– У нее уже весь ящик забит сувенирами от него, – сказала одна.
– Если это обнаружится, у обоих будут неприятности, – ответила другая.
– Не хотелось бы мне оказаться на ее месте – ни за какие деньги.
Я зевнул. Просто не мог удержаться.
– Ну-ну, Грант, – сказал Кристофер. – На такие случаи ты должен, как эти две горничные, найти себе что-нибудь интересное в мелочах. Мы здесь уже добрые семь часов. Знаю, они кажутся самыми длинными в нашей жизни, но наверняка ты обнаружил где-нибудь хоть какие-то мелочи, которым можно изумиться.
Теперь, когда он напомнил мне, я понял, что так и есть.
– Да. Как это графиня и леди Фелиция так много едят и при этом остаются такими тонкими?
– Хороший вопрос, – ответил Кристофер. – Поесть-то они горазды, да? Молодая, вероятно, много двигается, но старая слишком уж величава. По всем законам она должна бы быть размеров миссис Бэлдок. Возможно, повар зачаровывает ее еду. Но я подозреваю, она использует чары для похудания. Слабо подойти спросить у ее горничной, прав ли я?
Я посмотрел на двух сплетничающих женщин и засмеялся:
– Нет. Сам спрашивай.
Кристофер тоже не осмелился, так что мы продолжили говорить о других подмеченных нами вещах. Тогда Кристофер и сообщил мне о своей теории, что миссис Бэлдок пьет. Но в самом конце, прямо перед тем, как вошел Эндрю и сказал, что мы можем отправляться спать, Кристофер поразил меня вопросом:
– Кстати, что или где этот Ладвич, куда исчез граф и из-за которого графиня так злится?
Я вытаращился на него. Как он мог не знать?
– Столица, конечно! Внизу, в Равнинах Сассекса, рядом с Малым Рейном. Все это знают!
– О, – произнес Кристофер. – Ага. Значит, граф уехал покутить, не так ли? Делом в том, Грант, что, когда живешь со Странниками, география немного перепутывается в голове. Они никогда не удосуживаются сообщить, где мы находимся или куда направляемся. Так в какой части страны мы находимся сейчас?
– В Английских Альпах. Прямо над Столлчестером.
Я был изумлен.
– Английские Альпы, – повторил Кристофер с серьезным задумчивым видом. – Ага. А какие еще есть Альпы – просто из любопытства?
– Французские, Итальянские, Австрийские. Эти Альпы вроде как сливаются. Английские Альпы отделены Фризией.
Кристофер выглядел немало озадаченным. Похоже, он не знал географию совсем.
– Фризия – страна на границе с Англией, – объяснил я. – Вся Европа между Ладвичем и Московией – плоская, а Альпы образуют как бы полумесяц по ее южной части. Английские Альпы – на севере от равнин.
Кристофер кивнул себе. Мне показалось, я услышал, как он бормочет:
– Конечно – Седьмая серия, здесь нет Британских островов.
– Что? – спросил я. – О чем ты?
– Ничего, – ответил он. – Я уже наполовину сплю.
Не думаю, что это было правдой, хотя я-то точно засыпал. Когда Эндрю сказал, что мы можем идти, я проковылял в лифт, а потом – из него, запрыгнул в ночную рубашку, рухнул в постель и тут же заснул. Позже той ночью я смутно слышал, как Кристофер встал. Я предположил, что он пошел в туалет в конце коридора, и в полусне ждал, когда он вернется. Но его не было так долго, что я снова погрузился в сон полностью и не слышал, как он вернулся. Всё, что я знал – на следующее утро он спал в своей кровати.
Нас подняли на заре.
В конце концов мы привыкли к этому, но первое утро было ужасным. Нам пришлось надеть фартуки и с большой корзиной в руках обойти дом – от чердаков до самого низа, – собирая обувь для чистки. Возле большинства дверей стояло по меньшей мере по одной паре. Но мистер Амос выставил четыре пары маленьких черных ботинок. Графиня выставила дюжину – и все нарядные. Леди Фелиция выставила кучу сапог для верховой езды. Со всем этим нам пришлось, спотыкаясь, спуститься в подвал, где мы с облегчением обнаружили, что для их чистки на службе держат другого человека. Тем утром я едва в состоянии был вымыть лицо, не то что обувь.
Затем нам позволили позавтракать вместе с толпой ворчливых лакеев с покрасневшими глазами. Эндрю тем утром не дежурил, и главным был Грегор, а он не любил нас обоих и особый зуб имел на Кристофера. Он отправил нас наверх в комнату Семьи для завтрака раньше, чем мы закончили есть. Он сказал, важно, чтобы там находились дежурные на случай, если кто-нибудь из Семьи спустится пораньше.
– Готов поспорить, он врал! – сказал Кристофер и шокировал меня, взяв себе хлеба и мармелада из большого буфета.
Когда сюда приплелись остальные лакеи, мы узнали, что все они тоже так делают.
И они соизволили появиться как раз вовремя. Бледная и задумчивая леди Фелиция в костюме для верховой езды пришла раньше семи. Никто ее не ждал. Грегору пришлось поспешно запихнуть под буфет хлеб, который он жевал, а его рот был так набит, что спрашивать леди Фелицию, чего она желает на завтрак, пришлось одному из других лакеев. Она немного грустно ответила, что хочет только булочек и кофе. Она собирается на верховую прогулку, сказала она. И не мог бы Грегор сходить на конюшню и велеть, чтобы седлали Айсберга. Грегор всё еще не мог говорить, иначе он отправил бы Кристофера. Пришлось ему с сердитым видом идти самому.
К тому времени, когда в комнату вплыла графиня, явно почему-то пребывавшая в ярости, перед буфетом вытянулся ряд блюд под серебряными колпаками, большинство из которых из подъемника для еды доставали мы с Кристофером, и она могла выбрать что угодно: от жаркого-ассорти до копченых почек и рыбы. Она слопала почти всё, пока допрашивала бедного простуженного бухгалтера.
Его звали мистер Смитерс, и, думаю, когда она позвонила, он сам едва начал завтракать. Во время беседы он не отрывал скорбного взгляда от ее тарелок. Но он долго не приходил, и Грегор послал за ним Кристофера, в то время как графиня сердито барабанила по скатерти длинными жемчужными ногтями.
Кристофер стремительно вышел из комнаты и почти тотчас же стремительно зашел обратно уже с мистером Смитерсом, который держался так, будто Кристофер притащил его за воротник. Грегор испепелил Кристофера взглядом. И, честно говоря, в подобных случаях я не винил Грегора. Кристофер выглядел невероятно самодовольным. Обычно когда у него был такой вид, мне, не меньше чем Грегору, хотелось врезать ему.
У мистера Смитерса были серьезные неприятности. Графиня обладала ужасной манерой широко-широко распахивать ледяные голубые глаза и произносить ласковым, холодным, воркующим тоном:
– Объяснитесь, Смитерс. Почему так?
Или даже просто:
– Почему?
И последнее было еще хуже.
Бедный мистер Смитерс сопел, ерзал и пытался объяснить. Проблема состояла в какой-то части прибыли, которая запаздывала. Мы вынуждены были стоять и слушать его попытки объяснений.
И это было странно. Речь шла о совершенно обычных вещах, вроде дохода от ферм при усадьбе и от принадлежавшего ей постоялого двора в Столлстиде, и ее собственности в Ладвиче. Я размышлял о дяде Альфреде и его рассказах о сделках Столлери по всему миру и о гигантских рынках, для управления которыми нужно вытягивать вероятности, и думал, не ошибся ли дядя Альфред. Он говорил мне о миллионах на фондовой бирже, но вот же графиня спрашивает насчет шестидесяти фунтов, или восьмидесяти, или сотни. Я совершенно запутался. Но потом я подумал, что с большими деньгами, наверное, имеет дело граф. Кто-то же должен. Одного взгляда на Столлери было достаточно, чтобы понять: вести здесь хозяйство стоит бешеных денег.
Но у меня было не слишком много времени на размышления. В тот момент, когда графиня разделалась с мистером Смитерсом и со своим завтраком, позвонила миссис Бэлдок, вызывая нас. Нам с Кристофером пришлось рвануть в Комнату Экономки. Когда мы добрались туда, миссис Бэлдок расхаживала среди симпатичных стульев в цветочек и маленьких изогнутых столиков. Румянец на ее щеках от нетерпения стал почти фиолетовым.
– Я могу уделить вам только пять минут, – сказала она. – Потом я должна присутствовать на ежедневном совещании с графиней. Едва хватает времени лишь обрисовать суть ваших тренировок. Видите ли, нашей целью является гарантировать, что тот из вас, кто получит должность камердинера графа, будет прекрасно разбираться во всех аспектах домоводства. В первую очередь вы будете учиться правильно заботиться об одежде и изучите стиль джентльмена. Одежда, подходящая для рыбной ловли, так же важна, как вечернее платье, и существует шесть разновидностей официальной вечерней одежды…
Добрую минуту она продолжала вещать об одежде. Я невольно подумал, что, если, отправляясь в Ладвич, граф действительно взял всю одежду, которая по словам миссис Бэлдок была ему необходима, ему пришлось нанять грузовик. Я посмотрел на ее ноги, топтавшие цветочный ковер. У нее были гигантские лодыжки, которые складками ниспадали на туфли с пряжками.
– Но точно так же важны стирка, уборка и застилание постели, – говорила она. – И чтобы научить вас заботиться о вашем джентльмене во всех отношениях, у вас будут курсы по аранжировке цветов, стрижке и готовке. Кто-нибудь из вас умеет готовить?
– Да, мэм, – ответил я, уловив краем глаза выражение абсолютного ужаса на лице Кристофера.
Потом он все-таки сумел очаровательно улыбнуться и ответить:
– Нет. Я не смог бы расставить цветы, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Похоже, следующим камердинером станет Конрад, да?
– Граф скоро женится, – заметила миссис Бэлдок. – Графиня настаивает на этом. К тому времени, когда его сын достигнет возраста, когда ему понадобится камердинер, даже ты сможешь выучить всё необходимое.
Она одарила Кристофер одним из своих долгих, лишенных выражения взглядов.
– Но зачем готовить? – в отчаянии спросил он.
– Существует обычай, – ответила миссис Бэлдок, – чтобы сын графа отправлялся в университет в сопровождении наставника и камердинера. Они живут там вместе в одних апартаментах, и камердинер создает для них еду.
– Уж скорее я создам еду, чем приготовлю, – откровенно сообщил ей Кристофер.
Миссис Бэлдок ухмыльнулась. Похоже, Кристофер ей нравился.
– Не болтай глупостей! – сказала она. – Я прекрасно вижу, молодой человек, что ты способен на что угодно, коль скоро поставишь себе такую цель. А теперь идите оба доложитесь Главной Прачке и скажите, что вас послала я.
Мы поплутали по каменному кроличьему садку подвала и наконец-то нашли прачечную. Там начальница посмотрела на нас с сомнением, поправила нам шейные платки и отступила назад – посмотреть, изменит ли это ее мнение о нас. И вздохнула.
– Начнете с утюжки, – без особой надежды произнесла она, – не слишком важных вещей. Паула! Отведи этих двоих в гладильную и покажи им, что делать.
Паула материализовалась из клубов пара и потащила нас на буксире, но, к несчастью, оказалось, она плохо умеет объяснять. Она показала нам голую каменную комнату с гладильными досками разных размеров. Дала Кристоферу влажную льняную простыню, а мне стопку непросохших шейных платков. Показала нам, как включить утюги, и ушла.
Мы посмотрели друг на друга.
– О чем призадумался, Грант? – спросил Кристофер.
– Немного похоже на ту историю, где надо было превратить солому в золото, – ответил я.
– Точно! – согласился Кристофер. – И нет Румпельштильцхена, чтобы помочь нам, – он на пробу провел утюгом по простыне. – Никакой разницы. Или даже больше складок, чем раньше.
– Надо подождать, пока утюг нагреется, – сказал я. – Наверное.
Кристофер поднял утюг и повертел им туда-сюда перед своим лицом.
– Уже слегка теплый. Как вообще эти штуки работают? Они никуда не подключены. Там внутри саламандра, или что?
Я засмеялся. Невежество Кристофера было поистине изумительным. Чудная идея, что огненная ящерица может нагревать утюг!
– У них внутри блок питания – как у лапочек, плит и телевизоров.
– Серьезно? О! – произнес Кристофер. – На конце этого утюга зажегся маленький огонек!
– Возможно, это значит, что он достаточно нагрелся. У моего теперь тоже появился огонек. Давай попробуем.
Мы приступили к работе. Моя первая идея – сэкономить время и усилия, гладя одновременно по десять шейных платков – не сработала. Я сократил стопку до пяти, до двух, а потом до одного, который быстро пожелтел и завонял. Кристофер всё время бормотал:
– Похоже, я не оправдываю высокого мнения миссис Бэлдок обо мне – ни капельки! – пока не испугал меня восклицанием: – Великие небеса! Церковное окно! Смотри!
Я посмотрел. Посреди его простыни прожглось темно-коричневое пятно в форме утюга.
– Интересно, получится так еще раз? – произнес Кристофер.
Он попробовал, и получилось. Я зачарованно наблюдал, как Кристофер напечатал через всю простыню целый ряд церковных окон. Затем на нижней половине он сделал изображение маргаритки.
Но тут облако черного дыма и очень сильный запах вернули меня к моей собственной работе. Опустив взгляд, я обнаружил, что мой утюг прожег шейный платок, разрезав его на две части, и продолжил прожигать гладильную доску под собой. У меня там получилось очень глубокое и черное церковное окно. Подхватив утюг, я увидел в углублении тлеющие угли.
– О, на помощь! – позвал я.
– Не паникуй, Грант, – ответил Кристофер.
– Я не могу не паниковать! – воскликнул я, пытаясь разогнать клубы коричневого дыма. – У нас будут ужасные неприятности.
– Только если всё останется, как есть, – он подошел посмотреть на мою катастрофу. – Грант, оно слишком глубокое, чтобы быть церковным окном. У тебя тут скорее выдолбленная лодка, – он выключил свой утюг и помахал им у меня перед лицом. – Поздравляю.
Я чуть ли не заорал на него:
– Это не смешно!
– Смешно, – возразил он. – Смотри.
Я изумленно раскрыл рот. Дым исчез. Как и фигура черной лодки. Гладильная доска была ровной и целой, ее покрытая коричневыми пятнами поверхность – гладкой, а на ней лежали обыкновенные, белые, плохо выглаженные шейные платки.
– Как... – произнес я.
– Не спрашивай, – сказал Кристофер. – Сейчас избавлюсь от собственных произведений искусства.
Он взялся за уголок испорченной простыни и встряхнул ее. И все церковные окна просто исчезли.
– Грант, ты не видел, как я это делаю, – повернулся он ко мне с очень серьезным видом. – Обещай, что не видел. Иначе твоя выдолбленная лодка вернется и будет глубже, чернее и дымнее, чем когда-либо.
Я перевел взгляд с него на восстановленную гладильную доску.
– Если я пообещаю, – сказал я, – могу я спросить, как ты это сделал?
– Нет, – ответил он. – Просто пообещай.
– Хорошо. Обещаю. В любом случае, это очевидно. Ты маг.
– Маг – это тот, кто расставляет ритуальные свечи вокруг пентаграммы, а потом бормочет заклинания. Ты видел, чтобы я такое делал?
– Нет. Ты, должно быть, очень продвинутый маг.
Я разрывался между страхом и удовольствием, поскольку подумал, что мне удалось достаточно разозлить Кристофера, чтобы заставить его рассказать что-нибудь о себе.
– Вздор! Тупоумный вздор! – начал он. – Грант…
К моему величайшему разочарованию, влетела мисс Семпл и прервала его.
– Бросайте это, мальчики, – сказала она. – Убедитесь, что утюги выключены. Мистер Эйвенлок как раз привез сегодняшние продукты. И мистер Максим хочет, чтобы вы начали свои кулинарные курсы с изучения того, как выбрать лучшие продукты.
Так что мы снова поспешили прочь – в промозглую каменную кладовую, дверь которой была открыта во двор, где мистер Эйвенлок наблюдал за тем, как команда младших садовников носит корзины с фруктами и ящики с овощами. Одним из них был мальчик с зашитыми вручную ботинками. Он ухмыльнулся нам, и мы ухмыльнулись в ответ, но я ему не завидовал. Мистер Эйвенлок был высоким худым типом с орлиным лицом и выглядел абсолютным тираном.
– Сотри улыбку с физиономии, Смедли, – велел он, – и возвращайся к рыхлению.
Когда вся команда торопливо удалилась, мистер Максим надменно прошествовал вперед. У него был почти такой же самодовольный вид, как у Кристофера. Он был Вторым Помощником повара, его наделили дополнительной ответственностью за наше обучение, и это наполняло его невероятным чувством собственной значимости. Он нетерпеливо потер руки и сказал Кристоферу:
– Ты выбираешь продукты для стола самой графини. Отбери для нее – исключительно на глаз – все лучшие овощи.
По выражению лица Кристофера я абсолютно точно понял, что до сих пор он ни разу в жизни не видал сырых овощей. Но он уверенно бросился к корзине с крыжовником.