— Какую? — насторожился Егоша.
— Любую. У нас обработают. Флешка особая, понятно, но к твоему компьютеру подойдет. Ты ж понимаешь — океан можно увидеть в капле воды. Так и тут. Вообще, должен сказать — у вас проблемы. И у нас всех трясет. Так что будь добр — выкладывайся.
Как-то незаметно для Егоши они вышли из здания. Тотчас подъехал знакомый автобус.
— Давай, — сказал Миша-ангел. — Удачи! Держим связь.
Как очутился в своей комнате, Егоша так и не понял.
— Что ты все ходишь? Что ты не спишь? — окликнула жена.
— Да так, — сказал Егоша и лег в постель.
Утром Егоша проснулся какой-то отупевший, и чтобы прийти в себя, выпил несколько чашек кофе.
— Что ты ночью бродил, как лунатик? — спросила жена.
— Не помню, — ответил Егоша рассеянно.
— Ну тогда точно — лунатик!
По дороге на работу Егоша подумал: а может, все это действительно мне приснилось? И даже как-то поуспокоился. Но уже на работе, ближе к обеду, зачем-то полез в карман и вдруг нащупал какой-то предмет. Это была флешка. Флешка как флешка, только чуть больше обычной. Егоша заволновался и волновался уже до вечера. Вечером он сел к компьютеру и стал сбрасывать на флешку все, что попадалось под руку, — новости, сплетни, какие-то статьи. Ведь так и наказал ему Миша-ангел. И когда он стал это делать — волнение его как-то улеглось.
Егоша был человек исполнительный, а работа — это работа. Вот ее-то он и стал теперь делать каждый вечер, спокойно и методично, и ни о чем больше не думал, даже как-то забыл про Мишу-ангела.
— Что ты все сидишь за компьютером? — спрашивала жена. — На работе не насиделся?
— Да, нагрузили. — отвечал Егоша.
— Хорошо, чтобы тебя зарплатой нагрузили, а не работой.
— Да, — говорил Егоша. — Хорошо бы.
Прошло время. Так быстро прошло, что Егоша и не заметил. Было уже лето. Жена ездила к своей матери на дачу, но Егоша эту дачу не любил. Все там было какое-то маленькое — и участок, и домик, и веранда, и комнатки. До озера было далеко, а соседний лесок был хилым, и под ногами валялись обертки из-под конфет и пустые бутылки. Как-то они с женой выбрались отдыхать в Болгарию, но и там Егоше не очень понравилось, на море было приятно смотреть, но за все надо было платить, и Егоша в уме все время считал деньги. Не мог расслабиться.
Так что жена с дочкой уехали на дачу, и Егоша остался один. Это было приятно. Какое-то время он посидел у компьютера, потом выпил кофе и опять посидел у компьютера. Пора было перекусить, но в холодильнике ничего не оказалось. Перед отъездом жена сказала: купи себе что-нибудь. И Егоша решил отправиться в магазин и что-нибудь купить.
На лавочке у подъезда сидел человек. Мало ли людей сидит на лавочках у подъездов, так что Егоша на него даже не глянул и пошел себе мимо.
И тут человек его окликнул:
— Три миллиарда первый?
— Да, — сказал Егоша. — А что?
— Я 2 миллиарда 999 миллионов 999 тысяч 995.
Тут уж Егоша на него посмотрел. Человек как человек. Мужчина. Постарше Егоши лет на восемь. Темноволосый, круглолицый и немного похож на бульдога. Но не злого. Егоше надо было что-то сказать, как-то отреагировать, и он сказал:
— А в чем дело?
— Поговорим, — сказал мужчина и пошел вглубь двора.
Егоша пошел за ним. Подошли к машине.
— Сядем, — сказал мужчина.
И они сели в машину.
— Проедем немного. Соседи увидят, скажут жене, будет приставать, — сказал мужчина.
— Вообще-то, да, — подумав согласился Егоша.
Они выехали со двора и немного проехали по городу.
— Давно с ними? — спросил мужчина.
— С кем? — не понял Егоша.
— С ними! — сказал мужчина раздраженно и с подтекстом.
— А... — сказал Егоша. — С весны.
— Ну и как?
— Не знаю, — сказал Егоша. Так ведь он действительно не знал. — Это не очень трудно.
— А мне до смерти надоело! Нет чтобы родиться на пять минут раньше или позже. Вот ведь не повезло!
— Не думаю, что дело в этом, — сказал Егоша с философским спокойствием. — Ведь это предопределено.
— Ничего, ничего! — вскричал мужчина с крайне раздраженной интонацией. — Посмотрим, как запоешь лет через пять! Думаешь, все так просто? Это у них просто! А у нас через сердце, через душу! Такой идет перегруз! — мужчина даже задохнулся, с трудом перевел дыхание. — Твоего-то как звать?
— Миша.
— А моего Леонид. Я ж неплохо жил, вполне. Бизнес не бог весть какой, но стабильный. Жена довольна, дети довольны, родственников обеспечил. Нужна мне эта гонка за деньгами! Я умею останавливаться. Короче, вполне жизнь удалась. А тут этот Леонид. Да. Вначале, как у тебя, еще ничего. А потом так пошел перегруз. Все эти ужасы — войны, драки, несчастные, искалеченные, беженцы, страдальцы, весь этот кошмар сердце на части рвет, душу топчет. Да у меня душа уже вся выгорела! А там и бизнес стал лететь. Кое-что скопил, на том и живу.
— Так всегда же так было, — сказал Егоша рассудительно. — Когда везде хорошо было? Всегда были войны и несчастные, и искалеченные. Африку возьмите, Азию. И голод, и пресной воды не хватает.
— Это ты так говоришь, потому что заперт на три замка. Если заперт на три замка, жить еще можно. Живи себе свою жизнь и радуйся. В ресторан сходил, на рыбалку съездил, вот тебе и радость. А если замки сорваны и там дыра, куда вся мерзость хлещет и лезут, лезут, вопят, цепляются, все эти голодные, холодные. Котенка шелудивого на улице встречу — рыдаю. Вот до чего дошел. Как-то психанул, не выдержал, — да ну ее, эту флешку, и прямо с моста в реку. И что ты думаешь?
— Я ничего не думаю, — сказал Егоша.
— Наутро в кармане уже другая. От них так легко не отделаешься. Мафия.
— Леонида своего встречал?
— Было пару раз. А что с него взять? Он же не человек. Думаю заявление написать. Пусть хоть отпуск дадут, годика на два. Для восстановления. Отпустят, как думаешь?
— Не знаю, — ответил Егоша вяло.
Он уже порядком устал от своего нового знакомца. Последнее время редко общался с людьми. Домашние — дело привычное, и сослуживцы дело привычное, одни и те же из месяца в месяц, из года в год. И с каждым общаешься по своему шаблону.
— Много таких, как мы? — спросил Егоша.
— В этом городе ты — второй. Так ведь сколько городов на свете! Я думаю, хватает.
Наконец они расстались. Егоша вернулся домой и занялся своим делом.
Вот так и шли дни за днями. Возвращалась с дачи жена и уезжала туда опять, и опять возвращалась, нагруженная банками с консервированными овощами. Отпуск Егоша тоже провел в городе. Но это его не тяготило. Ложился он поздно, спал почти до обеда и потом, после нехитрой еды, опять садился за компьютер. Как-то он вышел прогуляться и увидел, что деревья в сквере начали желтеть. Вот и лето кончилось, — подумал Егоша без сожаления и пошел себе дальше.
Так что все шло совсем неплохо. Однако осенью, когда резко переменилась погода и начались холода, Егоша затосковал. Он и сам не понимал, с чего это вдруг с ним. Поздним вечером он мог спуститься во двор и стоял там, выбирая место, чтобы больше было видно небо, подолгу смотрел в его холодное, неподвижное пространство на неподвижные звезды. Он говорил себе — нет, звезды не неподвижны, просто они очень далеко, на разных расстояниях друг от друга, и все движутся по своим путям, а Вселенная велика и безгранична. Но сколько бы он ни говорил себе это — ощущение не менялось, небесный свод давил на него и казался потолком, под которым, задавленная отсутствием пространства, шла его жизнь и жизнь его раздираемой страстями маленькой планеты.
Жена стала ему казаться чужой, крикливой, резко постаревшей. Дочь плохо воспитанным чужим существом, напоминавшим родню жены теми качествами, которые были ему особенно чужды. Ну а сослуживцы — просто марионетками, исполнявшими вокруг него какие-то свои давно заданные роли.
И уже информация, которую он так добросовестно скачивал из интернета, не перетекала напрямую на флешку, как раньше, как бы совсем его не касаясь, а тяжелым грузом оседала в душе, как будто его душа, как и предупреждал его новый знакомец, и была средоточием бед всего мира.
Теперь он часто плакал, а в иные минуты просто сидел, как истукан — без мыслей и без желаний.
— Что с тобой? — спрашивала жена.
— Ничего, — отвечал Егоша.
— Но с тобой что-то происходит.
— Не знаю, — говорил Егоша. — Оставь меня! Дай посидеть.
И он застывал в этой неподвижности, как бы защищая свой маленький мир, свою крепость, остатки ее, пробитую тяжелыми снарядами чужой беды.
Как-то он не выдержал — нашел визитную карточку нового знакомца.
— Что-то у меня тоже. Короче, так. — выдавил Егоша и заплакал.
— А я с ними завязал, пусть хоть в тюрьму сажают, — сказал знакомец. — Но тут у меня появилось одно соображение. Слушаешь, что ли, или совсем обмяк?
— Слушаю, — сказал Егоша.
— Надо бы нам всем как-то собраться, обсудить, что ли. Свой профсоюз, типа. да. Права защищать, как у людей, а не с номерами этими проклятущими. Я тут уже про кого-то дознался.
— Как? — спросил Егоша.
— Как, как. Все тебе и скажи! Способности у меня, понял? Не просто так в свое время бизнес поднял. Я эту информацию из Леонида тянул, тянул, он и не заметил как. Они ведь все простодушные. И твой простодушный. Не просто так я когда-то свой бизнес поднял, дай бог каждому! Короче, жди. Скоро позвоню.
И Егоша стал ждать. А жить ему было все тяжелее и тяжелее, так что жена совсем уж забеспокоилась.
Как-то сидел он перед компьютером и скачивал информацию о том, как в какой-то стране какие-то люди опять расстреляли много каких-то людей, и в очередной раз заплакал. Потому что почувствовал вдруг очень реально, что это расстреляли его и его семью, что это его собственная дочь и его собственная жена лежат на холодном полу и истекают кровью, и он сам истекает кровью и поэтому ничем не может им помочь.
— Да что с тобой? — вскинулась жена. — Что происходит? Может, к врачу сходишь?
— Меня уже не вылечишь, — горько ответил Егоша.
И от ужина отказался.
— Да что же это такое? — раскричалась жена. — Человек есть перестал! Хочешь огурчик? У меня в этом году замечательные огурчики! Дала рецепт Марья Ивановна.
— Какая Марья Ивановна? — взвыл Егоша.
— Марья Ивановна, подруга Зиночки, маминой подруги! Ты же столько раз видел Зиночку! А Марья Ивановна.
Но Егоша не дал жене договорить все эти подробности. Он побелел и закричал:
— Уйди! Уйди! Уйди! — и затопал ногами.
На другой день знакомец ему позвонил.
— Привет,— сказал бодро. — Ручка, бумага есть?
— Сейчас, — сказал Егоша и полез за ручкой.
— В ближайшую субботу в семь утра на вокзале у касс. Билеты я купил. Оденься теплее, провизии на два дня.
— Какой провизии? — не понял Егоша.
— Провианта. Тушенка. Хлеб. Макароны. Шоколад. Сам соображай, — и трубку повесил.
К субботе Егоша стал собираться. Разыскал зимние теплые брюки, со старых времен очень теплый свитер, его еще мать покупала, купил и две банки тушенки.
— Ты куда это? — поинтересовалась жена.
— На рыбалку.
— Когда это ты ездил на рыбалку?
— Ну, на охоту.
— Когда это ты ездил на охоту?
— Не ездил, значит буду.
Больше Егоша не проронил ни слова, и жена от него отстала. Только вышла в другую комнату и долго говорила по телефону со своей матерью. Давно уже решено было показать Егошу психотерапевту. И психотерапевта нашли. Решили больше не откладывать.
В субботу Егоша проснулся рано и на вокзал приехал на полчаса раньше назначенного времени. Народ на вокзале толпился, но меньше, чем днем. Это обрадовало Егошу, он давно никуда не ездил и теперь робел — боялся потеряться и пойти не туда, а знакомца своего не узнать. Ведь видел он его всего один раз и не знал даже имени. Да он бы и не узнал, если бы тот сам его не окликнул. Знакомец стоял перед ним — в вязаной шапке до бровей, сгибаясь под огромным рюкзаком, уменьшившись в росте на добрую треть.
— Привет! — сказал коротко и деловито. — Билеты у меня, шагай в затылок. — И пошел сквозь увеличивающуюся толпу.
Затылок у него был где-то внизу, и шагать, ориентируясь на его затылок, Егоша не мог. Он просто не упускал из вида его рюкзак.
Сели в купе скорого поезда. Купе было на четверых, но кроме них, там никого не было. Когда поезд тронулся, заглянула проводница.
— А где остальные?
— Кто их знает. Планы переменились.
— Постель брать будете?
— Так переживем. А чай — давай.
Когда проводница вышла, знакомец вытащил еще два билета и помахал ими в воздухе:
— Зачем нам чужие? А деньги — тьфу!
Проводница принесла чай. Егоша давно не ездил на поезде (электричка на дачу — это электричка), и ему здесь нравилось. И столик, покрытый белой салфеткой, и букетик искусственных цветов в вазочке, и темный густой сладкий чай в стакане, устойчиво подхваченный тяжелым подстаканником. Он пил чай и с удовольствием смотрел в окно, не вглядываясь в детали. Что-то проносилось мимо, блекло светило солнце на краю неба, и от этого почему-то было ему радостно.
— Как мне вас называть? — спросил он у знакомца.
— Не все ли равно,— сказал знакомец. — Давай как с ангелами. Ты — Василий Васильевич. Я — Иван Иванович.
— Хорошо, — согласился Егоша.
Опять заглянула проводница и предложила еще чаю.
— Мне больше не надо, — сказал Егоша, решив сэкономить.
— А мне — давай, неси по-быстрому.
— Почему вы зовете ее на «ты»? — спросил Егоша.
— Так ведь обслуга. Мы — пассажиры, а она — обслуга.
У Егоши почему-то испортилось настроение, он все еще смотрел в окно, но уже не получал от этого удовольствия. Проводница принесла чай, Ив-Ив с ней расплатился за обоих и сказал оставить сдачу себе. Наверное, это было для нее непривычно много, она удивилась и даже на какое-то мгновение задержалась в двери.
— Иди, иди. — сказал Ив-Ив раздраженно, а когда она ушла, пробурчал: — Не много ли внимания нашему купе? Будто мы одни на весь вагон. — И помолчав немного, как бы про себя: — И интеллигенты эти! Вот ведь — интеллигент выискался! А на стакан чаю денег пожалел.
Егоша покраснел и хотел что-то сказать, но так и не нашел что. Дальше уже ехали молча.
Вышли они на небольшой станции, по каким-то причинам оказавшейся среди солидных остановок скорого поезда. Они быстро сошли, и поезд тут же пошел дальше.
— Теперь топаем на двух колесах, — сказал Ив-Ив и выразительно постучал по одной ноге, а потом по второй. — Топать далеко.
И они потопали. Действительно далеко. Ив-Ив, он же знакомец, повел Егошу вокруг станции, потом через какие-то улочки, потом лесом, потом вдоль реки, потом по шоссе. Егоша уже совсем изнемог, а Ив-Ив, придавленный своим огромным рюкзаком, был по-прежнему бодр и энергичен.
Наконец добрались до огромного поля и остановились под холмом. Ив- Ив вынул мобильник и проверил связь. Связи не было. Тут он быстро скинул рюкзак и стал носиться по полю с криками:
— Свобода! Свобода! Свобода!
Так что опешивший Егоша даже немного подал назад, чтобы вдруг обезумевший Ив-Ив в своем порыве не сбил его с ног. Но Ив-Ив как-то мигом протрезвел, затормозил и стал вытряхивать из рюкзака содержимое — палатку, спальник, какую-то утварь, консервы, бутылки с водой и даже дрова для костра — леса поблизости не было. Он ловко поставил палатку, разжег костер и поставил на огонь котелок с водой. Егоша беспомощно топтался рядом и даже пытался ему помочь, но Ив-Ив только злился и отпускал ядовитые замечания — Егоша ничего этого не умел.
Ив-Ив вскипятил воду, заварил чай и достал из целлофанового пакета крошащиеся бутерброды, нарезал сало и колбасу, открыл банку тушенки и разложил все это на расстеленной газете. Егоша ни о чем не спрашивал, ему почему-то казалось, что вот-вот на пустынное поле, как в каком-нибудь фантастическом фильме, опустится космический корабль, из него выйдут ангел Леонид и ангел Миша, и они будут с ними разговаривать. Но вот уже потемнело вокруг, и костер стал догорать, а ничего подобного не происходило.
— Что мы здесь делаем? — спросил, наконец, Егоша.