На потертой табличке большими черными витиеватыми буквами так и значилось «Безымянное». Шут осторожно обогнул перекособоченные ворота, сделанные из изогнутых в незатейливом узоре железных прутов, и ступил на шуршащий белый гравий. Нынешнее кладбище кардинально отличалось от кладбищ прошлого. Усопших перестали хоронить в земле еще несколько столетий назад, придя к выводу, что это слишком дорого, не говоря уже о расточительном использовании хорошего куска земли, так что обязательной и необходимой процедурой стала всем известная, и до того не особенно популярная, кремация. Людям больше не давали Выбора по поводу того, как они хотят быть захоронены. Когда закон о запрете хоронить людей в земле только вошел в силу, многие воспротивились этому и пошли против него. Это спровоцировало создание тайных кладбищ, владельцы которых здорово наживались на горе людей. Но последствия были не самыми приятными. Власти приезжали на подобные захоронения с эскаваторами, перерывали землю, смешивая полуразложившиеся трупы с землей и разломанными гробами, превращая их в однородную массу, которую затем обливали специальным составом и поджигали. Люди были в ужасе, но это никого не волновало.
После кремации тела, останки человека помещали в мраморную шкатулку, которую обычно заготавливали сами умершие. Не было ничего необычного в покупке шкатулки для себя любимого, а если ты наткнулся на шикарную распродажу таковых, то приобретение сего предмета и для пары тройки родственников. Получить погребальную шкатулку в подарок не считалось оскорблением, наоборот признаком заботы и внимания. Лучшим подарком, чем шкатулка, могла быть лишь кладбищенская ячейка, в которой шкатулка хранилась. Дело в том, что уносить сей предмет домой запрещалось. Защитники человеческих прав добились запрета на то, чтобы родственники могли забирать шкатулку с прахом себе.
«Человеческий прах – это не игрушка, он не должен стоять на одной полке с картиной, на которой изображен лес, и вазой с засохшими цветами!» – кричали гуманисты и никто так и не решился поинтересоваться у них, чем же им так не угодили лес и цветочки.
После того, как прах помещали в шкатулку, ее герметично закрывали, а после этого отдавали мастеру, который делал гравировку с именем, годами жизни и фотографией усопшего. Делать это до того, как прах окажется в шкатулке, считалось дурным тоном. По негласным правилам все родственники должны были внимательно наблюдать, как на крышке шкатулки появляется один символ за другим. Когда же процедура заканчивалась – длилась она обычно от одного до трех часов – шкатулку помещали в заготовленную для нее ячейку одного из похоронных стеллажей. Да, теперь кладбище больше походило на библиотеку, только вместо книг на ее стеллажах размещались останки людей. Настоящая библиотека смерти.
В самом центре кладбища располагался крематорий – серое одноэтажное здание с уродливыми башенками и потрескавшимися от времени статуями ангелов. У входа размещался небольшой палисадник с извечно жухлыми цветами. Вокруг же здания в десятки рядов возвышались тусклые стеллажи. Толщиной они были примерно в полметра, длинные и дугообразные, так, что один ряд таковых образовывал разорванный дорожками круг. Самое маленькое кольцо обступало здание. Каждое последующее – естественно было чуть больше предыдущего. Заканчивались стеллажи уже около забора. Причем каждый из них был высотой примерно в сто метров и хранил в себе бесчисленное количество шкатулок.
- О… Вы снова пришли! – практически полностью потерявший зрение и ориентирующийся при помощи других органов чувств, дряхлый старичок поприветствовал прошедшего мимо него Шута. Смотритель кладбища вяло обмахивал один из стеллажей сухой тряпочкой, пытаясь согнать пыль с давно поблекших и никому не нужных ячеек. Снизу располагались самые старые хранилища, за ними почти не ухаживали хотя бы потому, что родственники этих давно ушедших из жизни людей сами покоились всего парой этажей выше.
Шут на это лишь кивнул и, сойдя с главной дороги, пошел по одной из второстепенных. Он не беспокоился о старике, прекрасно понимая, что если тот даже очень захочет, ничего кроме походки, по которой он и определял приходившего, описать полиции он не сможет.
Рядом с каждым стеллажом стояла целая стопка магнитных досок квадратной формы, а также рулей и перил для них (в разобранном виде кладбищенские средства передвижения занимали куда меньше места). Любой желающий мог взять доску, настроить ее на магнитное поле необходимой ему полки и затем добраться до определенной ячейки независимо от того, насколько высоко она располагалась. Шут ввинтил в доску руль и перила, встал на нее и ввел координаты нужной ему ячейки на дисплее руля. Все, что оставалось ему делать после этого, всего лишь держаться за перила, наслаждаясь легким ветерком и маячащими перед глазами идентичными ячейками. Квадратная доска взмыла вверх на шестьдесят метров, а затем провела Шута вбок еще метров на пять и остановилась так, что перед глазами фигуры в капюшоне оказалась ячейка под семизначным номером. Шут ввел необходимый код на сенсорной панели ее дверцы, открыв тем самым электронный замок, распахнул ее и в нетерпении коснулся рукой черной шкатулки.
- Здравствуй, – тихо проговорил Шут, погладив холодную крышку, – Шут снова пришел, да.
На кладбище было тихо и пустынно. Посетители бывали здесь в основном три раза в год в особенные дни, которые так и именовались Кладбищенскими. В это время никто не работал и считал своим долгом посетить всех своих усопших родственников. В остальное время приходить сюда никто не рвался, так как и без того было слишком много дел. Но Шут бывал здесь куда чаще трех раз в году: перед каждой новой Работой.
- Помнишь, ты говорил Шуту, что человеческая психика подобна тонкой нитке с бесконечным числом узелков, каждый из которых олицетворяет собой кладезь страхов, комплексов и предубеждений. И эту ниточку можно вытягивать из человека узелок за узелком, постепенно и неторопливо разрушая его личность, оголяя его нервы, заставляя думать о собственном уничтожении. Помнишь же? Конечно, помнишь, ведь Шут помнит, да. И сегодня Шут начнет тянуть очередную ниточку, да-да, из того самого Черного Короля. В этот раз Шуту приказали поторопиться. Якобы с Мэлани Шут был слишком медлителен. Они ничего не понимают! И Шут не позволит им диктовать, как ему надо работать. Шут общался с Мэлани четыре месяца, наслаждаясь каждым ее узелком, а затем еще полтора – прикасаясь к ее телу. Но и в тот день, когда она ушла от Шута, Королева оставалась Королевой. И это было восхитительно. Самое восхитительное, что только мог испытывать Шут! Поэтому Шут не подчинится приказу. Он не будет торопить событий, о нет. Шут хочет мучить Короля, и Шут будет мучить короля, Шут сделает его своим, да.
- Ты издеваешься? – Дэй вяло подавился воздухом. – Я не хочу.
- Тебя никто, собственно, и не спрашивает, – пожал плечами Крис, пожевывая кончик электронной ручки.
- Но это… Это не справедливо, – продолжал слабо возмущаться Дэй. Сильно возмущаться ему не позволяло его состояние. Головная боль прожигала виски, перед глазами то и дело мелькали мушки, а горло пересыхало, несмотря на то, что парень успел выпить три литра фильтрованной воды и два стакана чая.
- Скажи это не вышедшей на работу Ксин! По идее, моим напарником на сегодня числилась именно она. Но Койне не пришла на работу. Более того, я звонил ей не единожды, но она ни разу не взяла трубку. Учитывая, что она самая ответственная из всех, кто состоит в ГОР, я пришел к выводу, что с ней случилось что-то серьезное. Раз она не оставила записки и не предупредила, возможно что-то произошло с ней или ее семьей. Так или иначе, последний раз ее видели вчера вечером в нашем архиве. Сказать по правде я… Я очень волнуюсь, – пробормотал Крис, чуть краснея и отводя взгляд. Хотя, что уж там. Все и так знали, как ему нравилась Ксин. Так же как знали и то, что это было не взаимно. По крайней мере, его признание в любви успехом не увенчалось. Но чувства от этого не угасли, и Крис и сейчас тихо страдал по единственной девушке в ГОР.
- То, что она не пришла на работу, еще ничего не значит. Что с ней вообще могло произойти? Напал маньяк-насильник? Да она первая бы на него напала и избила бы своими книгами. Воры? Опять же, кому сдались ее книги? Убийца? Делать-то ему больше нечего! – фыркнул Стэм, которого всегда раздражали влюбленные сопли. – Ох! – внезапно воскликнул он, закрыв рот рукой. – А что если…
Крис побледнел.
- Что если что...? – пробормотал он сипло.
- Что если ее утащили в лес медведи?!
Крис позеленел.
- Где у Вас здесь ванна, – бесцветным тоном выговорил он, обратившись к Найту.
- Прямо и направо…
- Ну и придурок же ты, – тем временем фыркнул Эгон, – человек беспокоится, а ты порешь всякую чушь.
- Ну а что? – пожал в ответ плечами блондин. – Нечего нюни тут распускать. Не маленький. Что ты прям, баба не вышла на работу, катастрофа вселенского масштаба. Еще скажите, что завтра полюса поменяются из-за того, что наша дорогая буквоедка простыла и решила в кои-то веки остаться дома.
- Но почему она никого не предупредила? – настаивал Эгон.
- Может у нее телефон сломался. Или она пришла и заснула. И сейчас валяется поперек кровати в болезненной полудреме, пуская слюни на покрывало, и ВСЯКИЕ КРИСЫ ЕЙ БЕЗ НАДОБНОСТИ! – проорал парень последнюю фразу, дабы его коллега в ванной услышал каждое его слово. В ответ послышался звук падения каких-то стеклянных предметов, а также чертыханье и посылы Стэма туда, куда еще не ступала нога человека.
- Интересная у него фантазия, – прокомментировал этот посыл парень, потягиваясь и зевая. – Ну да ладненько. Вы здесь прекрасно справитесь и без меня. А я пойду, – сообщил он, поднялся со стула и поплелся к двери.
- Эй! Вы что, бросаете меня? – возмутился было Дэй.
- Извини, Бренди, но наша смена закончилась, – как ни странно, поддержал своего горе-напарника Эгон, – пора домой… Отдыхать.
- А вы, я смотрю, трудились здесь в поте лица, – хмыкнул Найт, – пальчики перенапряглись на кнопочки-то нажимать? – ехидно поинтересовался он. Эгон покраснел, торопливо извинился и почти бегом направился за Стэмом.
- У вас в ГОР все Такие? – последние три часа Найт активно игнорировал существование Дэя в его квартире, не реагируя на его слова и показательно обходя парня за три версты, поэтому когда он к нему внезапно обратился, рыжий аж вздрогнул от неожиданности.
- Какие Такие? – нахмурился он.
- Уебки, – лаконично охарактеризовал брюнет все отделение.
- На себя посмотри… – фыркнул Дэй, все еще не понимая, с чего этот говнюк на него теперь так злится? Из-за того, что рыжего стошнило на его новую плитку в ванной? Или в комнатах? Так вроде бы никто его не просил тащить пьянчугу к себе в квартиру. Дэй, конечно, был благодарен за своеобразное спасение, но прыгать перед Найтом из-за этого не собирался.
- Они ушли? – на кухню вернулся Крис. Парнем он всегда был очень эмоциональным, поэтому его позеленевшее лицо было вполне нормальной реакцией на слова Стэма. Шатен обессиленно плюхнулся на стул напротив Найта, шмыгнул носом, а затем уперся лбом в холодную столешницу и затих.
- Потрясающая охрана, – не преминул прокомментировать Макк. Крис никак не отреагировал, Дэй поморщился.
- Слушай, ты… Драгоценный наш. Не хочешь ли прогуляться до своей Безопасной комнаты, пока мы тебя здесь будем Активно охранять? А то ж мешаешь, – мрачно предложил он.
- С удовольствием, – в тон детективу ответил Найт, – на рожу твою уже смотреть тошно.
Страшное признание едва ли вызвало у Дэя хоть какие-то эмоции. Он молча пронаблюдал то, как брюнет скрылся за дверью своей комнаты, а затем повернулся к Крису.
- Эй… – обратился он к шатену. – Я знаю как это – бояться за жизнь человека, которого любишь, и думать, что любое его отсутствие связано с какой-то бедой. Но… Не накручивай себя лишний раз. Легче от этого никому не станет. Выпей кофейку, расставь камеры по квартире, ты же для этого притащил эту огромную сумку, – Дэй кивнул на принесенные Крисом шмотки, что сейчас лежали на полу в коридоре, – не раскисай из-за собственных домыслов. Я уверен, что вечером Ксин сама позвонит нам, и окажется, что с ней все хорошо. Понял меня? – Крис оторвал голову от стола и вяло кивнул. – Вот и отлично.
- Ну и хер ли ты за мной прешься? – ощетинился Стэм, оглянувшись уже в пятый раз и вновь наткнувшись взглядом на Эгона.
- Я не за тобой прусь. Я домой иду. Мне в ту же сторону, – парировал незаслуженные обвинения парень.
- Тогда перейди дорогу и иди по другой стороне!
- Сам переходи и иди, мне и здесь хорошо, – нахмурился Эгон.
- Нет, должен перейти ты! – настаивал Стэм.
- Слушай… Тараби… Отвали, а? – с этими словами парень ускорился, в три шага перегнал напарника и собирался завернуть в первый попавшийся проулок, чтобы не видеть ни его рожи, ни его затылка, и не слушать его писклявого голоска, когда случилось непредвиденное.
- Молодой человек! – грозный женский голос заставил парня вздрогнуть и остановиться:
- Ма… мама? Что ты здесь делаешь?
- То же самое я бы хотела узнать у тебя! – пухлая женщина, уперев руки в бока, подошла к сыну почти вплотную и, сощурив глаза, приказала: – Ну-ка дыхни!
- Ма-а-ам, я же…
- Дыхни, говорю!
Эгон готов был провалиться сквозь землю. Мало того, что сцена сама по себе была крайне унизительной, так ее еще и наблюдали не какие-нибудь посторонние люди, а Стэм! Тот самый Стэм, который затем побежит рассказывать всему ГОРу о том, какая у Йота грозная мать и как она строит своего двухметрового сыночку. Но и спорить с матерью или, не дай бог, делать что-то против ее указов грозило жутким скандалом, из-за которого весь ГОР мог узнать о матери Эгона и без Стэма, зато при помощи СМИ. Бритоголовый даже представил заголовки газет: «Кто она? Обыкновенная мать, деспотичный тиран, офицер Гестапо?! Скандал в центре города, кто же стал виновником начала Седьмой Мировой?!»
Проще говоря, запихнув гордыню подальше, Эгон наклонился к матери и дыхнул. Женщина поморщила нос, но смягчилась:
- Зубы не почистил, – прокомментировала она.
- Ну, ма-а-а-ам, – простонал Эгон. Ему очень хотелось, чтобы Стэм, воспользовавшись заминкой, пошел по своей дороге в полном одиночестве и не беспокоясь за то, что ему в затылок будет дышать лысый Йот. Но блондин, к ужасу Эгона, предпочел наблюдать разворачивающуюся перед его глазами картину, давясь от смеха и роясь в кармане, дабы найти телефон и все это великолепие заснять на видео. Сцена действительно была крайне уморительной.
- Опять ты где-то гулял всю ночь! Разве я не говорила тебе, что если ты не ночуешь дома, я очень волнуюсь! Мамочка недовольна! – бормотала женщина, постукивая носком лакированной туфельки по асфальту.
- Мам, я же сказал, что работаю…
- Знаю я, как вы, молодые люди, в вашем возрасте работаете! – воскликнула в ответ мать. – Эгон, мальчик мой, надеюсь, ты предохраняешься?!
- МА-А-АМ! – лицо Эгона приобрело пунцовый оттенок, а желание умереть стало в три раза острее.
- Что? Мы взрослые люди, и…
- Я правда был на работе! Вот он… – Эгон ткнул пальцем в Стэма, – может это подтвердить. Он мой коллега! – сообщил Йот, не подозревая, что роет себе могилу. Стэм скорее спрыгнул бы с моста, чем поддержал бритоголового. Вместо того чтобы заверить волнующуюся мать в том, что ее сын полночи добросовестно резался в игровую приставку, блондин поступил иначе:
- Ах, вот кто я теперь для тебя?! – неожиданно бархатным, но возмущенным голосом воскликнул он, изобразив на лице искреннее оскорбление. Эгон оторопело уставился на блондина.
- Бедный-бедный мальчик, – всплеснула тем временем руками его мать. – Ах, простите его, он всегда был грубияном! – возмутилась женщина, подходя к Стэму и беря его ладони в свои. – Мое имя Стэфани, и я мама этого оболтуса! – женщина метнула взгляд на сына, а затем вновь повернулась к блондину. – А вы…
- Мое имя Стэм, – очаровательно улыбнувшись, представился парень.