- Это..., - поскрёб он себе кончик носа указательным пальцем, и при этом, очень смешно сморщившись - будет не так просто.
- А в чём дело?
- Ну, - снова замялся менеджер - ладно, сейчас попробую. - Он снова скрылся за дверью, оставив меня одного в неохраняемом магазине. Правда отсутствовал он недолго и, появившись в дверях, молча, предложил мне пройти, указав на дверь скрывавшуюся в темноте, в конце коридора.
Подсобные помещения магазина выглядели, мягко сказать, отвратненько, ремонт тут явно не делали со времён великой октябрьской социалистиче-ской революции, ну или, по крайней мере, со времён НЭПа. Грязные стены, протёртый, а местами и подгнивший деревянный пол, чёрный, никогда не мытый, потолок, электрические провода свисающие паутинами со стен, му-сор, грязь и вонь из заколоченного отхожего места. Я остановился перед дерматиновой дверью, похожая у моих соседей стояла, когда ещё Брежнев жив был, и без стука вошёл. Разительной перемены между коридором и ка-бинетом я не увидел, всё, то же самое, разве что туалета нет, да на стене ви-сел шикарный спортивный велосипед, по-видимому, это здание когда-то было коммуналкой.
За обыкновенным канцелярским столом советской эпохи, сидел обыкно-венный тип с внешностью обыкновенного советского бухгалтера, мятый пиджачок, невзрачный галстук, обыкновенные очки в мощной оправе. Скуч-ное, а скорее даже брезгливо-измученное выражение лица хозяина сего за-ведения, удивительным образом не поддавалось описанию. Я даже не могу с полной уверенностью сказать был он европеоидом, монголоидом или нег-роидом. Ну конечно он не был чёрным или раскосым, просто пока я шёл к столу, мне казалось, что лицо его неуловимо меняется, но стоило мне оста-новиться, всякие перемены в лице директора как бы замерли в полной не-определённости. Как будто так и не решив, какой типаж выбрать. М-да, бо-лее странных клиентов мне ещё не попадалось. Был, правда, один коллек-ционер туалетной бумаги, заставивший свою квартиру сотнями рулонов раз-нообразного пипифакса, ну так то болезнь, а тут..., даже не знаю....
- Добрый день. - Я протянул руку, но директор, приспустив очки на кончик носа, начал внимательно её разглядывать, при этом странно шевеля носом. "Он, что, её нюхает?" Пронеслось у меня в голове. Я быстро спрятал руку за спину. - Я из рекламного агентства Эдельвейс, вы, кажется, собирались за-ключить контракт на рекламу вашего магазина. - Отбросив ручку, и оконча-тельно сняв очки, хозяин откинулся на спинку стула, наконец, удостоив моё лицо своим взглядом.
- Было дело, подумывал об этом, но к окончательному решению пока не пришёл. - От сердца сразу отлегло, всё-таки не зря я сюда приехал, и наблю-дал всю эту чертовщину. Это, понимаешь, уже совсем другой разговор, кли-ент хочет, что бы я перед ним "станцевал", да ради бога, уж я распишу, ка-кие блага сулит ему массированная рекламная акция по ТВ, интернету, в га-зетах и билбордах. Но, с презентацией нельзя затягивать, максимум три, а лучше всего две минуты доходчивого и неспешного монолога, после которого у клиента возникнет желание задать парочку вопросов, на которых во время своей речи я незаметно ставил акценты. А ещё обязательно нужно, что бы заказчик сам поучаствовал в разговоре, добавил парочку нужных мне предложений, в общем, у него должно сложиться полное впечатление, что именно он ведёт, а не его ведут. Но стоило мне раскрыть рот, как мысли мои заплясали, запутались, и поскакали в разные стороны, я испытал нечто вроде размножения личности и никак не мог понять причину такого..., расстройства, пока не оказался с подписанным договором в руках на улице. Помню, правда, странный запах, такой приятный и дразнящий, вернее помнил, пока садился в машину, а как сел и это забыл.
Вот, примерно с этого всё и началось, не сразу конечно. Потом был разнос учинённый мне шефом из-за этого проклятого договора, в котором неиз-вестно откуда появился доп-лист. Дополнительные соглашения так сказать и, не выполнив их, наша фирма, конкретно попадает на нехилые бабки. Шеф откровенно не понимал, как я мог подписать подобную филькину грамоту, пока не вспомнил о моём боксёрском прошлом. Я, со своей стороны, про-молчал о его борцовских буднях, какой мудак, э-э-э простите, начальник, от-даёт подчинённому договор с уже проставленной печатью фирмы, и соответственно своей подписью?
Ведь, на доп-листе, тоже имелась его подпись. Вопрос откуда. Шеф, было дело, заподозрил меня, но видя моё неадекватное состояние, подозрения снял. Ещё бы, я на его глазах, и на глазах доброй половины персонала наше-го агентства пытался зачерпнуть водички из кулера, прямо сквозь дно буты-ли, при этом весьма загадочно и хитро улыбаясь. Типа знаю что-то такое, о чём ни один человек на всём белом свете не догадывается. Что было даль-ше, увы, не помню.
Помню, пришёл я в себя тогда, в отделении токсикологии девятой инфекци-онной больницы, там, напротив, ещё стоит памятник архитектуры 1896 года постройки, так называемый экспозиционный павильон "церковь-школа". Очень необычное здание в виде креста, если смотреть сверху.
В детстве ужасно боялся попасть в эту больницу, мне всё казалось, что тут, за железными решётками, и высоким деревянным забором, томятся зачум-лённые полутрупы, а в народе ходил слух, якобы здесь чуть ли не лепрозо-рий был, и жили люди с отваливающимися носами и пальцами. Даже мы, будучи ещё детьми, способными влезть куда угодно, абсолютно невзирая на степень защищённости объекта, ни за какие коврижки не лазили сюда на "разведку". Ни меня, ни моих друзей невозможно было взять на понт, и за-ставить сделать хотя бы шаг по этой заражённой территории. А тех, кому из нас суждено было оказаться здесь по тем или иным причинам, очень долго обходили стороной, хотя они и болели всего лишь желтухой. С тех пор про-шло немало лет, деревянный, глухой забор заменили железные решётки и живая изгородь, а внутри, как оказалось, никогда ни какого лепрозория не существовало.
Я обвёл глазами помещение, восемь коек, три из которых, судя по смятым постелям, были заняты. Стандартная окраска стен, белый верх, сине-голубой низ, обшарпанный линолеум на полу, старые, скрипучие, кровати с панцир-ной сеткой и тонкими матрацами. Спина, надо сказать, уже ныла. На окнах решёток не было и, судя по полуоткрытой двери, она не запиралась. Мне от-чего-то сдалось, что после вчерашнего, я непременно попаду в психушку, но "церковь-школа", так хорошо известная мне с самого детства, и сейчас пре-красно видимая в окне, разубедили меня на все сто. И ещё приятная новость, меня не привязали к койке, а значит, я вчера не буянил.
- О! Очнулся наш спящий красавец. - Раздалось от порога. Я оглянулся. - Хо-рош. - Залюбовался мной вошедший мужик с лёгким венчиком волос вокруг сияющей лысины. - Ну ты и спать сосед, три дня без передыху, если бы пошёл в пожарные, сразу бы начальником части стал, минуя все остальные звания как не достойные твоего опыта. - Я повнимательнее присмотрелся к нему, отчего-то сея личность показалась мне знакома.
- Миха? Шухов, ты что ли?
- Признал. - Расплылся он в улыбке. Боже мой, сидящий на соседней койке здоровенный лысый дядя, с заметным брюшком, с фиксой во рту, и с наколотыми перстнями на пальцах, когда-то был застенчивым, интеллигентным, худеньким мальчиком в смешных очках. Он играл на скрипке, ходил в музыкальную школу, носил галстук бабочку, и вообще, был очень милым и послушным ребёнком. А знали бы вы, кто были его папа и мама, то поразились этой перемене ещё больше. У доктора исторических наук, академика РАН, и заслуженного учителя СССР (это мама) не могло быть сына уголовника. Хотя, за столько времени многое могло произойти, мы с ним лет этак, двадцать не виделись, а то и больше. - Чего удивляешься? - Усмехнулся он. - У каждого в жизни своя дорожка, и пока есть тот, кто её протаптывает для тебя, идти легко, ну а когда таких людей не остаётся, начинаешь петлять. - Он развёл руками.
- Глубокомысленно.
- Жизненно.
- Давно твоих родителей нет? - Догадался я.
- Давно. - Миха поскрёб жёсткую щетину на щеке. - А ты как страдалец, дав-но на кокс подсел? Твои предки ведь тоже не из последних. Слышал я, батя у тебя, вроде инженер какой-то в МАЭ был?
- А с чего ты взял, что я на что-то там подсел?
- Да лепила позавчера, что-то про предоз калякал, вот я и решил глянуть на твои "дорожки", узнать, давно сидишь на игле или нет...
- Как позавчера?
- Да так, ты тут уже дня три откисаешь.
- Три дня. - Я сел на койку и растёр ладонями лицо. - Ничего себе. Так, и о чём ты?
- О чём, о чём, дорожек нет, значит, нанюхался чего-то, а что у нас нынче зо-лотая молодёжь нюхает? Только коку.
- Да уж, нашёл молодёжь. И кстати, ты не прав на счёт наркоты.
- А что же, по-твоему, с тобой такое было?
- Понимаешь Миха, в своё время я пробовал наркоту, разную, даже такую о которой ты не слышал, я же ведь золотая молодёжь и ты представь, ни разу не испытал прихода. На меня даже таблетки обезболивающие не все дейст-вуют и поэтому, употребление всякого рода наркосодержащих препаратов, для меня, самое бесполезное занятие.
- Брешешь. - Выпучил глаза сын академика РАН.
- Не-а. У меня эскулапы какой-то ген неправильный нашли, вроде как он и обнуляет все действия наркотиков. - Михаил задумался.
- Уж не знаю братан сочувствовать тебе или поздравлять, с алкоголем тоже, небось, проблемы?
- С этим всё в порядке.
- Тогда поздравляю. Хотя постой, а что же с тобой тогда было? Ты же один в один как "потерянный" выглядел.
- Это, знаешь ли, и меня интересует, и честно говоря, пугает. - Миха заржал. - Ты чего?
- С первым кайфом тебя братан!
- Тьфу ты. - Я снова завалился на кровать и уставился в окно. "Три дня" всё носилось у меня в голове, "чего же эти суки мне такого подсунули? И самое главное как!?" - А где врача найти?
- В ординаторской. А тебе зачем?
- Выписываться пора. - Зло сказал я и поднялся, но стоило мне схватиться за ручку двери, как в спину прилетело:
- А, кстати, совсем забыл, тут к тебе один странный тип просочиться хотел, но его Лидуся, сестричка наша, завернула.
- Что за тип?
- Странный такой, высокий, черноволосый, ещё лицо у него было, - Михаил нахмурился - бледное, почти зелёное, дёрганый весь. Эрратом, кажется, на-звался. - Миха хохотнул. Я пожал плечами, такой "тип" среди моих знакомых не значился. Если только Геша, но зная его пофигистский характер, в больницу он бы ни за что не пришёл, да к тому же ещё с зленным цветом лица. Хм, Эррат. Странно, я махнул рукой Мишке и вышел.
Длинный, светлый коридор, тянущийся во всю длину здания, окнами выхо-дил во внутренний двор, весь засыпанный опавшими листьями. Дорожки, газоны, клумбы с засохшими бессмертниками, лавки, всё было похоронено под этим жёлто - красно-коричневым морем.
Одноэтажные корпуса больницы выстроились, по обычаю заведённому ещё древними египтянами, то есть буквой "П", и всё пространство между ними было засажено липами. Теперь эти чёрные великаны, так ярко выделяющие-ся на фоне жёлтых листьев, жёлтых зданий и бледно-серого неба, что не-вольно резали глаз, хотя и придавали маленькому парку некое таинственное очарование увядшей, засыпающей природы. Я невольно залюбовался, на короткое время позабыв о враче, о работе, да ещё много о чём.
- Ну наааадо же, очнулся - вывел меня из задумчивости приятный женский голосок, полный неприятных интонаций - и как там? Стоило оно того? - Я обернулся, передо мной, засунув руки в карманы короткого, медицинского халатика, стояла симпатичная девушка, и вся её поза выражала полное не-принятие меня, не только как личности, но и как человека вообще. Хотя в глазах читалось..., нечто похожее на сожаление, и природа этого сожаления мне была хорошо известна. Звучит это примерно так, "такой парень, высо-кий, сильный, красивый, от такого детей только рожать но, увы, конченый наркоман".
- Где, там? - Спросил я, вернувшись к реальности и не сделав даже попытки улыбнуться, что бы хоть немного сгладить первое впечатление о себе, уж на-верно она меня видела в том непотребном состоянии. Честно сказать, меня этот выпад сильно задел. Не хотелось нравиться, хотелось как-то по-другому восстановить свой "status quo", не прибегая к улыбочкам и всем остальным трюкам. Да кто она вообще такая?!
- Там, куда вас, торчков, так тянет. Вас и вам подобных опустившихся..., осо-бей.
- Лидуся, верно? - Еле сдержался я.
- Кому может и Лидуся, но уж точно не вам. - Решила перейти на вы медсе-стра.
- Хорошо. Посмотрите на меня Лида, неужели я так похож на наркомана? - Девушка неуверенно стрельнула в меня глазками, а я поймал себя на мысли, что я сильно нервничаю. - Впрочем, - не стал дожидаться её ответа - меня ваше мнение не особо интересует. То, что я обычный, вполне здоровый человек, я и так знаю.
- А я в свою очередь могу это подтвердить. - Раздалось у меня за спиной. Я обернулся, и увидел довольно молодого мужчину, с пшеничного цвета волосами и небольшими усиками, придававшими его лицу этакую лёгкую франтоватость. - Судя по анализам, последние три месяца, никаких наркосодержащих препаратов вы, Василий Александрович, не принимали. Вы, если позволите, вообще исключительно здоровый человек, что по нашим временам для жителя мегаполиса практически невозможно. Создаётся такое впечатление, - доктор, а это был именно тот человек которого я искал, посмотрел в потолок и побарабанил пальцами по папке прижатой к груди - что вы всю жизнь прожили где-нибудь высоко в горах, или глухой тайге.
- Что вы имеете в виду доктор...?
- Кморин, Павел Сергеевич Кморин, кандидат биологических наук и по со-вместительству заведующий отделением токсикологии девятой инфекцион-ки. - Он протянул руку, которую я с удовольствием пожал. - Продукты жиз-недеятельности города, - продолжил он - если так можно выразиться, откла-дываются в любом из нас, и чем больше мы живём, тем больше этих продуктов, а я бы сказал отходов, накапливаем. То чем дышат, что едят, пьют и впитывают через кожу наши матери до и вовремя беременности, и что впитываем мы, живя в городской среде, всё это откладывается в нашем организме и пагубно сказывается на нашем здоровье.
- А как вы определили, что у меня отравление, а не банальная передозиров-ка? - Доктор явно замялся. - А то тут некоторые ваши сотрудники одним ма-хом меня в конченые наркоманы записали.
- Признаки отравления мы распознали позже, правда, не определив природу самого отравления. Понимаете, всё говорило о том, что вы вкатили себе нечто сверх убойное, диффузный цианоз, оглушённое состояние сознания, критически низкое давление, а пульс при этом, честно сказать, был как у бегуна на короткие дистанции, и при всём вышеперечисленном вы ещё могли двигаться и даже разговаривать, правда, невнятно, но могли. Всё это вместе на грани фантастики уважаемый Василий Александрович.
- Так почему же меня не в наркологию отправили?
- Я так и собирался сделать, но Лида, - Павел Сергеевич кивнул на медсестру - а вернее будет сказать, её дядя и так уж вышло, руководитель вашего агентства, убедительно попросили меня этого не делать. - Я с удивлением уставился на "Лидусю".
- Тесен мир. - Пробормотал я как можно тише.
Повисла неловкая пауза. Доктор зарылся в свою папку, Лида густо покраснела и опустила очи долу, один лишь я не испытал неловкости.
Я просто обожаю такие моменты, именно в них, на мой взгляд, раскрывается истинная натура человека. Неуверенные в себе люди лихорадочно ищут, что бы сказать, не знают куда деть руки или попросту сбегают, занятые "делают вид, что занятым чем-то важным", искренние густо краснеют и испытывают жуткую неловкость, ленивые перестают думать, а наглые и самоуверенные продолжают молчать как ни в чём не бывало. Ого!
- Павел Сергеевич, позвольте узнать, где мои вещи, мне нужен телефон, да и с выпиской можно поторопиться.