Рейс вне расписания - Болото Алина Николаевна

Алина Болото

1

-- Па-ачтеннейшая публика, па-азвольте представиться: Даруа Ватиш -- будущий герой-косморазведчик, а ныне транспор­тный пилот третьей категории. База-маяк "Талан", -- Дар лихо щелкнул каблуками перед пилотским креслом. Дремлющий там зверь с вытянутой, как у борзого пса, мордой, лениво приот­крыл голубой глаз и тут же закрыл.

Ватиша это не смутило:

-- В данный момент доблестно выполняю спецзада­ние своего диспетчера!

Зверь никак не отреагировал на патетический тон челове­ка, за что Даруа сел ему на хвост (места в кресле было на одного).

-- Темное ты создание, Кыр, -- посетовал Ватиш, вытягивая из-под себя чужой хвост. -- Я тебя, можно сказать, пригрел, синте­тической бараниной кормлю, а ты со мной и говорить не хочешь.

Услыхав свое имя, Кыр чихнул, воркотнул "кыр-ря" и опять притих.

Дар тоскливо оглядел крошечную кабину "стрекозы", в ко­торой они с Кыром вынуждены были коротать последние часы пе­ред посадкой на Капариду. Отправляя своего пилота во вне­плановый рейс, база не дала ему даже транспортника, справед­ливо полагая, что один контейнер можно доставить и на попут­ных. Четыре корабля по очереди принимали на борт "стрекозу" вместе с "дээсом" (аппаратом дальней связи), транспортным пилотом Даруа Ватишем и его мохнатым спутником, которого Ватиш упорно именовал собакой-мутантом. Для диспетчеров "Талана" инопланетность происхождения Кыра тайны не составляла, но они достаточно спокойно относились к его присутст­вию. В дальних, часто одиночных, рейсах человеку нужна неболь­шая разрядка, а Кыр один заменял бригаду психотерапевтов.

-- Па-ачтениейшая публика! -- вдруг заорал Ватиш так внезапно, что бараноед кыркнул и соскочил с кресла. -- Вы имеете счастье видеть перед собой человека, впервые осущест­вившего героический перелет с тортом "Фрюн-Фррюк" на борту!

Капарида возникла перед Даруа в тот момент, когда он стал всерьез подумывать об отпуске, да и сама планета отно­силась к другому сектору, обслуживаемому базой Мянака, так что основания для плохого настроения у Ватиша имелись. Вооб­ще-то он не любил поддаваться меланхолии и в критические мо­менты пользовался методикой барона Мюнхгаузена, вытаскивая себя из болота хандры насильственным способом.

-- Ничего, Кырушка, -- продолжил Ватиш обычным тоном, -- слетаем мы с тобой на Капариду, отдадим наблюдателю Норину его "дээс", без которого он жить не может, и махнем в от­пуск. Отыщем моих родственников, рассадим их по окружности, я сяду в центре, ты прикинешься собакой и ляжешь у моих ног, а потом мы им расскажем жутчайшую историю наших с тобой при­ключений...

Бараноед так и не нашел места по вкусу, вернулся к кре­слу и весьма красноречиво уставился на человека, однако Ватиш не заметил этого, увлеченный собственной выдумкой.

-- Они полагают, если я еще не в косморазведке, так и рассказывать нечего?!

Кыр на мгновение пригнулся, потом легко вскочил на спинку кресла и оказался на плечах. Дара.

-- Ты что хулиганишь, хищник?! -- возмутился Даруа, пытаясь стряхнуть бараноеда, но тот лишь крепче вцепился в во­рот комбинезона. -- Ладно, сиди, но тихо.

-- Кыр-р, -- пообещал бараноед, устраиваясь поудобнее.

-- Любое событие можно описать так, что у слушателя во­лосы встанут дыбом! -- сообщил Даруа начавшему дремать Кыру и замолчал. Описывать было нечего. Транспортный флот -- это не то место, где героически преодолевают, на каждом шагу осваи­вают и беспрерывно открывают. Транспортный флот -- это конто­ра по снабжению преодолевающих, осваивающих и открывающих. "Быстроногий верблюд" -- так иронически окрестил Ватиш ко­рабль, на котором чаще всего летал, а самого себя торжест­венно нарек караванщиком Ахмедом.

Пилотов третьей категории в косморазведку не брали, а идти на пассажирский лайнер дублером Дар не хотел, поэтому он терпеливо тянул лямку, подсмеивался над собственными раз­ведывательными мечтами, а между тем потихоньку набирался лет­ного опыта. Вторая категория уже допускалась к границам ос­военного пространства, а первая... Но для первой требовалось не только умение летать, а еще много всякого разного. Пилот, он только в пространстве пилот, а на планете -- полноправный член экспедиции со всеми вытекающими отсюда обязанностями.

"Стрекоза" перешла с высокой орбиты на низкую, а Ка­парида до сих пор еще не ответила, хотя Даруа послал запрос минут двадцать назад.

-- Придется порепетировать, -- вздохнул Ватиш, -- родст­веннички у меня дотошные, начнешь заикаться во время рас­сказа, не поверят, Как бы это начать?...

-- Транспортный пилот базы "Талан" Даруа Ватиш, -- вне­запно заговорила Капарида, -- вас принять не можем...

2

Капарида встречала неприветливо. Мою бедную "стрекозу" не хотел принимать ни один космодром. Положение глупейшее: ребята рейса "Анког -- система Беты" вытряхнули нас с Кыром на высокой орбите, отправились себе дальше, а тут вдруг "стре­козе" не дают посадки! Вы когда-нибудь пытались на "стрекозе" форсировать дальний космос? Правильно, и не надо пытаться: она для этого не предназначена, маленькая авиетка, которой переправляют туристов с пассажирского лайнера на облюбован­ную ими для экскурсии экзотическую планету.

Контейнер с "дээсом" почти целиком занял грузовой от­сек, а мы с Кыром поделили пилотскую кабину. Поскольку ла­пы и хвост на спинке не уместились, они обретались на моих плечах. Летать с этаким "воротником" неопределенно-долгое время мне совершенно не улыбалось.

К счастью, на капарском космодроме сидели еще не вполне непробиваемые люди -- стоило чуть-чуть пригрозить громким скандалом, и разрешение на посадку тут же отыскалось.

Опустились, ждем. Драгоценный "дээсик" изымать что-то никто не торопится. Набравшись терпения, я оставил Кыра "бдить", а сам направился на поиски космодромного начальст­ва. В результате продолжительных скитаний мне удалось обна­ружить нечто необъятное с живописно растрепанными усами. "Нечто" снисходительно похлопало меня по плечу (отчего я не­вольно влип в стену) и пообещало немедленно освободить "стрекозу" от контейнера. Я оторвался от стены и принялся возражать.

Постойте, говорю, а где же сам Василь Норин -- многонаиуважаемейший получатель? Я, как бюрократически преданный нашему ведомству возчик, намерен заиметь его личную под­пись в накладной!

К сожалению, эта исторически отсталая личность в моей изысканной речи ни слова не поняла. Пришлось сделать "страш­ные глаза" и очень вежливо потребовать немедленной встречи с Нориным.

Тут капар почему-то побагровел, а потом заявил: Норин-де в экспедиции и лично прибыть на космодром не может.

В какой-такой экспедиции, отвечаю, если он сам "дээс" требовал, аппаратуру ему выслали, а теперь вдруг получатель не является!

Начал мне этот капарский начальник рассказывать о поль­зе научных изысканий вообще и об экспедициях Норина в част­ности. Норин, видите-ли, флору-фауну изучает, а от этого все будущее планеты зависит, потому, как они здесь сплошные на­туралисты и без живой природы жить вообще не могут.

Ну и что, заявляю, природа природой, а груз я вручу получателю только лично. С тем и ушел.

Сидим с Кыром в "стрекозе", неотложными делами зани­маемся: я проверяю спасательную капсулу -- там клапан сброса заедать начал, а зверь банку консервов опустошает. Вдруг поднимается шум, стук, тарарам. В чем дело? Капарская тамож­ня ломится. Срочно предъявите все запрещенные предметы. Нет, говорю, у меня ничего запрещенного. У нас на "Талане" конт­роль строгий, никаких посторонних вещей не держим.

Однако "стрекозу" наизнанку они все же вывернули. Один хотел даже в контейнер сунуться, но я ткнул его носом в пломбу галактического центра связи и пояснил, что бывает за ее вскрытие без надлежащих полномочий, но они не успокоились. Тот, что ростом пониже и голосом пописклявее. Неожи­данно уставился на моего Кыра и даже рот раскрыл. Кыр себе и ухом не ведет, вылизывает банку синтбаранины, посапывая от удовольствия.

-- Это что? -- вопрошает таможенник таким голосом, словно узрел у меня раскрытый ящик с галлюциногенной пеной Дебельяна.

Кыр вздрогнул и уронил банку: бараноеды вообще очень чувствительны к интонации.

-- Собака, -- нахально заявляю я, почти физически ощущая приближение неприятности.

-- И это, по-вашему, собака? -- таможенник подозрительно оглядел Кыра от кончиков когтей до прижатых к голове ушей.

-- Собака, -- стою на своем я. -- Мутант с Араи.

Таможенник порылся в документах:

-- Собака не числится в описи корабельного имущества.

-- Пес принадлежит лично мне.

Таможенник снова пошелестел страницами:

-- Животное нигде не числится! Это контрабанда!

У Кыра на холке шерсть встала дыбом, а голубые глаза стали быстро темнеть.

-- Вы будете нести ответственность за попытку провоза на планету животного неизвестной породы с неизвестными целя­ми.

Тут у меня, как обычно, возникли вопросы "по существу дела":

-- У кого из нас неизвестны цели -- у меня или у животного?

-- Вы арестованы! -- сурово возвестил таможенник и подал знак соп­ро­вож­даю­щим.

Бараноед глухо заворчал, "кыр-ря", перекатывающееся в его горле, грозило возмутителям спокойствия немалыми бедами.

-- Собака находится в пилотской кабине! -- пятясь от че­ресчур ретивых служак, напомнил я. -- Кабина -- суверенная территория, находящаяся под контролем моей базы. Все претен­зии шлите туда. Без согласования с дежурным диспетчером рас­поряжаться здесь вы не имеете права! Если бы я пытался утаить собаку в грузовом отсеке, тогда дело другое. Я не обязан включать в реестр все вещи, принадлежащие лично мне! Кыр -- подарок, можете связаться со штурманом корабля "Яраль" Траном Модетти, он подтвердит.

Таможенник в легком замешательстве почесал подбородок:

-- А вы можете удостоверить, что этот зверь действитель­но является собакой-мутантом, а не представителем какой-либо разумной расы, направленным сюда с разведывательными целями?

Ого, это уже похуже: если моего Кыра объявят шпионом, я непременно попаду в соучастники. Да, все-таки Капариде в своеобразии не откажешь.

-- Официальных документов на этот счет у меня нет, так как до сих пор моего пса в шпионаже никто не подозревал, но я могу дать поручительство...

Таможеннику очень не хотелось выпускать из зубов добы­чу, но прицепиться больше было не к чему. Я немедленно напи­сал расписку о том, что Кыр не предпримет никаких враждебных действий в отношении граждан Капариды, в противном случае за все его поступки отвечу я. Документ был тут же заверен корабельным опознавателем.

Через полчаса опять стучат в броню: явился усач с пред­ложением перетащить контейнер на грузовую платформу для последующей закладки в мобиль.

А Василь, спрашиваю, уже прибыл? Нет? Никаких мобилей.

Тут усач начинает кричать, что моя "стрекоза" занима­ет взлетную полосу, портит вид космодрома и вообще, неиз­вестно сколько еще Норин собирается отсутствовать. Дескать он (усач) совершил ошибку, позволив внерейсовому аппарату опуститься на космодром, но исправить ее еще в его силах. Сейчас "стрекозу" подцепят к тягачу, загонят в трюм во-он того транспортника и отправят на орбиту, где можно дожидать­ся Норина в свое удовольствие.

Тут уже я не утерпел и, выскочив наружу, растолковал усачу, насколько аккуратно надо обращаться с представителя­ми космического Содружества, чтобы не нарушать соглашения и не нести впоследствии ответственности за мои жизнь и благо­получие.

Усач поднял такой крик, что сбежался весь обслуживаю­щий персонал. Как из-под земли вынырнули двое в мышиного цвета мундирах, вежливо откозыряли и предложили пройти в административной корпус для выяснения положения. Я благора­зумно согласился.

В административном корпусе меня встретил солидный седо­власый человек, на лице которого царили усталость и внима­тельное сочувствие. Я даже устыдился своего упрямства, от­влекающего почтенного капара от забот насущных. Единствен­ным, с моей точки зрения, легкомыслием в его облике было изображение изогнутой многоножки на левом верхнем кармане комбинезона. Очевидно, рука художника запечатлела насекомое в профиль, так как лапки имелись лишь с одной стороны.

-- Ледок, служба спокойствия, -- представился капар.

Никогда не думал, что этакая каракатица может символи­зировать покой.

-- Я в курсе ваших затруднений, -- сообщил Ледок. -- К со­жалению, Норин уже не в первый раз необдуманными или поспеш­ными решениями ставит нас в неловкое положение. Я надеюсь, вы не замедлите сообщить об этом в секторальный совет безопасности?

-- К несчастью, я не имею отношения к секторальному совету, представляя только лишь космофлот, вам удобнее будет обратиться непосредственно в совет.

"Спокойный" кивнул с таким видом, словно ответ немало его утешил.

-- Если вы продолжаете настаивать на личной встрече...

-- Продолжаю.-- ...в таком случае вам придется самому доставить кон­тейнер на базу Корина и дожидаться наблюдателя там. Норин не ставит нас в известность о маршрутах и продолжительности своих экспедиций, и связи с ним у нас нет.

-- Хорошо. Каким образом удобнее будет переправить кон­тейнер?

-- Мобилем. Дорога отнимет у вас не более четырех дней.

-- Сколько?!

-- Четыре дня в один конец, -- невозмутимо повторил Ледок.

Провести отпуск в капарских лесах -- перспектива не из приятных.

-- А по воздуху? -- неуверенно поинтересовался я.

-- У нас нет воздушного сообщения.

-- Если там нет посадочной площадки, и меня и контейнер можно спустить парашютом.

- У нас нет воздушного сообщения вообще.

Я решил, что ослышался и переспросил еще раз:

-- Что вы сказали?

-- Пользование летаппаратами у нас запрещено. Неужели вы никогда не слыхали о единственной планете, где люди ведут естественный образ жизни? Единственная в секторе А, я имею в виду.

В другое время я не преминул бы заметить, что относясь, к сектору А, не следует вызывать пилота с другого конца га­лактики, но сейчас мне было не до того. Конечно, перед отле­том меня предупреждали о странностях этой планеты, но чтобы до такой степени... Значит, полеты для них ненормальность? А я тогда кто? Я и родился-то на автоматической станции где-то между двумя трассами сектора Б. Интересные люди здесь живут.

-- Значит, у вас вообще летать не на чем?

-- Да.

-- А как же звездолеты?

-- Это не наши корабли. Содружество предоставляет нам их, нуждаясь в натуральных продуктах, поставляемых Капари­дой.

Значит придется все-таки ползти мобилем. У них здесь дороги-то есть или считается, что от пещеры до пещеры на­дежнее ходить пешком? Стоп, а "стрекоза"? Ведь эти машины на атмосферных планетах используются просто в качестве транспорта!

-- А если на "стрекозе"?

Ледок посмотрел иа меня с явным сомнением:

-- У нас вообще-то запрещены перелеты...

-- Но я иностранец, а по нашим законам перелет -- это не преступление! В конце концов, я мог и не знать о запрете.

-- Вы уже знаете. Полет представляет опасность для чело­веческой жизни.

-- Если бы ваши предки этим правилом руководствовались -- Капарида осталась бы необитаемой! -- яростно возразил я.

-- Не будем вдаваться в дискуссию, -- сухо посоветовал Ледок, -- отправляйтесь в мэрию и привезите разрешение на по­лет.

Я съездил в город, где получил разрешение очень быстро, но Кыра в воздушное пространство планеты не допустили и пришлось его оставить в космодромном изоляторе вместе с большим запасом консервов.