Я молча, но от души выругалась в адрес мерзавца, убившего фейри – и разом пустившего демону под хвост весь мой труд. А я недавно как раз отчиталась директору об успехах – и где они теперь?
Пока я проклинала про себя убийцу, допрос продолжался:
– С кем ты был, скажи нам пожалуйста?
– С Шелой, – голос Кайдена подвел. Он откашлялся, и повторил: – С Шелой Кассади. Целительница, шестой курс.
Директорский взгляд остановился на мне:
– Это так, Шела, ты была в лесу с Кайденом в тот день?
– Да! – уверенно и твердо отозвалась я.
– И вы были там вместе все время? – пытливо уточнил директор, пристально глядя на меня.
И неожиданно для самой себя, я и на этот вопрос так же уверенно и твердо ответила:
– Да!
Директор кивнул, будто ни на миг не усомнился в этом, и будничным тоном обратился к остальным:
– Ну что ж, если с этим вопросом разобрались, то пока все могут быть свободны. Расходитесь по своим комнатам, и постарайтесь вспомнить, кто где был в тот день, что видел и что делал. Это может быть важно – нам необходима ваша помощь, и значение может иметь любая мелочь.
С этими словами он кивнул всем и развернулся к выходу. Школяры, словно только этого и ждали, хлынули в разные стороны – к дверям, к лестнице, просто в разные стороны – искать друзей, делиться впечатлениями, обсуждать последние страшные события. Я застряла в этом водовороте, а когда он рассосался – Кайдена в холле не было.
Не-не-не, его нельзя сейчас одного оставлять, он же там себе такого в дурной своей башке наворотит!
Куда он мог деться? Замерев на пару мгновений в раздумьях, я подобрала юбку и бегом кинулась к его комнате.
Я, тяжело дыша, вылетела на нужный этаж, когда лучник уже взялся за ручку двери. Испугавшись, что он там забаррикадируется, и из двойной раковины его уже точно не выковыряешь, я его окликнула.
Кайден обернулся на мой голос резко, зло, раздраженно дернул уголком рта. И взгляд серо-стальной, тяжелый, какой-то неуловимо чужой резанул почти материально.
– Чего тебе?
Сходу ответа на этот вопрос у меня не было, поэтому я просто молча преодолела разделяющее нас расстояние, выравнивая дыхание и судорожно прокручивая в голове возможные слова. Все они казались какими-то неподходящими.
– Я просто хотела…
– В утешении не нуждаюсь, – отрезал лучник, обрывая меня на полуслове.
– …спросить, ты в лесу тогда ничего не видел случайно? – я исправилась на полпути, но выбор темы оказался в корне неверным. Кайден сощурил глаза, и я машинально отметила, как побелели костяшки пальцев, сжимающих ремень переброшенного через плечо колчана.
– Чего вокруг да около ходить? Давай прямо – не я ли прихлопнул лесовичку? Сначала соврала, теперь задумалась? Вдруг не за того вступилась по дурости? – Он не кричал, но тембр голоса набирал обороты, становился все глубже, злее и… страшнее.
За все это время мне не раз и не два приходилось наблюдать и гасить вспышки его ярости, но вся разница сейчас заключалась в том, что направлена она была на меня. И это отчего-то выбило меня из колеи. Я растерянно молчала, а Кайден продолжал наступать – еще и в прямом смысле. Он сделал шаг вперед, прижимая меня к стене так, что показалось, сейчас придушит.
– Что ты от меня хочешь? Поклясться тебе? – помимо дикой злости в его голосе мне примерещилась еще и какая-то совершенно мальчишеская обида. – Или с поклонами в ножки упасть? Благодетельница! Спасительница! Защитница обиженных, обделенных и умалишенных!
Кулак взметнулся в воздух, и, прежде, чем я успела окончательно испугаться, врезался в стену, рядом с моей головой. Как мне показалось, аж с хрустом. А в следующее мгновение Кайден шумно выдохнул, бессильно уронил руку и ткнулся в холодный камень уже лбом. К счастью, не с целью этот камень проломить.
В коридоре воцарилась тишина.
Я чуть помедлила, прислушиваясь к ней, и к насильно выравниваемому дыханию над моим плечом, а потом взяла его за руку. На ссаженной коже уже выступили многочисленные капли крови, а кисть начала наливаться ушибом, способным лишить руку дееспособности на несколько дней. Я накрыла ее ладонями с обеих сторон и начала шептать заговор. Вслух. Последнее было не обязательным, внутреннего речитатива для концентрации и направления силы тоже бы вполне хватило, но мне показалось, что тихое, мерное звучание древних слов сейчас будет явно не лишним.
– Я этого не делал.
Когда я закончила, Кайден оторвался от стены и посмотрел мне в глаза.
– Я верю.
…твердо и уверенно соврала я второй раз за день.
Идти после случившегося в лес было страшновато. Да что там страшновато – попросту жутко. Но мне нужны были хоть какие-то ответы. Хоть на капельку больше сведений, чем то, что мы услышали от зловещего цветка. Правда, прежде чем нырнуть в густую тень под деревьями, я долго собиралась с духом, уверяя себя, что в послании не было ни слова о том, что ученикам теперь запрещено пересекать границы Брейдена.
Ни громов, ни молний. Только зловещая тишина. Уже после нескольких шагов по шуршащему лесному покрову я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Замерла, огляделась, но никого не увидела. По спине пробежал неприятный холодок, я решительно выдохнула, сжала кулаки и зашагала уже быстрее, выбирая кратчайший путь до березовой рощи. Сверлящий взгляд в спину не покидал меня до того самого момента, как смешанная чаща расступилась перед рядом деревьев с белоснежными стволами. А я поняла, что невольно выдохнула облегченно, когда ступила во владения сильфиды.
– Так и знала, что ты придешь, – прозвучавший откуда-то сверху звонкий голос прабабки заставил вздрогнуть и подпрыгнуть на месте.
Она сидела на одной из тоненьких ветвей, подрагивающих от малейшего дуновения ветра – по сути просто висела в воздухе – прислонившись спиной к стволу. Одна нога согнута, другая покачивалась, щекоча кончиками пальцев мелкие зубчики листьев.
– Расскажи мне, что случилось.
– Была убита фейри, – Лавена произнесла это почти равнодушно, но в воздухе ощутимо запахло грозой.
– Это мы поняли. Но кто? Как? И почему вы решили, что виноваты ученики школы? Есть какие-то следы?
Сильфида вспорхнула с ветки и в мгновение ока оказалась прямо передо мной, желтые глаза вперились в мои, будто прародительница меня подозревала в убийстве.
– Ты не просто так спрашиваешь, – отчеканила она.
– Конечно, не просто так! Моего друга убили! Человека, который уж точно ни в чем не виноват. А через неделю вы собираетесь убить еще кого-то. Такого же невиновного.
– Есть еще причина, – фейри отодвинулась.
– В нашей школе нет убийц, – отрезала я. – Все знают о Договоре и чтут его.
– Если бы это было так, тебя бы здесь сейчас не было, – Лавена пожала плечами. – Но ты пришла искать истину. И не для себя. Кого-то обвинили?
Я досадливо прикусила губу – иногда прародительница была откровенно невыносима, хотя бы потому, что уж чересчур проницательна. Не самое приятное ощущение, когда тебя читают, как открытую книгу.
– Моего подопечного. Кайдена.
– Хм… – задумчиво протянула сильфида, поглаживая березовый ствол. – Не исключено. Кандидатура не лучше, не хуже других.
– Расскажи, что вам известно, – снова взмолилась я. – Я не верю, что…
– Ты не хочешь верить. Это разные вещи, – хмыкнула прабабка и поманила меня в глубь рощи. – Пойдем присядем.
Мы снова устроились на камне. Только на этот раз не было слышно музыки, деревья шумели тревожно, а ветер то и дело печально вздыхал, обдавая лицо неприятно холодным дуновением.
– Убили дочь метсавайма7, будущую хранительницу, – помолчав, произнесла наконец Лавена, и мне показалось, что в это мгновение даже земля под ногами протяжно простонала.
Даже мне слегка не по себе сделалось. Метсаваймы – могущественные фейри, но это могущество могло и сыграть с лесовичкой злую шутку – она наверняка не ждала нападения. К тому же была еще слишком юна и неопытна. Я помнила, как лес праздновал ее рождение четыре года назад.
А еще это отметало крутившуюся в голове версию, что фейри напала сама и получила по заслугам. Хранителям леса до людей не было никакого дела, если только люди не наносили вред их хозяйству.
– Это сделал маг, – продолжала прабабка, глядя совиными глазами в пустоту. – Он забрал всю ее силу до последней капли.
– Зачем? – невольно озадачилась я. Сила фейри уж больно специфическая. Они с той, что владеют маги, как дети одного отца, рожденные разными матерями. Собственные способности за счет фейри не усилишь – двум сводным братьям родными не стать.
Лавена пожала плечами – на этот вопрос у нее ответа не было.
– Убийство замаскировали. Кусочек ее силы отправили гулять по лесу, будто это сама Сиэла, поэтому все раскрылось не сразу. Метсавайм был в ярости, когда узнал. Он хотел смести школу с лица земли, а то и до Вирша дотянуться. Но мы чтим Договор.
– А с чего вы взяли, что это именно кто-то из школы?
– Мы знаем.
– Откуда?!
Сильфида не ответила. Просто посмотрела на меня долгим немигающим взглядом. И стало ясно – в этом сомневаться не приходится.
– Но если вы знаете это, неужели не можете вычислить убийцу?
– Одно знание другому не равно. Мы, девочка моя, не всесильны.
Я замолкла, кажется, исчерпав насущные вопросы. Сказанное Лавеной совершенно ничего не прояснило, кроме того, что исключило вероятность чудовищного недоразумения. И круг подозреваемых не особенно сужало – убить юную беззаботную фейри не так уж и сложно при должной подготовке. Обмануть всех кусочком шатающейся по лесу силы – тоже. Умно, да, но не сложно. На это способны даже первокурсники. Прикусив губу, я рассматривала носки туфель, выглядывающих из-под подола, и мучительно пыталась понять – ради чего? Мотив мог прояснить хоть что-то…
– У меня тоже есть вопрос, – прервала мои размышления прародительница. – Почему ты уверена, что он невиновен?
Я сморгнула, не сразу сообразив, о ком идет речь. То, что я пришла сюда не только за истиной, но и за оправданием собственного вранья, слегка подзабылось.
– Я не уверена. Я просто не вижу причин, почему виновным должен оказаться именно он!
Бабка продолжала смотреть на меня, явно не считая это пояснение окончательным.
– Я за него вступилась сегодня и хочу знать, что сделала это не зря. Мне это душевного спокойствия прибавит. И веры в человечество!
Сильфида хмыкнула себе под нос и по-кошачьи прищурив глаза, пообещала попробовать выведать что-нибудь еще. Исключительно ради моего душевного спокойствия. И веры, конечно же.
Начало смеркаться. Я покосилась на неумолимо удлиняющиеся тени и засобиралась обратно в школу. Ночной Брейден не особенно воодушевлял меня даже в мирные времена, а уж после всего случившегося – и подавно. Хоть Лавена и заверила, что договор по-прежнему в силе, и ученикам в лесу ничего не грозит.
Но, сделав несколько шагов прочь, я все-таки обернулась и чуть срывающимся голосом задала последний вопрос:
– Я понимаю условия Договора. И очевидно, почему вы заберете жизнь убийцы, кто бы он ни был, и какие цели ни преследовал. Но за что должны погибать невиновные?
– Жизнь за жизнь. – Желтые глаза сильфиды в сумерках отсвечивали, как два фонаря над главным входом в школу. – Смерть убийцы не восстановит равновесия. Каждая сторона должна понести жертву.
– Но если убийцу не найдут в течение недели? Жертв в школе станет больше.
Сильфида на меня не смотрела. Она ласкала кончиками пальцев ветер, словно успокаивала испуганного детеныша, потерявшего мать. Я подождала чуть-чуть и, не дождавшись реакции, повернула к школе.
– Вы нарушили Договор, не мы. Вы виновны. И за то, что он все еще в силе, вам и платить, – прилетело мне в спину.
Больше вопросов у меня не было.
* * *
Мне не хотелось никого видеть.
Я бы не появился на занятиях на следующий день, если бы не подумал вовремя о том, что этим только укреплю всеобщие подозрения в собственной виновности. Неприятный навязчивый голосок в голове твердил, что мне на это наплевать, и пусть катятся они все куда подальше. Но разум все же взял верх.
И я бы не пошел никуда с постучавшейся ко мне после занятий Шелой, если бы не данное директору обещание. Впрочем, когда она сказала, что хочет прогуляться в лес, я вдруг понял, что сам не прочь вырваться ненадолго из замковых стен. Если уж у меня нет возможности убраться отсюда подобру-поздорову, так хоть создать иллюзию побега.
Она привела меня под старую иву на берегу заросшего ряской пруда. Мы уже бывали здесь пару раз, хорошее место. Спокойное. Самое то, чтобы, как целительница, закрыть глаза и предаваться медитативным думам. Если бы только еще медитации мне помогали.
Болела голова. Просто зверски, усиливая застарелое, устоявшееся уже желание умереть. Я прислонился спиной к древесному стволу, оперся на него затылком, и старался лишний раз не шевелиться. Шела, уже некоторое время сочувственно сопевшая рядом (и как только эта девица умудряется чуять всякий раз мое состояние?), тихонько вздохнула и встала на ноги.
На мое неопределенной шевеление – мол, куда собралась – она только дернула плечом:
– Подожди!
Она придирчиво осмотрелась и потянулась к веткам ивы. Большая их часть свисала над самой водой, а те, что были над нами мерно покачивались слишком высоко. Шела поднялась на цыпочки, руки вскинула, пытаясь зацепить прозрачными пальчиками дразняще свисающие ветви. Вытянулась вверх вся, как тетива, надетая на рога тугого боевого лука. Гибкая, тонкая. Против солнца, кажется, на просвет видна. И лучи в волосах запутались.
Я испытал что-то, похожее, пожалуй, на отцовское любование и щемящую тоску. Сдохну скоро – и никогда у меня не будет такой девушки. Только девки гулящие.
Моя лекарка опустила руки, размяла затекшие мышцы, упрямым взглядом выискивая веточку посговорчивее. И вновь потянулась пальцами к зеленой кроне. Молодая грудь упруго натянула платье. Я замер – и даже головная боль заинтересованно притихла. Изогнутая спина, голова запрокинута и рот приоткрыт – так ей легче дышать, увлекшейся. Контур груди, то ли подсвеченный, то ли размытый солнцем. Организм отозвался – слушай, а может, ну его, умирать? Чего мы там не видели?
Я толкнулся и встал, не давая набрать силу неожиданному безобразию. Выше ее на голову с лишним оказался. И как раньше не замечал? Вскинул руку и сорвал ей ветку – бери, раз уж так хочется. Девушка радостно пискнула, и вцепилась в подношение – ну надо же, вот вам и целительница шестого года обучения! Я снисходительно смотрел на ее рыжую макушку, а она сосредоточенно обрывала с ветви листки, а потом вдруг протянула прутик мне:
– На, погрызи!
Видно, на моем лице так явственно отразилось сомнение в ее душевном здоровье, что Шела обиженно пихнула меня локтем в грудь, старательно пряча в глазах смешинки:
– Ивовая кора – хорошее лекарство! Поможет унять головную боль.
И уставилась выжидательно. Испытания она на мне проводит, что ли? Вот нахалка! Но упрямиться не стал – зажал в зубах палочку и, снова устроившись в корнях старой ивы, мерно грыз ее, под умиротворяющий плеск реки и шелест листвы.
Шела сегодня тихая была. Нотаций не читала, в душу не лезла, прикрываясь ненавязчивыми беседами, просто сидела, обхватив колени руками и смотрела на воду. Неподвижная вся, только пушистый кончик рыжей косы от ветра колыхался и щекотал колоски травы.
И от этого даже появлялось ощущение, что она не в качестве очередного душеспасительного сеанса меня сюда потащила, а просто так. Посидеть рядом, помолчать каждый о своем. Насколько это было близко к истине – я не имел ни малейшего представления, но думать так мне нравилось. Это давало чувство какого-то внутреннего равновесия и… нормальности.
Если бы еще она мне поверила…
Когда в наступающих сумерках мы засобирались обратно в школу, я отбросил в сторону измочаленный прутик и только тогда с некоторым удивлением отметил – голова не болела.