I. Настоящее. День
Отец скрипнул зубами, поясница, отвыкшая от садово-огородных работ, болела, а локти ныли, потом охнул и выпрямился. Сколько напоминал ему, сколько просил передохнуть, но вдохнув сырой, полный запахов осеннего парка, октябрьский воздух он постоял немного, а затем принялся за работу дальше.
Последней, переполнившей чашу терпения, каплей был разговор, случившийся пару недель назад. Приходящая медсестра, раз в месяц навещающая моих родителей, одиноко доживающих свой век в сером кирпичном доме, заметила в разговоре: "Если попробовать привести сад в порядок и убрать высокий облезлый забор, то разноцветные гирлянды, декоративная фигурка Страшилы, собранная из метлы и дырявого мешка, плюс пузатые, разбросанные как попало тыквы с вырезанными рожицами – и старую, давно просевшую дачу можно превратить в волшебный домик. Немного труда и терпения и пугающий взрослых и завораживающий детей интерьер призрачного, заколдованного места будет готов".
Сказано было без задней мысли, чтобы хоть как-то развеять унылое прозябание пожилой семейной пары. Покинув дом, женщина сразу забыла эти слова и сейчас даже и не вспомнила бы, как переглянулись старики. Как её замечание про окрестную детвору, которая возбужденно готовится встретить Хэллоуин, легло хмурой тенью на давно ведущийся внутрисемейный спор. Жаль, тогда я не мог вмешаться в разговор и попытаться отговорить. Теперь пробовать их остановить уже бесполезно.
Край садовой лопаты входил в землю мягко, копалось вокруг деревьев легко, и вскоре между охапок душистых, пахнущих пряной гнильцой листьев возник первый рядок неглубоких канавок. Еще пара движений, постукивание черенком о приземистый край крохотного штакетника, чтобы сбить мусор, и выемки, в которые уютно лягут пузатые, украшенные щербатой улыбкой овощные головы, готовы. Отец оглядел кривоватый канал, вновь пересчитал борозды, спросил мое мнение – пожалуй, хватит, – одобрил я, и утвердительно кивнул. Теперь осталось накрыть все фанерой, а после можно браться украшать крохотную изгородь.
Вместе работать руками на свежем воздухе уже давно не приходилось. Время от времени, попадался по-настоящему тяжелый кусок дерна или нужно было тянуться на носках, надевая на высокий шест праздничный фонарь. В такие моменты я замечал, как отец кривится: в боку предостерегающе покалывало, и тогда он вспоминал об изношенном сердце, но вроде пока обходилось. Главное же, с каждым усилием, когда нам приходилось на тачке возить землю или натягивать на окна ажурную, вырезанную руками мамы паутину, клеить на фасад маленьких картонных нетопырей и собирать игрушечную детскую скамейку, я чувствовал – тянущая пустота, давно поселившаяся в груди моего родителя, рассасывается, а тоскливая боль отпускает.
Было непривычно хорошо, и мне, и ему нравилась приятная усталость, когда мастеришь что-либо. Вновь собирать своими руками разные вещи, после нескольких месяцев вынужденного безделья, оказалось по-настоящему здорово, и лишь незаметно сгустившиеся сумерки, да дрожь в отцовских коленях подсказали – пора передохнуть, а может, и вовсе закруглиться. Основная работа закончена и осталось последнее. Мы отложили в сторону грабли и лопаты, я воткнул в гнездо, еще вчера протянутого удлинителя, штекер. Загадал желание, чертыхнулся и щелкнул реле.
Ближайший, покосившийся уличный фонарь потух, вскоре еще один, но так стало даже лучше, страшнее. Неказистая, еще тех, сталинских времен, огородная дача стала зыбкой, а затем медленно растворилась в ночном мраке. Гирлянды замигали спустя минуту, разноцветные шары и ленты вспыхнули рассеянным светом, и из глубины неосвещенной улицы, с обеих сторон которой темнота сгустился до осязаемо жидкой пелены, верхом на облаке, выплыл фантастический сад.
Отец еще раз оглянулся и внимательно оценил работу. Через маленькую калитку в сторону дома вела ухоженная дорожка из битого кирпича и цветной плитки. Живые цветы, заботливо высаженные по краям искусственного ручья, и к утру увянущие от холода, мягко оплетали рукотворный мостик, а на вершине горы из тыквы восседал улыбающийся Бугимэн. Чуть поодаль стояли деревянные детские скамейки, за ними покачивался гамак, ну, а между водяной мельницей и двумя устало склонившими ветви деревьями высился сам Пряничный Домик. Несколько дней ушло на изготовление вафельных стен, и теперь, украшенные нитями слюдяной пудры, неотличимые от настоящих домашних вафель, рифленые панели обхватывали дом со всех сторон. Ставни, похожие на глазурные пряники, расписывались вручную, а ступеньки в виде широких печеночных коржей пришлось заказывать отдельно. Наконец, на крыше необыкновенного дома расположилась крохотная башенка и крепилась печная труба, с края которой свисала сахарная вата.
С минуту полюбовавшись совместной работой, отец начал выискивать недостатки. Наученный горьким опытом, я молчал. Если отца руки все чаще подводили, предательски дрожали, то глаза бывшего архитектора и прораба безошибочно подмечали досадные детали. Где-то можно было лучше натянуть резину, что-то, в свою очередь, стоило ослабить, но по-настоящему он опасался только плохой погоды. Вода и ветер могли подпортить декорации и отменить праздник, хотя пока было сухо. Он не торопясь спустился с крыльца, привел недоделки в порядок, предлагать свою помощь я даже не пытался. Вновь огляделся и, уже когда прилично стемнело, мы вернулись в дом.
Не знаю... Бывает ли такое еще у кого-нибудь... Каждый раз хочу спросить и каждый раз забываю... Мальчик вернулся вместе с отцом в дом, поцеловал мать, сел за стол и вместе с тем остался здесь, в саду.
Чувствовал, как на улице похолодало, как задул резкий ветер, весь день прятавшийся среди голых веток. Видел, как он подхватил забытый пакет, недолго поиграл и закинул его на крышу. Слышал, как где-то тихо закапало, сильный порыв дернул провисший брезентовый рулон, обложенный со всех сторон комьями земли и накрытый опавшей листвой. Он просел и теперь, через край, мусор начал падать внутрь. Еще чуть-чуть и все обвалится, и тогда посреди сказочно красивого антуража станет заметна аккуратная прямоугольная яма, провал в голой земле, выкопанный еще накануне утром.
Последней октябрьской ночью, в канун Дня всех святых, стариковская халупа превратилась в уютный детский домик, эскиз которого неделей раньше срисовали с аляповато-праздничной открытки. От дома родителей веяло теплом и уютом, пахло сдобой, и лишь иногда порыв ветра рушил сладкий строй ухоженного великолепия. Стоило задуть сильнее, как ароматы корицы с патокой перебивались запахами сырой земли.
Более всего эта вонь напоминала смрад свежей могилы.
II. Прошлое. Вечер
Осенний дождь, зарядивший с позавчера и по сегодня, залил дачный поселок от первого и до последнего двора. Теперь, чтобы благополучно, не вымаравшись по локти в грязи, пройти из одного конца в другой, нужно каждый раз идти в обход, через окраину.
Денис с Олегом, оставленные одни в доме, скучали и ждали родителей. Наверняка, увидев разлившееся непроходимое болото, отец с матерью привычно свернули на соседнюю, криво уходящую вбок улицу, и теперь будут нескоро. Где-то по соседству звучало радио, солнце ненадолго выплыло из-за туч и, пока еще было светло, прочая ребятня выбиралась окольными путями на центральную улицу и давно праздновала Хэллоуин. Ну, а братьям осталось терпеливо ожидать возвращение родителей.
Первым необычных гостей заметил Олег. Проходя мимо дома и оглядываясь на неказистую крышу облезлой дачи, взгляд случайного прохожего чаще всего утыкался в дырявый забор. Смотреть больше было не на что, дальше по улице шел пустырь, напротив, за небольшим оврагом темнели верхушки деревьев, а ближайший дом стоял только через полсотни шагов. Но в этот раз все было иначе, привычный, исхоженный вдоль и поперек двор изменился, а вместе с ним поменялась и часть улицы.
Во-первых, куда-то исчезли вечные кучи мусора у ограды, да и сам привычный забор тоже пропал. Вместо него, рядом с дорогой, стоял новенький, меньше метра высотой, аккуратный штакетник. Крохотная калитка оказалась не заперта, а далеко, на самом краю дорожки, которая вела прямиком к входной двери, стояли две девочки.
– Дениссс, беги сюда, срочнооо! – Олег отвернулся и начал звать старшего брата, а когда вновь повернулся к окну, ойкнул от удивления и добавил тише. – Тут такое...
Мальчик мог поклясться, что когда в прошлый раз он смотрел в сторону калитки, гостьи были у самой дороги, а сейчас, мгновение спустя, они уже стояли рядом с крыльцом.
– Ну, – недовольный брат вышел из комнаты и спросил, – чего тебе опять нужно?
– Смотри, – прошептал Олег, – вот...
Обе девочки были примерно одного роста и возраста. Одетые в одинаковые черно-белые пальтишки, заплетенные красными бантами, они были так похожи друг на друга, что их можно было запросто перепутать. Вот только маски у них были разные. Та, что справа, прятала лицо за безобидными заячьими ушками и щеками, ну а вторая девочка весело смотрела сквозь картонные прорези на волчьем оскале.
– Эээ... – первое, что пришло на ум, это – розыгрыш. Денис подозревал, сейчас вон из-за того угла, с криками выскочат соседские пацаны и начнут смеяться, а Олег ехидно толкнет локтем в бок – ну как, классно мы тебя разыграли. Но присмотревшись, понял, так достоверно изобразить удивление и, пожалуй... страх, младший брат навряд ли бы смог.
– Вы, наверное, заблудились, – предположил Денис, выйдя на крыльцо, – мы тоже, когда только переехали, первые несколько дней терялись. Тут главное помнить в какой стороне от леса остался дом.
– А сами откуда будете? – Олег пришел в себя и теперь, чтобы не выглядеть трусом за спиной брата, начал говорить очень громко. – Наверное, из города в гости к кому-нибудь наведаться решили, отошли от дачи и потеряли дорогу.
Девочки продолжали молчать. Разве что во взгляде одной из них, той что в волчьей маске, промелькнула смешинка. Наклонила голову на бок и кивнула, дескать, верно.
– Вы нас не бойтесь, – уверено продолжал Олег. – Сами мы, только второй год здесь живем, этот дом нам от деда остался. Меня Олег зовут, это Денис – мой брат.
Конечно, отец, а особенно мама не раз внушали сыновьям – разговаривать, тем более так много, а в особенности впускать посторонних в дом никак нельзя. Но разве же родители будут против, если такие малявки дождутся внутри, не держать же их на пороге.
– Проходите в дом, – на правах старшего пригласил Денис. – Скоро должны вернуться родители, и отец обязательно поможет найти вашу дачу.
Теперь отрицательно качнула головой другая девочка. Не надо родителей.
Братья переглянулись. Может это только чудилось, но казалось, за масками девочки улыбались – ну, кто смелый? В такие минуты меньше всего хотелось показать себя слабым. Если кто другой не боялся подойти и легко знакомился с девчонкой из соседнего класса, то Денису храбрости на это всегда не хватало. На ватных ногах шагнуть вперед и предложить проводить до дома – сразу брала оторопь, а тут все получилось само собой.
– Олежка, ты подожди здесь, – он положил руку на плечо младшего брата. – Дождись старших дома, а я им быстро помогу назад дорогу найти и вернусь.
– Ага... как-же... Ты уйдешь, а сейчас отец с матерью придут и мне за тебя устроят. Ну уж нет, – отказался Олег. – Уж лучше мы вместе пойдем. Если быстро назад вернемся, то никто и не узнает, что нас дома не было.
Глядя, как упрямо мотает головой брат и чувствуя, если все же обнаружится их отсутствие, то получать нагоняй вдвоем легче, чем одному, Денис еще поупирался для вида, а потом согласился. Накинул на плечи куртку, написал короткую записку матери, на всякий случай: "Мама, не переживай, мы скоро будем", и выскочил за порог.
III. Настоящее. Вечер
– ...мы копали, мы копали, наши ноженьки устали. Мы немножко отдохнем и опять копать начнем! – папа всю жизнь пытается шутить, увы, не всегда выходит, но глядя, как усталый, сил пройти дальше прихожей нет, отец вытягивает ноги на табурет и продолжает балагурить – настроение само поднимается. – Больше с места не сдвинусь, здесь жить буду. Уф!
– Может, тебе чаю принести, – мама выглянула из кухни, – если подождете пару минут, я бутерброды доделаю, и сядем ужинать.
– Подождем, – великодушно согласился он, но непослушные руки сами потянулись к большой, подаренной к юбилею вазе и он начал выбирать конфеты.
Я начинаю смеяться.
– Нет. Не для тебя угощение! – возмущается мама. – Положи на место, сейчас чай готов будет, – а его пальцы уже перебирали обертки с шоколадом, отодвинули в сторону карамельную тянучку, пока не нашли, что искали – любимые мятные леденцы. – Ну что ты как дитя малое, подождать не можешь, сейчас ужинать сядем!
Глядя как мать отбирает у отца сладости, а он шустро прячет в рот все, что успел схватить, я хохочу в полный голос и усталости как не бывало.
С молчаливого согласия было решено оставить кухню единственной, нетронутой комнатой. Из остальных убрали книги и семейные фотографии, передвинули кровать, сдвинули мебель, наново перестелили ковер, и сразу стало непривычно просторно, хоть в догонялки играй. Напротив дверей, так, чтобы было видно из прихожей, поставили стол, посреди которого, в кремовом обрамлении, возвышался белый пузатый торт. Теперь, первое, что увидит любой сорванец, если все же решится пройти по необычный тропинке и постучать в двери за угощением, будет украшенная орехами и нугой сахарная шапка. Мама, потратившая полдня на выпечку, сделала верхушку в виде того самого Пряничного Домика, к крыльцу которого подкрадываются долгожданные дети, заглядывают в окна и кричат...
– ...сладость или гадость!
Телевизор в доме не умолкал, звук можно сделать потише или вообще убрать, но сам ящик не выключали целыми днями. Сериалы сменялись конкурсами, затем шли кулинарные советы, вездесущие новости, а сейчас мелькала семейная комедия. Дети вместе с мамой, парень и две девушки, по случаю Хэллоуина разодетые легкомысленными ведьмочками, обходили украшенные дома, выпрашивали конфеты и шутливо угрожали – сладость или гадость!
– У меня все готово, – позвала мама.
Накрытый стол ждал на кухне, пах зеленью вчерашний борщ, остывали приготовленные в духовки пикантные бутерброды, а экран телевизора пульсировал рассеянным светом и нагнетал тревогу панической мелодией. Взяв в руки полную тарелку, я уселся на пол и продолжил смотреть, как девочка и мальчик в костюмах вампирняшек подошли к последнему на пустой улице заброшенному дому. Детская рука потянулась нажать пуговку дверного звонка, но не успела сделать этого. Похоже, за дверью уже ждали, сквозь проем выглянула пожилая дама, улыбнулась, замахала приветливо рукой и пригласила войти внутрь.
– Положи себе салат, если хочешь, – сказала мама и пододвинула тарелку, – и сделай тише.
Отец взял чашку, пригубил чаю и подошел к окну. Пытаясь отвлечь их, каждый год в это время я предлагаю ему шахматы, а ее усаживаю за стол, но сегодня все иначе. Они твердо решили ждать гостей, тем более для визита самое время. Где-то левее, на пару кварталов ближе к центру, звучала музыка, стреляли петарды и шутихи. Кто-то гулял вместе с родителями, а кто в беззаботной компании, мои ровесники отправились по ночным улицам. Приглушенный смех и крики были слышны то сильнее, то тише, а затем ослабли, пока не стихли совсем. Никто из них так и не решил свернуть к окраине.
Тем временем на экране забытого телевизора дети, обманом приглашенные в дом – не бойся, возьми конфету, – сообразили куда попали и теперь пытались спастись бегством, хотя, в самом деле, они неслись прямиком в силки. Похоже, старуха жила в доме не одна.
На улице было тихо. Очень недолго покапал мелкий дождь, ветер пару раз нахрапом толкнул мельничный навес, а мимо нашего празднично украшенного дома так никто и не прошел.
– У нас ещё есть время, – мама подошла сзади, положила руки на плечи отца. В такие минуты, как впрочем, и всегда, я благоразумно молчу, – до полуночи дом заметят и обязательно заглянут к нам.
– Да, – согласился он, – до полуночи время еще есть, и просто пройти мимо такого красивого дома не получится.