Тая потерлась затылком о подбородок Эдварда. Маг в ответ сжал девушку покрепче в объятиях и нежно поцеловал.
Силы вернулись, но манул, с тех пор как удалось открыть Дорогу из города, так и не появлялся. Чкори могла позвать, но не стала. Пусть отдохнет.
Девушка чувствовала — что-то изменилось. Как будто лес стал другим. У него…изменился пульс. Сама земля дышала ровнее и спокойнее.
— Выпей, дочка. Согрейся, — Терра протянула кружку.
Горьковатый, дурманящий запах трав. С каждым глотком становилось теплее. Может быть, ей только так кажется, но…Морщины на лице старухи разгладились. В глазах появилось что-то…
— Дай-ка огоньку, сынок, — Арвин вытащил горящую головешку и помог старухе разжечь трубку.
Кольца дыма полетели вверх, наперегонки с пепельными крылышками, а сквозь них показалась Тае на мгновение девушка — русые косы, венок из цветов, похожих на ромашки…
И вдруг она поняла, что изменилось в окружающем мире: в лесу не было песка. Совсем. Ветер, похоже, все еще искал серый пепел в траве, чтобы нести его далеко-далеко, к городу, но…
— Что станет со всеми этими людьми? — тихо произнес Арвин, ни к кому особо не обращаясь.
— Да… — протянул Эдвард. — Даже если допустить, что инквизиторы поверят, что местные ни при чем и горожан спасли трое пришлых…
— Самих горожан это не спасет. Точно.
— Они же вроде бы разбежались кто куда, — Тае так не хотелось возвращаться к мрачным мыслям.
Война, инквизиторы, голод, боль, страх. Казалось, к этому нельзя привыкнуть. Забыть. Устать бороться. Оказывается, можно.
— Шурр в лагерь пустил лишь проверенных. Тех, кто и без того знал, что здесь творится, — Милфорд посмотрел на короля, подбросив в костер пару веток.
— Даже если и так, наверняка кто-то спешит к инквизиторам, в надежде вымолить пощаду. Глупцы.
— Зря сотрясаете воздух, — тихо, но уверенно произнесла старуха, выдыхая струйку дыма.
— Почему? — склонил голову король.
— Есть дни, когда надо встать — и идти что-то делать. Как вчера. А есть — когда надо замереть. Насладиться тем, что тебя окружает. Ожившим лесом, например. Прислушайтесь.
Птицы негромко пели в вечерних сумерках. Что-то шуршало внизу, в траве под ногами. Тая вспомнила грицц и сильнее прижалась к Милфорду. Где-то вдалеке бежал ручей, повторяя птичий пересвист журчанием воды да перестуком мелких камешков.
— Кто вы? — прошептал Арвин, глядя на старуху.
— Я — Земля Ваду.
— Умирающая душа погрязшего в интригах и крови невинных мира, — Милфорд сказал это самому себе, но от этих слов перестали петь птицы.
— Так почему же вы… Не спасете сами себя?!
— Скажи мне, король Арвин, кто все это сделал? С людьми… Со мной? С лесом?
— Инквизиторы…
— Сколько их? Несколько сотен. Может, тысяча, не больше. А кто писал доносы на соседей? Кто ходил на казни, как на представление?
— Люди.
— Вот именно. И перед ними стоит выбор: либо они примут магию как часть своей сущности, либо погибнут. Вместе с миром, который столько веков старательно уничтожали. Правда в том, что люди, живущие в королевстве Летающих песков, не делятся на «магов» и «не магов». Они все — маги.
— Но те, кто ушли в лес… Они это поняли и приняли! Значит, жители Ваду не безнадежны, — прошептала Тая.
— Смотри, — старуха скинула капюшон плаща, — Смотри, девочка! Твои друзья этого не увидят, — женщина кивнула в сторону Арвина и водного мага.
Тая смотрела. Лицо старухи медленно молодело, пока не появилась юная, золотоволосая девушка с венком на голове, та самая, что показалась чкори в отсветах костра. Красавица скинула рваный плащ, улыбнулась. Помахала рукой и растаяла, а Тая вдруг очутилась в городе, среди разъяренной толпы.
— Сжечь!
— Сжечь Ведьму! Пришлая! Маг! Сжечь ее!
Чья-то рука опустилась на плечо. Тая обернулась — та же молодая девушка…А как же… Костер полыхал, толпа неистовствовала…
— Не ведают, что творят… Не сейчас, нет. Но со временем они действительно убьют меня, Тая…
Чкори снова обернулась, вздрогнула и закричала от ужаса, потому что из-под ветхого капюшона на нее смотрела…сама смерть. Истлевший скелет с проваленными глазницами, из которых смотрела сама Пустота. И было в ней столько невысказанной боли, столько мольбы о помощи…
— Нет!
— Тая! Что с тобой, любимая…
— Видишь, девочка, — старуха не обратила внимания на взгляд водного мага. — Все зависит от живущих в этом мире. Я — ничто без них. И если они погрязли во лжи, предательстве и жестокости, то…
— Нет! Это неправда! Вы же смогли укрыть нас от инквизиторов, тогда! В вас же есть сила!
— О спасении своих детей истово молили женщины. Если все искренне захотят мира. Каждый! Конечно, мне хватит сил… Но тех, кто принял магию и мечтает о цветущих яблоневых садах — слишком мало. Я стара. Казнена. Измучена…
Милфорд и Арвин переглянулись. Оба посмотрели на девушку. Тая была бледной и заплаканной. Мужчины не очень-то верили старухе. Оба считали что она, будучи, безусловно, очень сильным магом, возможно, потеряв близких, сошла с ума от горя.
— Я все думаю о том, что произошло во времена правления пра-прадеда, — Арвин смотрел на огонь. — Эйши никогда излишней доверчивостью не отличались. Понятно, король был в шоке, когда песок — порождение магии, засыпал город. Мы вчера наблюдали подобное: это жутко… Но. Он сразу назвал виновных. И сразу объявил войну. Без следствия, без подготовки отдал приказ: уничтожить. Вывести армию. И заметим — если верить хроникам, король не встретил практически никакого сопротивления.
— Он мог знать, — предположил Милфорд. — И все эти речи — лишь постановка. Решение было принято до того — уничтожить магов. Не понятно только: зачем.
— Или его ввели в заблуждение, — предположила Тая. — Например, если представить, что в этом городе погиб кто-то, кого он любил. От гнева и отчаяния король плохо понимал, что творит.
— А могли просто заколдовать. Взять под контроль?
Арвин хотел посмотреть на старуху, но та растаяла в предрассветных сумерках, будто ее и не было вовсе. Лишь колечко голубоватого дыма качалось в такт печальной мелодии, что плыла над лагерем весь вечер.
Зорго Цум баюкал на плече свою скрипку, но печальные звуки его колыбельной не действовали на детей, которые никак не желали идти спать в этот вечер. Смех и веселые выкрики, стук. Длинными палками отрабатывать удары было гораздо интереснее, чем слушать мам, уговаривающих, что уже поздно и пора расходиться по землянкам на ночлег.
— Но если мы уйдем, а придут инквизиторы… Что будет со всеми этими людьми?! — прошептал король.
— Арвин, — Милфорд посмотрел ему в глаза.
Он испытывал смешанные чувства к этому человеку. С одной стороны, понимал, что тот страдает и все это время пытается спасти тех, кого любит — жену и детей. Видел, что ему, как королю, не безразлично собственное королевство и все живущие в нем, не смотря на то, что люди погрязли в жестокости и доносах. Все это, безусловно, вызывало уважение и симпатию. С другой стороны, начальник имперской контрразведки воспринимал Эйша как глупого, капризного, безответственного подростка! Имперец понимал, что если не сделает все ради Эйша, не спасет эти его пески, разнеси их стихии по Пустоте, они, скорее всего, из этой истории просто не выберутся.
Волосы Таи щекотали лицо. Тая… Если бы не этот мир с его глупым королем, он никогда не позволил бы себе быть счастливым. Никогда. Получается, он еще больший идиот, чем Эйш.
— Ваше величество! — подошел к ним Шурр, прервав размышления водного мага. — Я могу задать вопрос?
— Погодите-ка… — Арвин подозрительно посмотрел на человека-медведя. — Откуда… Вас не было на Русальей горе!
— Не было, — улыбнулся предводитель лесного лагеря.
— Так откуда…
— Все уже знают, Ваше величество
— Как?
— Все, живущие в Ваду, видели своего короля.
— Катастрофа…
— Отчего же? — удивленно посмотрел на Арвина великан. — Это — надежда.
— Рано… Слишком рано. С кем выступать на столицу? Как защитить женщин и детей? Как организованы инквизиторы — вы знаете. Плюс, их поддерживает армия.
— Это все было десять лет назад, — возразил Шурр. — Сейчас же ситуация изменилась. И — на нашей стороне — король.
Арвин кивнул:
— Я хочу мира для своей страны.
— Войско мы соберем.
— Только тщательно проверяйте всех, кто будет стекаться в лес, чтобы выступить под знаменами короля Арвина, — нахмурился Милфорд. — На месте инквизиторов, я бы отправил несколько отрядов, которые, примкнув к нам сейчас, ударят в спину в самый подходящий момент.
— И это не говоря о том, что мне надо уйти, — Арвин побледнел.
— Ваше величество!
— Я должен узнать, что произошло в Рассветных горах.
— Мы собирали несколько экспедиций туда, — нахмурился Шурр. — Все пытались понять, откуда берется песок. И можно ли с ним что-то сделать.
— И что?
— Дальше определенного места: развилки у камней-близнецов, нам пройти не удалось. Нас водило вокруг несколько дней. Но мы всегда возвращались к развилке.
— Думаю, я смогу пройти.
— Кроме того… Инквизиторы.
— А что с ними?
— Они каким-то образом узнают о том, что кто-то идет в Рассветные горы. И нападают.
Глава 17
— Сожалею, миледи, но вы не беременны.
Веронике не верилось, что она услышала эти слова, произнесенные профессиональным доброжелательным голосом с легкими нотками сочувствия.
— Но… — попробовала возразить она. — Я была уверена. И, потом… А как же…задержка? И перепады настроения… И…
— Так бывает, когда очень хочется ребенка. Но…
— Понятно.
Вероника поднялась, чтобы уйти.
— Вы совершенно здоровы, — донеслось ей в спину. И, думаю…
Принцесса Тигверд специально приехала в клинику, что находилась в отдаленном, малознакомом районе Роттервика. Слава Стихиям — удалось сохранить инкогнито. Помог плащ герцогини Реймской с огромным капюшоном, скрывающим лицо густой тенью. Спасибо старому доброму другу — тревожному чемоданчику. Сколько раз он ее выручал?
Конечно, можно было бы обратиться к Ирвину или Рене, но… Тогда бы она точно разревелась. Как вот сейчас. С той лишь разницей, что в полутемной, мерно покачивающейся карете никто не видит, и ни перед кем не нужно отчитываться. Ехать около двух часов, так что можно дать волю эмоциям. Успеет прийти в себя.
Как давно желание родить ребенка незаметно для нее самой стало навязчивым состоянием? С момента, когда поняла, что любит и любима? Первого поцелуя в карете?
Или с той встречи, в занесенном розовыми лепестками парке, когда она в первый раз увидела Ричарда? Насупленного, недовольного Имперского палача, измученного овсянкой?
Она до сих пор помнит тот день в мельчайших подробностях. Холод белоснежного мрамора скамьи, обнимающей толстый ствол огромного цветущего дерева. Звон шпаг за спиной — Рэм и Пауль.
Пашка… Рэм. Феликс. Может, она слишком многого хочет? Не каждой женщине дается такое счастье. Трое сыновей. Взаимная любовь. Иные миры. Родители здоровы. Друзья верны. А она рыдает… И не стыдно? Стыдно. Очень. Какое же ненасытное существо человек! И все ему мало! Мало! Мало, потому что, не смотря на все здравые доводы, отчаянно, нестерпимо хочется дочь! Девочку. Де-воч-ку! Стоит закрыть глаза — и видишь крупные кольца жестких волос, черные с алыми искорками глазенки. На нее девочка тоже похожа — очертания губ, высокий лобик, чуть курносый нос. Откуда она знает? Знает! Кожей чувствует. Видит во сне каждый день.
Вероника вытерла глаза — надо заехать в книжный магазин, обсудить кое-что с господином Мирровым. Еще не хватало, чтобы на улицах Роттервика увидели и опознали заплаканную принцессу Тигверд! Вот конкуренты-журналисты обрадуются. Конечно, после того, как ветераны спалили типографию, а император Тигверд обозначил свою позицию по поводу публикаций о его семье, они сильно поутихли. Однако новые веяния об использовании фотоаппаратов взяли на вооружение.
— Ника…
Ричард возник словно бы из ниоткуда, стоило только выйти из кареты. Она тут же оказалась в крепких объятиях, что забирали горечь, тревоги и сомнения.
— Что-то случилось?
Вероника потерлась щекой о его плечо. И… снова расплакалась.
Мужчина судорожно вздохнул, утаскивая жену в портал, подальше от любопытных глаз.
Они оказались в знакомом домике. В мире, что был разрушен его жителями. Лес чуть слышно шелестел огромными листьями, поверхность которых покрыта мягкими иголочками. Она помнила эти огромные, ярко-изумрудные листья, фиолетовые тени на толстых стволах. Пахло деревом. Огонь в камине вспыхнул, повинуясь взгляду огненного мага.
— Иногда мне кажется, — тихо проговорил Ричард, — что уже при следующем посещении, этот мир будет в порядке. Можно будет снять купол, рассадить деревья…
Вероника вытерла слезы и еще крепче прижалась к мужу.
— Все образуется, любимая, — погладил он ее по голове, как маленькую.
— Я не беременна. Не понимаю, почему… Может, оттого, что я так сильно хочу этого? Или…
Лесной домик замер. Взгляд упал на знакомую шкуру. Она уже плакала здесь. Жаль, что с перстнем нельзя посоветоваться. Милена…Что бы она сказала ей сейчас?
Ричард вздрогнул, будто прочитав ее мысли.
— Это я раздразнил Пустоту, — выдохнул маг после долгого молчания.
— Что это значит?
Принц Тигверд смотрел перед собой, туда, где за пыльным стеклом крошечного окошка над едва различимой полосой горизонта клубился яд.
— Я… — с тоской в голосе проговорил он, — отказался от возможности иметь ребенка. Тогда я был не в себе. А потом… когда полюбил, поверил и по-настоящему почувствовал, что значит быть счастливым, все равно ставил какие-то условия: только после свадьбы, только законнорожденный… Это было неправильно. И теперь я за это наказан. За то, что не хотел с благодарностью принимать все то, что готова была дать Вселенная… Считал себя в праве решать.
— И что теперь?
— Просить Стихии о милости… Больше ничего не остается. Ника… прости меня…
Она обняла его крепче:
— Все образуется. Пустота справедлива. Я верю. Слышишь? Все будет хорошо.
Ричард прижался к жене губами, скользнул по соленой щеке, добрался до любимых губ. И они забыли обо всем…
В родных объятиях было спокойно. Все будет хорошо. Нужно просто положиться на милость Стихий.
Тихо. Стук сердца Ричарда. Шум заповедного леса. Знакомый лай. И топот, словно по лесной тропинке несся огромный конь, а не подрастающий пес.
— Фло?! Откуда ты взялся? И… как нас нашел?
— Мне иногда кажется, — Ричард склонился над принцем Флоризелем и потрепал золотистую макушку, — что он — очень даже магическое создание. По крайней мере, между мирами ходить умеет.
Вероника ожидала, что пес, как обычно, поднимет наивные глаза: «Кто умеет?! Я?! Что вы такое говорите?»
Но, как ни странно, этого не произошло. Флоризель, с самым серьезным видом, крутился вокруг них, толкал лобастой башкой. Черный нос ходил ходуном, уши тревожно колыхались.
Пес изо всех сил пытался им что-то сказать…
Вероника вспомнила, что читала о гончих святого Губерта. Если они становились на след, то шли по нему до конца. И ни время, ни расстояния не могли их остановить. Только смерть.
Было что-то еще о прекрасных Арденнских лесах, в которых охотился славный рыцарь Франциск Губерт, не очень благочестивый сын местного герцога. Он любил охотиться и веселиться, не смотря на то, что церковью было предписано сдерживать себя в подобных удовольствиях в определенные дни.
И вот однажды, целясь в оленя, он увидел сияющий крест меж ветвистых рогов. Это произвело на молодого человека такое сильное впечатление, что из страстного охотника он превратился в монаха. Однако охоту не бросил, забрав с собой в монастырь любимых собак. Он служил в монастыре Андас, и его верная стая не покидала хозяина даже во время мессы.
А Фло? Интересно, он…разговаривает с Пустотой? И куда он их зовет?