Я дернул коленом и постучал пальцами по подлокотнику.
– Томас подписал бумаги.
Я застыл.
– Когда?
Она сделала еще глоток и поставила чашку.
– Прошлой зимой. Дела в гостинице идут лучше, чем два года тому назад.
Это было частью ее сделки с Томасом. Она изображала мою сестру, пока я восстанавливался физически, и перехватывала любой интерес, который я проявлял к тому, чтобы узнать, кто я на самом деле. А Томас дал ей взаймы денег, но при условии, что его имя будет вписано в документы о собственности.
Имельда сохранила свою гостиницу, а я получил отличную няньку.
– Он до сих пор посылает тебе чеки? – Томас еще и платил ей.
– Да. Но я перестала обналичивать их больше года назад.
– Почему он продолжает их посылать?
Имельда отпила капучино.
– Думаю, из чувства вины. Он ненавидит себя за то, что сделал с тобой.
Я не знал этого наверняка. Я не говорил с ним с того момента, как он уехал из Пуэрто-Эскондидо, это было в декабре.
– Томас сейчас под следствием за инсценировку твоей смерти. Полагаю, твоя подруга Эйми сообщила о том, что ты жив, когда добивалась судебного запрета для него.
– Он сам рассказал тебе об этом?
Имельда вернула чашку на блюдце и взяла ручку.
– Sí, мы все еще общаемся.
– После всего, что он сделал? – Я прикусил язык. Имельда щелкнула ручкой, и я выругался. – Томас продолжает следить за мной.
– Он заботится о тебе, Карлос.
– Мне на него наплевать. Он может сгнить в тюрьме, мне нет до этого дела.
Счастливое избавление.
– Томас не отправится в тюрьму за инсценировку твоей смерти. В твоей стране нет закона…
– В моей стране?
– Я не хотела… – Имельда откашлялась. – Ты прав. Прошу прощения. В Соединенных Штатах. Судя по всему, инсценировка смерти – не нарушение закона, а именно это Томас и сделал. Твои похороны были ненастоящими. Властей интересуют последствия твоей смерти. Они хотят знать, получил ли Томас финансовую выгоду.
Я смахнул пот с переносицы и вернул на место солнцезащитные очки «Мауи Джим».
– Донато – состоятельные люди. Я уверен, что получил.
– Ничего подобного. После ареста Фила дела у «Донато Энтерпрайзес» идут неважно. Твой пакет акций остается нетронутым. Томас управляет им по доверенности. Он так и не получил страховку после твоей смерти.
– Как мило с его стороны.
Имельда подняла глаза к потолку с видом потерявшей терпение старшей сестры.
– Свои вложения и счета ты можешь получить, когда захочешь.
А вот этого я не хотел. Она щелкнула ручкой. Мне захотелось вырвать эту ручку из ее руки и выкинуть с балкона.
– Нет, спасибо. Когда узнаешь об аресте Томаса, сообщи мне хорошую новость.
Я привстал и оттолкнул кресло, деревянные ножки поехали по плиточному полу.
– Сядь, Карлос, – это был тон старшей сестры. Я рассвирепел и остановился, так и не поднявшись окончательно. – Por favor. Это касается тебя. Можешь сколько угодно ненавидеть меня и Томаса, но хочешь верь, хочешь нет, мы оба беспокоимся о тебе. И я люблю твоих сыновей.
Я снова опустился в кресло и поднял голову. По коже пробежал мороз.
– Какое отношение это имеет к ним?
Имельда посмотрела налево, потом направо. Она отложила ручку и подалась вперед.
– Власти задают Томасу вопросы о твоей смерти. Меня беспокоит, что они могут приехать за тобой, чтобы проверить все то, что рассказал Томас. Здесь только мы с тобой, – она отчетливо дважды стукнула по столу, – знаем о тебе правду. Томас передал мне твои новые документы. Я понятия не имею, где и как он их получил. Они настоящие, насколько я знаю, но если они поддельные…
Я перестал дышать. Не мог дышать. Спина вжалась в кресло.
– …меня могут посадить в тюрьму или депортировать.
Потому что, вполне возможно, я нахожусь в стране нелегально. Фальшивое удостоверение личности и отсутствие визы.
– Никто не должен узнать, что я тебе помогла. Я потеряю свою гостиницу. А ты, Карлос, – в панике сказала она, – можешь потерять Джулиана.
Глава 7
Джеймс
Настоящее время
22 июня
Лос-Гатос, Калифорния
– Ты – сеньора Карла?
– Ну… да. – Она сказала это так, словно это не должно было его удивить.
Джеймс выругался. Он не мог в это поверить. Последние пять лет Клэр приезжала в Пуэрто-Эскондидо. Она достаточно сблизилась с Карлосом и его сыновьями, чтобы стать практически членом семьи. Она ни разу не сказала, кем приходится им на самом деле.
Джеймс сцепил пальцы на затылке и диким взглядом обвел кухню. Закончатся ли когда-нибудь ложь и предательство?
Марк промчался мимо него, обхватил Клэр за талию и прижался щекой к ее животу. Клэр ахнула, а потом на ее лице появилась самая широкая улыбка, которую доводилось видеть Джеймсу. Она положила руки Марку на спину, не отпуская его.
– Ты любишь его. – Слова Джеймса прозвучали как обвинение. Его охватило неприятное чувство. Он отвел глаза, завидуя тому, как тепло мать относится к его сыну. К своему внуку.
Джеймс сглотнул горький комок в горле. Как бы ему ни хотелось скрыть правду от Джулиана и Маркуса, рано или поздно придется сказать им, кто на самом деле сеньора Карла. Как эта новость повлияет на его сыновей вдобавок ко всем прочим переменам?
«Они никому не будут верить», – мрачно подумал он. Имельда не была их тетей. Карла не была случайной соседкой. А их отец не был Карлосом. Единственным подлинным человеком в этом хаосе была их тетя, Наталия Хейз. Благодарение богу, у них есть хотя бы она.
Клэр присела, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами Марка, и положила руки ему на плечи. Джеймс резко вдохнул. «Что она скажет ему?»
Лучше бы ей не произносить ни слова.
Он был вне себя. Это его дети. Он ни за что не позволит своей семье дурить им головы. После смерти матери и того момента шесть месяцев назад, когда их отец забыл все, в том числе и сыновей, им досталось больше сердечной боли и горя, чем следовало бы испытывать детям.
– Я скучала по тебе, – сказала Клэр Марку, и Джеймс чуть расслабился, пусть даже на мгновение. Она обрушила на лоб Марка дождь поцелуев. – У меня есть кое-что и для тебя, Джулиан. – Она улыбнулась его старшему сыну.
Джулиан сумел обойти Джеймса, чтобы обнять Клэр. Потом его сын ждал, переминаясь с ноги на ногу, пока Клэр копалась в своем пакете. Она достала для Марка набор акварельных красок.
Джеймс едва не потерял равновесие. Набор красок от женщины, которая заставила его вернуть самый первый художественный набор, который ему подарили. Это был подарок Эйми на его день рождения. Когда Джеймс был подростком, мать четко давала понять, что он должен сосредоточиться на учебе и спорте, никаких бесполезных хобби.
У него в голове всплыло воспоминание. Ему тринадцать лет. Он в потной футболке, прилипшей к груди, в запятнанных травой футбольных трусах, облегающих бедра, потертый шлем висит на кончиках пальцев, вернулся в свою комнату после тренировки по футболу и обнаружил там Клэр, рывшуюся в его ящиках.
Он остановился на пороге, сердце стучало о ребра.
– Что ты делаешь?
– Миранда нашла краску на твоей футболке. – Клэр с грохотом задвинула ящик письменного стола и перешла к следующему.
Экономка, должно быть, видела футболку в грязном белье. Масляная краска оставляла следы, поэтому, когда Джеймс рисовал у Тирни дома, он всегда надевал только поношенные футболки, такие, которых мать не хватится, если придется их выбросить.
Рука матери исчезла в другом ящике, отодвинула в сторону носки, скатанные в клубок. Один упал на пол. Мать не найдет ни испачканной одежды, ни кистей, ни тюбиков с краской, если она это ищет. Джеймс стал настоящим шпионом, скрывая свои частые визиты к Тирни. Причин, по которым он проводил там так много времени, было две. Ему по-настоящему нравилась Эйми. Она была классной, с ней было весело. А еще Джеймсу очень нравилось писать красками, а мистер и миссис Тирни предоставили ему для этого место в своем доме. Они даже покупали ему все необходимое для живописи.
Почему его родители не могли поступать так же? Почему мать не могла поощрять его страсть, как Тирни? Благодаря их поддержке расцвел его талант.
Клэр остановилась и подняла на него глаза.
– Ты занимаешься живописью?
Почему ей не нравится, что он рисует?
Джеймс постарался сглотнуть комок в горле и посмотрел ей в глаза.
– Нет. – Он усовершенствовал и умение лгать.
– Тогда объясни, откуда краска на той футболке, которую нашла Миранда.
– Я испачкался в школе, когда мы готовили в классе проект. – Он сразу пожалел об этих словах. Как при неуклюжей передаче, он уронил мяч. В школу Джеймс ходил в форме. – Сестра Кэтрин разрешила нам снять форменные рубашки, если есть нижняя футболка. – Он приукрасил свою ложь. – У нее не хватило фартуков на весь класс.
Клэр задвинула ящик и подошла к нему, отбросив в сторону узким носом дизайнерской туфли свернутые в клубок носки. Она положила ладонь на его перепачканную грязью щеку. Взгляд переместился со слипшихся волос на потрескавшиеся губы, потом вернулся к его глазам. Губы дрогнули, и мать вздохнула, смирившись:
– Джеймс, та футболка, которую показала мне Миранда, старая и растянутая. Не носи такие вещи в школу. У тебя целый ящик чистых белых футболок. – Ее ноздри слегка расширились. – Иди в душ.
Она похлопала его по щеке и вышла.
Джеймс посмотрел на свои испачканные травой и пропитанные потом носки, желая, чтобы мать проявляла столько же интереса к его искусству, сколько к его одежде и гигиене. По крайней мере, Тирни вставляли его картины в рамы. Он только что закончил писать ведущего игрока, готового к броску, застывшего за секунду перед броском. И эта картина заставила Джеймса подумать, что он лучше владеет кистью, чем мячом.
* * *
Джеймс смотрел, как его сын изучает набор красок. Марк понятия не имел, насколько это важный подарок.
– Вот это тебе тоже понравится. – Клэр показала ему альбом для акварели.
Марк схватил бумагу.
– Gracias, Señora Carla.
– Ты – великолепный художник, как и твой отец.
– Какого… – Джеймс едва сдержал ругательство. Ему следовало радоваться вместе с Марком. Ему следовало быть довольным тем, что у Марка будет занятие на время обустройства на новом месте. Вместо этого гнев и зависть клещами сдавили грудь Джеймса.
Он ненавидел себя за это. Он прочитал дневники Карлоса. Он узнал, почему мать презирала его занятия живописью.
И все равно ему было больно.
Клэр рискнула поднять глаза на Джеймса, но отвела взгляд, уловив его мрачное настроение.
– А это тебе, Джулиан. – Ее обычно твердый голос дрогнул. Она вручила мальчику футбольный мяч.
– Круто! – Он сунул мяч под мышку. Его другой футбольный мяч лежал в одной из коробок в гараже.
– Это тоже тебе. – Клэр сунула руку в пакет. – Это тоже футбольный мяч.
Джулиан фыркнул.
– Это не футбольный мяч.
– Это мяч для американского футбола, – с быстрой улыбкой пояснила Клэр. – Твой отец когда-то играл. У него были отличные передачи. Попроси его показать тебе.
Джулиан дернул плечом:
– Конечно. Как-нибудь.
– Джулиан, пойди, поиграй с братом в футбол.
– Почему? – изумленно выпалил он. – Я почти год не видел сеньору Карлу.
– Нам с ней надо поговорить.
– Я тоже хочу поговорить с ней.
– Джулиан, – резко и громко сказал Джеймс. Имя эхом отозвалось в кухне.
Мальчик побледнел. Он переводил взгляд с отца на Клэр и обратно. Потом сглотнул, и Джеймс понял: Джулиан догадался, что что-то не так. Откуда его отец знает эту женщину, если он ее не помнит? Мальчик шаркнул ногой, сердито бросил мяч на пол, подхватил, когда тот подпрыгнул, и прижал к животу.
– Идем, Марк, давай убираться отсюда. – Джулиан положил руку на затылок младшему брату и вытолкнул его из кухни.
Когда хлопнула высокая стеклянная дверь, выходившая на задний двор, Джеймс развернулся и свирепо посмотрел на мать. Клэр поджала губы. Она взяла нож и начала резать сандвичи с яйцом.
– Ты бы отправил меня домой, если бы я сказала тебе правду, – объяснила она свое присутствие в Пуэрто-Эскондидо. – Я хотела…
Нож застыл, нависнув над следующим сандвичем.
Джеймс крепко скрестил руки на груди.
– Продолжай, мама. – Он фыркнул. Терпения на свою семью у него давно не осталось. – Чего ты хотела?
Она вздернула подбородок:
– Я хотела познакомиться со своими внуками.
Тревожная мысль прошла через него, словно холодный фронт. На руках появились мурашки. Знала ли она с самого начала, что Томас имитировал его смерть?
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Клэр, выравнивая половинки сандвичей на тарелке. – Томас не говорил мне о тебе или о том, что он прячет тебя, пока Эйми тебя не нашла. После он рассказал мне и о том, как Фил повел себя с Эйми, и о том, что, по его мнению, Фил пытался убить тебя в Мексике. – Она замолчала, кончиком пальца вытерла с тарелки каплю майонеза, вытекшую из сэндвича. – Незачем и говорить, что я в не слишком хороших отношениях с твоими братьями.
«У меня было три сына. Когда-то».
Карлос записал много разговоров с сеньорой Карлой. Джеймс помнил, как прочел это признание. Одиночество Карлы привлекло Карлоса в его безысходном отчаянии. Ему нужен был настоящий друг, но ему трудно было кому-то довериться. Между ним и Карлой установилось нечто вроде родства. Они открылись друг другу, чего никогда бы не случилось, если бы он знал, что приходится ей сыном.
Клэр вытерла стол, сполоснула нож и вернула его на место. Она махнула рукой в сторону сандвичей. Их было четыре.
– Я приготовила ланч.
Это предложение мира, решил Джеймс.
– Не надейся начать с того места, на котором все закончилось. Я не тот человек, каким был в Мексике.
Клэр заморгала, пальцы метнулись к верхней пуговице на блузке.
– И ты не та женщина, которой тебя считали мои сыновья. – В его голосе прозвучало предупреждение.
Их глаза встретились над мраморной столешницей кухонного островка. Через мгновение решительное выражение на лице матери исчезло, сменившись унынием. Подбородок дернулся, она чуть кивнула, выгрузила из пакета жевательные мишки для Марка и «Орео» для Джулиана. Их любимые.
Клэр подтолкнула к Джеймсу прямоугольную коробку, перевязанную красной лентой, потом взяла свою сумочку и ключи. Он смотрел, как она уходит.
Мать остановилась на пороге кухни.
– Добро пожаловать домой, Джеймс.
Она не стала ждать его ответа, и через мгновение Джеймс услышал, как щелкнула, закрывшись, входная дверь.
Он уставился на коробку. Его мать никогда не дарила подарков просто так. Подарки она ему дарила только на дни рождения и на праздники, больше никогда и ничего. Ему стало любопытно, и он развязал ленту. Он ненавидел себя за то, что сердце от предвкушения забилось быстрее. Он презирал себя за то, что испытывает такое же чувство, как и его сыновья несколько минут назад. Ликование.
Джеймс поднял крышку и увидел набор кистей «филберт», их щетинки веером идеально подходили для смешивания масляных и акриловых красок. Комок размером с кулак встал у него в горле. После всех этих лет мать принесла ему то, что необходимо художнику.
«Что ж, мама, поздновато». У него не было ни малейшего желания писать снова.
Он бросил коробку обратно на столешницу, а четвертый сандвич отправил в мусорное ведро. Остальное завернул на потом, так как еще чувствовал себя сытым после завтрака. Мальчики, вероятно, тоже есть не хотят.
Вторую половину дня Джеймс и его сыновья провели, распаковывая вещи и наводя порядок в своих комнатах. Они привезли с собой только одежду, игрушки, важные документы, фото матери и несколько сувениров. Джеймс принес из гаража лишь две маленькие коробки с книгами и папками, остальное оставил. Его вкус в одежде изменился по сравнению со вкусом Карлоса, а сшитые на заказ костюмы и рубашки, которые Эйми предпочла убрать в коробку вместо того, чтобы отдать на благотворительность, он видеть не мог. Это была одежда из его жизни до.