— Жизни учить меня вздумал, нахлебник чертов?
Кружка, наполненная дешевым пивом, грузно опускается на стол, а содержимое, пенясь, выплескивается на пожелтевшую скатерть. Мужчина с недельной щетиной на лице, хмуря брови, резко поднимается из-за стола, напоказ, для большего устрашения, закатывая рукава клетчатой рубашки.
— Да ты конченый алкоголик, посмотри на себя, когда ты в последний раз хоть цент домой приносил? Счета за квартиру я, по-твоему, должен оплачивать?
«Конченый алкоголик» — мой родной отец. Побитый жизнью человек, которого бросила жена вместе с маленьким ребенком. Между прочим, благополучно позабыв обо мне!
Женская беспечность.
И какая посредственность. Она благополучно понадеялась, что двадцатилетнему юноше по силам справиться с несостоятельным отцом, проще ужиться в четырех стенах тесной однокомнатной квартирки. Не прогадала. Уживемся еще как: отец с утра разминается на мне, а с вечера закрепляет боевые навыки на стенах после того, как вольет в себя очередной литр дешевого портвейна.
— Иди сюда, — скрежет зубов, а глаза наливаются кровью.
Я бы мог его ударить первым, но защищаться вошло в привычку. Стою в дверном проеме кухни, послушно выжидая, когда, еле передвигая ногами, кинется на меня: в отличие от ног, кулак его не подводит, точно попадая в грудную клетку.
Сбивчивый кашель.
Сигнал.
Выплевываю воздух из легких, отшатываясь назад.
— Конченый. Какой же ты конченый. Мать правильно сделала, что оставила такого гнилого человека…
Не успеваю договорить, ловя очередную оплеуху. В ушах звенит.
— Сученыш, еще раз вспомнишь о ней…
— И что? Я о ней хотя бы вспоминаю, а вот о тебе? Когда ты окочуришься от своей жалкой жизни, я даже и несчастного кусочка в мыслях не выделю.
Получил достаточно, чтобы рваное хриплое дыхание стало заметным.
Сколько еще будет вот так?
Сколько продлится?
— И кусочка говоришь? А кто всё это время кормит тебя, оплачивает учебу? Кто?
Стоит на месте, кажется, вот-вот накроет окончательное бешенство.
А я сжимаю кулаки до побелевших костяшек. Я мог. Тысячу раз мог ответить. Но совесть, чертова совесть, съедает с первых секунд только от мысли о нанесении увечий… отцу. Кровь. Лучше бы меня взяли из приюта.
— Учебу? Я выиграл грант, о каком «оплачиваю учебу» ты говоришь? Я у тебя ни гроша на свое «светлое» будущее не взял. Иди проспись. Тебе завтра на дежурство, — морщусь, поспешно вспоминая, что у самого в универе намечается завтра важное мероприятие.
И куда я с таким лицом?
— Не указывай мне, выблядок.
— Не ори на меня, я тебе не мать, которая будет терпеть твой хамский тон! Если я уйду — останешься совсем один.
— Да кто тебя держит? Я? Копия своей продажной мамашки. Собирай манатки и вали на все четыре из Моей квартиры. Я мечтаю только о том дне… — кашляет, кидая злой взгляд на меня, уже хрипло добавляет. — … чтобы остаться одному. Вы. Вы все испортили мою жизнь.
— Я запомню твои слова!
Разворачиваюсь, больше не медля ни секунды иду в комнату. Каким я был дураком? Почему не поступил раньше, как моя мать? Что сдерживало?
Даже не поворачиваюсь, прекрасно зная, какое жалкое лицо увижу за спиной. Пусть гниет в этой дыре. Здесь всё равно ничего святого не осталось.
Комкаю все вещи, утрамбовывая в рюкзак. Молния звонко закрывается. Готово. Ничего не забыл. Всего лишь набитые доверху пакет и рюкзак — какая ирония. Немного подумав, забираю со стола ноутбук и вместе с зарядкой запихиваю под мышку без всякой сумки. И так сойдет.
Запрыгивая в кеды, взглядом натыкаюсь на лежащие на тумбочке ключи от квартиры. Я правда хотел их взять?
Вылетаю из помещения под сиплый крик вдогонку:
— Только попробуй вернуться, щенок.
Конечно, чтобы ты снова разбил мне лицо, выпуская всю злость за свою обиженную на меня персону?
***
Звонко чеканя каждый шаг, разнося стук каблуков по подъезду, навстречу между лестничными пролетами поднимается девушка. Замечая сидящую на лестнице согнутую фигуру, на мгновение пугается, отступая на несколько шагов назад. Но приглядевшись, быстро осознает, что угрозы никакой нет.
— Лирой?
Кто же еще может припереться к тебе весь побитый и грязный, как дворовая псина? Только Лирой.
Придерживая короткую юбку сзади, осторожно присаживается на корточки прямо передо мной, медленно, с долей заботы во взгляде осматривает мое лицо, заглядывая прямо в глаза.
— Опять Он?
А кто же еще?
— Давно сидишь? — только сейчас переводит взгляд на сумки, что покоятся на пару ступенек выше. — Выгнали? — удивленно спрашивает, касаясь теплой ладонью моей опухшей скулы. Морщусь. И девушка резко одергивает руку, с сожалением произнося короткое «прости».
— Сам ушел, — не соврал я.
Медная челка падает на глаза девушки, закрывая обзор. Но догадаться, что под ней, несложно: взгляд, полный жалости. Пожалуйста, только не ты. Не нужно меня жалеть. Только не сейчас.
— Мне нужна твоя помощь…
Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, но Трейси — так зовут мою подругу детства — подхватывает меня за руку и требовательным жестом заставляет подняться на ноги.
— Пойдем в дом, расскажешь, когда я обработаю раны.
***
Комнатный воздух с едва уловимым ароматом цветов, стоящих на подоконнике. Большое помещение, захламленное многочисленным тряпьем и средствами по уходу за всеми частями женского тела.
— Подними голову, смотри в потолок.
Трейси, обильно смочив ватный диск перекисью водорода, обработала большую ссадину на подбородке, а после передала завернутое в полотенце куриное филе.
— Больше ничего нет, приложи холод к щеке, может быть, завтра отек немного спадет.
— Или закроет половину ебла, — широко улыбаясь сквозь боль, стараюсь как-то развеять мрачную атмосферу. Ощущение, словно у девушки кто-то умер. Потрепали меня, а трагедию разыгрывает она.
— Или так, — скромно улыбается, и мне становится легче.
Трейси моя единственная подруга. Единственный друг. Моя жизнь, кардинально изменившаяся за последние четыре года, отталкивает людей, заставляет за километр шарахаться от меня. Новые знакомые теряют всякое желание иметь дело со мной, когда узнают о всех семейных перипетиях. Не то чтобы я так любил трепаться на этот счет. Напротив. Но разве фиолетовые пятна на лице не красноречивее слов?
Правильно.
И именно частота их появления не позволяет мне свалить всё на скотский нрав и убойный характер, завуалировав это тем, что я не прочь помахать кулаками на улице…
— Так о чем ты хотел меня попросить?
Девушка задала этот вопрос только после того, как поставила передо мной тарелку с едой, которую под выжидающим взглядом заставила полностью опрокинуть в себя.
— Можешь послать меня, если хочешь. Но ты ведь знаешь, что кроме тебя мне некого просить о таком. Позволь перекантоваться у тебя какое-то время, свалю сразу же, как найду работу.
— Даже если найдешь работу, деньги вперед тебе никто не даст. Я так понимаю, ты планируешь в дальнейшем снимать жильё.
Я согласно кивнул.
— Тогда нужно искать сразу место, где обеспечивают хотя бы комнатой на первое время. Или поживи у меня, пока не выдадут хотя бы аванс, — девушка загадочно улыбнулась. — Так уж и быть, со второй зарплаты отдашь часть за арендную плату этой жилплощади.
***
Скользящим движением, разнося противный звук по помещению, убираю слой конденсата с запотевшего стекла, сталкиваясь со своим взглядом карих глаз. Мокрые волосы прилипают к коже, темные отростки длиной в семь-восемь сантиметров криво обрамляют лицо. Недостаточно, чтобы скрыть припухший фиолетовый фингал на скуле.
Отхожу чуть дальше, чтобы обзор пал на большую часть туловища: удается рассмотреть багровые ссадины на плече и груди, пожелтевший синяк на локте и предплечье — старые отметины.
Кажется, сегодня в таком виде придется тащиться в универ, снова отдаваясь на всеобщее растерзание и смешки за спиной. Таких жалких, как я, не любят. Таких жалких, как я, презирают. Девчонок бы жалели… От парней требуют совершенно другого.
***
Неделя пронеслась слишком быстро. На учебе завал едва успел разгрести. Домой я так ни разу и не наведался. Никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал. Да, нахлебником у Трейси придется побыть какое-то время, но сейчас куда важнее найти постоянную работу и заработок, который позволит снимать жилье и нормально есть, а не шарашку, из которой сбегу меньше, чем через месяц. Позже. Позже я обязательно возмещу ей все убытки.
— Как поиски работы? Нашел что-нибудь подходящее?
В один из вечеров мы снова собрались на кухне.
— Честно? Пытаются развести как лоха. В точках, которые успел посетить, либо предлагают гроши, либо порядком забить на учебу.
— Мда… Что и требовалось ожидать. В нашем районе студентов разбирают на места с начала года, надолго закрепляя, — подруга устало откинулась на высокую спинку стула.
— Я и в других кварталах искал. Дальность не имеет значения, мой универ расположен ближе к центру города, поэтому добираться отовсюду одинаково.
Пожимает плечами и устало смотрит на меня: девушке сегодня опять в ночную смену.
— Знаешь… Не уверена, что тебе понравится мое предложение, оно для тебя совсем не перспективное, но рассказать тебе о нем все же стоит, чтобы имел в виду. Я на днях пробила у главного менеджера по поводу свободных мест, парочка в запасе имеется. Карьерная лестница обеспечена, — шутливо добавила напоследок она, смеясь в кулак.
— Буду иметь в виду, если следующая неделя сокрушительно провалится… Дам тебе знать.
Почему я сразу не принял предложение девушки? Ведь козырять было нечем, выбора особого тоже не намечалось. Так почему же не воспользовался шансом? Всё очень просто. Трейси работала барменом в одном популярном ночном клубе, носившим название «Sinful world» — знатное местечко для людей, любящих прожигать жизнь.
Оглушительная музыка, освещение, контингент — как быстро я сойду там с ума?
Оказалось не так быстро. Меньше, чем через неделю, окончательно разочаровавшись в перспективе найти нормальную работу, на которой я бы не так быстро угробил свое здоровье, мы с Трейси вернулись к прошлому разговору, а именно, я вновь рассмотрел ее предложение. Закрутилось все быстро. Звонок менеджеру — приход по сигналу. Заполнил кучу бумажек, анкет, выдал всю свою персональную информацию, убедился, что даже без законного совершеннолетия смогу заступать в ночную смену и получать с этого не жалкие проценты, а полный оклад. И всё для чего? Чтобы взять в руки тряпку и с остервенением вылизывать заблеванные толчки? Такую жизнь для меня уготовила дражайшая подруга? На такое дерьмо толкнул меня отец? Я сам?
Позже мне объяснили, что толчки — мое временное увлечение здесь, я был нанят как разнорабочий, который в перспективе месячного обучения (параллельно с упахиванием по всем важным и не важным делам) должен встать за барную стойку.
***
— Лирой, у тебя какой рост? — спросила девушка, висящая на том конце трубки.
— Тебе зачем?
— Куплю тебе рубашку и возьму на работе жилетку, у нас же по форме, а ты уже какой день косячишь.
— А, ладно. Сто восемьдесят один, кажется.
— Что значит «кажется»? Ты не знаешь свой рост? — недоверчиво переспросила девушка.
— Просто не уверен. Давно не измеряли.
— Ладно, если что, поменяю. Всё, я сбрасываю. С тебя ужин.
***
Две недели, оседлав лошадей, промчались на колеснице прямо перед носом. Ритмичная жизнь не оставляла времени для самобичевания, всё мое существование свелось к трем вещам: утром — учеба, днем — отсыпание, ночью — битье пустых бутылок в попытке выполнить хоть один из фирменных трюков бармена.
Я вновь почувствовал себя школьником первокуром: зубрежка, обучение, зубрежка, практика. Состав коктейля, персональный бокал для каждого вида, сотни названий напитков и их персональный вид, форма, чтобы в свете прожекторов не перепутать одну бутылку с другой. На кой, спрашивается, пьяным людям разборки, если я оплошаю, в клуб же они приходят, чтобы веселиться и пить… Ошибался. Доказали на практике, что бывают личности (в большинстве), которым не безразлично, что им наливают в бокал. Не раз видел разбор полетов в свою смену.
***
— Вау. Неплохо, совсем неплохо, — прокомментировала Трейси, в очередной раз наблюдая за маневром моих рук: достать бутылку, открыть, прокрутить, подбросить вверх, при этом не расплескав содержимого, ухватить пальцами за узкое горлышко, перевернуть, заставляя струящуюся жидкость наполнить прозрачный бокал.
— А может, ты хотела сказать, что ученик превзошёл своего учителя? — довольно улыбаясь, уточнил я у девушки.
— Не дождешься. Кстати, Глен сказал, что со следующей недели переводит тебя на ставку бармена, будешь получать больше…
— «И наконец съедешь от меня» — ты это хотела сказать?
— Возможно, — Трейси подошла к барной стойке и забрала с нее только что приготовленный коктейль. — За твое здоровье, мой милый мальчик!
***
Свет прожекторов. Нескончаемая ритмичная музыка. Подбадривающий, разгоряченный голос ди-джея. Кажется, за месяц с лишним я успел привыкнуть к движению жизни в «Sinful world». Просторные залы, танцпол, не одна барная стойка, но при этом мое неизменное место дислокации — второй этаж, «синий зал», вакантное место за высоким столом, в окружении мокрых, потных посетителей. Скучающие лица здесь редкость, в противном случае, «охранники» своих драгоценных дамочек, послушные псы не тусуются подле меня, предпочитая диваны или вообще нижний консервативный «красный» зал.
— Молодой человек, примите заказ.
— А можно мне какой-нибудь легкий коктейль.
— Заказываю бармена, без сдачи.
— Бармен, и в нашу сторону обратите внимание.
— А что посоветуете?
Калейдоскоп фраз, водоворот событий, а смысл один… Всем от меня нужно только одно — каждый желающий хочет налакаться в стельку. Разговоры не по делу тут редкое явление. Слишком большой наплыв посетителей, желающих с заядлым постоянством пропустить стаканчик, другой…
Впрочем, меня это не должно волновать — платят достаточно, с графиком никогда не возникает проблем, большего мне и не надо.
***
Разминаю затекшую шею кругообразными движениями, покорно дожидаюсь, когда шум воды из ванны утихнет, а я смогу занять ее после Трейси: весь провонял выпивкой, кажется, в моих венах течет не кровь, а Bacardi или Martell.
Щелчок. И девушка появляется на горизонте. Ко мне она привыкла, поэтому позволяет себе разгуливать по собственной квартире в одном полотенце.
— А, ты, небось, тоже ждешь? Сорри, смывала краску с волос, пришлось повозиться, — голова девушки была обмотана полотенцем, поэтому новый цвет я не смог заценить.
— Позже покажешь, что получилось. Не понравится, — я наигранно нахмурился. — Заставлю перекрашиваться.
— Вали уже.
— Слушаюсь и повинуюсь, — скрываюсь за дверцей, щелкаю замком и запираю дверь.
Стоя под напором прохладных струй, стараюсь взбодриться, сознание погружается в легкую дремоту: всё-таки четыре часа сна в день делают своё дело…
Так и не попадался отцу на глаза. Украдкой не наведывался на работу, проверяя, ходит ли он на нее вообще. Впрочем, мой сотовый всё это время молчал. Трейси мне не звонила, а больше было некому. А это могло значить только одно: слова отца — чистой воды правда.
— Эй, ты там? — приглушенный голос за дверью.
— Нет, блин, не там, а здесь!
— Кончай придуриваться, разговор есть.
— Может, я выйду для начала?
— Нет, мне и так удобно, — заверила меня Трейси.
— Тогда валяй, — натирая тело мочалкой, я схватился за флакон с шампунем, с досадой понимая, что того осталась на дне несчастная капля. Что ж, надеюсь, меня не спалят, и я благополучно помоюсь женским.
— Наш директор сегодня переводит клуб в стационарный режим, короче говоря, воплощает свою идею-фикс в жизнь, к слову, это у нас по программе… каждые три месяца. Глен сказал, что сегодня можешь взять отгул за счет заведения и хорошенько отоспаться.