Он мог воскликнуть «да!», посыпать голову пеплом в горьком раскаянии и закатить истерику, к которым он, кажется, склонен не был. Но и в этом случае – даже если бы он поклялся на стопке Библий, что предал родину, и взмолился, чтобы судья отправил его на виселицу, – мы все равно должны были бы найти доказательства его вины. Нам нужно было подтверждение, что Род действительно находился там, где утверждает, что он действительно встречался с Дмитрием Шпионовым или другим секретным агентом и действительно передавал заклятым врагам Америки те документы, в передаче которых его обвиняют. С ума сойти, да? Но в такое положение нас поставили следственные злоупотребления шестидесятых и семидесятых, а Род Рамси был слишком умен, чтобы об этом не знать.
Лучше уж было до поры до времени ходить вокруг да около того, что мы на самом деле хотели узнать, и говорить о еде, бензине, сигаретах, такси, шоколадках, кино, CD-дисках, ресторанах, вине, хлебе, проститутках, марихуане, героине. О чем угодно, только – не дай бог! – не о шпионаже. К тому же каждое новое откровение помогало нам лучше понять, кто такой Род Рамси и на что он способен.
В тот день я поставил задачу разузнать немного больше, ни в коем случае не удовлетворяя информационный голод Рода. Часа через два я решил, что эту задачу мы выполнили. Пока этого было достаточно. Маленький трейлерный парк загудел бы, как улей, если бы Род продолжал каждый день просиживать часы в компании двух посетителей, которые хоть и были одеты как можно неприметнее, все равно привлекали к себе внимание.
Само собой, когда мы пошли к машине, поливавший лужайку сосед уставился на нас с недоумением. В ответ на его безмолвный вопрос мы помахали и широко улыбнулись Роду, словно знали друг друга всю жизнь, и Род помахал нам, улыбнувшись такой же широкой улыбкой.
Глава 5
Триумф и отчаяние
26 августа 1988 года
– Просыпайся!
От моего крика проснулся бы и мертвый. Корнер поднял голову и выглянул из-за кипы бумаги у себя в кабинете. Вздрогнула даже Линн, а она видела, как я набираю номер.
Но мне как раз и нужно было разбудить мертвого, потому что Род на другом конце провода, похоже, еще не продрал глаза. Может, он был с похмелья или просто плохо спал (совесть замучила?), но когда он наконец-то снял трубку, его голос звучал на октаву ниже обычного. Его: «В чем дело?» прозвучало, как из склепа.
Я ответил как можно оживленнее:
– Утром пришло кое-что из Германии. Мы с Линн хотели узнать, сможешь ли ты сегодня найти для нас время?
– Конечно, – чуть взбодрившись, ответил Род. – Только дайте мне немного…
– Понял. Не договаривай. Приедем через час. Кофе хочешь?
Он даже не стал отвечать.
Мое оживление было несколько вымученным. Наблюдение накануне вечером затянулось. Была уже полночь, когда мы наконец получили приказ возвращаться на базу, и половина второго, когда я погладил дочку по голове. Переставив будильник на 6.00, я лег в постель, но Род Рамси стоял на пороге, закрывая мне путь в страну сновидений.
Отдел корреспонденции нас снова не порадовал. Мы ничего не получили ни из штаб-квартиры, ни из Вашингтонского регионального отделения, ни от военных, ни от атташе по правовым вопросам из Бонна, который (предположительно) помогал немецкой стороне расследовать дело.
Первые несколько часов рабочего дня я потратил на заполнение формы FD-302 для проведенного накануне допроса и проверку фактов с Линн. К 9:30 мы оба устали бездействовать и решили перейти в наступление. Тогда-то я и позвонил Роду: оглушительное «Просыпайся!» стало чистой импровизацией. И, похоже, сработало.
Все соседи Рода стояли возле своих почтовых ящиков в ожидании, что меня очень удивило, пока не вспомнил, что сегодня день выплаты социальных пособий. В богатом на пенсионеров Солнечном штате он давно считался едва ли не государственным праздником. Мы с Линн уже примелькались всем, кто жил по соседству с Родом, и многие нас приветствовали. Линн царственно махала им в ответ, прямо как королева Елизавета, пока я (дитя привычки) проверял, не держат ли они в руках оружие. К счастью, оружия у них не было, а изрядно помятый Род с зачесанными назад волосами уже ждал нас возле своего трейлера.
Я протянул ему кофе и пакет с кубинскими тостами (смазанный маслом кубинский хлеб, поджаренный на гриле), и мы оба приступили к еде. Линн поела по дороге, но я решил позавтракать вместе с Рамси.
– Мы не хотели тебя беспокоить, – наконец сказал я, чувствуя, как масло течет по подбородку, – но наш атташе в Германии прислал один вопрос.
Линн ничем не выдала себя, хотя знала, что я несу полнейшую чепуху.
Род оторвался от еды, жадно глотнул кофе с молоком и наконец сказал:
– Валяй.
– Он спрашивает, посещал ли Конрад Соединенные Штаты после выхода в отставку.
– Посещал. Тогда я еще жил в Бостоне, не в Тампе.
– Я думал, ты здесь прямо после армии поселился.
– Нет, я некоторое время жил в Бостоне, а потом мама сюда переехала.
– Понятно. – Интересно, почему это раньше не всплыло? – И что Конрад делал в Штатах?
– Навещал своих родственников в Огайо.
– А тебя навестил? Заехал в Бостон?
– Да, но это был просто визит вежливости.
– Визит вежливости?
– Он сам его так назвал. Точно помню, именно так он и выразился.
– И что же это был за визит?
– Да обычная встреча. Он рассказал мне, что творится в Германии и на базе. Потом уехал. У него была пересадка.
– То есть просто поболтали?
– Ага. Вспомнили старые времена.
Новый вопрос: знали ли в ВРО об этом визите? Если знали, собирались ли они нам о нем рассказать? Впрочем, пока они не рассказали нам вообще ни черта.
– И когда это было? – спросил я.
– Точно не скажу, но уж точно после того, как я провалил анализ мочи [тот же ироничный тон], и до того, как мама сюда переехала. Может, весной 86-го?
К тому времени Конрад уже несколько лет был на примете у ВРО. Какая прекрасная возможность арестовать его на американской территории, чтобы судить в американском суде! Вот черт…
– Он один приезжал?
– Кажется, да. По крайней мере, ко мне на встречу он пришел без семьи.
– А подарки привез какие-нибудь?
– Подарил мне маленький колокольчик – в Германии такие часто продаются в аэропортах и сувенирных лавках.
– Колокольчик? Странный выбор.
– Да нет. Из Франции привозят маленькие Эйфелевы башни. Из Германии – колокольчики. Ничего особенного.
Линн сказала что-то по-немецки, и я предположил, что это было нечто вроде: «Точно, у меня их целая полка». Я различил лишь три слова – da, mein и glocke – и решил, что последнее как-то связано с глокеншпилем из школьного оркестра. Впрочем, что бы Линн ни сказала, это помогло разрядить обстановку и поднять нам всем настроение.
– Вот видишь? – улыбнувшись, спросил Род. – Линн знает. Она мир повидала.
Судя по его тону, он полагал, что мои знания о мире ограничиваются центром Тампы.
– Ладно, ладно, сдаюсь, – сказал я, поднимая руки. – И куда ты дел этот колокольчик?
– Да он до сих пор у меня. Хотите взглянуть?
– Ага, – раньше меня ответила Линн.
– Сейчас принесу.
– У тебя ведь там пистолета не припрятано? – спросил я, понимая, что он мне ни за что в этом не признается.
– Не, – ответил Род. – Я свой «зиг-зауэр» в бардачке оставил.
Ха-ха.
Как бы то ни было, через тридцать секунд он вернулся с кривоватым маленьким колокольчиком из латуни, который Конрад, скорее всего, купил с приличной скидкой в магазине на базе.
– Просто безделушка или со смыслом? – спросил я, осторожно позвонив в колокольчик.
– Просто, – ответил Род и наклонил голову влево, хрустнув суставами шеи.
– Можно я возьму его на пару дней, чтобы послать фотографию нашим ребятам из Бонна? Никогда не знаешь, что окажется важным, – даже (хоть я этого и не сказал) если речь идет о дерьмовом сувенире.
– Да пожалуйста. Мне он не нужен. Оставьте себе.
– Спасибо, – сказал я и передал колокольчик Линн.
– А навестив тебя, Конрад поехал в Огайо?
– Так он сказал.
– А конкретнее? В Кливленд? Толидо? Цинциннати? Не помнишь, в какой аэропорт он летел?
– Я не спрашивал, а он не говорил, так что не помню.
– Ты после этого с ним общался?
Род казался мне любопытным. Неужели он не спросил, куда летит Конрад?
– Нет, больше он на связь не выходил.
– Ни писем, ни открыток?
– Не-а, ничего, – ответил Род и снова хрустнул шеей.
Кому-то это могло бы показаться обычной растяжкой, но я видел, как ему не хочется отвечать. Я не знал почему, но понимал, что Рамси и Конрад общались гораздо ближе, чем мне показалось на первом допросе. Неужели военные и ВРО не знали и об этом?
Но вернемся к беседе.
– Я еще вчера хотел спросить: в какие игры вы там играли?
– В видеоигры. «Донки Конг» был хитом. – Линн застонала. – И «Хайдлайд». – Линн застонала громче. – Глупости всякие.
– А еще в какие?
– «Подземелья и драконы».
– Это еще что?
– Слушай, ну ты и отстой, – бросила Линн.
– Да ладно, я в жизни не слышал о «Подземельях и драконах», – сказал я уязвленно (отстой? я?). – Что это?
Следующие двадцать семь минут Рамси в мельчайших, умопомрачительных подробностях описывал эту фэнтези-игру, которая, очевидно, была на пике популярности, но каким-то образом прошла мимо меня.
– Конрад тоже играл? – спросил я, когда Род наконец решил перевести дух.
– Не, он был как ты – старомодный.
– Ладно, ладно! Кто еще играл?
– Да все ребята в бараках. Мы играли часами, иногда даже целыми днями.
– Иди ты!
– Не, она правда затягивает. Как начнешь, уже не остановишься. У меня целая книга есть о ней. Хочешь взглянуть?
– Конечно, – сказал я, – давай.
Я решил, что после лекции Рода об игре нам уже не узнать ничего нового. Вскоре он вернулся из спальни с толстой книгой, полной иллюстраций. Пока я листал ее, Линн и Род обменивались своими историями о «Подземельях и драконах», но я все равно не понимал их восхищения. Неужели этим и занимается молодежь от скуки или под кайфом? (Я не мог представить Линн ни под кайфом, ни скучающей.) Или я просто чего-то не понимаю? Может, для разгадки тайных сообщений нужен был какой-нибудь «Ключ к Ребекке»? Лучшие шифровальные книги обычно лежат на виду – поэтому шпионы и прибегают к Библии не реже священников. Как бы то ни было, я решил, что мне стоит получше все это изучить.
– Можно я возьму ее почитать? – спросил я Рода.
– Конечно, – ответил он. – Я хочу, чтобы ты ее прочитал.
Вот так у меня появился еще один кусочек мозаики. Зачем он давал мне все эти вещи? Может, он просто был щедрым или, скорее, импульсивным, но возможно, он устраивал мне проверку, смысл которой я пока не раскусил. Как бы то ни было, я понял, что пора менять тон нашей встречи.
– Ты читаешь исторические книги? – спросил я.
– Геродота читал, конечно. Наполеона тоже.
– А Клаузевица?
– Ага.
– Сунь-цзы?
– Да, он был почти современником Геродота.
Правда? Лучше мне было проверить.
– Макиавелли?
– А ты как думаешь? Само собой. А что?
– Я просто подумал, что ты читаешь одну фигню – вроде этих «Подземелий и драконов».
Я намеренно ответил резко, потому что Род снова начинал задаваться, но сразу понял, что перегнул палку. На миг мне показалось, что я действительно его задел. Но Род, похоже, решил, что игра продолжается.
– Ты когда-нибудь слышал о Феодоре? – спросил он, словно желая поставить меня на место.
– Жене Юстиниана?
– Жене Юстиниана Первого, – уточнил он. – Удивительно, что ты о ней знаешь.
– Не так уж много я и знаю, – сказал я, хотя кое-что мне было известно.
– Прежде чем стать женой императора, она была шлюхой, – пояснил Род и взглянул на Линн, рассчитывая на шок, но она лишь пожала плечами.
– Насколько я знаю, это мать распустила о ней злые слухи, – заметил я. – А потом она и вовсе стала актрисой.
– Она была шлюхой.
– Да какая разница? В итоге она все равно стала женой императора, – процедил я. – А Юстиниан Второй…
– Ринотмет?
Род зашел уже слишком далеко. Наверное, я тоже.
– Мальчики, мальчики, – вовремя прервала нас Линн и пригрозила нам пальцем. – Ну что мне с вами делать?
– В следующий раз обсудим, – сказал я.
– Обязательно.
Род так и сиял от удовольствия. Очевидно, он обожал такие перепалки. Я же решил, что мне стоит освежить в памяти историю Византийской империи. Как я уже говорил, главное в нашем деле – личное общение, а если ради него нужно добавить в свой график пару ночных уроков истории, то так тому и быть.
– Что ж, – сказал я, поднимаясь на ноги, – Бонн уже заждался. Не будем их томить. Который там сейчас час?
– Четыре сорок два, – подсказал Род, даже не дав мне закончить. Часов нигде не было видно. – Пополудни, – добавил Род, на случай если я совсем тупой.
На полпути к двери я вспомнил о вежливости.
– Спасибо за книгу, – сказал я, подняв свой учебник по «Подземельям и драконам».
– И за колокольчик, – добавила Линн и встряхнула его.
– Не за что, – небрежно бросил Род как филантроп, которого благодарят за помощь бедным.
Почти дойдя до машины, я вспомнил о матери Рода.
– Ты уже поговорил с мамой? Передал ей мои слова? Сказал, что она может в любое время звонить нам с Линн?
– Да.
– Все в порядке?
– Все хорошо.
– Тогда до скорого.
На этот раз поливавший лужайку сосед даже не оторвал глаз от своего шланга.
– Чуть не сорвался, Наварро? – спросила Линн, когда мы отъехали.
– Это было спланировано, агент Тремейн.
– С какой целью?
– С целью вывести Рамси из зоны комфорта.
– Кстати, откуда ты знаешь об этой Феодоре?
– Юстиниан I был великим разведчиком. Именно он тайком послал двух монахов в Китай, чтобы разузнать секрет производства шелка. Они вернулись с шелкопрядами и семенами белой шелковицы, спрятанными в посохи, и таким образом навсегда переместили производство шелка из Китая в Византийскую империю и ослабили китайский торговый баланс.
– А это-то тебе откуда известно?
– Я тоже люблю книги, прямо как Род.
Если забыть о моей вспышке, я был доволен утренней встречей. Перехватив инициативу, мы смогли сделать из дерьмово начавшегося дня настоящую конфетку. Я еще не знал, что в офисе нас ждала целая коробка шоколадных конфет.
Когда мы вошли, Корнер едва держал себя в руках.
– Быстро в мой кабинет, – взволнованно сказал он, схватил нас обоих за локти, втолкнул в дверь и чуть не силой усадил в два кресла. – Взгляните на это, – он схватил по листу для каждого из нас и сунул их нам в руки. – Пришло двадцать минут назад.
– Вот черт! – только и смог выдохнуть я, читая документ.
Линн выразилась чуть мягче:
– Проклятье!
– Должен признать, Джо, – сказал Корнер, который называл меня по имени не чаще, чем я его, – ты с самого начала был прав. Это все меняет.
В самом деле.
Сообщение пришло из штаб-квартиры ФБР, причем копии были отправлены нашему атташе по правовым вопросам в Бонне и, само собой, в Вашингтонское региональное отделение. Лаборатория ФБР изучила записку, которую дал мне Рамси. Согласно результатам экспертизы, бумага была «аналогична используемой восточноевропейскими разведывательными службами» и представляла собой «водорастворимую бумагу, мгновенно растворяющуюся при контакте с водой или слюной». Такая бумага была полезна, к примеру, шпионам, которые хотели быстро избавиться от информации, смыв документ в унитаз или засунув его в рот. Не совсем то же самое, что бумага для фокусов, историю о которой Рамси явно сочинил на ходу.
Но дальше – больше. Написанный на бумаге номер принадлежал венгерской разведке в Будапеште. Такой номер есть в любой шпионской сети. Когда звонишь по нему, кто-нибудь отвечает: «Алло». После этого ты произносишь зашифрованное сообщение. К примеру, фраза «Это аптека?» может означать, что операция сорвалась или что кто-то из агентов скомпрометирован. Такие номера распространены в шпионском деле, но зачем один из них Роду Рамси? Зачем Клайд Конрад дал ему эту записку – если, конечно, Род не врал?