Шарль мечтательно смотрел на костер и думал о картине, которую он нарисует, вернувшись домой. Шарль с детства увлекался рисованием, считался в школе лучшим художником и уже пробовал изображать на полотне разные сюжеты. Он не собирался стать художником-профессионалом. Но рисованием паренек занимался с удовольствием и считал, что для него оно будет таким же развлечением, как для других музыка. Он наслаждался, когда из-под его кисти появлялись на бумаге то ли пейзаж лунной ночи, то ли карикатуры на друзей, то ли всадники, мчавшиеся в атаку, размахивающие саблями и пиками.
Теперь он представлял себе на полотне этот костер ночью у дороги и таинственные фигуры людей возле него.
- Шарль, ты сфотографировал бы нас, - предложила Зоя.
Мечты вдруг развеялись, и Шарль, отвечая Зое, повернулся к товарищам,
- Давай сюда прожектор в сто тысяч свечей, - тогда я тебя сфотографирую.
- Совсем этого не надо, - сказал Вася, - достаточно двух граммов магния.
- Но его у меня нет. А я очень охотно сфотографировал бы эту картину. Правда, не знаю, получилось ли бы что-нибудь. Но мне хотелось бы сфотографировать наш автобус в канаве и особенно этот костер.
К ребятам подошел Михаил Фритиофович, который до этого разговаривал с шофером о перспективах их путешествия. Узнав, о чем говорят его воспитанники, он потер пальцами лоб, посмотрел на Шарля, словно удивляясь, и сказал:
- В моем чемодане есть магний, но это надо опять обращаться к шоферу, терять время… А вы, наверное, здорово проголодались?
- Я уже хочу есть, - откровенно признался Марко.
Но остальные начали уверять, что они могут подождать, лишь бы только достать магний. Всем хотелось сфотографироваться в такой необычной обстановке, сохранить воспоминание об этом событии.
- Хорошо. Вот вам багажная квитанция и ключ от чемодана. Только не знаю, захочет ли шофер снова распаковывать багаж. Кто из вас решится пойти к нему с такой просьбой?
- Я! - вскочил Марко.
- Ну, что же, попробуй. Бери квитанцию и ключ. Сверху лежит желтая картонка, ты ее и забери. Там магний. Вася, дай ему свой фонарик.
- Я тоже с ним пойду, - сказал Шарль, присоединяясь к Марко,
- Думаешь, я сам не сделаю? - задорно возразил Марко.
- Нет, я хочу посмотреть, что там есть интересного для фотографирования, - примирительно ответил Шарль.
- Ну, тогда пойдем. - И Марко пошел быстрыми шагами вперед.
За ним, не отставая, шел Шарль.
Они исчезли в темноте, а оставшиеся придвинулись ближе к костру и принялись готовить ужин.
Михаил Фритиофович вытащил из мешка булки, коробки с консервами, сыр и колбасу. Девочки, расстелив газеты, резали булки, а Вася открывал консервы.
- Вот у нас и приключения начались, - сказал врач. - Мы теперь в положении настоящей экспедиции. Словно куда-нибудь в Абиссинию забрались. Мне, между прочим, наша Абхазия немножко напоминает Абиссинию, по крайней мере, ее отдельные районы.
- А вы были там, в Абиссинии, Михаил Фритиофович? - спросила Зоя.
- Был. Очень недолго, но был. Это когда я кончил учебу и, увлекшись путешествиями, начал работать на одном пароходе. Как-то мы попали в Джибути, а оттуда я ездил поездом в Аддис-Абебу. Здесь субтропики, там тропики. Но горный ландшафт, буйная растительность в горах Абиссинии немного похожи на тот район Советского Союза, где мы сейчас находимся.
- Михаил Фритиофович, а вы все-таки по секрету скажите нам, куда мы едем, где будем и что нас ожидает?
- Нет-нет, Михаил Фритиофович, не говорите, - сказал Вася.-Пусть не знают. Так им интереснее будет.
- Ты говоришь так, словно уже знаешь, - промолвила Ванда.
- Конечно, знаю.
- Ну, если знаешь, то скажи.
- Это секрет. Я не могу сказать..,
- Я разрешаю, - перебил Васю врач. - Если знаешь, - скажи.
Вася посмотрел на огонь, подумал и медленно начал:
- Мы едем в Сухуми. Там сядем на поезд и двинемся в Тбилиси и Баку. Оттуда пароходом в Астрахань, а потом вверх по Волге. Так я думаю… Мне кажется, таков наш маршрут… А теперь вы, наверное, его измените, потому что я догадался.
К костру подошла группа людей. Это были Шарль, Марко, шофер и женщина с ребенком.
- Мы пригласили к себе гостей.
- Охотно принимаем в свою компанию, - сказал врач.
Пионеры поздоровались с шофером, женщиной и ребенком, и пригласили их ужинать.
В это время на шоссе послышалось какое-то частое тарахтенье.
МАЛЕНЬКИЙ ВЕЛОСИПЕДИСТ
Шофер метнулся на шоссе и, став посередине, поднял над головой руку. Прямо на него быстро двигался огонек маленького фонаря Он скользил над самой землей; казалось, что это летит большой жук-светляк.
Мотоцикл. По почему так тихо, хотя и выразительно тарахтит мотор?
Костер разгорался. Пламя освещало несколько метров шоссе и неподвижную, напряженную фигуру шофера.
Юные путешественники поднялись на ноги и столпились над канавой, которая отделяла их от дороги.
Из темноты все ближе и ближе надвигались огонек и тарахтенье. И вот перед ними на освещенном участке появилось такое, чего никто никак не ожидал: маленький детский велосипед с мотором; на велосипеде - мальчишка в матросской бескозырке, а на плече у него большая птица-хищник.
Мальчик затормозил, и велосипед остановился около шофера. Соскочил на землю, а птица испуганно вспорхнула в воздух, дико заклекотала и захлопала крыльями.
По она была привязана к мальчику тонким шнурком, который не отпускал ее. Мальчик привычным движением потянул за шнурок, и птица опустилась на свое место на плече.
Все с любопытством смотрели на странного велосипедиста.
А он с необыкновенно серьезным видом посматривал на костер и первый обратился к шоферу.
- Что вы хотели?
- Ты… вы… - шофер не знал, как обратиться к этому ребенку, которому, по его мнению, не могло быть больше пяти-шести лет. Но с лица мальчика смотрели такие серьезные глаза, что шофер невольно перешел на «вы».
- У нас авария с автобусом, - продолжал он, -‹ надо дать знать в Гудауту, чтобы прислали помощь.
- А что с вашим автобусом?
- Заехал в канаву и ударился радиатором о столб. Мотор не работает. Надо вытащить изо рва и тянуть на буксире.
- Много у вас пассажиров?
- Двадцать три.
- Вы уже сообщили об аварии?
- Нет еще. Вы первый едете мимо нас. Я напишу записку. И, пожалуйста, передайте ее на автобусную станцию в Гудаути.
- У вас записка готова?
- Я сейчас напишу.
- Пишите, - властно промолвил тонкий детский голосок.
Шофер бросился к ученикам за бумагой.
Вася подал ему свой блокнот и карандаш.
Пока писалась записка, мальчик молча стоял, опершись на велосипед, и только гладил свою птицу. Та иногда трепетала крыльями и издавала гортанный клекот.
Михаил Фритиофович подошел к мальчику.
- Скажите, неужели здесь настолько хорошая дорога, что на ней безопасно ездить на велосипеде?
- Для хорошего ездока вполне, - последовал ответ, произнесенный уверенно, но, безусловно, настоящим детским голосом.
- А скажите, что это у вас за птица? Мне кажется, какой-то ястреб.
- Вы не ошибаетесь. Это для соколиной охоты на перепелов.
Гансен испытующе смотрел на мальчика. «Сколько же ему все-таки лет?» - думал Михаил Фритиофович, но ничего не спросил.
- Вы издалека едете? - поинтересовался мальчик.
- Мы с Украины. Харьков знаете?
- Знаю. А куда?
- А вот по окончании учебного года, на время летних каникул, собрались в далекую экспедицию. Это мои путешественники, - указал врач на школьников, столпившихся за канавой напротив костра.
Мальчик с интересом посмотрел на них.
- Среди них я вижу маленьких, - кивнул он головой, очевидно, на Марко и Зою.
- Ну, что вы! Какие же они маленькие. Самый младший перешел в седьмой класс.
Михаил Фритиофович еще раз внимательно оглядел мальчика, остановился взглядом на его очень серьезном лице и, словно о чем-то догадываясь, замурлыкал себе под нос какую-то мелодию.
Шофер кончил писать, отдал записку и попросил необычного велосипедиста как можно скорее передать ее.
В это время Ванда, перепрыгнув канаву, подошла к врачу и сказала:
- Михаил Фритиофович, где нам достать воды напиться?
Услышав голос Ванды, мальчик, который уже было поставил ногу на педаль, круто обернулся к девушке и как-то странно посмотрел на нее:
- Метрах в ста отсюда, - сказал он, - есть мостик через ручей. Если пройдете немного выше, найдете родник с вкусной холодной водой.
- Спасибо, - промолвила Ванда.
Мальчик снова очень внимательно посмотрел на девушку и на подошедших к ней Марко и Зою.
- Я знаю этот родник, - отозвался шофер.
Мальчик сел на велосипед. Его сокол заклекотал, а он, полуобернувшись, крикнул:
- Всего хорошего! Будьте готовы, пионеры!
- Всегда готовы! - ответили Зоя и Марко.
Мотор застрекотал, и мальчик исчез в темноте. Все, словно завороженные, смотрели ему вслед, пока очертания маленького велосипедиста не растаяли бесследно.
- Михаил Фритиофович, - воскликнул Шарль, - не попали ли мы, как Гулливер, в страну лилипутов?
Все обернулись к нему.
- Пойдемте ужинать, - сказал Гансен.
У ребят разыгрался аппетит. Марко блаженствовал, почувствовав на зубах бутерброд с колбасой, но еда не мешала разговору. Темой его был мальчик, который повез в Гудауту письмо. Расспрашивали шофера, не видел ли он его раньше или, может быть, слышал об этом маленьком велосипедисте. Но шофер, хотя работал на этой дороге уже четвертый год, никогда о нем не слыхал,
- Это похоже на сказку, - говорила Ванда.
- А может, он в самом деле лилипут? - спросил Вася и посмотрел на врача.
Тот вытер платочком усы, кивнул головой и сказал:
- Безусловно. Я присматривался к нему. Очень симпатичное лицо, но детские черты в нем почти не сохранились. Глаза очень серьезные, поведение вполне взрослого человека.
- Но какой он отважный, - с завистью промолвил Марко. - Однако на его месте я возил бы с собой еще и ружье. А то на него могут какие-нибудь бандиты напасть…
- Или индейцы племени команчей, - засмеялся Вася, припоминая Марко в роли индейца.
- А тебе все шуточки, тебе лишь бы анекдот,-рассердился Марко.
- Хватит вам ссориться, - мирила их Ванда, - лучше скажите, откуда он мог знать, что здесь недалеко вода. Это значит, что местность ему знакома,
- Я слышала о нем, - сказала женщина с ребенком, сидевшая до того времени молча.
Все повернули к ней головы. Она говорила на ломаном русском языке, Но ее поняли. Женщина рассказала, что она из абхазского села, расположенного недалеко от Псирцхи. У них недавно рассказывали о маленьком взрослом, который появился в Абхазии, перейдя снежные горы. У этого маленького был чудесный сокол. Но она не знала - принес ли он сокола с собой или купил здесь. Больше ничего об этом мальчике она рассказать не могла.
Во время ужина Шарль попробовал фотографировать, пользуясь магнием, который нашли в чемодане у врача. Ходили фотографировать автобус, который стоял, накренившись, в канаве.
После ужина всем очень захотелось пить. Вася первый высказал желание идти за водой. Все хотели уйти вместе с ним, но Михаил Фритиофович оставил ребят у костра, а сам отправился с Васей на поиски родника. Они еще раз расспросили шофера, как туда пройти, и исчезли в темноте.
Минут через пятнадцать они вернулись с прозрачной холодной водой в термосах.
Врач предложил вскипятить чай, но почти все от чая отказались. После того, как напились голодной воды, потянуло лечь на импровизированные кровати.
- Что ж, установим дежурство, - сказал врач,- Кто хочет первым дежурить?
- Я! - быстро ответила Ванда.
- Кто второй?
- Я! - вместе выкрикнули Шарль и Вася.
- Шарль будет вторым, - сказал врач, - я третьим, ты, Вася, четвертым.
- А мы? - спохватились Зоя и Марко.
- Вы займете пятое и шестое дежурство.
Гансен рассчитывал на то, что первая очередь будет самая легкая, вторая трудней и самая трудная - третья, которую он брал на себя. Он заранее решил, что будет дежурить от часу до четырех, то есть в то время, когда лучше всего спится.
После Васи дежурить будет совсем легко, потому что тогда уже все проснутся.
Распределив дежурства, Михаил Фритиофович пожелал всем доброй ночи и посоветовал ложиться спать. Ребята послушались его и, придвинувшись ближе к огню, улеглись, свернувшись под своими плащами.
Только Шарль не лег. Он сел около Ванды и предложил ей лечь спать и за него и за себя.
Девушка отказалась.
- Я не лягу, - сказал Шарль, - потому что, когда поспишь час-полтора, а потом встанешь, именно тогда ужасно хочется спать.
Он подогнул по-турецки ноги и стал смотреть на огонь. Пламя освещало два лица: паренька и девушки. Они сидели молча. Над ними стояла шатром южная ночь, рядом темнели фигуры спящих товарищей и долетали неясные звуки разговора пассажиров, расположившихся на ночь недалеко у дороги.
Оба углубились в свои мысли. Мужественное лицо юноши, с едва заметным пушком на верхней губе, застыло в неподвижности.
Ванда глубоко задумалась. Но в этой задумчивости чувствовалось какое-то глубокое внутреннее волнение. Казалось, в пламени, словно на невидимом экране, перед ней пробегали кадры фильма, видимого только для нее.
У дороги в кустах и траве свиристели кузнечики и цикады. На огонь слетались ночные мотыльки, где-то поблизости прошумела летучая мышь.
- Шарль, у тебя есть мама? - спросила девушка,
- Есть. Ты же знаешь…-Шарль умолк.
Безусловно, она знает, потому что видела его мать не раз в школе. А вот он никогда не спрашивал Ванду о ее матери. Ему стало стыдно. После непродолжительного молчания он сказал:
- Я никогда не видел твою мать.
- Я сирота, - ответила Ванда.-Я сейчас вспомнила свою маму… Я ничего не знаю о своих родных.
Она помолчала. Шарль смотрел на нее, ожидая. Прошло несколько минут. Девушка бросила пучок ветвей в огонь и, словно нехотя, начала рассказывать о себе.
РАССКАЗ ВАНДЫ
- Я вспоминаю мать и старшего брата. Мы жили в большой комнате, среди леса. Я не помню, каким был дом, в котором помещалась эта комната. Но все, что осталось в моей памяти с тех пор, кажется мне очень большим, - и крыльцо, на которое я выходила утром кормить пушистых цыплят, и наш пес, большой, кудлатый, белый с рыжими пятнами… Вспоминается ясное солнечное утро. Солнце, такое милое, поднимается над лесом и освещает ручей с быстрой прозрачной водой.
Как сейчас вижу камешки и песок на дне и маленькую рыбку, которая словно старается спрятаться от меня среди этих камешков. В нашей комнате висел небольшой портрет. Не могу припомнить, была ли это фотография или рисунок. На нем - крупное лицо с бородой. Мать подносит меня к портрету и говорит:
- Смотри, дочурка, на своего папу. Его нет.
Потом мама плачет, обнимает меня, прижимает к себе и шепчет: «Моя маленькая лесовичка». Возле меня стоит брат. Я пытаюсь сейчас его вспомнить и не могу.
Припоминаю, что однажды мы получили письмо. Мамы не было дома, когда его принес какой-то человек. Он оставил нам это письмо, и брат долго рассматривал его, но не разрывал конверта, ожидая, пока вернется мать.
Когда мама пришла и прочла письмо, она очень обрадовалась. Брат тоже обрадовался. А я поняла, что «то письмо от отца. Он был жив и жил где-то очень далеко.
- Наш отец болен, - сказала мать, - но мы поедем к нему, и он выздоровеет.
И мы отправились. Брат почему-то остался дома. Поехали только мама и я. Мы долго ехали поездом. Мне впервые в жизни довелось увидеть поезд и сидеть в вагоне. Я помню, что не могла оторваться от окна, потому что хотелось все-все видеть.
И, наконец, мы оказались на берегу моря. Я не могла различить, где кончается вода и где начинается небо. Помню, что мы перешли на пароход и поплыли. Я не знала, где мы плывем, но мама показывала мне в коде каких-то рыб, которые выпрыгивали в воздух, а потом, прячась в воду, гнались за пароходом.