Часть 1. Первый шаг
1.Алсу
– Да ладно тебе, детка! Я знаю, что ты девственница, но надо же кому-то решить твою маленькую проблему…
Волосатые мужские руки настойчиво обвили мою талию, губы потянулись к лицу. Хриплое горячее дыхание волной обдало шею и подбородок. Я поморщилась, ощутив едкий запах перегара – в закрытом пространстве пещеры он ощущался особенно явно.
Андрей уже не шутил. Последнюю фразу произнес без тени иронии. Властный самоуверенный голос даже после выпитого алкоголя не потерял привычной твердости и напора. Похоже, его обладатель не привык к отказам…
Черт бы его побрал, Андрея этого, а заодно и Янку, которая, под предлогом «просто похода», решила устроить мне внеплановое знакомство с очередным чудиком, совершенно несоответствующим моему представлению о стоящем мужчине…
Весь последний год Янка, моя подружка-одногруппница потратила на безрезультатные попытки свести меня с кем-нибудь из своих знакомых парней – я сопротивлялась, как могла, но Янка не сдавалась. Сообразив, что, едва заслышав про очередное надвигающееся знакомство, я тут же придумываю хитрую отмазку, Янка тоже пошла на хитрость.
На эти выходные она с самым невинным видом пригласила меня в поход. Знала, подлая, что перед Старицкими пещерами не устою. Я не устояла. Пришла, как умная Маша, с рюкзаком и палаткой (слава богу взяла свою!), а там – Андрей… При виде этого самого Андрея мое лицо перестало сиять восторгом предстоящего путешествия и вытянулось, аки морда унылой лошади. Нет, не скажу, что Андрей был так уж плох: высокий, брутальный, с высшим каким-то там образованием и собственным бизнесом – не мужик, а клад, мечта… Вот только не моя, а Янкина, ну, и моя мама пожалуй к ней бы присоединилась.
Всю дорогу, пока мы ехали до Волги, Янка распевала, какой у нас Андрюша клевый и замечательный. Я слушала вполуха и дремала. Слава богу, сам сиятельный Андрюша ехал на своем «Тигуане» отдельно от нас. М-да, про его «Тигуан» Янка тоже успела мне напеть.
Решив абстрагироваться от неожиданного кандидата в бойфренды, я собралась полностью посвятить себя практической спелеологии, но не вышло. Андрей активизировался уже у Лисички (так называлась выбранная нами пещера). Пока мы разбивали лагерь, он пафосно помахивал пятым айфоном и отпускал в мой адрес сальные шуточки. Я терпела. Помощи от Андрюши было мало, но мне не хотелось ссориться с Янкой, поэтому я сунула в уши наушники плеера и принялась кашеварить. Андрюша тут же возник рядом и замучил советами. Я терпела.
В пещеру решили отправиться утром, поэтому вечером замутили небольшой сабантуй. Ну, кому небольшой, а кому… Короче говоря, Андрей напился в зюзю первым и решил пойти в наступление. Я терпела – тщательно избегала его, отходила подальше, отсаживалась у костра, а потом вообще взяла ведро, фонарь и двинула в пещеру за водой. Из Волги мы не пили – набирали воду в подземном озерце, путь до которого помнили еще с прошлых походов.
Каково же было мое разочарование, когда Андрей увязался за мной – нагнал уже у озера и, решив, что это я ему так тонко и романтично намекаю на интим, пристал. Начал со словесных намеков – я терпела, но потом в ход пошли руки. Вот только не говорите сейчас, что мне и дальше нужно было все это терпеть!
– Отстань, я тебя прошу, ты пьяный, – намекала я все еще вежливо (терпела), сбрасывая настойчивые андрюшины клешни со своей спины.
– Ломаешься, детка? Или просто любишь грубую силу? – разглагольствовал пьяным голосом мой горе-поклонник. – Ну, давай, чего стесняться?
И тут я не выдержала. И правда! Чего стесняться… Мой тренер говорил, что бить слабого – низко для воина. Прости, сэнсей, но воин из меня видимо хреновый…
Я не стала лупить этого пьяного дурня кулаком – от души треснула по роже пустым ведром. Правду видимо говорят, что встретить женщину с пустым ведром не к добру. В общем, не врут: с горестно-обиженным стоном «мой» Андрюша качественно выматерился, медленно сполз на пол и замер.
Убедившись, что «пациент скорее жив, чем мертв», я, злая, как некормленый питбуль, пошла разбираться с Янкой. «Нет, ну сколько можно ей говорить!» – раздумывала я, интуитивно отыскивая нужные повороты и переходы.
Лисичка – пещера обжитая, попсовая. Здесь нет ощущения опасности или экстрима – чувство такое, что ходишь по чьей-то большой неухоженной квартире без окон. Чтобы заблудиться в Лисичке, надо быть гением, вернее, антигением. Тут везде протянуты путеводные нити, а на стенах краской проставлены номера. Если не дурак – запоминай, а если память плохая – запиши. Нити, наверное, для тех, кто умудрится оказаться здесь без фонарика.
У меня яркий длинный луч бил прямо изо лба. Новый налобный фонарь светил далеко, отчетливо освещая сколы каменных стен и висящие над головой грозди крошечных летучих мышей. Они обосновались под потолком и впали в анабиоз – даже инеем покрылись. Мне все время хотелось потрогать эти обледенелые живые виноградины, но жалко было их тревожить.
Всю дорогу я продолжала мысленно ругать Янку. Янка-Янка! Ты ведь всегда была классной девчонкой и на сомнительных охотниц за богатыми мужиками смотрела с усмешкой, как и я…. Раньше!
Янкины взгляды на жизнь радикально переменились год назад, когда в нашу группу нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба, явилась Светлова. Светлова была гораздо старше нас всех вместе взятых и получала то ли вторую, то ли третью «вышку». Зачем ей «вышка» – оставалось лишь гадать, ведь работать эта милая барышня явно не собиралась. Да и зачем ей? Кавалеров у Светловой хватало, и все они (если судить по моим наблюдениям) были товарищами при деньгах. Почти каждый день Светлову привозили к дверям универа на новой крутой тачке. Меня это мало трогало, а вот Янку почему-то впечатлило до глубины души. Надо-ж как! Мы-то в универ все пешочком, да на маршрутке.
Пока все глотали слюни да завидовали, Светлова процветала и меняла кавалеров. Правда, последнее время у меня возникло стойкое подозрение, уж не «древнейшей профессией» ли она зарабатывает на жизнь. Я даже поделилась этой гипотезой с Янкой, за что получила строгий выговор и дельный совет – не завидовать, не комплексовать из-за того, что у кого-то все сложилось в жизни лучше, и вообще – быть доброжелательней к окружающим людям, в особенности таким замечательным, как ненаглядная Светлова…
А уж когда наступил ноябрь, и Янка увидела свою «кумиршу» в новой шубе из норки – то все: подруга моя пропала. Мои очередные увещевания в том, что светловская «крутизна» сомнительна, никого не впечатлили. Кто меня будет слушать? У меня-то шубы нет, как нет и тачки, и богатого мужика… вообще мужика… Мне это все, по правде сказать – за ненадобностью, но у людей-то принято!
В общем, неожиданно холодный октябрьский день и припорошенная первым серебристым снежком светловская норковая шуба утянули Янку в топь-пучину. Попытавшись еще немного посопротивляться светловской пропаганде, я плюнула и оставила все как есть. Если Янке нравится – пусть живет, как хочет, я с ней из-за этого дружить не перестану. Друга надо любить таким, какой он есть, если друг настоящий. Жаль Янка этой мысли не разделила и решила взяться за меня всерьез. И пошло поехало – дурацкие знакомства, насильственные вылазки по бутикам, лекции о том, что приличной девушке существовать в одиночестве без солидного обеспеченного мужчины – стыдно… Тьфу!
Я сердито мотнула головой, чуть не разбив фонарик о выступ на известняковом потолке. Оглянулась – желтый луч проскакал по стенам, вырывая незнакомый номер. Похоже, предавшись возмущению, я прозевала нужный поворот и убрела в противоположном от выхода направлении. Нужно было возвращаться. Прикинув, где должно находиться озеро, я решила сперва дойти до него, а уж потом двинуть к выходу. Причины тому было две. Во-первых – Андрей. Моя первоначальная злоба по поводу его приставаний прошла, уступив место смеху. Вот дурак-то! Но бросать этого дурака одного пьяного в пещере нельзя. Убредет еще куда-нибудь – ищи потом. Во-вторых, в лагере меня ждут с водой, надо бы принести, раз обещала.
Прикинув нужное направление, я ускорила шаг. Разглядывая номера на стенах, немножко напряглась – нужные цифры никак не появлялись, а потом исчезли совсем. Вот тут я, сказать честно, перетрусила, сразу решив, что по ошибке забрела в еще неисследованную часть «Лисички». Были тут и такие места: гроты, коридоры, переходы – километры подземных путей; только обычно их заваливали камнями, чтобы не искать потом заблудившихся там туристов.
После пары поворотов я начала паниковать. Пещера открылась совершенно незнакомым широким коридором с девственно чистыми стенами. Луч фонаря метнулся по полу – там густым слоем лежала пыль. Здесь очень давно никто не ходил. Черт! Это в Лисичке-то не ходил? Нет здесь нехоженых троп и быть не может… Я медленно попятилась назад. Оглянулась затравленно и обомлела: проход позади меня исчез. Протянув руку, я убедилась в этом – стена, неожиданно гладкая и темная.
Кровь застучала в висках. Паника! Я глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь взять себя в руки, беспомощно посмотрела на экран мобильного – связи «ноль».
Путь был один – вперед. Сделав пару шагов в неизвестность, я обрадовано выдохнула – далеко впереди замаячило робкое пятнышко дневного света.
2.Хоуп
Свечи горели, подрагивали на сквозняке, опасливо замирали, а потом вновь выпрастывали к потолку гибкие лоскуты огня, швыряя на стены длинные хищные тени. Пламенная пляска отражалась в безупречно-глянцевой глади стола, где в уютном заполненном льдом ведерке покоилось шампанское. Рядом с ним, на невесомой салфетке ждали своего часа бокалы с длинными ножками. Но, конечно, длинна этих ножек ни шла ни в какое сравнение с бесконечностью ног той, что сидела в бархатном кресле, отрешенно уронив на подлокотник руку, лениво поигрывающую пластиковым тельцем сотового телефона.
Своим видом девушка дополняла, а вернее заканчивала картину царящего кругом совершенства. Ее тело цветом своим напоминало кофе с молоком: этакий коричневый, но все же какой-то холодный загар. На длинных ногтях, изогнутых хищными серпами, искрился алый «металлик», таким же «металликом» отдавали недвижные серые глаза, наполовину прикрытые длинной платиновой челкой.
Девушка сидела молча, лишь иногда покачивала расчерченной сеткой чулка ногой, удерживая носком наполовину скинутую на пол туфельку. Словно блики выжидающего на столе во льдах «Кристалла», черные кристаллы «Сваровски» неуловимо мелькали в кружевных оборках ее леопардового белья.
Девушка ждала, но никто не звонил. Длинные пальцы, которые из-за ногтей выглядели еще длиннее, требовательно сжали телефон. Она встала, плавно прошлась мимо стола, зло прищурив глаза, замахнулась рукой на бокалы, страстно желая скинуть их на пол, чтобы разорвать, разрушить это осточертевшее, надуманное, напускное совершенство от которого ей хотелось блевать…
Телефон зазвонил, жалобно, призывно.
– Да, – голос девушки оказался подхриповатым и нездоровым. – Любит брюнеток? А сразу сказать не могли? Я же просила дать мне отгул на сегодня-завтра, – она подошла к окну, за которым ноябрьский ветер трепал черные кроны ночных деревьев. – Что? Да нет, не пришел он еще. Звонил час назад, сказал – стоит в пробке…. Да, успеет. У нее ключи от «хаты» есть?.... Я пойду тогда.... Чего еще? Это же другой конец города, в такие гребеня тащиться, Марго Санна… Ладно, хорошо. Через час буду.
Она небрежно швырнула телефон на стол. Он чиркнул по ножке бокала, и комната наполнилась заунывным тягучим звоном…
На улице ее ожидало такси. Холодный ветер крутил снежные вихри, ласкал черные лощеные бока «десятки». Внутри, за тонированными стеклами приплясывали на панели шустрые огоньки эквалайзера. Водитель – темноволосый кареглазый южанин, щелкнул центральным замком и кивнул на заднее сиденье, приглашая. Девушка села. В тот миг, когда она забрасывала ноги в салон, полы ее серебристой шубки разошлись: мелькнула румяная от мороза кожа на бедре, туго перетянутом резинкой чулка.
В зеркале заднего вида сверкнули черные глаза. Таксист смотрел на пассажирку с безразличием. Такие, как она в его типологии окружающих живых существ в группу «люди» не попадали. Такие, как она, стояли на одной ступени с бродячими собаками, которых он иногда кормил объедками и, дружески трепля по ушам, заставлял молча выслушивать собственные жалобы на нелегкую и несправедливую жизнь.
– Что, отработала свое на сегодня, красавиц, э? Куда везти тебя, хорошая?
– В Чернявино.
– В Чернявино? Это ж за Элеватором, в такую даль,э! – он сочувственно покачал головой, зевая, потыкал пальцем в навигатор. – Там чебуреки в пакете лежат, бери-угощайся, красивая.
– Не хочу, – тихо ответила девушка.
Стянув посильнее полы шубки, она спрятала нос под воротник и болезненно нахохлилась, напомнив озябшую на морозе птицу.
– Не хочешь. С такой жизнью, как у нас с тобой и жить не захочешь, – эмоционально посетовал он. – По городу всю ночь, как проклятый мотаешься-мотаешься и копейку заработал.
– Тебе грех жаловаться, – упрекнула его девушка.
– Гордая ты, э, какая, – таксист устало вздохнул. – Зря на меня злишься-фырчишь. Как там Маугли говорил, помнишь? «Мы с тобой одной крови!» Вот и мы с тобой такие же…
Он замолчал, натужно вглядываясь в разыгравшуюся за лобовым стеклом метель. Таксист ничего не говорил больше, он думал о том, что они, эти порочные порождения ночи, рабыни загульного центра и богини городских окраин, они всегда были рядом, смотрели на него из тьмы, вставали плечом к плечу. Черная «десятка» сотни раз развозила по клиентам вот таких же, как она – эта угрюмая ночная незнакомка в норковой шубке, надетой на голое тело. И они с ней лишь две стороны одной бесконечной ночи…
«Десятка» пронеслась по шоссейке, у покосившегося указателя «Чернявино» свернула налево. Там, на высокой бетонной стеле красовалась эмблема местного племзавода – два сцепленных кольца: одно со стрелкой, второе с крестом.
– Высади тут, – пассажирка тронула таксиста за плечо.
– Да ладно тебе, э! Озябнешь ведь до поселка от поворота идти, – попытался отговорить ее тот. – Давай к дому тебя подвезу, не бойся, цену не накину.
– Тут высади.
– Да почему, красивая?
– Корпоративная этика, – холодным ветром пронеслось по салону.
– Карпаратив-шмарпаратив! Э! – разочарованно махнул рукой таксист, принимая в руку пару мятых купюр. – На вот, – сунул взамен денег желтую визитку с надписанным поверх печатного логотипа такси телефоном. – Обратно поедешь, звони – проси Армена. Я тебя тут быстро отыщу. А кто другой может и вообще сюда не поедет.
– Удачной тебе ночи, Армен, – девушка чуть склонила голову, благодаря водителя, небрежно сунула бумажку в карман. – Спасибо…
Она тенью прошла по тропе вдоль развалин заброшенной фермы, по двум обледенелым доскам пересекла сточную канаву с неестественно-желтой, исходящей паром водой какого-то стока, свернув к мерцающему покосившемуся фонарю вошла в поселок.
Когда из-за спины ее окликнули, она не обернулась, даже не заметила, остановилась, лишь когда ее грубо дернули за рукав.
– Родная, закурить не найдется?
Встретившись взглядом с высоким парнем в черной шапке и допотопной кожанке, она нехотя вырвала руку из его заскорузлых пальцев:
– Отвали.
– Чего такая дерзкая-то? – парень снова попытался схватить ее, но хрипло охнув, инстинктивно отпрянул, уловив, как стремительно щелкнула в воздухе раскрытая быстрым движением кисти «бабочка».
– Пошел отсюда, козел, а то живо кишки выпущу и на хрен тебе намотаю.
Выругавшись, парень снова взглянул в глаза своей несостоявшейся жертве и брезгливо оскалился:
– Тьфу ты, чтоб тебя…
Они еще несколько секунд простояли, глядя друг на друга – две ночные тени, два уличных хищника, порожденных суровой реальностью городского дна.
– Гопота, – выдавила, наконец, девушка, потом, смирив гнев на милость, свернула нож и убрала в карман, – это тебе за моральный ущерб, – по воздуху, крутанувшись, пролетела пачка сигарет.