В пятницу вечером Терри заняла свое место на галерке. До начала концерта оставалось пятнадцать минут. Вокруг все громче шелестели человеческие голоса, будто птицы трепетали крыльями, и ей казалось, что она где-то далеко-далеко. Но этот гул не был неприятным – он успокаивал, баюкал ее. В гуще многоголовой толпы ей было легко на душе: ведь все эти люди тоже пришли сюда за красотой, у них была та же душевная потребность, что и у нее.
Музыканты уже поднимались на помост и рассаживались, их фигуры складывались в ослепительный черно-белый узор.
Раздался орфический хаос звуков – это музыканты настраивали инструменты. Публика шумела все громче и громче. Но вдруг все стихло – на сцене появился сэр Лоренс. После долгих аплодисментов он развернулся к музыкантам лицом. Наступила тишина.
Терри затаила дыхание, и программка задрожала у нее в руке.
Концерт открывала новая симфония Эрнеста Невилла. Композитор должен был отдать положенную дань славе – и тому миру, который со временем провозгласит его маэстро. Наступила напряженная, полная ожидания тишина… А потом из этой тишины стал прорастать тихий гул, все поднимаясь и поднимаясь, будто огонь, стремящийся ввысь. Это была песня жизни – со всей ее красотой и тайной. Но Терри услышала в этой песне только раздражение, страдание и отчаяние.
Наконец композитора вынудили показаться на сцене. Да, это был он – Эрнест Невилл. Терри легко узнала его даже с галерки. Перед концертом ее вдруг охватило безотчетное желание подойти к композитору после концерта и поговорить с ним. Она сама еще не знала, что именно скажет ему – наверное, напомнит о том, что она та самая девушка из магазина, где он покупал когда-то нотную бумагу. Теперь же это желание пропало. Терри как будто внезапно повзрослела. Его симфония очень странно на нее подействовала. Ей захотелось одиночества. Ведь в нем – покой и неосязаемая красота. Она была под таким сильным впечатлением от музыки, что не могла даже аплодировать вместе с остальной публикой. Сидя в дальнем углу галерки, она просто тихонько плакала.
Когда концерт закончился, Терри еще немного задержалась в зале, ощущая пустоту и какую-то неясную боль, а потом пошла на улицу – ждать автобус перед Альберт-холлом. Когда она уже стояла на остановке, из концертного зала вышла небольшая группа людей. Двое из них остановились рядом на тротуаре. Это были сэр Артур Лоренс и… Эрнест Невилл!
Они стояли и поглядывали туда-сюда, и вдруг Невилл посмотрел в сторону Терри. Было темно и плохо видно. Он отвернулся, но потом снова оглянулся.
– Поздравляю вас, – проговорила Терри.
– Благодарю, – отозвался он.
Она поняла, что он все еще не узнает ее, и подошла чуть-чуть поближе.
– Вы меня не помните? Я работала в магазине Сарду.
Похоже, он обрадовался.
– Ах да, конечно, конечно. Я просто не узнал вас в темноте. Так вы были на сегодняшнем концерте?
– Да. Это было прекрасно, – ответила Терри.
Он радостно улыбнулся и, кажется, хотел сказать что-то еще, но тут подъехал лимузин сэра Лоренса. Садясь в автомобиль, Невилл пожелал ей доброй ночи. Дверь машины захлопнулась, и лимузин плавно тронулся с места.
Терри не очень взволновала, не слишком впечатлила эта встреча. У нее как будто отнялись все чувства. Все стало ей безразлично. Она устала – устала от нездоровья, от боли, от борьбы с жизнью. Ей хотелось уснуть. О, если бы только уснуть!..
Ту ночь она промучилась в постели без сна, а на следующий день впала в забытье, и даже приколотая к ее двери записка, где хозяйка требовала от нее освободить комнату, оставила ее равнодушной. Ей хотелось одного: заснуть… заснуть и не видеть никаких снов… И вот наконец этот сон начал приближаться… Она сама его позвала. Медленно, тихонько ее накрывало забвение… Под аккомпанемент газа, с шипеньем вырывавшегося из плиты, и под звуки шарманки, долетавшие с улицы…
Кальверо – седоватый человек лет пятидесяти, в котором по наружности и одежде сразу опознавался актер, – никак не мог вставить ключ в замок, чтобы войти в дом. Он встал боком, прислонился к двери плечом и взял себя второй рукой за запястье, чтобы направить ключ прямо в скважину. Но как только он попытался вставить ключ, тот вдруг куда-то поплыл. После нескольких неудачных попыток Кальверо схватился за дверь, как бы уговаривая ее стоять смирно. Наконец он понял, что все это напрасно, и стал просто жать на дверной звонок.
– Миссис Олсоп нет дома, – сказал ребенок, сидевший на пороге дома напротив.
Кальверо обернулся и отвесил благодарный поклон, а потом опять принялся за дело. К его удивлению, пока он не смотрел на дверь, ключ как-то сам собой пролез в замочную скважину!
Войдя в дом, он сразу же остановился, чтобы раскурить потухшую сигару, и зажег спичку. Но это была гадкая дешевая спичка – из тех, что вечно ломаются пополам. Он зажег еще одну – то же самое. Теперь у Кальверо появилась новая цель. Ища целую спичку, он стал принюхиваться. Пахло газом! Запах был не на шутку сильным и, похоже, доносился из комнаты Терри. Кальверо задумался, а потом постучался туда. Никто не откликался. Тогда он повернул ручку, но дверь оказалась заперта, а “глазок” был заткнут полотенцем. Кальверо быстро протолкнул его пальцем внутрь и заглянул сквозь отверстие в комнату. Его взгляд остановился на кровати.
Вскоре он уже вышиб дверь плечом, вынес находившуюся без сознания девушку в коридор и положил ее на лестницу. Он стал звать миссис Олсоп, но потом вспомнил: малыш на улице сказал, что ее нет дома. Хотя Кальверо и был во хмелю, ему в голову пришла блестящая идея: ведь тут неподалеку есть бесплатная аптека, где выдают лекарства бедным! Он побежал туда и вскоре вернулся вместе с доктором.
– Вы выключили газ? – спросил доктор.
– Газ? – переспросил Кальверо.
Врач ничего не ответил, только нетерпеливо спросил:
– Где ее комната?
– Вот, – показал Кальверо.
Врач вошел туда, быстро распахнул окна, выключил газ и поспешно вышел.
– Нужно поскорее перенести ее в другую комнату. Где хозяйка?
– Ее нет дома.
– А где ваша комната?
– Моя? Наверху, – ответил Кальверо.
– Хорошо, – сказал доктор. – Берите ее за плечи, а я возьму за ноги.
Кальверо повиновался и, пятясь назад, потащил девушку, не приходившую в сознание, наверх. Они поднялись на три лестничных пролета, а потом положили девушку на кровать в его комнате.
– Раскройте все окна, – потребовал врач.
Кальверо сделал, как тот просил.
– Мне вызвать скорую помощь?
– Сначала ей нужно дать рвотное. Нельзя терять ни минуты. Мне понадобятся две кварты теплой воды и пара полотенец, – сказал врач, вынимая из своей сумки инструменты.
Описывать подробности того, что происходило в следующие двадцать минут, было бы неделикатно. После того как девушке оказали медицинскую помощь, Кальверо рассказал врачу все, что знал, и в заключение показал ему найденный пустой флакон от снотворного.
– Наверное, это из вашей аптеки.
– Да, точно, – сказал врач, внимательно рассмотрев флакон и стараясь не выказывать беспокойства. – Должно быть, она купила это час назад: тут подпись Дженсона, а он раньше шести часов не приходит.
– Ну что, вызвать скорую? – напомнил Кальверо.
Доктор задумался.
– Уже ни к чему. Теперь ее жизнь вне опасности. Кроме того, если отправить ее в больницу, начнется расследование, а за покушение на самоубийство полагается тюрьма.
– Ну, раз даже ее собственная жизнь ей не принадлежит – то что тогда принадлежит? – спросил Кальверо.
Доктор пожал плечами, взял полотенце, вытер им лоб девушки и бросил на кровать.
– Ну, дня через два она окрепнет и тогда вернется к себе в комнату. А пока что пусть лежит здесь, ей нужен покой. Не давайте ей воды – она может вызвать тошноту и увеличить нагрузку на сердце. Если ей захочется пить, дайте апельсинового сока. А завтра, если появится аппетит, пусть съест куриного бульона… Но никаких консервов. – Врач поглядел на свои часы. – Если вы зайдете в аптеку через полчаса, я выпишу вам рецепт.
– Мне?
– Ей, конечно.
– Ах да.
Когда врач ушел, Кальверо медленно опустился на стул. Только теперь, немного трезвея, он начинал сознавать, какую ответственность нечаянно взвалил на себя.
Пока он сидел и думал, снизу послышался воинственный голос миссис Олсоп. Вернувшись домой, она с удивлением обнаружила, что дверь в комнату девушки взломана.
– Ну, она у меня поплатится за это! Решетки ей не миновать! Это же взлом дома – вот что это такое!
Кальверо на цыпочках вышел из комнаты и встал на верхней площадке лестницы, чтобы послушать, что будет дальше.
– Выломала мою дверь, это надо же! Ага, она, наверное, и вещички свои забрала!.. Ах она подлая, подлая воровка…
Остальных ругательств уже было не разобрать – рассерженная хозяйка вошла в комнату девушки.
– Странно, – сказала она, выходя. – Не взяла ничего! И не возьмет уже – пока не заплатит за жилье! Ну надо же – выломала дверь!.. Хорошенько же она тут развлекается за моей спиной! Ну, больше у нее этот номер не пройдет – я ее выставлю!
Кальверо проворно прокрался на цыпочках обратно в комнату. Девушка все еще спала. Ладно, лучше пока ни о чем не думать – как-нибудь все само разрешится. Одно только Кальверо, хоть и был пьян, понимал хорошо: нужно уберечь эту девушку от ярости миссис Олсоп – хотя бы на первых порах. Вдруг девушка зашевелилась, раскрыла глаза, потом снова закрыла, и из-под ее век медленно вытекли слезы, замерли, а затем скатились по щекам. Кальверо вынул носовой платок, вытер ей слезы, посмотрел на часы. Ах да, рецепт! Он быстро прошел в гостиную, взял с пианино скрипку, положил в футляр и вышел из комнаты. Скоро он был уже на улице.
Пока он отсутствовал, принесли белье из прачечной. Миссис Олсоп всегда разносила его по комнатам лично, чтобы жильцы вовремя платили. Сейчас она позвала Кальверо, стоя еще внизу лестницы. Не услышав ответа, она начала подниматься. Когда она дошла до второй лестничной площадки [переход к обратному плану площадки ], вернулся Кальверо с продуктами. [Выход … он медленно входит …] Посередине лестницы он уронил банку с лососем, и она покатилась вниз по ступенькам. Он собирался спуститься за ней, но, услышав голос миссис Олсоп, передумал.
Она уже стучала в дверь его комнаты и собиралась войти, но тут услышала чьи-то шаги внизу.
– Это вы, мистер Кальверо? – прокричала она. – Вот ваше белье. Я хотела положить его вам на кровать.
– Стойте! Подождите! – закричал он и помчался вверх.
На глазах удивленной хозяйки он скрылся вместе с продуктами за дверью, потом внезапно показался уже без них. Торопливо расплатился с ней… И с каким-то заискивающим видом удалился, закрыв за собой дверь. Ничего не понимая, миссис Олсоп спустилась. Внизу она подобрала банку с лососем, снова поднялась и опять постучалась к Кальверо. Он приоткрыл дверь дюйма на три, не больше, и снова выглянул.
– Вы уронили вот это, – сказала хозяйка.
– Ах да, спасибо, – сказал Кальверо, взял банку через узкую щелку и не сдвинулся с места, пока хозяйка не начала спускаться вниз.
На полпути она остановилась, прислушалась, а потом тихонько, на цыпочках прокралась обратно наверх. У двери Кальверо она нагнулась и заглянула в замочную скважину, которая располагалась ровно напротив кровати. И сразу же забарабанила в дверь, а потом и ворвалась в комнату.
– Так вот как она проводит вечера!
– Погодите минутку, – сказал Кальверо и, крепко взяв ее за локоть, вывел из комнаты.
Но миссис Олсоп до того взволновалась, что даже не заметила такого невежливого обращения.
– Эта девушка серьезно больна.
– А мне какое дело! Пусть немедленно убирается отсюда!
– Послушайте, матушка…
– Какая я вам матушка! – фыркнула та. – Что эта женщина делает у вас в комнате?
– Совершенно не то, что вы думаете, – ответил Кальверо.
– Все равно, пускай убирается, а не то я вызову полицию!
– А вот и не вызовете!
– Ах так! Вы что это себе позволяете в моем доме, а?.. Мне выломали дверь внизу! Хотела бы я знать, кто это натворил!
– Я!
– Вы?
– Если бы я этого не сделал, она бы умерла. И вы были бы виноваты!
– Что?
– У вас дырявая газовая труба!
– Неправда!
– А я говорю, у вас в той комнате была утечка газа!
Миссис Олсоп сощурилась.
– Зачем вы выломали дверь?
– Она была заперта.
– В котором часу?
Кальверо пожал плечами.
– Что-то здесь не так, – сказала миссис Олсоп.
Кальверо понял, что его выдумка слишком не похожа на правду.
– Послушайте! Эта девушка пыталась покончить с собой.
– Покончить с собой! – завопила хозяйка.
– Да… Она включила газ. А я вернулся домой как раз вовремя – иначе было бы поздно.
– Мало того, что она задолжала мне за месяц, – заскулила миссис Олсоп. – Теперь она вздумала еще и покончить с собой в моем доме! Лучше вызовите скорую помощь и отвезите ее в больницу.
– Ну… тогда об этом напишут во всех газетах.
Такое замечание заставило миссис Олсоп задуматься.
– Все равно, у вас в комнате она не останется!
– Тогда пустите ее вниз, где она жила.
– Еще чего! Да я уже сдала ту комнату! Хорошенькое дело… А вдруг преподобный мистер Спайсер прознает, что тут у вас женщина… Он же прямо под вами живет!
– Да ему-то что за дело. А если б это была моя жена?
– Жена? Ну-ну, поосторожнее. Она дурная девушка, – сказала хозяйка с понимающей ухмылкой. – Вселилась сюда уже больная. Лучше поберегитесь – ну, вы меня поняли – и хорошенько окурите после нее комнату.
– Ну, не прокаженная же она, – пошутил Кальверо, когда хозяйка уже спускалась вниз.
Вернувшись в комнату, Кальверо с сомнением посмотрел на девушку. Она еще спала. Он взял стакан, из которого она пила, и собирался им воспользоваться, но потом передумал и взял другой. Он начал откладывать в сторону вещи, к которым прикасался доктор. На столе стоял таз, на кровати лежало полотенце. Кальверо брезгливо, двумя пальцами, подобрал полотенце, бросил его в таз, а таз поставил на пол и тихонько задвинул под кровать. Он хотел вытереть руки об носовой платок, но вдруг вспомнил, что этим платком утирал девушке слезы. Поэтому, нагнувшись, он отправил в таз и носовой платок.
Теперь нужно было вымыть руки. Стоя у умывальника, он обернулся и увидел, что Терри раскрыла глаза. Они были тусклыми и как будто ничего не видели.
Потом она нахмурила брови.
– Что, голова болит? – тихо спросил Кальверо.
Она явно услышала его, потому что снова открыла глаза. Потом еле-еле повернула голову на подушке и обвела взглядом комнату.
– Где я? – прошептала она.
– У меня в комнате, – ответил Кальверо. – Я живу прямо над вами, двумя этажами выше.
– Как я здесь оказалась?
– Гм, – запнулся Кальверо, а потом постарался коротко рассказать о том, что произошло. – Сегодня вечером я пришел домой и почувствовал, что из вашей комнаты сильно пахнет газом. Я взломал дверь, позвал врача, и мы с ним вдвоем перенесли вас сюда.
– Зачем вы помешали мне умереть?
Кальверо посмотрел на нее скептически.
– А куда вы так торопитесь?
– Я не хочу жить, – прошептала она.
– Почему? Вас мучает боль?
Она покачала головой.
– Ну, тогда все остальное неважно, – сказал он. – Это просто пустые фантазии.
Он повернулся и поглядел через окно на ряд старых, узких, потемневших от дыма зданий, которые высились напротив, совсем близко. Они уныло зияли открытыми окнами, выходившими на задние дворы – грязные и неухоженные. Ему показалось, что он рассматривает плесень на сыре.
– Доживете до моих лет, – продолжал он, – поймете, как же вам повезло – родиться на свет… Быть частью этой великой Вселенной, да, ведь каждый из нас – это малая вселенная. Только мы умеем думать! А вот звездам этого не дано. Они просто вращаются вокруг собственной оси, и все! – Кальверо икнул. – А солнце – что оно умеет делать?.. Стрелять пламенем на высоту двести восемьдесят тысяч миль! И зачем? Только тратит понапрасну свои природные богатства. А думать оно разве умеет? Нет! А вот мы – умеем! – Он постучал себя по лбу средним пальцем. – Вот лучшая игрушка, какую когда-либо изобрел Господь… человеческий ум… А вы хотите взять и уничтожить его… Но не можете!