Вдруг ощущаю его улыбающиеся губы, прижавшиеся к моей шее, и мурашки ползут по коже.
— Не знаю, что это, и как такое возможно… — снова ехидно тянет Сэмми, и от интонаций его голоса мой член напрягается еще больше, — но я не собираюсь упускать такой шанс.
— Сэмми, что ты…
Он поднимает голову, впивается в мои губы, и у меня просто подкашиваются ноги. Опускаюсь между его ног на колени, жадно отвечая на его поцелуй. Он ведет. Нагло орудует языком у меня во рту, не давая мне перехватить инициативу. Я мычу ему в рот, его рука нахально скользит по моей груди, пощипывая соски, оглаживая живот.
— Блять… — вырывается у меня, когда он отстраняется на секунду, чтобы дать нам обоим глотнуть воздуха.
— Ты точно не пил, — констатирует Сэмми с довольной ухмылкой и облизывается.
Стягивает с меня футболку, и — черт бы меня побрал! — я не сопротивляюсь. Не сопротивляюсь ему. Его пальцы проворно расстегивают ремень, вытягивая его из шлевок, вынимают пуговицу из петли и тянут язычок молнии.
Этот звук разъезжающейся молнии на секунду отрезвляет меня. Я перехватываю его руку за запястье, но Сэмми смотрит на меня сверху вниз чуть насмешливым и вместе с тем голодным взглядом. Его светло-карие глаза резко потемнели, зрачки расширены.
— Ну что ты, Дин, — шепчет мне в губы. — Ты же тоже этого хочешь, позволь мне…
«Да, позволь ему…» — какой-то голос в моей голове заставляет меня тихо застонать в ответ. Низкий, хриплый, искушающий… Мой собственный голос. Голос моего подсознания.
И я отпускаю его запястье. Сэмми шепчет что-то одобрительное, запускает руку в ширинку, за резинку моих боксеров, и обхватывает горячий член. Охаю, едва не выгибаясь дугой, хватаюсь за подлокотники кресла и крепко сжимаю их. Опускаю голову, тяжело дыша. До меня только сейчас доходит, что я стою на коленях между широко расставленных ног младшего брата, он тискает мой член, нашептывает на ухо всякие непристойности и убеждает, что нам будет хорошо.
Блять! Какого черта все это происходит? Почему я не могу остановить это и ловлю кайф от такой абсурдной ситуации?
Но снова, стоит мне задаться этим вопросом, мой же собственный голос соблазнительно произносит в моей голове: «Не думай об этом, Дин. Ну тебе же хорошо, что ты… Лови кайф и наслаждайся. Посмотри на Сэмми…» И я послушно поднимаю голову, смотрю на брата. Его взгляд гипнотизирует, ощущаю его дыхание на своих чуть приоткрытых губах, глаза улыбаются — как обычно, тепло и мягко, но как-то… по-другому. Мне. Одному.
— Поцелуй меня, Дин, — до замутненного сознания доходит его шепот.
Я подаюсь вперед, прижимаюсь к его улыбающимся губам, запускаю язык ему в рот.
Сэмми встает с кресла, увлекая меня на пол, нависает сверху, упираясь в пол по обе стороны от моей головы, целует жадно, напористо. Чувствую легкое разочарование и холод от того, что больше не ощущаю его горячей ладони на своем члене. Он отрывается от моих губ, облизывается, наклоняет голову и осыпает быстрыми влажными поцелуями ключицы, шею, грудь, живот. Стягивает с меня джинсы вместе с бельем, и я приподнимаю бедра, позволяя ему раздеть меня окончательно. Сэмми седлает меня, сжимая бока коленями, выпрямляется, рывком сдергивая с себя свою футболку, и смотрит сверху вниз все с той же довольной улыбкой. Наклоняется, снова жадно прижимаясь к моим губам, отвечаю ему с не меньшим пылом, сжимая его плечи…
Наши вещи вперемешку валяются рядом на полу. Из кармана моих джинсов выпадает старинная монета и с глухим звуком закатывается под кровать. Сэм не обращает на это никакого внимания, продолжая увлеченно целовать меня.
И в следующую минуту, не успевая осознать, что собираюсь сделать, врезаю ему в челюсть кулаком. Сэм ошеломленно моргает, глядя на меня и потирая челюсть.
— Черт возьми, Дин…
— Какого хрена ты меня лапаешь?! — ору я не менее ошеломленно.
— Блять, Дин… — Он растерянно смотрит.
Мое сознание начинает медленно возвращаться в норму, я понимаю, что лежу под братом раздетый, разгоряченный и возбужденный. Мой стоящий колом член упирается ему в живот и трется о твердые мышцы при каждом движении Сэмми. Он сидит на мне, фиксируя мои бедра захватом своих коленей. Ладони лежат на моей груди.
Да уж, ситуация та еще… Моя психика такого не выдерживает.
— Слезь с меня, придурок! — в голосе проскальзывают истерические нотки, от которых я едва сам не морщусь. Он вдруг медленно ухмыляется, демонстративно облизывает губы.
— Опомнился, да? Не знаю, что на тебя нашло, Дин, но уже поздно.
— Блять, Сэм! Я сказал, съебись с меня, быстро!
Сердце ускоряет свой ритм, заходясь в бешеном галопе, мне даже немного страшно. Я не сразу могу сориентироваться в сложившейся ситуации: шок, потрясение, желание хорошенько въебать Сэмми в наглую и ухмыляющуюся морду. Я потрясен не столько своим поведением — которое ставит меня в тупик, так как я четко осознаю, что Сэм не заставлял меня, я помню все, начиная с того момента, как подхожу к креслу, чтобы посмотреть, что там раскопал Сэмми, — сколько поведением самого брата. Почему он не шокирован? О чем он вообще говорит? Почему так охотно ответил на мои ласки, так легко поддался? Даже догадываясь, что я не в себе.
— Ну уж нет, Дин. — Его глаза сужаются. — Я намерен хорошенько провести время с тобой.
— ???
Мои глаза по размерам обгоняют блюдца, у меня точно охуевший вид, как у Тома, у которого Джерри в очередной раз спер молоко из миски.
— Какого хрена ты несешь, Сэм?! — Пытаюсь спихнуть с себя его тушу, но нет, куда там, все равно что сдвинуть гору.
Он медленно наклоняется вперед, и я непроизвольно охаю, головка моего члена трется о его живот, оставляя за собой влажный след. Улыбается ехидно.
— А ты все еще возбужден, — констатирует с усмешкой. — Знаешь, о чем это говорит, Дин?
— Блять, нет, Сэм, это не смешно!
Хватаю его за плечи, рывком пытаюсь подняться, чтобы перекатиться и оказаться сверху, но не тут-то было. Его не сдвинуть. Колени Сэмми прочно прижимают меня к полу, сжимая мои бока, чувствую его собственный член, упирающийся мне в бедро через ткань джинсов. Тогда заношу кулак для удара, но он перехватывает оба моих запястья, прочно фиксируя на полу.
— Это говорит о том, Дин, что мой интерес к тебе не односторонний, — мягко замечает он.
— Что, блять?! Какой интерес?! Ты что несешь, Сэм?
— Ну… для начала… — его глаза медленно скользят по моему телу, распятому под ним. И от этого взгляда по коже разбегаются мурашки, — я хочу тебе врезать, Дин.
— Что?!
— Ты заставил меня ревновать.
Молчу, ошеломленно пялясь на него. А он наклоняется и проводит языком вдоль моей шеи до правого соска, сделав круг. С ответом не торопится.
— Вчера, в кафе. — Чуть прикусывает сосок, дергаюсь. — Два дня назад в том клубе, помнишь? — Зализывает, унимая легкую боль. — Ты шлепнул эту жирную целлюлитную бабу по заднице.
Снова кусает уже другой сосок, я в шоке дергаюсь под ним, с губ неожиданно даже для меня самого срывается стон.
— Что, скажешь, не было такого? — продолжает он, легонько прикасаясь губами к выпирающим ключицам. Теперь покусывает шею.
Удовольствие разливается по всему телу тягучим медом, против воли стараюсь выгнуться, чтобы потереться членом о его твердый живот. Ухмыляется.
— Было, Дин, было. И я могу припомнить тебе еще сотню таких случаев. Ты такая задница, братишка. Я бы убил тебя за все твои интрижки, если бы не любил так сильно.
— Сэм… — выдыхаю растерянно, жалко, смущенно. — Что ты творишь? Остановись.
— Ты просишь? Дин, ты никогда меня не просишь. Только тогда, один раз, помнишь? Ты сказал: умоляю, Сэм. Я прошу тебя. Дай мне время, чтобы найти выход. Я что-нибудь придумаю…
— Сэм, блять… Тогда речь шла совсем о другом! Речь шла о твоей жизни!
— Какая разница? Сейчас уже неважно. Ты меня снова попросишь.
— Ты что, псих?!
Дергаюсь, пытаясь скинуть в очередной раз. Он только хмыкает, небрежно шевелит бедрами, и я снова дергаюсь — мне невыносимо горячо: жесткий бугор в его джинсах трется о мои яйца, член о его живот. Закусываю губу, чтобы сдержать очередной стон. Во всем теле сладкая истома, приятная слабость, и я не могу собраться с силами, чтобы скинуть его с себя, врезать, выбить эту дурь из его башки. Я вообще не понимаю сейчас, о чем он говорит. Слышу лишь его голос, от которого мурашки по коже.
Сэмми внимательно наблюдает за выражением моего лица и не упускает того момента, когда оно меняется. Я безвольно расслабляюсь под ним, обмякаю. Больше не пытаюсь вырвать руки из его хватки. И он отпускает. Отворачиваюсь, крепко зажмуриваясь. Чтоб меня! Какого черта я творю! Как я могу такое допускать?!
А Сэмми улыбается, берет мою голову за подбородок, впивается в губы, поворачивая к себе. Уже ничего не могу с собой поделать, отвечаю ему не менее жадно, его язык на удивление умело ласкает мой — я-то думал, он совсем монашка. Целомудренный добродетельный Сэмми, в любом городке отказывающийся от того, что ему предлагают спасенные девицы, готовые осыпать его своими благодарностями до посинения. Не все ж им на мою улыбку западать… Значит, дело было не в смерти Джессики?
Я хотя бы пытаюсь перехватить инициативу, вытолкнуть его наглый язык из своего рта, но и тут я обломался. Он неожиданно сильный, тяжесть горячего тренированного тела возбуждает, одной рукой все еще прижимает к полу мою руку. Блять! Это невозможно, невозможно… Это все происходит не со мной…
Он приподнимается, не отрываясь от моего рта, быстро расстегивает свои джинсы. Встает на пару секунд, чтобы снять их. У меня мелькает мысль вскочить с пола и свалить из номера или вообще позорно запереться от него в ванной, раз уж я не в состоянии дать ему отпор, не потому, что он физически кажется сильнее, а потому что я просто не способен сопротивляться его кроткой улыбке, ласковому взгляду и этому вроде бы обычному, но такому блядскому «Ди-и-ин…»
Но я не делаю ни того, ни другого. Только смотрю на него, хватая ртом воздух, пока есть такая возможность, потому что через минуту его губы возвращаются, затыкают мои, снова деля со мной воздух на двоих. Дыхание мешается, моя грудь тяжело вздымается, я не сдерживаю стона, когда чувствую, как его член трется о мой. В какой-то момент мелькает мысль, что сверху точно буду не я, если мне даже в поцелуе не дают вести. Я так не привык, но разве Сэм меня спрашивает? Он не спрашивает. Он просто нагло берет то, что я не готов и не хочу ему давать, но не могу сопротивляться уже скорее самому себе, чем ему.
Сэм облизывает свои пальцы, я потрясенно задыхаюсь — это выглядит настолько эротично, что я забываю, как дышать. И зря. Через пару секунд эти самые пальцы вторгаются в меня. Медленно, но неумолимо.
— Твою мать, Сэм, больно!
— Знаю, потерпи немного.
Снова целует, пытаясь отвлечь, я не могу. Морщусь, но он не ждет, не дает мне привыкнуть, давит, вводя в меня уже три пальца, растягивает и вместе с тем прижимает к полу так, чтобы мой член елозил по его животу.
— Расслабься, Дин, — просит мягко, заглядывая в глаза.
— Блять… Легко сказать, ты бы сам попробовал, — рычу сквозь крепко стиснутые зубы.
Усмехается, а потом вдруг нежно целует в уголок губ.
— Попробую… в другой раз, Дин, — обещает мне. Мои глаза расширяются, а он продолжает улыбаться, прижимаясь к моим губам.
Пальцы проникают глубже, задевают что-то, дергаюсь и выгибаюсь дугой.
— Так, хорошо… — бормочет Сэмми мне в губы.
— Хорошо? Хорошо?! Сэм, ни хуя это не хорошо… Блять… Да что же ты… а-а-ах… творишь?!
— Ну хорошо же, — хмыкает Сэм. — Я вижу.
На это мне возразить нечего. Длинные пальцы братишки в моей заднице, они двигаются ритмично, каждый раз проезжая по одному и тому же месту, и у меня перед глазами взрывается фейерверк. Я уже сам приподнимаю бедра ему навстречу, Сэм тяжело и хрипло дышит, сам трется об меня, как ненормальный. Мой живот влажный от его смазки, стекающей с головки члена, между нами липко. В какой-то момент его пальцы исчезают, Сэмми шире раздвигает мои ноги, приставляет головку своего члена ко входу, и меня пробивает на крупную дрожь.
— Сэм… Черт… — сбивчиво бормочу.
— Не бойся, Дин. — Он наклоняется и целует меня. — Я буду нежен… — ехидно улыбается.
— Да пошел ты в задницу…
— Уже.
Проникает в меня, я честно пытаюсь расслабиться, но больно все равно. Не сильно, боль тянущая, мягкая, почти приятная. Однако, он здоровый парень… Да когда же он уже весь влезет?! Наконец входит до конца, к этому моменту я уже совсем забываю, что такое воздух.
— Откуда… блять… Сэм, какого черта ты…
— Дин, помолчи. Ты мне весь момент портишь, знаешь, как долго я готовился?
— Бля-я-я…
— Вот-вот. Я сам нервничаю! — сообщает мне совершенно спокойным тоном, но пальцы на моих бедрах дрожат, не врет, значит.
Замирает, чтобы дать мне время привыкнуть, я тяжело и хрипло дышу с перебоями, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу.
— Дин?
— Нормально, — цежу сквозь зубы с закрытыми глазами.
Снова одаривает меня довольной улыбкой чеширского кота и начинает двигаться. Сотни раз я делал это сам, трахая очередную бабу, а она подмахивала мне, как заправская шлюха, крича в голос. Теперь я сам подмахиваю собственному брату, кусая губы, чтобы сдержать стоны удовольствия, рвущиеся из горла. Сэмми крепко сжимает мои бедра, наверное, останутся синяки. Скользит во мне еще беспорядочно, пытаясь найти нужный ритм, и я сам стараюсь двигаться ему навстречу так, чтобы он снова надавил на эту точку, доставляющую такие крышесносные ощущения. Сэм кусает губы, вбивается в меня уже ожесточенно и яростно, я только выгибаюсь навстречу. Внутри обжигающе горячо и скользко, никогда не думал, что долбиться в задницу может быть так классно. Да еще и со своим братом. Вскрикиваю и выгибаюсь дугой, когда он наконец находит эту самую точку. После этого сознание мутится, его толчки сливаются для меня в единый сплошной ритм наших потных и разгоряченных тел, двигающихся почти синхронно.
Все взрывается, перед глазами красные мушки, в заднице становится нестерпимо горячо и просто невероятно влажно, когда Сэмми кончает в меня.
Рычу в голос, он вторит мне тихим финальным стоном, обессиленно падая сверху и придавливая своей мускулистой тушей к полу. Утыкается носом в мою шею, его живот влажно хлюпает об мой — моя собственная сперма липнет к нашей коже.
Некоторое время лежим, не шевелясь, пытаясь привести дыхание в норму. Я пялюсь в потолок, в голове пусто, словно в вакууме. А Сэмми сопит мне в шею, приятно щекоча кожу своим дыханием.
— Дин… — Он с трудом приподнимает голову, его губы касаются моего уха.
— Что? — устало спрашиваю, закрывая глаза.
— Прости меня.
— За что?
— За то, что сорвался вот так… — смущенно шепчет. — И больно тебе сделал. Я просто не мог больше себя контролировать.
— Шутишь? — Мой голос хриплый, облизываю пересохшие губы. Следующие слова даются мне с превеликим трудом. — Это был мой самый охуенный секс в жизни.
— Правда? — робко спрашивает.
— Угу.
Чувствую шеей — улыбается, прижимаясь к ней губами. Довольный, сволочь. Изнасиловал старшего брата и радуется…
— Слезь с меня, туша! — Спихиваю его с себя и с кряхтеньем поднимаюсь на четвереньки.
Ржет за моей спиной, проводит ладонью по моей влажной спине и ложбинке между ягодицами, я вздрагиваю.
— Блять, Сэм! Не борзей!
— И все-таки, Дин, что на тебя нашло? — приподнимается на локте, глядя на меня уже серьезными глазами. Трясу головой, пытаясь прийти в себя, взгляд вдруг натыкается на монету под кроватью. Бляяя… Неужели все из-за нее? Сэм снял с меня джинсы… Монеты на мне больше не было. Это та самая хуйня, которую та тупорылая курица попросила у ведьмы. Значит… она действует… Как? Ведь того, кого хочется приворожить, нужно привязать именно к себе, для этого недостаточно просто дать амулет. А может быть… Догадка заставляет меня зажмуриться. Ну конечно. Такие штуки все работают по одной схеме. В человеке, которого надо приворожить, уже должны быть хоть какие-то зачатки привязанности, тогда амулет будет работать быстрее, лучше и эффективнее. Но не мог же я… испытывать к Сэмми такие… чувства? Нет, не мог. Это все такой абсурд, хотя после того, что сейчас произошло, я уже ни в чем не уверен.
— Не знаю, что на меня нашло. — Конечно, я не делюсь своей догадкой с Сэмом. Поднимаюсь на ноги, оставляя монету валяться под кроватью. — Я просто потерял голову, Сэмми.