
- Ты знал это место раньше.
- Только по слухам, - парень улыбнулся. – Никогда не было повода зайти. Оно популярно среди книжных червей и интровертов.
Андрей кивнул, подпёр ладонью щеку. Поглядел на книгу, не узнал ни автора, ни названия, решил, что это может стать хорошей темой для разговора.
Но перед тем как задать вопрос – вдруг закрыл глаза. Зачем он здесь? Что он здесь делает? Он пришел, чтобы задавать глупые вопросы о книжках или чтобы попросить помощи?
Ну нет, нельзя же просить вот так сразу?.. Или можно?
Открыв глаза, Андрей понял, что на него внимательно смотрят, и выпалил:
- Мне некуда деть кота. Поможешь?
- Вот, значит, зачем ты меня позвал, - фыркнул Игорь и улыбнулся. – Ну, рассказывай. Чем смогу, так сказать.
Андрей сначала хотел возмущением скрыть смущение от первой фразы, но потом выпустил набранный для колкости воздух и рассказал всё как есть.
Слова лились лёгким потоком. Не так саркастично-плавно, как в той книге, а просто – искренне.
А Игорь слушал – внимательно и открыто.
Совсем иначе, чем однокурсники, приятели, родственники, с которыми он говорил. Они думали – да и активно убеждали в этом «наивного студента», мол, кот – это ерунда. Он же бродяжка, коли надо, сам найдёт чего пожрать, где поспать и согреться. А пропадёт – невелика беда, что их таких мало – котов…
Да и нафига брать на себя чужие проблемы, если своих вагон.
И в конце концов под грузом неоспоримых циничных доводов Андрей переставал говорить, переставал спорить. Молчал, клал трубку. Сдерживал сухие слёзы от несправедливости и безразличия, от невозможности помочь кому-то маленькому, беззащитному, невероятно близкому. Куску своей вдруг разморозившейся души.
Он впервые, выйдя из родного гнезда, столкнулся с людским безразличием, и это – уже не забором – каменной стеной отделило его от них.
Хозяйка хмурилась и тонко намекала, что если пушистый вредитель не покинет помещение, ему придётся самому пойти подыскивать другое жильё для хозяина.
Андрей перебирал телефонные номера, когда вспомнил…
И вот, он здесь.
И то, о чём он говорил, Игоря действительно интересовало.
- Ты же местный, и я подумал, - закончил Андрей рассказ и выжидательно поглядел на собеседника. – Возьмёшь его?
Он неосознанно внутренне сжался в ожидании отказа, но Игорь не стал медлить – обыденно кивнул:
- Возьму.
И Андрей почувствовал, как грудь переполняет тёплое чувство признательности.
- Но почему никто из твоих приятелей не захотел взять его себе, хотя бы на зиму?
Тот пожал плечами:
- Одним предки не разрешают, другие живут в общаге, у третьих уже есть и больше не надо, четвёртым кошачьи проблемы не нужны. Каждому своё.
Игорь понимающе покивал, и они разговорились о котах. Потом о книгах, о кино, о чём-то ещё, очнувшись, только когда хозяйка вежливо окликнула их, извинившись, что через пять минут кафе заканчивает работу.
Парни удивлённо переглянулись, одновременно поглядели на часы и рассмеялись.
Когда Андрей кутался в куртку, Игорь предложил.
- А поехали ко мне. Пива выпьем, расскажешь, как тебе книга.
- Сразу скажу – ужасно, - фыркнул Андрей. – А к тебе – не могу. Кота кормить кто будет?
Но Игорь не слушал и уже на буксире тянул его к станции метро.
- Хозяйку попросишь. Заодно обрадуешь её, что она эту живность больше не увидит. И вообще, ты мне должен, понял.
Андрей подумал, сдался, набрал на расчехлявшемся в тепле телефоне номер хозяйки.
Поговорил с ней, ёжась от холода, на автомате покивал на её указания сидеть в тепле и не рыпаться, потом спохватился и «задакал».
Так же автоматически попрощался. Что говорила хозяйка, до него доходило, как через туманную пелену – он глядел в спину тянущего его человека и пытался сообразить, как им вообще удалось поладить – таким разным.
И как он ещё не выбил дух из нахального котяры… кот, ага… Вот кого напоминал Игорь – ещё одного хитрого игривого котяры – из таких, которые долго выслеживают и играются с птичкой, прежде чем её выпотрошить.
Андрей мысленно поёжился и пообещал себе не поддаваться предубеждению и пока не получит доказательств, считать это впечатление обманчивым.
Они ехали в метро, и студентик слышал, как в наушниках соседа грохочет «Palladio» в исполнении Эскалы. Свой плеер он забыл, поэтому слушал чужое, пока они не вышли на свежий воздух.
Последний тралик будто только их и ждал – и они бежали как ненормальные, в темноте, на свет этой табуретки, сигналя, чтобы она остановилась. Они больше не чувствовали холода.
Снег кружил вокруг и скрипел под ногами.
Запыханные, они сели на первые попавшиеся кресла.
- У тебя сейчас зимняя сессия? – Игорь глянул на соседа, откинувшись на спинку, одним глазом.
- Ага. Три экзамена осталось.
- А потом куда?
- К родителям. У меня законные выходные.
- Это сколько вы отдыхаете?
- Месяц почти.
- Нихрена себе. А я, помню, только пару недель зимой ваньку валял.
- Это потому, что зима холодная. Мы потом по субботам наверстывать будем… Это сколько бы мы пешком петляли, если бы не успели?
Игорь помолчал. С обаятельной улыбкой выдал: