– Никто не хочет тебя использовать, – попыталась я возразить.
– Но почему тогда они не хотят со мной общаться при условии, что я не позволяю на себе ездить? – быстро ответил Саша, пристально заглянув мне в глаза. – Вот Саша забей на все, и беги помогать нам в свои выходные. Вот Саша мы сказали, что ты должен помочь нам, когда у тебя запланировала встреча, значит, забей на все, и иди помогать. А зачем тебе эта встреча? Твой бизнес все равно денег пока не приносит, а семья важнее. Они пренебрегают мной, моими интересами, но при этом хотят, чтобы я всецело отдавался им. Это нормально?
– Это семья, – ответила я, немного успокоившись, и перестав плакать. – Я хочу, или я не хочу – детская позиция. Есть такое слово, как «надо», – я вытерла рукавом влажную щеку.
– Для меня этого слова не существует, – Саша отстранился от меня. – Либо взаимодействие с человеком взаимовыгодно, либо этого взаимодействия просто нет. В любом случае, я люблю тебя, чтобы они не говорили… – искренне сказал Саша с нотками грусти в голосе. – Извини, что тебе приходится все это терпеть.
– И я тебя люблю, – ответила я, но уже почти ничего при этом не чувствуя.
Было неприятно осознавать, но чувства к Саше в последнее время имели очень волнообразный характер, проявлялись по синусоиде. Я то любила его, то не любила, и чем чаще он ругался с родственниками, чем сильнее они на меня давили, тем слабее становилась любовь к нему.
В комнате повисла тишина. Лишь из наушников доносилась ритмичная гитарная музыка и пение Noize MC: «И кто из них прав – мне все равно, ведь они оба мне нужны. Я засыпать привык давно под ругань из-за стены»…
На следующее утро все успокоилось. Бабушка, к счастью, ушла пораньше, потому у Саши не было необходимости с ней пересекаться. Я стояла у окна, смотрела на жилые многоквартирные дома, построенные в стиле 18-ого века. Домам в Адмиралтейском районе было по сотне с лишним лет, иногда меня удивляло то, что они так долго стояли. Саша находился в прихожей, гладил мое пальто ладонью, висевшее на вешалке, что-то бормотал себе под нос. Я удивленно вскинула брови, открыв рот в немом вопросе, но решила не спрашивать.
Снова вернула взгляд к окну, глядела на переулки, воображая себе, что в них сидели злобные насильники, поджидающие жертв. Это было моим ночным кошмаром. В одиночку вечером меня за уши из дома было не вытянуть, потому что я боялась, что меня поймают и изнасилуют. Без Саши я вообще старалась не выходить на улицу, а если выходила, то находилась в напряжении. Сколько женщин, интересно, в Питере насиловали за год? Мне всегда было любопытно.
Статистику я не смотрела, но она была, и у меня мороз по коже шел от мысли, что я когда-нибудь в эту статистику попаду. Но еще больше было жалко женщин, которым не повезло пережить эту страшную трагедию. Были бы у меня силы, я бы лично откручивала насильникам причиндалы, не пожалев никого из них…
На подоконник вдруг села муха, прервав цепочку размышлений. Я занесла ладонь для удара, хотела обрушить ее на муху, но вдруг у меня защемило в груди. Страх, или какая-то неведомая сила, не позволяли мне нанести ей вред. Я лишь открыла окно, и муха в него вылетела.
Внезапно раздался звонок в дверь, я вздрогнула от неожиданности. Кого там еще нелегкая принесла? Сегодня я гостей не ждала, но потом вдруг вспомнила, что к бабушке должны были прийти родственники. Я была им рада, конечно, но у меня в голове проскользнула неприятная мысль о том, что они снова будут, что называется, «выносить» мозг.
Я впустила в прихожую тетю Таню и бабушку Галю. Они заметили, что Сашина обувь на месте, и, разумеется, сделали вид, что не обратили на нее внимания. Было положено выходить в прихожую и встречать гостей, но Саша, в последнее время, этого не делал. Мне вдруг стало очень неловко, хотя гости и не подавали вида, что возмущены.
– Извините, – поспешила я оправдаться. – Он работает, и не слышит из-за музыки. Я сейчас его позову. Вы пока раздевайтесь, теть Тань! Бабушка скоро придет.
– Хорошо, – улыбнулась тетя Таня, помогая бабушке Гале снять пальто. – На этой неделе такой сильный ветер дует! Меня чуть не унесло.
– А с нами недавно такое было! – поспешила я заинтересовать тетю Таню произошедшим на днях событием. Мне вспоминался удар молнии из кружек. – За столом я вам расскажу.
Я вошла в нашу комнату, и, увидев, что Саша действительно заткнул уши наушниками, испытала странное облегчение. Хотя, даже если бы он услышал приход родственников, то не вышел бы.
– Санечка, – я коснулась его плеча, и он вынул наушники, взглянув на меня.
– Да, зайка? Что такое?
– Там гости пришли, – сказал я, испытывая стеснение. – Пойди и встреть их, пожалуйста….
– Нет, – резко ответил Саша, снова уткнувшись в наушники.
Тогда я не выдержала, выдернула провод из плеера, с укором взглянув на Сашу. Он раздраженно закатил глаза, сказав:
– Зачем мне их встречать? – мягко произнес он. – Они же терпеть меня не могут. Они не хотят меня видеть, как и я их. Какой в этом смысл?
– Ну, так надо, Саша! – я скрестила руки на груди. – Пожалуйста, – у меня на глазах снова появились слезы. Я уже не знала, что мне делать. Мне просто хотелось рухнуть на колени, рыдать. – Они мне весь мозг вынесут! Они мне и так покоя не дают! Пожалуйста! Если ты любишь меня!
– Ладно, ладно, – вдохнул Саша, поспешив встать с дивана, и обнять меня. Он гладил меня по спине, успокаивал. – Только ради тебя.
Мне стало легче. Я обрадовалась, когда Саша согласился выйти и встретить гостей. Мы вышли вдвоем, но Саша вдруг выкинул такое, от чего мне стало невыносимо стыдно.
Он открыл рот, чтобы поздороваться, но, как только увидел тетю Таню с бабушкой Галей, сразу же онемел, сделавшись будто каменный. Я заметила, что его зрачки дрожали от испуга, он начал бледнеть прямо на глазах.
– Саш, ты чего? – обеспокоенно спросила я, попытавшись к нему прикоснуться.
Саша унесся в комнату, захлопнув за собой дверь, Тетя Таня и бабушка Галя посмотрели на меня с укором, а меня словно сжигало от чувства неловкости. В груди щемило, хотелось провалиться сквозь землю.
– Не волнуйся, Машенька. Мы не удивлены, – язвительно сказала тетя Таня. – В гостиную пойдем.
– Хам, – открыто заявила бабушка Галя. – Откровенный нахал. Так отреагировать на гостей! Безобразие!
– Может, ему стало плохо! – поспешила я оправдать Сашу, хоть как-то. – Идите, устраивайтесь в гостиной. Не обижайтесь, пожалуйста. Я скоро приду.
Саша в общался с кем-то по телефону, и, кивнув невидимому собеседнику, принялся записывать на бумажке какие-то цифры. Он был взволнован, но это, честно сказать, меня не беспокоило. Я чувствовала себя опозоренной, мне хотелось услышать оправдания Саши, внутри меня имелись надежды, что причины у его поведения были вполне серьезными.
– Да, давай, – Саша сбросил вызов, а затем виновато посмотрел на меня.
– А теперь объясни мне, что это за выходки, – я скрестила руки на груди. – Ты что устроил?
В глазах Саши появилось сомнение, будто бы он выбирал между правдой и ложью. Ему, казалось, не хватало духа озвучить мысли. Еще бы! Мне бы тоже после такого никакого духа не хватило. Что сейчас творилось у него в голове – я не знала, да и мне было все равно. Я вцепилась в него укоризненным взглядом, требуя ответа.
– Нам… – Саша сглотнул скопившуюся во рту слюну. Глаза его выражали подлинный страх, голос дрожал, кожа все еще была бледной. – Слушай…. Ты просто не видела то, что видел я. Послушай меня внимательно, ладно? И не перебивай. Нам нужно.… Нам срочно нужно уехать, понимаешь? Уехать, и перестать общаться с твоей родней. Навсегда, и насовсем. Твои родственники…. С ними нельзя контактировать. Они опасны, понимаешь? Они монстры!
От этих слов у меня в душе заклокотала злоба. Обычно разозлить меня было не очень просто, но если дело касалось родни, то я могла выйти из себя.
– Что за чушь ты несешь?! – вскрикнула я. – Какие еще монстры?! Как это так, не общаться?! Они – моя семья! Да, вы друг другу не нравитесь, но это не повод называть их чудовищами или оскорблять их!
– Да послушай! – перебил меня Саша. – Ты просто не видишь то, что вижу я! Ян говорит…
– Ян! Ян! Ты достал со своим Яном! Как только он появился, то ты тут же превратился во что-то чужое и непонятное! Твой Ян делает из тебя марионетку, а ты слушаешься его, как телок!
– Ты не права, – Саша медленно покачал головой. – Ты просто не понимаешь, Машенька. Просто не понимаешь. Твои родственнички.… Это монстры, а не родственнички! Буквально!
– Все! Хватит! – взвизгнула я, сжав кулаки. – Замолчи! Мы расстаемся! Собирай вещи, и уходи!
– М… – начал он, но оборвался на полуслове, глядя на меня удивленным взглядом. – Маш, ты чего?
Я зарыдала, как маленькая. Слезы текли по щекам, я отвернулась от Саши, не желая его видеть. Он попытался обнять меня сзади, но я вырвалась из объятий, будто ошпаренная. Мне было трудно представить себе его удивление, да и, честно сказать, не хотелось. Я просто желала прекратить этот долгий семейный конфликт, жить спокойно.
– Машенька, – Саша неожиданно рухнул на колени, обнял меня за пояс, крепко прижавшись головой к пояснице. – Пожалуйста, Машенька. Я люблю тебя!
– Нет! – я с трудом вырвалась из объятий, решительно настроившись на расставание. – Все. Собирай вещи, и уходи. Родных я знаю всю жизнь, а тут приходишь ты, живешь со мной два года, и называешь их чудовищами! Нет уж. Все. Между нами все кончено. Уходи, – я снова зарыдала. – Я не хочу тебя видеть!
Выскочив из комнаты, я заперлась в ванной, и плакала там, уперев ладони в раковину. От досады я скалила зубы, по лицу растекалась тушь, и я не находила себе места. Видела себя в зеркале. Отвратительная и жалкая картина, отвратительная и жалкая я, как всегда, заплаканная, беспомощная, мечтающая прижаться к Саше покрепче. Нет. Пора становиться жестче. Решение расстаться было тяжелым, но казалось жестокой необходимостью. Было страшно, что Саша сейчас начнет ломиться ко мне, вымаливать прощения. Хотя, я боялась не этого. Я точно знала, что если он надавит еще чуть-чуть, то я его прощу. Но, видимо, он не хотел больше донимать меня.
Я слышала, как Саша выносил сумки в коридор, и собирал вещи. Их у него было немного, потому собрался он достаточно быстро. Утерев слезы, собрав волю в кулак, я нашла в себе силы выйти из ванной.
– Вот, – Саша протянул мне листочек. – Это номер Яна… Он тебе может все объяснить. Пожалуйста, позвони ему.
Я схватила листочек, грубо смяла его, и швырнула в урну. Мне не хотелось даже слышать об этом Яне, не говоря уже о посредственных или непосредственных контактах. Саша лишь грустно вздохнул, а затем взглянул на меня с тоской.
– Ты уверена? – спросил он, все еще надеясь, что я скажу «нет».
– Я… – заикнулась я. – Да. Я уверена, – нахмурилась. – Уходи. Я больше не хочу тебя видеть.
Саша кивнул, молча вышел в прихожую, собрав сумки, и вышел из квартиры. Я защелкнула за ним дверь, и слушала, как он топал по лестнице, таща тяжелые сумки. Чем дальше он становился, тем грустнее мне было, а когда звуки шагов стихли, мне захотелось выть волком. Честно, я надеялась, что он развернется, придет назад, и попросит прощения, но этого не происходило.
Придя к себе в комнату, я включила самую грустную музыку, которая у меня только была в смартфоне, и проревела несколько часов. Эмоции выходили из меня через слезы, от чего становилось легче.
В комнату вошла бабушка, присев рядом со мной на диван. Бабушка заботливо гладила меня по спине, обнимала, успокаивала, убеждая меня в том, что я правильно поступила. После урагана эмоций наступило душевное опустошение. Мне ничего не хотелось делать, никого не хотелось видеть, все стало для меня пустым, безразличным.
– Я правильно поступила? – спросила я, желая, чтобы бабушка словесно подкрепила мое решение.
– Правильно, Маша, – кивнула бабушка. – Мне твой Саша вот сразу не понравился, с первого взгляда. Как только я его увидела, то сразу поняла, что не твое. Ваша разлука была вопросом времени, и вот этот момент настал. Ты очень верно поступила. Родные желают тебе добра, и лучше знают, что тебе нужно.
– Да, бабушка, – согласилась я, снова почувствовав в груди неприятный ком душевной боли. – Вам виднее.
Бабушка предложила мне помочь накрыть на стол, сначала я не согласилась, оправдываясь пережитой разлукой. Но затем что-то на меня нашло, и я поняла, что таким образом можно было отвлечься. Вскоре пришли и остальные родственники. Дядя Федя, муж тети Тани, пришли так же папа, Константин Владимирович, и мама, Ирина Александровна. Я запомнила только их приход, а остальных родственников как-то не очень заметила, хотя стол накрывался большой.
Меня поглотило работой.
Я достала из шкафа семейный чайный сервиз, а затем расставила чашки по столу, с расчетом на каждого гостя. Совсем скоро приготовили блюда, которые мама с бабушкой стряпали на кухне, и я принялась переносить их в гостиную. Руки грело фарфоровой лодочкой, заполненной горячим и вкусным мясом, испускавшим ароматный пар. Лодочку я несла на стол последней, и поставила недалеко от своего места, чтобы потом мне было проще до нее дотянуться.
Очень умиротворяли подготовительные мероприятия. Я тщательно размещала по столу посуду с блюдами, внимательно распределяла кухонные приборы между гостями, чтобы никого не обделить. Расчеты, происходившие в голове, пространственные измерения, полностью заполнили мой ум, что позволило мне войти в гармоничное, медитативное состояние, в котором я чувствовала себя уверенно и хорошо.
Довольно быстро стало плевать на все. Да и в животе от голода урчало, а тут уж было не до тоскливых мыслей. Правильно мне говорила мама: «Твое от тебя не уйдет».
А ведь верно.
Если человек любит тебя, то разве не должен ли он пожертвовать всем ради того, чтобы у тебя все было хорошо? Но при этом, должен ли он жертвовать, если ты любишь его? Правильно ли – заставлять любимого идти на жертвы? Если нет, то в чем же тогда выражается любовь?
Наконец-то стол был накрыт.
Он ломился об благоухающих блюд, гости не сдерживали себя, наполняя тарелки, с удовольствием поедая вкусную пищу. Вскоре на стол поставили алкоголь, Константин Владимирович открыл бутылку, разливая вино по бокалам. Скоро включили радостную музыкуу, и через ее гул гости шутили, смеялись, и мило общались между собой. Я поддалась эйфории толпы, стало весело. Мне удавалось с легкостью включаться в семейные разговоры, обсуждая с любимыми родственниками насущные вопросы.
Удалось обо всем забыть. Хотя бы на один вечер.
Вдруг в кармане завибрировал телефон. Это слегка вырвало меня из праздника, я вздрогнула, достав его. Сообщение от Саши. Безразлично ткнув на иконку с изображением конверта, я прочла его мольбы о том, чтобы я осталась вместе с ним, не бросала его. Потом снова что-то о монстрах, и о том, что я не ведаю, что творю. Мне стало немного грустно. Войдя в социальные сети, я увидела, что он и там написал мне несколько сообщений, выражая желание вернуться. Забегав пальцем по клавиатуре, я написала: «Извини, но назад дороги нет. Прощай» – и добавила в черный список.
Вот так.
Мне подали бокал вина, и я не отказала себе в удовольствии выпить. Раньше Саша тоже сидел с нами за столом, но никто и не заметил его отсутствия. Он будто испарился, а затем стерся у всех присутствующих из памяти. Никто не спросил даже, где он, куда делся, и почему его нет за столом. Он был в этой семье как рудиментарный орган, до которого никому не было дела. Видимо, даже мне, раз я так легко с ним порвала.
– Вам в отделе ничего не говорят насчет исчезновений? – спросила Нина Марковна у дяди Феди, вырвав меня из раздумий. – Сегодня с Зиной общалась с соседнего дома, так у нее внук пропал. И у ее знакомых подруг тоже кого-то похитили..
Немного подумав, дядя Федя покачал головой, и сказал затем:
– Нет, мам. Ничего. Люди будто сквозь землю проваливаются.
– Очень плохо, – лицо Нины Марковны стало грустным. – У нас в последнее время часто пропадают люди в Адмиралтейском районе, так что будьте осторожны.