— Боишься, что потащу тебя домой раньше, чем ты насладишься свадьбой?
— Не разговаривай с набитым ртом. Жуй, не спеши.
— Не увиливай от темы…
— Я и не собирался, но и торопиться нам незачем, нужно найти грамотную ноту, чтобы свалить. Мне необходимо больше настроения.
— Будет тебе настроение, — солидарно отвечает Винс, вновь наполняя мою рюмку.
Темы для разговора менялись, как содержимое в тарелках — едва успевал насладиться одной, уже приносили другую. Благо размер порций оставался феерически мал — набить живот до отказа не получалось. За наш столик все чаще присаживались новые лица, имен которых вряд ли оказалось возможным запомнить. Но с каждым из них было нечто общее, с каждым из них случалась новая дискуссия.
Пользуясь моментом, вседозволенностью, я все чаще стал обращать внимание на Винса, разглядывать его лицо, для себя подмечая, что цвет его глаз опьяняет сильнее, чем водка или коньяк. Кофейные глаза отвечали мне теплым взглядом, изредка подмигивая. В голову лезли странные мысли: философские размышления о судьбе, плотские — «возьми его прямо на глазах у всех», странные — «а что будет дальше?» — последние я предпочитал игнорировать, списывая на побочный эффект алкоголя.
Когда колена под столом коснулась теплая ладонь, в центр зала выкатили тележку с поистине гигантским тортом — все внимание было обращено на пару в белом платье и черном смокинге.
— Хочешь дождаться раздачи сладкого? — рука неотрывно прошлась от колена по бедру вверх, замирая у самого паха.
— Он из мастики — не люблю мастику!
Внутри вдруг образовалась пустыня: стало так жарко, что захотелось осушить сразу весь обновленный кувшин сока со льдом.
Ладонь легонько сжалась, и я по инерции свел колени, захлопнув его руку прямо между ног. Возбуждение удавалось контролировать с трудом — с возрастом я понял, что это возможно.
— Не хочешь воспользоваться моментом и слинять отсюда? — столь жаркое дыхание, что и ощущения в теле, обжигает кожу за ухом.
— Куда?
— Выбор небольшой, мы же в отеле.
— С ума сошел? Ты знаешь, сколько здесь стоит номер? Двести фунтов стерлингов — не меньше! — я чуть не задыхаюсь от возмущения — столько я положил в подарочный конверт, и это сильно ударило по моему бюджету: на заправке много не платят.
— И кто тебя спрашивать будет? Пойдем, — Винс высвобождает руку и, приобняв меня за плечо, помогает встать из-за стола. За вторую половину вечера я не предпринимал таких попыток.
На стойке регистраций нас одаривают игривым взглядом, оповещая, что свободных номеров осталось меньше двадцати, десять из которых супер-люкс.
— Ой, подождите, так вы со свадьбы? — девушка обращает внимание на бутоньерку, торчащую из нагрудного кармана — ее вручили еще на регистрации.
Мы лишь согласно киваем.
— Так чего же вы сразу не сказали? Для гостей молодоженов наш отель всегда предоставляет скидки, — сразу после этой фразы администратор заметно сникла, — вот только у нас нет свободных номеров с раздельными кроватями.
Винс вмешался незамедлительно, пока я, вцепившись руками в стойку, пытался не свалиться прямо в холле на глазах у людей:
— Вы все верно поняли, нас не интересуют такие номера, — и вновь это коронное подмигивание.
Он умеет быть убедительным.
Девушка смущенно уставилась в монитор.
— Тогда есть двухместный с джакузи по цене стандартного — всего сто тридцать пять фунтов стерлингов.
— Нам подходит, — Винс, незаметно для администратора, достал из конверта сто пятьдесят фунтов и, расплатившись, оставляя сдачу на чай, забрал карту-ключ.
— Ты видел, как она смотрела? — уже стоя в лифте, позволяя себе навалиться на стенку всем телом, комментирую ситуацию: — Она точно тебя хочет.
— Поверь, будь ты немного старше, смог бы залезть к ней в трусики.
— Да. Она ничего.
— Я заметил.
Было приятно вот так просто сказать Винсу о своем мнении и, как раньше, не отхватить за это гнусный комментарий, которые так любил отпускать Кейд. Правде в глаза я смотреть умел: мой бывший был ревнивее, чем любая баба!
Номер оказался достаточно просторным, незахламлённым, выполненным в черно-красных оттенках: большая круглая кровать в центре, тумбочки по бокам, плазма напротив, плотные черные шторы закрывали окно, по периметру навесного потолка располагались друг за другом встроенные круглые лампочки.
— Сразу хочу посмотреть самое интересное! — Винс скрывается в ванной. — Ого, вот это машина, да сюда влезет человека четыре — не меньше! — послышались восторженные выкрики.
В дверь постучали; когда я открыл, первой на глаза попалась тележка, заставленная всем подряд.
— Мы ничего не заказывали.
— Это обслуживание номера — все включено в цену. Приятного вечера, — официант удалился, оставив тележку — пришлось закатывать внутрь и везти в направлении, откуда доносился шум воды.
— Ты уже успел включить воду?
Два больших краника уже вовсю набирали джакузи.
— А я смотрю, ты опять с едой? — Винс посмотрит на тележку: грозди черешни и клубники в вазе, взбитые сливки во флаконе, пирожные с фруктами и очередная бутылка шампанского в ведре, поймав ее взглядом, он лишь присвистывает: — На понижение градуса идем? Вывезешь?
— Я не буду пить его, в комнате стоит мини-бар!
— Другое дело. Я бы тоже не рискнул!
— Боишься помереть?
— Боюсь за последствия не ответить.
— Ты смотри, простыни в этом номере дороже, чем его съём — заблюешь, дорого обойдутся!
— Кто бы говорил, сам в себе еле держишь, небось.
— Нет, мне хорошо. Пока стояли в фойе, успел надышаться воздухом с улицы.
— Хочешь сказать, пришел сюда на трезвую голову?
— А тебе так нравится людей заставлять или без алкоголя на тебя не встанет?
— А ты чего такой красноречивый? Точно «проветрился»?
— Бла-бла-бла. Ты чего ворчишь и докапываешься, как дед старый?
— Это издержки профессии, — Винс, не сводя с меня взгляда, потянулся к своему галстуку, ослабляя узел.
— Расслабься, ты не на работе!
Стянув с себя галстук, следом снимает пиджак и, расстегнув пуговицы на рубашке, отправляет на пол и ее.
— Скоро тут все будет мокро, не жалко вещи?
— Мне сейчас все равно! Или ты хочешь, чтобы я все стопочкой сложил? — на этих словах Винс резко двинулся мне навстречу, заставляя инстинктивно вжаться в стену, впрочем, я оказался лишь помехой на выходе из ванной комнаты.
— Где ты там говоришь твой мини-бар?
Я не смог сдержать саркастического смеха.
— Открой тумбочку слева от кровати.
— Вот это ты разведчик, как догадался?
— Заглянул внутрь!
— Логично, — Винс вернулся, держа в руках пять маленьких бутылочек. — Так, что тут у нас? Белый ром, виски, коньяк, водка и опять ром, правда, с каким-то извращением — ванильный!
— Сам ты извращение, а Captain Morgan — вещь!
— Вот и порешали, эту Вещь пей сам и вот, белый ром, пожалуй, тоже подойдет.
К нашему удивлению вода в джакузи до середины набралась достаточно быстро; скинув с себя всю одежду (я решил воспользоваться примером Винса и далеко ходить не стал, побросав все на полу в ванной), забираемся в воду. Хватает одного несильного нажатия, чтобы шум механизма оглушил тихое помещение — заработали форсунки.
— Не жалеешь, что принял мое приглашение и пошел на свадьбу?
Перед тем, как мы открыли бутылки, Винс предупредил, что так как содержимого крайне мало, нужно делать частые, но небольшие глотки.
— Само мероприятие оказалось вдохновляющим, да и вечер я провел в приятной компании, чего тут жалеть?
— А как же ссора с Кейдом, ты ведь стал ее свидетелем — я не очень красиво себя повел.
— Почему же? Ты не сдерживал себя, поступил так, как тебе хотелось. Разве тебе не стало после этого легче?
— Стало.
— Так что же должно смущать меня? Я не чувствую себя задетым. К тому же, разве встречи с бывшими бывают приятными?
— У кого-то бывают.
— Сомневаюсь. В крайнем случае, тогда между людьми снова вспыхивает искра и случается очередная интрижка. Такие отношения сложно назвать «прошлыми» — это слишком утопично.
— У тебя уже случалось подобное? Возвращался к кому-то?
Винс, перед тем как ответить, снова делает глоток, откинувшись на скользкий бортик.
— Я позволил человеку вернуться, и ничего хорошего из этого не вышло.
— Расскажешь или слишком личное?
— Не сказал бы. Но ситуация куда печальней, чем у тебя: вернувшейся была моя бывшая супруга — мы слишком рано (без всяких торжеств) расписались, года совместной жизни не прошло, когда мы поняли, что поторопились.
Год?
Звучит знакомо — с Кейдом было так же. Год совместной жизни с ним — худшее, что случалось в моей жизни. Когда твой мозг медленно выедают ложечкой, таким сложно наслаждаться.
— Как так вышло, что вы сошлись снова? — не знаю почему, но мне захотелось в этот момент оказаться ближе к нему: забираю с бортика бутылку и одним нескромным движением сажусь к нему на колени, обхватываю по бокам ногами, замираю в таком положении, внимательно смотря на него. Винс возражать не стал, и, обхватив за талию одной рукой, продолжил свой рассказ:
— Она начиталась каких-то книжек по психологии, их авторы учили и давали советы в семейной жизни. Боже, как сейчас помню, как сидя на кухне, она зачитывала мне выдержки из статьи «Семь стадий любви». Сказала, что мы слишком долго застряли на пути от второй стадии «пресыщение» к третьей — «отвращение», и когда достигли ее, не стали бороться или хотя бы пробовать смириться с тем, чего нельзя было изменить, и просто разбежались.
— И ты веришь в это?
— В сами стадии?
Молча киваю, делая глоток.
— Я не опровергаю их существование, но не когда люди, совершенно не подходящие друг другу, насильно удерживают данный союз. Ничего хорошего из этого не выходит. Что было бы дальше, когда у нас появились дети? Мы бы стали одной из тех несчастливых семей, в которых родители гуляют на стороне и по субботам устраивают скандалы, а дети вымещают свое зло на окружающих или попадают в неприятности.
— Ты прав… Было бы гораздо лучше, если бы люди в свое время понимали это и обрубали все концы. Я рос в счастливой семье, но среди моих сверстников часто встречались семьи с похожей ситуацией.
— А я за годы работы столько повидал, что поверь, те дети, подростки, что на собственном опыте столкнулись с этим, гарантировано в будущем пойдут по стопам родителей.
— Я бы не согласился.
— Дейл, такова статистика. Конечно, есть исключения, но их крайне мало. Одно на сотню.
— Печальная картина, — моей щеки коснулась теплая влажная ладонь, взгляд «глаза в глаза», почему-то хочется сказать: «Не стоит быть со мной столь нежным, могу привыкнуть», но вовремя прикусываю язык.
— А ты слишком впечатлительный!
— Какой есть.
Делает глоток и, не сглатывая, тянется за поцелуем, сначала мягко касаясь губ, и только потом углубляет. Небо обжигает, но за вечер выпито столько, что дискомфорта почти не приносит. Языки соприкасаются, а где-то внутри вновь разрастается пустыня: становится мало его. Он, словно глоток воды, которую боишься выпить за раз, поэтому растягиваешь, смакуешь, наслаждаешься, и с каждым глотком сносит башню.
— Хочу тебя, — хриплый шепот — почти не узнаю свой голос, плотнее прижимаясь к его груди. Я нечасто говорю такое вслух.
— Т-ш-ш, — накрывает пальцем мои губы, отстраняясь. — Еще успеем.
Тянется к вазе, забрасывая себе в рот клубнику, начиная медленно жевать, забирает с подноса сливки. Встряхнув одним движением, справляясь одной рукой, лишает колпачка, что упав в воду, начинает раскачиваться не хуже поплавка.
— Всегда хотел так сделать, но как-то не доводилось, — и едва я открыл рот, чтобы спросить, что именно, как чудо-баллон в буквальном смысле вставляют мне в рот, до отказа наполняя взбитыми сливками.
— Т…ы из…шь…ся?
Но все возражения мгновенно гаснут, когда едва коснувшись языком, он снимает шапку сливок, заглатывая вместе с моими губами, после проходится по подбородку, собирая густые подтеки и, вцепившись в волосы, фиксируя голову, вновь надавливает на баллон, заливая уже нас обоих. Сам сглатываю сладкую жидкость только через минут пять, после того, как его напор стихает, а вылизывание меня превращается в медленный и тягучий поцелуй. Слишком сладко. Слишком нежно. Так и привыкнуть недолго! И будто идя в противовес своей мысли, смыкаю зубы на его подбородке, когда, скользнув языком, сам собираю сливки.
Это больно.
Очень больно — сам знаю.
Но ничего за этим не следует, никакой реакции, молча выжидает, и от этого распаляюсь еще сильнее, стискивая бедрами его, придвигаясь как можно ближе, трусь об его откровенный стояк — нижнее белье мы сняли сразу, поэтому ничто не сковывает движений.
— Зачем ты предложил пить маленькими глотками? Кажется, мне совсем снесло крышу… А может, это твоя прямая вина?
— Так пьян, что готов мне в любви признаться?
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Я лишь сказал, что хочу тебя так сильно, что готов лезть на стену, а ты уже принял это за дифирамбы.
— Как ты там сказал Кейду, «трахается божественно»? — улыбка на губах Винса такая похабная, что даже сливки на роже не мешают наслаждаться ею.
— Разве оспоришь? Или в твоей постели побывало так мало жертв, что еще не набрался опыта?
— Считаешь себя жертвой?
— Взгляд в супермаркете… Я только после понял, что это был взгляд хищника. Обычно так смотрят на свою добычу.
— Как поэтично! Но сомневаюсь, что все они считали себя жертвами…
— А как называл их ты?
— Не знаю, по имени, мне было достаточно. Правда, никто из них не попадал в мою телефонную книжку.
— Звучит так, как будто ты делаешь мне одолжение… Или подожди, хочешь сказать, что я особенный?
— Я этого не говорил.
— Но оно так и звучит…
— Только не говори, что сейчас подорвешь свою задницу и выскочишь отсюда. Согласен, комплимент не удался…
— Правда, у тебя это не выходит, в следующий раз лучше потренируйся на ком-нибудь другом, прежде чем…
— В следующий раз? Намекаешь?
— Не на себя, уж поверь. Я ведь у тебя не последний Такой, которому ты помогаешь, — улыбка прямо в его губы — он понял меня с самого начала. Понял, что я играю с ним, что не буду собственнически реагировать на его шутки… Мне не нужно, чтобы, находясь со мной, он делал вид, что заинтересован только мной, что увлекся так сильно, что это не последняя встреча. Мне нужно, чтобы он был настоящим, чтобы я мог быть настоящим рядом с ним сегодня.
— Это все из-за твоей работы? Недостаток внимания?
— Какой догадливый.
— Неужели не хватает денег на шлюх, сомневаюсь…
— А смысл? Мне больше нравятся знакомства «на одну ночь», поверь, так, как отдаются в нее, не получится за деньги.
— А как же отношения? Или опять работа?
— Ты крайне проницателен. Сложно заводить отношения с моим графиком. По крайней мере, не в той форме, к которой все привыкли.
— Трудоголизм — не девятое чудо света, как-то же люди живут с этим и семьи заводят.
— Но не я… Для этого нужно предпринимать хоть какие-то попытки, а мне некогда.
— Понимаю тебя. Иногда с абсолютно свободным временем и неограниченностью действий люди ведут себя так же, как ты.
— У них есть на это право…
— Как ты любишь говорить о правах…
— Это моя…
— Работа. Я уже понял. А сейчас ты на отдыхе, так воспользуйся возможностью и трахни меня, а то от этих разговоров я начинаю трезветь, — в подтверждение своим словам, зажав зубами бутылочку, запрокидывает голову, разом осушая ее.
— Ты такой нетерпеливый. Не забудь закусить, — сладкий язык проникает внутрь, активно шаря по небу, проходясь по зубам, смешивая привкус алкоголя с чем-то воздушным. Горячая ладонь, спускаясь по торсу, скользнула вниз, накрывая мой стояк и сжимая его в кольцо. Медленные движения «вверх-вниз» заставляют плавиться в его руках, прижиматься плотнее к нему уже невозможно, разве что остается склеиться с ним на клеточном уровне.
Останавливаю, накрыв его руку своей.