— Отлично, уложимся с запасом даже по самому неудачному сценарию.
Друид до ответа не снизошел, только величественно удалился к выходу. Янис же достал самую обычную лазерную рулетку и принялся делать замеры. И пусть все местные снобы хоть удавятся от возмущения, все равно так гораздо удобнее, чем корячиться со сканирующими заклятиями. Особенно с учетом того, что Янис давно настроил себе небольшую программку, которая автоматически вбивала результаты замеров в специальную таблицу, а потом на основе этих данных выстраивала нужную модель. Поползать вокруг драконицы пришлось изрядно, зато и ее виртуальная копия получилась просто на загляденье. Даже сколы чешуек кое-где прорисовались.
Свою максимальную область окаменения за один раз Янис знал отлично. Рассчитать массу драконицы было несложно, разбить ее модель на части с учетом известных данных — тоже. Получилось, что лучше действовать в двенадцать-тринадцать подходов. Горгона не учел объем и массу внутренних органов, и дополнительные разы потребовались, чтобы окаменение надежно охватило их все. Благо Янис в своем искусстве окаменения на месте не стоял и уже неплохо умел оказывать выборочное воздействие, например окаменять только верхний слой или, напротив, изменить небольшую точку на поверхности и внушительный объем под ней. Набросав на всякий случай три разных схемы окаменения, горгона принялся за самое сложное — проработку внешнего вида. Можно, конечно, просто превратить драконицу в мрамор, но тогда это будет всего лишь мраморная статуя, а не произведение искусства. А Янису хотелось создать что-то необычное, волшебное… как, например, та друза аметистов.
Драконица дремала — она, кажется, вообще все время спала, просыпаясь только изредка, чтобы сказать пару слов. Не тревожили ее ни бегающие по шкуре лучики лазеров, ни беготня Яниса, ни легкий дымок от громадного котла, с которым возился светлый эльф. Дымок, впрочем, был едва заметный, пах приятно и быстро утягивался куда-то под потолок. Неудивительно — вентиляция здесь должна быть хорошая, если при размерах Стража дышалось легко.
Дворфы на такое кощунство, как варка зелий в их сокровищнице, не сказали ни слова, только приволокли толстенную каменную плиту, на которой разложили амулеты, чтобы не разводить огня. И теперь варево лениво булькало, а друид сидел рядом, то и дело переворачивая с десяток изящных песочных часов и подсыпая что-то из бесчисленного количества ингредиентов или регулируя температуру.
Так он и сидел, когда Янис, обсудив с драконицей все необходимое, вместе с Рилом ушел спать. Горгона даже испытал мимолетное злорадство, что, пока они будут отдыхать, светлому придется караулить свое зелье.
Разбудили их довольно рано — во всяком случае, так выходило по внутренним ощущениям Яниса. Песня камня осталась такой же, как и вчера, на такие мелочи, как смена времени суток, совершенно не реагируя. Хотя кое-что все же изменилось — наверное, именно эта нота в подземной симфонии отвечала за биение сердца старой драконицы. Вчера она почти сливалась с общим фоном, а сейчас чуть-чуть, едва заметно, но все же выбивалась. Стала то ли звонче, то ли тревожнее… Пока Янис хмурился, пытаясь разобраться в собственных смутных ощущениях, они как раз дошли до сокровищницы.
Котел друида был пуст, и дворфы как раз уносили плиту с амулетами. Сама драконица грузно поднялась. Золото, влежавшееся в шкуру, посыпалось вниз, и она замерла, пережидая оглушительный шум. Потом чуть расправила крылья, сделала неуверенный шаг, другой и осторожно перебралась на место, которое было выбрано для ее вечного караула. Янис невольно залюбовался — пусть медленные, движения все равно были исполнены мощи и тяжеловесной грации.
— Начинаем? — поинтересовался он, когда Крылатая улеглась.
Друид кивнул. Выглядел он так же, как и вчера, бессонная ночь на нем не сказалась, разве что пальцы чуть крепче сжимали посох. Но это вполне могло быть и от разумного опасения не осилить обещанное. Волна магии хлынула от него, невидимая, но ощутимая, обдала шелестом листьев, прохладой ветра и свежестью ручьев. Завилась, свернулась тугой петлей вокруг величественно возлежащей драконицы, заставив ту блаженно вдохнуть полной грудью. Потом золотистые глаза распахнулись во всю ширь.
— Начинай, змейка.
Янис сосредоточенно кивнул, прикрыл на миг глаза, концентрируясь. Первая вспышка — задние лапы, захватывает хвост. Проследить, чтобы окаменение дошло до самого кончика, пробралось вглубь. Вторая — крестец. Третья — по гребню. Четвертая — самое сложное — крылья. Здесь нужно не просто удержать и вывести каждый извив, складывая их в картину стремительной легкости, но и уложить их так, чтобы казалось, будто через перепонку просвечивает что-то. То ли огонь, то ли спрятанное сокровище… Пятая… шестая… подцеплять части единого, сплетать, словно хитрую цепочку, вести-рисовать-воплощать то, что до этого было только в голове — даже на модели не получилось сделать полностью так, как виделось, не хватило возможностей графического редактора.
Десятая вспышка — окаменение проникает вглубь, захватывая те внутренние органы, до которых не достали предыдущие попытки.
Двенадцатая — мрамор покрывает длинную, когда-то гибкую шею, отныне и навечно заставляя ее замереть в такой позиции.
Тринадцатая, последняя, — и камнем становится морда драконицы с едва заметной улыбкой на ней.
Еще несколько минут держать концентрацию, вслушиваясь в свое творение, ища изъяны, слабые места… убеждаясь, что оно цельно и монолитно, что нигде не притаилось коварных трещин, грозящих разрушить целостность грандиозной статуи.
— Все.
Пульсировавшие белесо-жемчужным светом глаза горгоны погасли. Сам Янис пошатнулся, только сейчас начиная чувствовать жуткую усталость, не менее дикий голод и бегущие по лицу струйки пота. Рубашку так вообще можно было выжимать.
Рилонар подхватил его, не давая упасть. Друиду такого счастья не досталось, и он осел на груды монет, сжимая посох закостеневшими пальцами. Цветы осыпались, ягоды засохшими комочками висели на ветвях, покрытых буроватой грязной листвой. Но Рилонар прошел мимо, неся Яниса и оставив дворфам разбираться с обессиленным друидом. Он сумеречного не интересовал.
— Рил, — устать Ян устал, но все-таки не настолько, чтобы отрубаться. — Пожрать?
— Сейчас будет, мастер, — спокойно отозвался тот, шагая следом за проводниками, и оказался прав: в их комнате уже был накрыт стол, на сей раз ломившийся от блюд и даже с громадным кувшином молока, привезенным с поверхности.
Горгона жадно втянул носом воздух. Преследовало смутное опасение, что ложка в руках будет подрагивать, но пахло так вкусно, что змейки готовы были воспрянуть и лично таскать в рот самые вкусные кусочки. К тому же после того, как драконица назвала их гостями, доверие хозяев сразу увеличилось на порядок. Во всяком случае, караул теперь стоял только у начала коридора, ведущего к гостевым покоям, а уж внутри можно было заниматься чем угодно. Об этих тонкостях Янису сказал Рил, и горгона в очередной раз смутился тому, насколько хуже понимает окружающую обстановку, и в очередной же раз порадовался, что не эльф. Сколько у них сложностей!
И сколько радости из-за того, каким догадливым был Рил! Не благодаря ли этим сложностям? Горгона постеснялся попросить, а эльф понял сам, усадил на колени, позволив змейкам обвить плечи, и принялся кормить Яниса с рук, выбирая то, что тому нравилось больше всего, и не забывая о молоке. Горгона жевал, жмурился от удовольствия, тихонько ластился всеми змейками.
— Ри-ил… Я тебя люблю…
— И я тебя, — Рил поцеловал вертевшуюся перед самыми губами змейку. — Наелся?
— Ага. Но ты меня пока с рук не спускай, ладно?
— Спи, никуда от тебя не денусь.
========== Глава 4 ==========
И все-таки в сокровищницу вела не только та небольшая потайная дверь. Был и нормальный широченный коридор с громадными дверями — оно и верно, как иначе драконица попала сюда? Кто другой, может, и предположил бы, что она вошла и дворфы замуровали вход, но… Она была Стражем, а не узником. И никто никогда не ограничивал её свободу. А потому коридор терялся вдали, ведя, несомненно, на поверхность.
Сейчас он был полон дворфов. Они стояли плотными рядами, те, кто не вошел в сокровищницу, и смотрели, как прощаются с той, кто жила рядом с ними столько лет. Стоявший у самой статуи глава рода говорил что-то, и его гулкий, размеренный голос взлетал к сводам пещеры, теряясь где-то там, в темноте.
Янис не вслушивался. Языка дворфов он все равно не знал, так что воспринимал низкий басовитый голос неким фоном — как размеренный стук барабанов, сопровождающий церемонию. Смотрелось все и впрямь торжественно: длинная, кажущаяся бесконечной змея дворфов, мерцающие сокровища и возвышающаяся над всем этим статуя драконицы из красного мрамора. Именно от нее горгона и не мог отвести глаз. Крылатая была прекрасна при жизни, но сейчас, словно пойманная дыханием вечности в неразличимый миг, она была грандиозна. Янис по праву мог гордиться собой. Ему удалось не просто создать огромную статую. От застывшей драконицы веяло мудростью, легкой лукавинкой и той долей чудачества, которую старое и очень мудрое существо могло себе позволить. А прожилки мрамора сплетались в причудливый узор, буквально текущий по чешуе, и нельзя было понять, в какой момент заканчивается чешуя и где начинается именно узор.
Он невольно сравнивал её с той друзой, гадая, что бы сказал неведомый мастер. Похвалил бы? Восхитился? Возмутился бы бездарности? Янис не знал и мог только гадать.
Еще почему-то отчаянно хотелось почувствовать ладонь Рила на своих пальцах — момент, что ли, такой был? Но эльф стоял рядом, прямой, равнодушный и холодный. И только на доли мгновения скосил глаза и улыбнулся едва заметно, будто тоже отдавал дань драконице этим мимолетным теплом.
Они все сейчас отдавали эту дань. Уважения, тепла и благодарности. Понимания и приятия того, чем она захотела стать. И когда глава рода в порыве чувств положил руку на камень, никто его не осудил. Замереть все, даже рокот барабанов, заставило другое: тихий треск камня.
В повисшей тишине этот треск становился все громче. Он длился веками, тысячелетиями, пока не оборвался резким грохотом и расколовшаяся на несколько кусков шея драконицы не обрушилась вниз. Каменная морда зарылась носом в золото, замерла, казалось, что драконица удивленно глядит на собравшихся, вопрошая: «Как же так?»
Замерло все. Замерла даже какая-то дворфка, только что украдкой вытиравшая кончиком косы слезы. Шорох рядом заставил Яниса отшатнуться — после подобного любое движение казалось кощунством, любой звук, даже выдохнутое с шипением короткое:
— Ян!
Он не понял даже сразу, что происходит. Перед глазами еще стояла разрушенная статуя, в голове крутились бессвязные обрывки мыслей, объединенные лишь глухим, болезненным изумлением и непониманием. А потом будто молнией прошибло: Янис осознал, кто же виновен. Вот этот вот друид с нелепо обвисшей рукой, цепляющийся второй за свой едва-едва начавший зеленеть посох и все равно упрямо пытающийся намагичить что-то.
И этого осознания оказалось достаточно.
Ярость вскипела такой мутной волной, что, наверное, силой окаменяющего взгляда удалось бы накрыть половину присутствующих. Но что камень — попавший под окаменение ничего не чувствует и едва ли успевает что-либо понять. Нет, друида хотелось растерзать! Разорвать! Уничтожить за то, что он посмел предать доверие Крылатой… воспользовался тем, что она подпустила его так близко…
И за то, что в своем высокомерии вот так походя уничтожил лучшее творение Яниса и мечту самой драконицы.
Тугая пружина взвившегося в прыжке горгона мелькнула чуть ли не быстрее брошенного Рилонаром метательного ножа. Наги вообще-то могут очень далеко и высоко прыгать, благо все мышцы в их немаленьких хвостах способны действовать синхронно. Только вот вес немало осложняет приземление, так что это умение змееподобные демонстрируют не так уж часто. Янис по меркам нагов был не слишком крупным — даже, скорее, откровенно мелким змеем, — но эльфу хватило. Горгона, со всего маху грянувший в грудь, сбил друида с ног, ломая ребра и впиваясь в плечо длинными ядовитыми клыками. Змейки от хозяина не отстали, вцепляясь туда, куда дотянулись, но почти сразу обиженно отпрянули. Яд у горгоны оказался специфическим, мгновенно вогнав жертву в оцепенение. Не превращение в камень, конечно, но напрягшиеся и застывшие в таком состоянии мышцы, равно как и почти пропавшее дыхание, делали эльфа очень похожим на одно из творений горгоны.
Янис брезгливо выплюнул плечо друида, поднялся. Хотелось еще и пнуть, но хвостом это проделать было бы затруднительно, а стремительно сшибать жертву, оставляя ею вмятину в стене, — это уже не то. Сзади послышался какой-то шум, Янис обернулся — и зашипел уже рефлекторно, потому что надвинувшиеся угрюмой волной дворфы скрутили Рилонара, заставив опуститься на колени.
Змейки вздыбились вверх, образуя подобие капюшона огромной кобры, и оскалились, сам горгона, низко шипя, припал к земле, готовясь метнуться обратно таким же гигантским прыжком. Плевать было на то, что противников больше, что это дворфы, а сам Янис ни разу не воин… глаза уже разгорались мертвенно-перламутровым сиянием. Янис был готов обращать в камень любого, кто встанет у него на пути. Помешала поднявшаяся откуда-то изнутри уверенность: не надо. Нужно успокоиться. Все будет хорошо. Яркая, острая, она оглушила в первые мгновения, не давая понять, что это чужое, извне, от… Рила?
А тот замер, не делая попыток вывернуться из державших его рук, только глядел пристально, будто пытаясь и взглядом передать то же самое.
Янис все-таки замер, тяжело дыша. Змейки опадать не спешили, но чуть снизили громкость шипения. Хотя зрелище Рила на коленях будило в обычно спокойном горгоне почти бешенство, Янис буквально заставил себя не прыгнуть, а подползти. Но вот прекратить беззвучно скалиться он просто не мог.
Наверное, поэтому теперь волной пошло просто спокойствие и уверенность, бессловесная просьба не делать глупостей, потому что дворфы так же сноровисто скрутили и горгону, набросив на морду какую-то ткань. Ощущение чужого присутствия тут же стало еще ярче, будто Рил стоял рядом, разве что за руку не держал.
Потом куда-то повели, потерянный, запутавшийся Янис не понял куда, только ощущал, как грубовато, хоть и не пытаясь причинить вреда, подталкивают в спину. Гнев схлынул, и теперь горгона чувствовал себя очень несчастным. Крылатая… так глупо, неправильно… и непонятно, чем все еще кончится.
Наверное, ба Наиша была права — этот мир просто не для него. Он не приспособлен к подобным путешествиям.
Идти пришлось долго. К концу пути Янис уже достаточно пришел в себя, чтобы начать переживать за свою судьбу и судьбу Рила — который, вообще-то, к дворфам сунулся только из-за него, — но продолжающая идти от эльфа волна уверенности и спокойствия мрачный настрой порядком сбивала. Очень хотелось уцепиться за ладонь эльфа и спросить у него, точно ли все будет хорошо. Но Рил определенно понимал в правилах этой игры гораздо больше, поэтому оставалось только довериться ему и не подводить глупыми выходками.
Понимал он и Яниса, потому, едва их остановили где-то, он замер рядом, так что горгона чувствовал идущее от тела эльфа тепло. А когда за спинами гулко бухнула, закрываясь, дверь — и вовсе почти ласкающе провел по морде, снимая ткань. Янис облегченно выдохнул, убедившись, что с его эльфом все в порядке и даже гордость не выглядит смертельно раненой.
— Что вообще произошло? Я… почти ничего не успел заметить.
Рил кивнул на выраставшую прямо из стены каменную скамью, предлагая сесть. В камере — а это была именно камера, глухая каменная коробка, — было прохладно, а Янис и так дрожал.
— До конца не понимаю, — эльф говорил медленно, взвешивая каждое слово. — Но светлый хотел открыть портал, едва понял, что Страж…
— Я сломал ему ребра, — заметил горгона, прижимаясь к теплому боку. — И отравил. Загрыз бы сволочь! — добавил он без всякой логики.
При одной только мысли о друиде улегшиеся было ядовитые клыки щелкнули, переходя в атакующую позицию. Теплая ладонь легла на плечо, прижала сильнее.