Андрей вручил сувенир. Когда Платоныч надел перчатку на руку и ощутил, что она ему впору, он чуть не подпрыгнул от радости и удивления.
- Ну, Петрович! Ну, брат! Не ожидал. Спасибо, - и вновь обнял Андрея Петровича.
У того прервало дыхание. Резкая боль в позвоночнике.
- Ты чего? Ах, я идиот! Больно? Прости. Вечером в бане всё поправлю! Не робей!
- Крепка "десница командора"! - уже улыбался пострадавший.
- Принцесса меня называет "железным дровосеком". Поделом. А вот и она!
Навстречу им шла, нет, летела на невидимых крыльях Ирина Яновна. Расцеловала мужчин.
- Ты чего бабочкой порхаешь? - спросил внимательный моряк.
- Совы научили! - она стрельнула глазами в сторону Андрея Петровича.
- Какие совы? - не понял капитан.
Но так как расспросы он не любил, то отнёс "сов" к обычной женской болтовне.
- Как отдохнула, дочка? - снова спросил Платоныч.
- А ты, дядька, бывал в шторме? На гребне волны, одной, потом другой... - возбуждённо говорила девушка.
- Я везде бывал: и на гребне, и под ним, - рассеянно ответил морской волк и больше вопросов не задавал.
Путешественники проехали полпути к усадьбе и утроили недолгий привал. Платоныч достал припасы еды, положенные Анной Никитичной, а сам закурил и отошёл в сторону, сказав:
- Я сыт. Тут клубника, смородина, крыжовник, пироги, молоко, чай и прочее.
Иришка налегла на клубнику, Андрей на пироги.
Подошёл моряк.
- Что: оголодали в Европе? То-то же! - сказал он.
- Поехали быстрей домой! Я в машине доем, - воскликнула девушка. - Я только отойду позвонить.
Вернулась она грустная. Рука с телефоном висела как плеть. Мужчины молча переглянулись.
Тронулись. Когда молчание стало тягостным, Андрей спросил:
- Так что, капитан, дашь поработать на стройке?
- Доверю небольшой топорик. А там посмотрим. Мне, главное, бревно, доску придержать, поровнять. Тут и профессор сгодится.
Проницательный доцент знал, что девушка быстро вовлечётся в разговор.
- Ой, а я хочу сразу обустраивать землю вокруг! Хочу аллею, лужайку... Поможете, Андрей Петрович? Работа с землёй даёт много положительных эмоций, прибавляет энергии.
- Да, пожалуй, - задумчиво отозвался моряк. - Надо чернозёма, песка, мелкого гравия привезти. Машин 15-20. Саженцы в лесу найду, а вот газонная трава... Пока всё вырастет, окрепнет - время надо. И труд большой.
Ирина Яновна погрузилась в хозяйственные планы, приговаривая:
- Дом получается большой, красивый. Двести квадратных метров. Два этажа вместе с мансардой. Пять комнат. Нужно предусмотреть эркеры: фасадную террасу с балконом, сзади дома - крыльцо. Хочу как в Сирагузах - она посмотрела на Андрея.
Платоныч добавил:
- Вера Яновна хочет начать отделку, но сначала нужно водоснабжение, электроснабжение, канализация. К "ноябрьским" она планировала закончить всё. Мне нужны "бурилы", электрики, пара чернорабочих и пара отделочников. И материалы.
- Ты мне обещал в мансарде сделать "светёлку" для меня. С особой фантазией. Своды из коряг...
- Эх, дочка. Хватит тебе по светёлкам сидеть. Пора уж и жениха выглядеть, - ворчал "дядька".
Ирина сразу потупила глаза и замкнулась.
- Сам там буду иной раз ночевать. Как Анна запилит. И русалочек приведу, - не обратив внимания, добавил моряк.
Андрей незаметно тронул его за руку.
А вот и появилась усадьба. Дмитрий Платонович сделал короткий звонок жене, и в момент, когда машина остановилась возле парадной террасы, навстречу вышла счастливо улыбающаяся Мария Родиславовна. Вслед ей Анна Никитична, уже с мокрыми глазами и платочком в руке.
Бабуля расцеловалась с внучкой, затем сделала шажок к Андрею Петровичу. Спина её приняла особый торжественный вид, глаза лучились нежным теплом. Мужчина даже вытянул руки по швам и наклонил голову.
- Добрый день, дорогая Мария Родиславовна.
Пани Мария взяла обеими руками голову Андрея и поцеловала в лоб. Тот в ответ обнял старушку за плечи и затем поцеловал ей руки.
- Добрый день, Андрей Петрович! Вы - рыцарь. Я горжусь вами!
Ясно было, что сёстры уже успели по телефонам похвастать перед бабулей тем, что "операция прошла успешно". Может и сюжетные картинки схваток подкрасили яркими мазками героики.
- Спасибо за столь возвышенные слова. Но я должен сказать, что нашими замечательными приключениями мы обязаны вам и Георгию Натановичу.
- Ваша комната ждёт вас, Андрей Петрович. Устраивайтесь, и через час сбор в столовой. Сегодня предпраздничный ужин, а завтра, когда приедет Верочка, устроим пир.
Андрей попросил минуту внимания:
- Извините, но я имею провинциальную привычку сразу преподносить сувениры из дальних стран.
Он быстро достал из сумки то, что приготовил женщинам. Анна Никитична аж прижала колотушку к груди, искоса взглянув на хозяйственного мужа.
- Не бойся, не заберу. Вон мне-то что Петрович привёз! - Платоныч похвастал перчаткой.
Пани Мария тоже осталась очень довольна картиной и даже поцеловала её.
- А тебе, моя героическая сестрёнка, - Андрей неожиданно для себя и Ириши перешёл на "ты", - вот: памятная медаль за отвагу.
Андрей протянул ей карточку с изображением совы.
- Ой, как здорово! Где вы взяли? И хорошо, что вы обратились на "ты". И "сестрёнка" мне ужасно понравилось, - она прижала свою щёку к щеке мужчины.
- У тебя волосы пахнут Венецией, - тихо шепнул ей на ушко Андрей Петрович.
- Что вы там шепчетесь? Ну-ка, покажи! - заинтересовалась бабуля. - Вот про сов я и хочу узнать в первую очередь!
Иришка тоже одарила всех сувенирами.
Ужинали долго, толково и с беседой. Парадность ужина выдавали и сервировка, и закуски, и особенно несколько бутылок вина, из которых "вкусили" раньше, но вина были из очень дорогих, и грех было выпить всё сразу людям, не имеющим ярко выраженной склонности и опыта в виночерпии.
- Это с Иришкиного дня рождения осталось. С 21 мая. Вера привозила, - указала рукой на бутылки пани Мария и добавила. - Мне вон из той тёмно-зелёной бутылки, пожалуйста. Полней, полней налей, Андрей!
- О! Бабуля перешла от прозы к поэзии. А поэзия и вино неразделимы, - рассмеялась, слегка удивившись, внучка.
- Да, я заявляю, что ухожу в двухдневный "запой": 150, нет 200 грамм вина сегодня за ужином и так же завтра.
Она сделала паузу и продолжила:
- Вы, Андрей Петрович, назвали Иришку сестрёнкой. Это замечательно! Позвольте и мне, Андрей, называть тебя сынком и обращаться на "ты". Хоть иногда, - она просительно смотрела на мужчину.
В глазах её Андрей увидел тяжёлую боль от воспоминания о погибшем сыне Яне.
- Конечно, я тронут, - он сглотнул комочек волнения.
- Иди, поцелуемся.
- А вы, пани Мария, позвольте и мне хоть иногда называть вас тётушкой. Можно? - уже спокойно спросил "сынок".
- Конечно. Молодец! Это вполне в духе нашей семьи. Давай ещё раз расцелуемся.
Они расцеловались трижды, все выпили. Иришка начала делиться своими впечатлениями о поездке. Говорила эмоционально, сбивчиво. Начала она с Сицилии. Восторженный окрас речи об Ортиджиа и Ното быстро сменился окрасом триллера. Как она мужественно участвовала в опасных приключениях. И про страшного Ричарда, и про катакомбы рассказала. А какой необыкновенный человек Андрей Петрович! А каковы его совы! И Видит он всё! Насквозь. И клад нашёл!
- А ты изменилась, внучка. Тебе была полезна эта встряска. А то киснешь тут со мной в усадьбе...
- Ну что ты, бабуля...
- Я знаю, что Вера увезла Пергамент в Москву. Я знаю теперь весь текст. Да и догадывались мы с Георгием... Но каковы совпадения! А что ты скажешь, Андрюша?
- Иришка сгущает краски, всё было достаточно элегантно... Лучше расскажи пани Марии о Флоренции и Венеции.
- Да, внученька. Где обещанные мне письма-эссе?
- О Флоренции отдам после ужина. А о Венеции... не пишется... А Вера приедет - посмотрим вместе фотографии...
- Надеюсь, письмо написано не так сбивчиво, как твой устный рассказ. Мы с Андреем Петровичем оценим стиль, - бабуля говорила тоном учительницы, хоть и чуть лукаво и мягко улыбаясь.
- Мы с Верой Яновной прочли. Всё замечательно! - поддержал "сетрёнку" Андрей. - От литературных оценок воздержусь. Я в отпуске и оценок, слава Богу, не выставляю.
- Хорошо, я прочту одна. На ночь глядя, - спокойно заключила Мария Родиславовна.
- Я с вашего разрешения пойду отдыхать к себе в комнату. Поезда и самолёты в таком объёме утомили меня, - сказала Ирина.
Вид у неё действительно был утомлённый. Может быть не только дорожная усталость, но и пылкий рассказ о Сицилии были причиной этому. Кроме того, мудрые глаза пани Марии и Андрея Петровича заметили, что упоминание о Венеции было чем-то огорчительно для девушки.
Когда Ирина вышла из столовой, Андрей сказал:
- А я пойду к Платонычу. Он меня пригласил в баню. И на стройку загляну. Можно, тётушка, я поживу тут у вас недельку-другую?
- И годик-другой, и десяток-другой... Я только не знаю, что будет тут... - её лицо стало тревожным. - И зачем новый флигель...
- Что вы имеете в виду?
- Вера приедет - обсудим.
Мужчина отнёс её тревожность на счёт преклонного возраста и продолжил:
- Я ещё обещал Платонычу партию в шахматы. А утром рано пойти с ним на рыбалку... Можно "сынку" пожить в таком "отвязанном" режиме?
- Можно. Взрослый сынок не должен быть пай-мальчиком. Но два условия...
Андрей насторожился.
- Первое: ужинаем здесь все вместе! - она сделала паузу.
- Хорошо. А второе?
- Ты подаришь мне медаль с совой. Как внучке, - её глаза по-детски капризно засветились надеждой.
- Пожалуйста, тётушка! - Андрей вручил "медаль".
Пани Мария глубокомысленно смотрела на кусочек картона. Затем резко вскинула глаза на мужчину:
- Андрей! Я совсем забыла спросить тебя... - глаза стали прищуренными, в них пряталась не забывчивость, а наоборот, ожидание, давно приготовленный вопрос. - Как вы "сработались", - она поморщилась от "неудобного" слова, - с Верой Яновной?
Рентген почти бесцветных глаз пани Марии просвечивал Андрея Петровича. Он начал что-то жевать губами и Мария Родиславовна чуть "нажала на педаль":
- Она тоже изменилась? Мне Иришка сказала, что вы называете Верочку Снежной Королевой.
- Да, есть изменения, - спокойно ответил мужчина.
- Какие? - голос всё требовательней.
- Вот вы, пани Мария, забыли, что ко мне лучше обращаться "ты", а Верочка... забыла где-то букву "с" в своём титуле.
- Ага! Подтаяла?! Стала "Нежная Королева"?! - она хлопнула от восторга в ладоши. - И за это тоже тебе спасибо, рыцарь, - добавила она уже тихо.
Андрей поднялся в свою комнату. Открыл ящик стола, где лежали тетради Г.Н. Он провёл пальцами по ним, потом по паруснику на столе. Много лет он, Андрей, ждал своего "Дозора", своего главного дела в профессии. И интуиция подсказывала, что он на пути к нему, но самое-то главное служение - впереди.
Ему захотелось вдруг, чтобы тут, на столе, были фотографии и Г.Н. и Верочки. И, конечно, своих детей и внуков. "Да, - подумал он. - Эта комната будто рада была вместить в себя то, что вмещает теперь моё сердце."
Андрей Петрович отодвинул висящие перед ним облачко сентиментальности, быстро переоделся, вышел в сад и направился в сторону строящегося флигеля.
Сруб "подрос" и на нём уже были выставлены стропила для крыши. Он окрикнул Дмитрия Платоновича, тот спустился вниз.
- Ну, садись. Сейчас перекурю и пойдём. Банька уже протопилась.
Они сели в старые кожаные кресла под большим навесом возле стройки.
- Трость пригодилась? - спросил моряк.
- Спасибо, очень, - ответил Андрей.
Он рассматривал верстак, мощный, длинный, инструменты под ним. Всё было организовано и продуманно чётко, по-флотски.
- Пойдём. После бани нужно ещё мат тебе поставить, профессор. До отъезда была ничья. Не люблю ничьих!
Когда после бани, чаёвничая, они сели играть, не прошло и двадцати минут, как Дмитрий Платонович сдался. И это на семнадцатом ходу!
Он был в полной растерянности:
- Я был одним из сильнейших шахматистов в нашем пароходстве!
Андрей Петрович успокаивал моряка:
- Вот, смотри, - он вновь расставил фигуры и повторил все ходы с подробным комментарием, объясняя наилучшие варианты из тысяч возможных.
- Ты, Петрович, что - гроссмейстер!? Ты просчитываешь на 25 ходов вперёд!?
- Нет, - растерялся Андрей, вдруг удивившись самому себе. - Я увлекался в юности очень, да и играть люблю, - он сделал паузу. - А матрицу... доску, фигуры так отчётливо просчитываю впервые.
- Давай реванш! - воскликнул горячий моряк.
- Извини, разболелась голова. Потом. И на рыбалку ... не завтра... потом. А на стройку приду сразу после завтрака. С удовольствием!
- Добро! Приходи! Коряги наверху ошкуришь. Чтобы гладкие были!
Покрасишь лаком, - Дмитрий пожал руку Андрею.
Тот взял у Анны Никитичны запасные ключи от парадной и задней дверей усадьбы, попрощался с хозяевами и ушёл.
Близилась полночь. Сумерки сгустились и осели в кронах деревьев причудливыми тёмными одеяниями. Ветер шелестел листвой, и этот шелест более всего напоминал шипение, которое изредка прерывалось чудны?ми "охами и ахами", неведомыми зовами, мало чем напоминающими человеческие. А вот вскрикнули, а вот заплакали...
В доме было тихо. Андрей Петрович осторожно прошёл в свою комнату. Через десять минут он уже спал. Спокойно и крепко, пока под утро, перед самым рассветом не началась гроза, и сон, весьма эротичный, заставил его проснуться в возбуждённом состоянии.
Шесть утра. Рассвело. Гроза кончилась, и над рекой лежал туман. Светлая полоса неба окаймляла картину. Андрей постоял у окна и снова лёг.
"Платоныч рыбачит, наверное. Это нужно очень любить, чтобы в такой влажной среде, среди комаров... А может он среди русалок..."
Он с удовольствием вспомнил сон. Будто он во флигеле, в светёлке с двумя русалками. Те сидят на гладких корягах напротив друг друга и ритмично трутся своими хвостами по отполированным сучкам, и закатывают глаза, и из приоткрытых ртов вырываются сладкие стоны...
"Да, - подумал доцент, - почему, интересно, засыпая, бывает, что думаешь о науке, а снятся... "русалки"
- 29 -
Когда Андрей вошел в столовую, пани Мария и Ирина уже завтракали. Он поздоровался, те ответили:
- Вот видите... видишь, Андрей, мы с внучкой уже завтракаем, не дожидаясь...тебя, сынка отвязанного,- бабуля была весела.- Как провели вечер у Дмитрия и Анны?
- Принят на работу, на строительство флигеля. Подмастерьем.
- Замечательно. А как выспались? Твоя комната приняла тебя? Гроза не мешала?
- Комната уверенно перешла на "ты" со мной. А гроза... Наоборот. Приснились русалки... непозволительно вульгарные...
Мария Родиславовна расхохоталась.
- Восхитительно дерзкие? Головокружительно сладострастные?
- Очень! - признался "сынок" доброй " тетушке".
- Это тебе, Андрюша, не твои совы! Будь осторожней: увлекут, утянут за собой...
Иришке явно не нравился диалог и она не приминула сыронизировать:
-Мы, бабуля, только что говорили о Микеланжело...
- И что с того? Мы просто не касались темы... его "курочек" - парировала пани Мария.
И, обращаясь уже к Андрею Петровичу, пояснила:
- Я вспомнила своего деда, - лицо ее помолодело лет на 30. - Он, когда вышел в отставку, зажил помещиком. Часто после утренних прогулок он говаривал бабушке: "заслушался соловья", "зачитался", но чаще "засмотрелся на молоденькую пастушку". Бабушка никогда не сердилась. Наоборот- всегда шутила: "Мой Генрих - всегда молодой петушок". А он отвечал: "А ты, Моника, моя веселая, маленькая курочка". И они нежно целовались.