- Ты всё сказала? А, если всё, то можешь собирать манатки и катиться из моей хаты, а оправдываться мне перед тобой не в чем. У меня душа болит о пропавшем моём сыночке, а свои проблемы, будь добра, решай сама, парень, слава богу, жив и здоров, а куда ему поступать и кем стать не мне решать, а ему самому.
- Ах, самому... Ничего не скажешь, хорошая бабушка, своих детей, небось, всех по высоким местам распихала, а моему единственному сыну роль музыкантика в ресторане определила.
Фрося стиснула губы и прошептала:
- Уйди Анастасия, мне не хочется спорить с тобой и что-то доказывать, повторяю, мне есть без тебя, о чём и о ком думать.
- Вы, как были базарной бабой, ею и остались, а вместо того, чтобы думать о будущем своего внука, пытаетесь меня разжалобить своими страданиями о давно погибшем бестолковом сыне, который сам искал на свою голову приключений и нашёл гибель...
Фрося не успела ответить на последние злые беспощадные слова бывшей невестки, в зал ворвался Алесь.
- Мама, как ты смеешь такое говорить, мне за тебя стыдно, я уже собрал свою сумку и чемодан, можем отправляться на вокзал.
Он подошёл к Фросе и крепко её обнял.
- Прости бабуля, я рад, что по-настоящему познакомился с тобой, ты натуральная, а они все там в Питере гнилые, я к тебе ещё приеду.
Алесь ухватил мать за руку и повёл в прихожую. Фрося их не провожала, а только вздрогнула, когда за ними хлопнула входная дверь. Виски сдавила жуткая боль, сердце суматошно колотилось в груди, она зашла на кухню и напилась холодной воды. Затем, заглянула в комнату, где ещё несколько минут назад находился Алесь - в глаза сразу бросилась новая гитара, лежащая на тахте, так и не расчехлённая, а на столе, раскрытая книга с какими-то непонятными значками, по всей видимости, та, о которой говорила Настя. Вот и всё, как стремительно появился в её жизни Алесь, так и исчез, а парень, похоже, хороший, ведь за несколько дней проведённых вместе они уже слегка притёрлись друг к другу. Через два дня, как и обещала, она заехала в кооператив к Карпеке. Тот сидел над лапой, на которую было натянуто голенище будущего сапога и приторачивал к нему подошву с изящным каблуком.
- А, Фрося, присаживайся, сейчас две минуточки и буду свободен.
Она присела на стул, стоящий напротив и осмотрела убогое помещение и его хозяина. Валера явно сдавал, похудел, щёки ввалились, некогда шикарная тёмно-русая шевелюра густо покрылась сединой, понуро опущенные плечи ежеминутно вздрагивали в нервном тике, это уже был не тот блестящий заведующий сапожной мастерской, который ногами открывал любые двери.
- Что Фросенька, так внимательно изучаешь мою наружность, похеровел?
- Сам знаешь, зачем тебе мои комментарии.
- Так и в твоём облике не видно особого блеска... рассказывай пикантные подробности, на кой хрен тебе сдались те музыкальные инструменты, любопытно всё же.
- Ах, Валерочка, а уже не нужны.
И она поведала ему короткую историю, появления внука, про не лёгкую притирку с ним, а затем, как в её дом ворвалась бывшая невестка и со скандалом увезла своего взрослого парнишку обратно в Питер.
- Фросенька, в таких случаях говорят, "баба с возу, коню легче", но что-то мне подсказывает, что ты глубоко переживаешь о случившемся, похоже, парнишка запал в твою душу.
- Запал Валера, запал, но ещё думаю, что он нужен был мне, как глоток свежего воздуха, чтобы отвлечь от постоянных тяжёлых мыслей о Сёмке.
- Фросенька, а тебе не кажется, что уже пора чем-нибудь заняться, сколько можно жить, жалея себя, постоянно царапая рану, её этим не излечишь.
- Валерочка, Валерочка, я эту рану не царапаю, она меня царапает, а точнее, рвёт душу на куски. Ты говоришь, что мне надо чем-то заняться, так я и сама знаю, что надо, но ни к чему душа не лежит. Вот, на днях была на толкучке, что-то по мелочам продала из старых запасов, купила, не пригодившуюся гитару, но нет больше в душе подъёма и, если честно, в новой жизни я, как и ты, не могу найти своего места, наверное, наше время прошло, сегодня совсем другие подходы и размахи.
- Зря ты Фросенька, ставишь на себе крест, тебе бы лёгкий толчок и многих бы ещё за пояс запихнула, а вот мне хана.
- Ты о чём?
- Ах, подружка, остался я без кола и двора, Галка после работы на стройке превратилась в примитивную бабищу. Я же тебе не рассказывал, а бывает возвращаюсь домой, а там на кухне сидят её забыулдыги с прежней работы на стройке и пьют горькую.
- А ты, что?
- Что я... а ничего, сажусь и пью вместе с ними, а куда мне деться, на улицу ведь не пойдёшь, а своего угла я лишился, вот какая картина.
- Валера, чем я могу тебе помочь, ты же знаешь, я для тебя всё сделаю, что в моих силах.
Карпека не весело засмеялся.
- Усынови меня и поедем с тобой в Израиль.
- Валер, о каком Израиле может идти речь, жду Сёмку и Танюха находится под моим крылом.
- Ах, Фрося, это я так шучу не весело. Вот, закончу последнюю пару сапог с прицелом на новый сезон и начну лепить босоножки и буду ждать пока моя сучара от своих забулдыг оторвётся.
глава 14
К сожалению, Фрося ничем не могла помочь другу, жизнь Валеры явно дала трещину и с каждым днём она расширялась. Печально было осознавать, что и себе она тоже не могла украсить существование, а по другому её жизнь сегодня назвать было нельзя. За неделю до конца июля позвонила Таня и сообщила, что возвращается в Москву. На расспросы свекрови о столь раннем прекращении отпуска, ответила уклончиво, но решительно отвергла предложение Фроси, хотя бы ради детей, задержаться ещё недели на две. В аэропорту малый Сёмка, как увидел бабушку, буквально влетел в её объятия:
- Бабулечка, бабулечка, я купался в море, собирал ракушки, тебе тоже привёз много, такие красивые, дома покажу, мама их в чемодан спрятала, а ещё я научился мырять и под водой плавать, а Анжелка топила Ленку, вот только мама мало плавала, всё сидела на берегу и плакала.
Фрося поверх головы, сидящего на руках внука, посмотрела осуждающим взглядом на невестку и покачала головой.
- Танюха, расскажи, что там наплакала, ведь ты должна была набраться сил, не шутка с тремя детьми в городе справляться. Мне было легче, мои в огороде копошились и с соседскими детьми играли, а главное, у меня был такой классный воспитатель, что я беды не знала...
- Про какого воспитателя ты мне мама толкуешь, первый раз слышу, и Сёма ничего не говорил?
- Так Сёмы тогда ещё в помине не было, а старших трёх детей мне помог на ноги поставить дядя Андрея ксёндз Вальдемар.
- Ксёндз?
- Танюха, самый настоящий, ты даже представить не можешь, как он мне помог.
- Мама Фрося, я представить не могу, чтобы я без тебя делала.
И слёзы потекли по щекам молодой женщины.
- Танюха, девочка моя, ну, чего ты всё плачешь и плачешь, я из-за тебя скоро в соляной столб превращусь. Пожалей деток, при них хоть не плачь.
По дороге из аэропорта Таня рассказала Фросе, какой дивный дом у Олега с Викой и, как славно они их принимали.
- Танюха, а, как они выглядят, чем занимаются?
- Хорошо выглядят, правда, Олег значительно постарел по сравнению с тем, как я его видела шесть лет назад. Мама Фрося, с какой любовью о тебе говорит Вика, какие она красивые картины пишет, одну я тебе везу в чемодане в подарок.
- Танюшка, а ребёночка они уже взяли к себе?
- Что ты, эта такая длинная и сложная история - они ведь уже в возрасте, оба пенсионеры, там столько нужно пройти формальностей, но твои друзья не опускают руки, время сама знаешь какое, появляется всё больше бедных людей, а с ними брошенных детей.
- Если честно, то я их не совсем понимаю, заботились бы друг о друге и наслаждались жизнью. Дети вырастают и вылетают из родительского гнезда, в которое подчас и носу не кажут, если бы не ты, то куковать мне на старости лет одной. Да, и тебя только судьба ко мне привязала.
Сидящая на пассажирском сиденье Таня, развернулась всем телом к Фросе.
- Да, да, да, привязала и если бы не было тебя, то не знаю, как я бы смогла устоять под натиском навалившихся на меня горестей и трудностей. У твоих старших детей был ксёндз, у Сёмы бабушка Клара, а у меня ты, понимаешь ты и только ты.
Фрося оторвала одну руку от руля и смахнула набежавшие слёзы.
- Танюха, твоя слезливость передаётся мне, а я не имею права раскисать, и ты постарайся пореже доводить меня до слёз. Посмотри, какая вокруг сумасшедшая обстановка - магазины полностью опустели, все торгуют и не понятно, кто это всё покупает, развелось столько бандитов и пьяниц, что скоро страшно будет на улицу выйти. Кто мы с тобой?! Две бабы, замордованные горем, которым пока удаётся барахтаться в этом бурном море жизни, а рядом ломаются некогда такие сильные люди, как Валерий Иванович, Аня из ЦУМа и даже Настю скрутил в бараний рог, вернувшийся из тюрьмы муженёк.
- Мама, а что, за это время ты не добыла для меня материалов для работы?
У Тани сквозь загар, приобретённый под Крымским солнышком, побледнело от волнения лицо.
- В том то и дело, что нет, Аня отказалась с нами сотрудничать, сославшись на отсутствие этих материалов. Может и правда, а может быть, она просто больше в нас не нуждается.
- И, что я буду делать?
- Воспитывать деток, выполнять подвернувшиеся заказы, другого пока ничего не вижу.
- Мама, может быть мне надо выйти куда-нибудь на работу?
- Танюха, не смеши, ты что, на швейную фабрику пойдёшь, так три платья в месяц пошьёшь и ту зарплату отобьёшь, нет, ерунда, занимайся пока лучше детками и домом, а на наши нужды буду продавать остатки товара, а дальше, у меня есть ещё немного денег в запасе, кое-что из украшений, которые поляки покупают по хорошей цене и, наконец, если прижмёт, продадим одну из наших машин, не пропадём.
Фрося видела, что Таня мало удовлетворилась её раскладкой, но ничем пока большим успокоить её не могла, потому что другого сама не видела. Через три дня вместе с Таней и детьми выехала на дачу. В городе оставаться не было смысла, а на их приусадебном участке созрели огурцы и помидоры и прочие овощи, на плодовых деревьях поспевали яблоки, груши и сливы. В этой жизни надо было ещё плотней подходить к заготовкам на зиму, без них скоро ещё трудней будет выживать в новых не простых условиях разваливающейся страны. Июль был в разгаре, ливневые дожди сменялись жаркими денёчками, и Фрося в сопровождении детей ходила в лес по грибы и ягоды, купалась сними в пруду, возилась на огороде и заставляла потухшую невестку помогать ей солить, мариновать и закатывать банки с компотами, вареньем, грибами и овощами. За три дня до конца июля душа Фроси потянулась в Москву, да, и по любому, надо было пополнить запасы продуктов и устроить постирушку в цивилизованных условиях с горячей водой и стиральной машиной. Не успела она ещё как следует развести стирку, как от дел оторвал её телефонный звонок. С удивлением она узнала голос Алеся.
- Баба Фрося, привет! Ты, наверное, уже и не ожидала услышать мой голос, а вот, он я...
- Алесик, не поверишь, но мне кажется ожидала или чувствовала, что ты должен позвонить, так нестерпимо потянуло домой, ведь только час назад вернулась с дачи в свою квартиру.
- Я уже три дня тебе наяриваю, хотел уже на свой страх и риск, поехать в неизвестность, время ведь поджимает.
- Ты о чём?
Хотя Фрося уже догадывалась обо всём. Алесь радостно рассмеялся.
- Баба, я их победил, а точнее, им не было куда деваться, мои документы ведь остались в московском музыкальном училище, а я за ними отказался ехать наотрез, как и поступать в другой любой вуз.
- Ну, и что?
- А ничего, питерским бабе с дедом на меня наплевать, они полностью погружены в свои болячки, а маман махнула рукой, ведь, как она говорит, ей уже пора устраивать свою жизнь, а не рвать нервы с перезрелым и дебильным подростком.
- Алесик, а ты не подумал, что я могу не согласиться принять тебя, маманьке твоей не хочется рвать свои нервы с тобой, а у меня, что, они железные?
Телефонная трубка несколько секунд молчала, на другом конце провода слышалось прерывистое дыхание, похоже, парень был огорошен.
- Баба Фрося, но пару неделек я могу у тебя пожить, перекантуюсь пока будут идти приёмные экзамены, а если поступлю, то переберусь в общежитие.
- Алесик, ты помнишь про условия совместного проживания, которые я тебе обрисовала в первый же день твоего приезда ко мне, если ты с ними смиришься, то я согласна принять тебя и на долгий срок.
- Бабуля, я ведь уже говорил, что ты самая хиповая бабушка, я согласен, буду мыть посуду за собой, заправлять кровать и кушать пельмени.
глава 15
После телефонного разговора с внуком Фрося поймала себя на том, что, возясь с бельём, то и дело невольно улыбалась, вспоминая последние слова Алеся. Казалось бы, на её плечи ложится новый груз забот, но её это почему-то не волновало, а даже наоборот, весьма радовало. Теперь она не будет целый день слоняться бесцельно по квартире или навещать Таню, которая своим унылым видом ворошила в её душе и так не заживающую рану. Развешав на балконе бельё, вдруг вспомнила, что так и не посмотрела картину, привезённую Таней из Крыма в подарок для неё от Вики. Она вытащила из-за шкафа, заточённую туда рамку, обтянутую плотной бумагой и заклеенную скотчем, и аккуратно развернула. Нет, не стала любопытствовать, что изображено на полотне, а сразу перенесла картину в красивой покрытой тёмным лаком рамке в зал, поставила на спинку дивана, зашторила плотно окна и включила все рожки хрустальной люстры... на неё с картины смотрела она сама, сидящая за столиком во дворе крымского дома, а над её головой свисала, покрытая изумрудными листьями ветка черешневого дерева с густой россыпью спелых тёмно-бардовых ягод. Фрося долго не могла оторваться взглядом от своего изображённого на картине лица, знакомого черешневого дерева и столика, на котором перед ней стоял медный тазик с аппетитной крупной клубникой. Скорей всего, вспоминая Фросю, подобную живописную картину описала Вике её добрая бывшая хозяйка этого дома в Крыму Рая, а талантливый художник по памяти воссоздал образ, представив её сидящей на этом месте. Фрося долго не могла отвести глаз от изображённого на картине полюбившегося ей сразу уютного места во дворе дома, приобретённого ею для Вики с Олегом. С грустью для себя отметила, на сколько выглядит моложе на картине, чем в зеркале сейчас. Что поделать, прошли уже годы, как она в последний раз виделась с Викой, а за это время, горе, свалившееся на неё, ни могло не оставить отпечатка. Фрося вдруг почувствовала, что яркие краски картины и изображённый на ней фрагмент помутнели и стали пропадать... она, горько плакала. Не раздумывая, занесла, полюбившуюся сразу картину в свою спальню, сняла с гвоздика симпатичное панно, а вместо него, повесила дорогой подарок - полотно Вики, заключённое в рамку, сработанную Олегом. На следующий день, завезла на дачу продукты и выстиранные вещи и сообщила Тане о приезде к ней питерского внука и, что сейчас же отправляется его встречать и какое-то время побудет с ним дома, пока тот будет сдавать экзамены в музучилище. Она видела, насколько огорошена невестка, но некогда было ей рассказывать всю предысторию, появления в её жизни Алеся. Как и месяц назад, встречала на вокзале внука, но на этот раз, она не боялась его не распознать. Бабушка сразу же выделила в толпе долговязую фигуру с тем же чемоданом и сумкой, только в руке он не нёс в этот раз магнитофон. Алесь, увидев бабушку, подбежал к ней, бросил чемодан на асфальт и привлёк её в свои неловкие объятия: