Когда утонет черепаха - Слава Сэ 3 стр.

Джудит указала на утончённого блондина в ярком пиджаке.

– Эй, Альфред! – крикнула певица хорошо поставленным голосом. Её призыв заглушил рокот праздника. Альфред обернулся, замахал руками и побежал на зов. Анна хотела привстать из уважения, но вспомнила, что она богатая дама. Лишь чуть улыбнулась продюсеру. Тот бросился лобызать руки обеим, потом щёки и шею. Анна с удовольствием поймала удивлённый взгляд Роберта.

– Познакомься, Альфред. Это моя лучшая подруга. Вас, кстати, как зовут?

– Анна.

Альфред говорил без пауз, нараспев. Любое событие, самая мелкая мелочь приводила его в восторг.

– Анна, ты красавица! Ты фантастическая! Где-то снимаешься? Почему я тебя не знаю!?

– Я пресс-секретарь, занимаюсь рекламой.

– Сейчас работает только вирусная реклама! Мы с тобой обязательно придумаем бомбу! Хомячки полопаются от восторга!

На прощание Альфред снова всех целовал. Велел не пропадать – и сбежал.

Всё вокруг сверкало, кружилось, грохотало. Господа артисты умеют выключить голову и бездумно, без единой мысли нестись. Всё равно куда. Им не важно, чему радоваться. Они могут танцевать и плакать, лишь бы не бездействие. Сидеть мрачно и думать о неприятностях на работе они не умеют.

Праздник ворвался в Анну, затопил по самую макушку. Ох, завтра буду рыдать – на секунду подумала она, но тут же отвлеклась. Её вытащили на сцену. Пела она косо, а вот танцевала потрясающе. Танец Коломбины исполнять не стала, просто затмила кордебалет и остановилась. Аплодировали все – богачи, артисты и даже официанты. Лично Томас Грек тащил Анну куда-то в портьеры, Джудит тянула назад, в сторону благопристойности. Потом появился Роберт. Посмотрел внимательно на Томаса. Либидо певца от такого взгляда улеглось.

– Пора ехать, наверное – сказала Анна.

– Ночуем здесь – ответил Роберт. И добавил устало, в ответ на возмущённый взгляд.

– У всех свои номера. Твой, например, триста пятый.

И выдал Анне карточку-ключ.

К трём часам ночи в Джудит села батарейка. Ну, как села. Певица отказывалась покидать поле боя. Она теряла равновесие, трижды её подхватывали мужчины, один раз не успели, артистка грохнулась на пол с удивительно немузыкальным звуком. Но тут же вскочила.

– Песня! – объявила она. – Осенняя любовь!

И полезла на сцену. Её стащили вниз. Велели встать в очередь. Анна предложила дойти до номера, выпить таблетку от головы.

– А от душевной боли есть?

– Эти таблетки от всего.

– Стрихнин, что ли?

– Амбарбутазол.

– Звучит надёжно. Пойдём. А ты не сочиняешь, такое лекарство есть в природе?

– Не буду же я обманывать лучшую подругу!

– Логично.

Певица рухнула на кровать. В сумочке ничего похожего на лекарства не оказалось. Анна побежала к портье, а когда вернулась, великая Джудит уже влезла под одеяло и заснула. В её ридикюле Анна нашла такую же карточку. Позвонила, спросила, в каком номере остановилась Джудит. Соврала, что хочет вернуть потерянную серёжку. Для достоверности смеялась, рассказывая про их совместный танец. Четыреста третий. Апартаменты звезды ничем не отличались. Анна не помнит, как разделась и принимала душ. Всё сквозь сон. Помнит только, в коридоре под утро шумели. Или показалось?

Проснулась от солнца. Шторы не затянула. В зимней Прибалтике солнце как творческий работник, просыпается к обеду. Вещи остались в другом номере. Но скрестись в дверь не пришлось. Джудит уже сидела в баре с сигаретой и рюмочкой. Лечила нервы. Без грима её не узнавали. Анна не была уверена, что звезда вспомнит вчерашнюю дружбу.

Может даже сделает вид, что незнакома. Высокого полёта птица. Но Джудит обрадовалась, полезла обниматься. Анна польщённо хихикала. Ей было немного жаль, что никто в баре не понимает, кто и с кем тут целуется.

– Слушай, а твой шеф, у вас с ним правда ничего такого?

– Роберт? Конечно, ничего. Просто начальник мой. Хотя, мужчина интересный.

Джудит посмотрела в глаза внимательно. Допила рюмочку. Затянулась.

– Это хорошо. А то я переспала с ним. Неосторожно. Так сказать, задумалась. Ну, ты чего так вытаращилась? Ты ж сказала, у вас ничего?

Анна приказывала мимическим мышцам вернуть на место брови и челюсть, вышло плохо. Джудит неопределённо хмыкнула.

– Мне самой удивительно. Я вообще не собиралась. И он тоже, что интересно. Да и не было ничего, формально. А с другой стороны, всё было.

Это объяснение совершенно ничего не прояснило. Джудит пожала плечами. И без того стёртый её голос сейчас ещё понизился, почти до баритона. Раскурила вторую сигарету.

– Он вообще-то к тебе пришёл. А я ж не знала. Я забыла, в чьём номере сплю. Проснулась, когда он сзади подполз. Ну, обнял. А я пьяная, просыпаться лень. С этими гастролями, пока глаза не откроешь, не вспомнишь, где упала. Думаю, может дома. Может, мой прицеливается. Мужики все одинаково подползают на самом деле. Потом чувствую – не мой. Вот, думаю, дела. И не Тотошка, вроде. Хотя Тотошку я на ощупь плохо помню. И тут он говорит, повернись ко мне, любимая. Ну, я и повернулась.

– Так и сказал?

– Они все так говорят.

– А потом?

– В это время он находился, скажем так, ниже экватора. Ну и когда поднялся в высокие широты, удивился.

– И что?

– И вышел. Сначала из меня, потом из постели. Извините, говорит, обознался.

– А ты?

– Ничего, говорю. Приходите ещё. А то и оставайтесь. Грех прерывать такое знакомство.

– А он?

– Буду очень рад, говорит, в другой раз. Сейчас слишком много эмоций. Прям, нахлынули чего-то. С юмором мужик.

Анна перевела дух.

– Ну и хорошо. Можно считать, ничего не было.

Джудит посмотрела серьёзно.

– Нет, к сожалению. Нельзя так считать. Потом было продолжение. Так себе продолжение, причём. Этот твой…

– Роберт.

– Да, Роберт. Оделся кое-как и к выходу. Я пошла провожать как вежливая хозяйка. Выходим в коридор, там люди какие-то идут. Пьяные на вид. А мы выходим – просто сразу понятно, это у нас не урок пения был. А эти, прохожие, говорят, мы ваши поклонники. К Роберту, спрашивают, вы самый счастливый поклонник, наверное? И дёрнул меня нечистый за язык. Пошутила. Нет, говорю, это насильник. Ворвался, овладел. Тут вспышка, вспышка… Откуда фотоаппарат достали?

Прежде чем продолжить, Джудит долго и без удовольствия курила.

– Ну и вот. Была небольшая драка. Мы ж хотели фотоаппарат отобрать. Я билась как тигрица. Роберт вырубил портье, который вообще ни при чём. Твой друг в гневе плохо видит, кажется. Лучше его не серди. Как бы то ни было, тот, что с камерой, сбежал. Все они оказались журналистами. Настоящие говнюки с какого-то мелкого портала. Роберт куда-то звонил, пытался купить весь портал, но с утра ему там не поверили. Теперь вот.

Джудит положила телефон. На экране красовался заголовок:

– Великая! Они назвали меня великой! Я же ещё не умерла! Нет бы назвать неподражаемой. Или там обворожительной.

Статья богато иллюстрирована и снабжена подзаголовком «их нравы». На первом фото Роберт под руку с Анной входят в зал. Потом гости, гости, праздник, потом Анна танцует, Роберт шепчется с какой-то бабой. Фото расставлены по принципу усиления драматургического накала. Вот Анна хохочет и обнимается с Альфредом, потом с Томасом Греком. Из чего следует, баба она гулящая. Вот танцует на сцене. В разрезе платья видны трусы, символ порока. Ноги на снимке выглядят отлично, кстати. Дальше – размазанные лица, и вот уже Роберт с голым торсом душит портье, а Джудит выглядит и правда изнасилованной. И снова фото Анны, выдернутое будто бы из личного дела. В конце сделанное чуть не со спутника фото жены Роберта. Подпись утверждает, это именно жена. В конце снова красивая Анна, змея и разлучница.

– Что же теперь будет? – спросила Анна.

– Альфред скачет от счастья. Такой пиар и за миллион не купишь. Мне всё равно, у меня это юбилейный, десятитысячный скандал. Тебе же с непривычки будет жарко. Но ты держись. Месяца не пройдёт, всё забудут.

– Может, никто не прочитает? Портал какой-то левый.

Певица расхохоталась.

– Посмотри вокруг.

Анна оглянулась. Бармен смотрел на них с улыбочкой и сразу отвёл глаза. Девушки у стойки косились и хихикали. Мимо бара шли участники вчерашнего банкета, помахали рукой вроде просто, но в то же время как-то двусмысленно. А потом, уходя, рассмеялись.

Роберт пропал, на звонки не отвечал. Возвращалась на такси. Водитель поглядывал в зеркало заднего вида. Анне казалось, глаза у него весёлые.

Мгновенно она превратилась в параноика. Ей казалось, все только и думают об этом случае в отеле. И узнают, и вслед смеются. Интернет усиливал впечатление. Новость мгновенно разлетелась. Везде те же фото, меняются только заголовки. И все идиотские.

Писали, что Джудит не станет обращаться в суд. Журналисты не сомневались, богач запугал бедную жертву. К полудню появились биографии Анны и Роберта. В срочных новостях, сразу после ядерных испытаний в Корее. Сообщили, что жена бизнесмена подала на развод. Другие писали, что жена пьяница с трудной судьбой или заперта в сумасшедшем доме. Репортёры раздобыли телефонный номер Анны. Первый просил дать интервью в обмен на деньги. Второй советовал рассказать «всю правду», чтобы оправдаться самой и отомстить Роберту. Третий (журналистка) сказала, что в любом случае сочинит увлекательный рассказ от лица Анны, так что проще самой всё выдать.

Главный и единственный в мире Содом тот, что живёт в головах у газетчиков. Анна отключила звонки с незнакомых номеров. Приехал папа. Плакала, залила папе рубашку. Роберт не звонит и на смс не отвечает.

На следующий день сообщили: биржевые котировки холдинга «Ro&Ro» упали. Снова звонила Роберту, на пятый раз он ответил.

– Слушаю вас, Анна.

– Роберт! Какой-то кошмар творится! Что мне делать?

– Раньше надо было думать, когда заваривала эту кашу.

И отключился. Анна онемела. То есть он считает, она специально устроила скандал, подложив вместо себя Джудит! Самовлюблённый кретин.

Вскоре пришло электронное письмо. В связи с сокращением штата Анна уволена. Ироничная приписка: Компания благодарит Анну за отлично выполненную работу. Выходное пособие будет начислено в соответствии с законодательством.

Позвонила бухгалтер Вера.

– Ну, как ты там, королева светской хроники?

– Ужасно, Вера. Третий день плачу. Он меня уволил.

– Он каждого пятого уволил. А в офисе – так и вовсе половину.

– А тебя?

– Мне зарплату урезал. Так что я тоже злая. Но не настолько, как другие. Мы, толстые, вообще не злимся подолгу.

– Ты звонишь сказать, что злишься?

– Я звоню предупредить. Тебе надо забрать вещи, но днём лучше не приходи.

– Побьют уволенные?

– Не должны, но могут. Приходи после работы. Часиков в семь. Я договорилась с охраной, кабинет будет открыт.

Анна шла по пустым коридорам, будто с жизнью расставалась. Прощай, хорошая работа. Прощайте, приличные мужчины. Теперь она – падшая женщина. Под статьями о её падении полно было признаний в любви, но значили они только одно. Все психи и маньяки мечтают теперь об Анне, и других женихов у неё не будет. Остаётся уплыть на дальний остров, жить в землянке, питаться рыбой и ягодами.

Оставалось непонятным, за что небеса так обошлись? За избыточное целомудрие или, наоборот, за недостаточное? Если бы она сразу переспала с Робертом, было бы лучше? Или следовало надеть ледяную броню и не ездить даже на переговоры? Ведь ясно было, чем закончится это взаимное уважение.

Собирала вещи с каким-то даже облегчением. Поклялась никогда, никогда не связываться с полигамными мужчинами. Их не сложно отличить издалека. Все они щеголеваты. Чистая обувь, аккуратный гардероб, регулярное пользование расчёской. Он считает себя слишком дорогим для единственной женщины. Ещё у них масляные глазки. Они улыбаются многозначительно, шутят и лепят комплименты просто так, на всякий случай.

А положительное качество «Верность» у мужчин проистекает единственно из равнодушия к себе. Самец-однолюб всегда простоват, мешковат и неотёсан. Его можно обработать рубанком и шкуркой, но и тут важно не перестараться. Слишком красивого Буратино могут украсть.

Так думала Анна, складывая в сумку кактус. Это был важный кактус. Он придавал столу уют и ловил вредные волны. Не все, но хотя бы выдуманные. Вера обещала у себя на столе оставить бумаги, требующие подписания. Отказ от претензий и обещание не разглашать тайн. Анна зашла в кабинет бухгалтера. Сверху нужных бумаг не было, стала перебирать ближайшие. Взяла в руки некий договор, вчиталась. Потом следующий договор, и третий. То были заявки на перерегистрацию магазинов. Прежде они числились за компанией «Ro&Ro». Теперь же переходили в собственность к дочерней фирме «Kale». Владельцем этой «Kale» был Димант Лиепиньш, первый директор, заместитель Роберта. Другие магазины уходили под крыло фирмы «Doom», ко второму директору, Гиртсу Затису. Обычная процедура. Так часто делают для оптимизации налогов. Или если хотят обанкротить головную компанию. Вот только заявки были оформлены месяц назад. Роберт был тогда доволен жизнью и о банкротстве не говорил. Оба директора имели право генеральной подписи. И могли бы переписать активы без ведома шефа, положась на его невнимательность. Сейчас Роберту не до работы, увольнения, никто не проверит. Можно в один ход закончить захват компании.

Компьютерные пароли в компании меняли раз в месяц, из соображений безопасности. Вера даже не пыталась их запоминать. Анна нашла в ящике визитку с актуальным кодом. Вошла в компьютер.

Переписанными оказались не только магазины, но и производства. Несколько цехов, весь гараж, контракты на закупки и поставки – всё принадлежало теперь путчистам. Компания Ro&Ro стала пустышкой. Долги по аренде огромного офиса только и принадлежали теперь Роберту Вульфу.

Анна подписала свои бумаги и тихо вышла. Её женское любопытство было удовлетворено, а женскую совесть предстояло ещё уговорить. Искать шефа, требовать разговора после нанесённого оскорбления – противно. Но и предупредить надо. И не электронным письмом, которое непонятно кто и когда прочтёт.

Анна вообразила, как шеф (бывший) преисполнится благодарности и вины. И конечно, лучше при покаянии присутствовать лично. Сдавив гордыню, позвонила ему, он снова не ответил. Что ж, сам виноват. Кто искренне хочет убиться, того не спасти.

Ночью Анне снился сон. Будто идёт она по городу и видит: у реки, под мостом, в толпе бродяг сидит Роберт. Разорился. Анна издалека слышит, как он жалуется на жизнь.

Дескать были у него семья и бизнес. Но встретил он одну женщину, влюбился. А она, оказалось, принесла только горе. Поманила, обманула, подставила. После этих слов Роберт закашлялся, а потом и вовсе – упал и умер. Анна бежит, трясёт Роберта, пытается делать массаж сердца, но сил не хватает. Шеф стал твёрже замороженного мяса. Бродяги обступают, смотрят с укоризной. Анна хочет объяснить, что не виновата, но говорить не может. Рот открывает, а звука нет. Бродяги вдруг оказываются переодетыми судьями. Они обвиняют Анну в предумышленном убийстве. Наказание – вечно слушать песни Джудит.

Анна проснулась в слезах. Все сомнения отпали. К восьми утра она поехала в Башню. С ней здоровались сквозь зубы, глядели ехидно. В современном мире во всём женщина виновата. Роберт полез не в свою кровать, потом психанул, уволил триста человек, и ничего. А Анна только и делала, что была честной. И теперь шеф несчастный рыцарь с разбитым сердцем, а Анна – коварная дрянь.