- Это, наверное, дельфины, - прошептал Марко.
Но этот шепот услышал только Вася. Марко посмотрел на товарища и увидел, что Вася не спит, а, опершись на локоть, смотрит Ванде в спину и тоже слушает ее рассказ. Ванда не замечала, что, кроме Шарля, у нее есть другие слушатели.
- Наступила ночь, - продолжала девушка, - началась буря. Пароход бросало во псе стороны, залипало водой. Я слышала тяжелые удары волн о борта, мама лежала рядом и все убаюкивала меня. Она сказала мне, что я родилась тоже во время бури, ровно пять лет назад. Но родилась в лесу. Потом она рассказала мне какую-то сказку. Наверное, скоро меня сморил сои. Я проснулась от сильного толчка. Вокруг стояла тьма. Что-то гудело, возле нас кричали люди. Мама прижимала меня к себе. Волны все били в пароход, будто тяжелым молотом. Но вот появился свет, и нас начали выводить на палубу. Там мы услышали еще больше крика и стонов. Пароход быстро тонул, и все спешили спасаться. Позже я узнала, что корабль наскочил на мину, которая плавала еще со времени гражданской войны. Кто-то надел на нас спасательные круги. Пароход беспрерывно гудел, а высоко над ним разлетались огненным дождем и звездами ракеты. Это посылали сигналы о несчастье, прося помощи. В бурное море спускали шлюпки, около них образовалась страшная давка. На верхней палубе вспыхнул огонь. Его разожгли специально для того, чтобы при свете организовать спасение пассажиров. Ведь всех охватила паника, и были даже такие, которые бросались в море. Я запомнила фигуру капитана, который стоял на своем мостике и отдавал приказания. Моряки прилагали усилия, чтобы спасти всех. Мою мать оттиснули было, но она протолкалась к шлюпке. Это была последняя шлюпка, и здесь творилось что-то страшное. Каждый хотел в нее попасть. Когда подошла каша очередь, какая-то девушка оттолкнула мою мать и сама прыгнула в шлюпку, за ней вскочило туда еще несколько человек.
- У-у…- заскрипел зубами Марко и, откинув стиснутые кулаки назад, угодил Васе по плечу.
- Шлюпка отчаливала от парохода, когда мама страшно закричала, умоляя спасти хоть меня. К ней подскочил боцман. О том, кто он был, я узнала позже. Он выхватил меня из рук матери и крикнул: «Штурман, ловите!», а меня в ту же минуту бросил за борт. Это был смелый и ловкий моряк. Я полетела над волнами и попала в руки молодого моряка, стоявшего в шлюпке. Это был третий штурман парохода, младший брат нашего капитана. Шлюпка отходи-ла от парохода, я испуганно смотрела на мать, которая осталась на палубе среди горстки людей. Им не хватило места в шлюпках. Над нами вверху, на капитанском мостике, высилась неподвижная фигура капитана. Волны заливали пароход, высоко вздымали наши шлюпки и разносили нас в разные стороны. Молодой моряк держал меня на руках и отдавал приказания рулевому и гребцам. Он принял командование над шлюпками, которые вышли в море. Тут же около него стояла девушка, оттолкнувшая мою мать, и сердито смотрела на меня. Мы плыли недалеко от парохода. Огонь на палубе потух, и только фонари на мачтах свидетельствовали, что он еще не утонул, что люди на пароходе еще борются со стихией. Но вскоре эти огоньки исчезли, пароход навсегда скрылся под бурлящими волнами.
Нас долго носило по морю, но на следующий день прибило к берегу. Это было на Кавказе. Обо мне заботился молодой моряк, мой спаситель. Через несколько дней пришло известие, что вся команда и пассажиры, оставшиеся на пароходе после отплытия шлюпки, спаслись на каком-то старом баркасе. Но скоро мы узнали: среди спасенных не было капитана, боцмана, моей матери и еще двух или трех пассажиров. И вот пришла весть из Батуми, что там море выбросило три трупа. Это были капитан, боцман и неизвестная женщина. Когда брат капитана привез меня в Батуми, мы уже никого не застали. Их похоронили за несколько часов до нашего приезда.
Меня принесли на могилу моей матери… Я больше никогда не видела мою маму… и когда вспоминаю ее, вижу в темноте корабль среди кипящих волн и маму, как стоит она с протянутыми руками на палубе среди людей и смотрит на меня… Ночь, холодный ветер, волны… и среди них мама…
Чье-то громкое всхлипывание прервало рассказ Ванды. Девушка и Шарль оглянулись. Это плакала Зоя, спрятав лицо в свой рюкзак. Никто не спал. Вася, Марко и Михаил Фритиофович сидели позади и печально слушали рассказ девушки.
Ванда и Гансен вместе поднялись и подошли к Зое. Врач наклонился к ней, по-отцовски погладил по голове и начал успокаивать. Он понимал, что Ванда сама взволнована и ее тоже надо успокоить.
Ребята молча сидели возле огня и не говорили друг другу ни слова.
Ванда овладела собой и склонилась над Зоей.
- Зоечка, что ты? - ласково, как сестра, спросила она.
- Мне… жалко, - сквозь слезы промолвила та, - твою маму.
Никто не видел, как у Ванды на глазах сверкнули слезы. Она крепко стиснула пальцы и начала утешать девочку.
- Зоечка, ты же видишь, - я спокойна. Это было давно… Не надо плакать, моя хорошая!
Михаил Фритиофович, полагаясь на Ванду, оставил их вдвоем и подошел к мальчикам.
- Надо спать, друзья, - обратился он к ним. - Уже кончается дежурство Ванды, и теперь твоя очередь, Шарль.
- Михаил Фритиофович, вы знали историю Ванды?
- По правде говоря, - нет, я думал, она дочь профессора Врублевского.
Марко и Вася снова улеглись на свои места и лежали неподвижно. Зоя успокоилась и, вытирая слезы, спросила, обращаясь к Ванде:
- Ну, а дальше что было?
- Дальше… В Батуми приехал отец капитана и того штурмана, который возил меня с собой. Он был врач. Профессор Врублевский. Я не знала своей фамилии, никаких документов не сохранилось, не знала, откуда я, знала только, что ехала к отцу и что у меня есть старший брат. Профессор забрал меня с собой. Он жил тогда в Ленинграде. Он дал объявления в газетах; никто не отозвался на них. Долго разыскивали моих родителей, но не нашли.
Позже профессор удочерил меня, и я стала Вандой Врублевской. Его младший сын, тот штурман, который спас меня, теперь плавает капитаном на большом океанском пароходе. В последний раз я видела его в прошлом году, - он подробно рассказал мне историю моего спасения. То, чего я тогда не знала или забыла, я пересказываю с его слов. Профессор очень меня любит и заменил мне отца и мать, а его сын, моряк, стал старшим братом. Но мне очень хотелось бы встретить моего родного брата, а может, и отца. Вот и все. А теперь давайте спать.
Она легла около Зои и укрылась плащом. Зоя прижалась к Ванде, обняла ее, тихо прошептала:
- Вандочка, я тебя очень люблю…
- Я тебя тоже, Зойка. Ну, бай-бай…
Вскоре все уснули. Стихли голоса возле второго костра, еще ярче разгорелись звезды. Шарль задумчиво смотрел в темноту. В его воображении вставали картины из рассказа Ванды: вздымались волны, тонул пароход, и маленькая девочка летела с палубы в темную бездну над морем.
Потом он вспомнил свое собственное детство, которое было таким спокойным, казалось, совсем без драматических событий. До десяти лет - во Франции, а потом здесь, в Советском Союзе, куда переехал его отец, инженер, специалист по алюминиевому производству. Большое событие - это интересное путешествие в обществе прекрасных друзей - спокойного и упрямого Васи, который больше всего любил юмор, экспансивного, очень упрямого и откровенного Марко, странной, немного загадочной Ванды и необыкновенно милой Зои. Он глубоко уважал Михаила Фритиофовича, своего лучшего старшего друга и руководителя. В этой компании он чувствовал себя даже лучше, чем дома, где господствовал слишком холодный этикет и чрезмерная вежливость. Он подбросил хворосту в огонь и посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали второй час.
В это время проснулась Ванда, поднялась, посмотрела на Шарля удивленно и, словно во сне, спросила:
- Почему тот мальчик так внимательно глядел на меня?
Спросила, повернулась на другой бок, положила го-лову на рюкзак около Зои и, очевидно, снова уснула. Шарль ничего не понял.
Кричали цикады, из-за Абхазских гор всходила луна.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУРОРТНОЕ МЕСТЕЧКО
Первые лучи утреннего солнца легли на волны и заиграли на их гребнях красноватым отблеском. Шумел ласковый прибой. Словно дразня и играя, он то и дело ополаскивал гальку песчаного берега. Невдалеке колесом прошлись два дельфина, будто догоняя друг друга.
Легко дышалось морским воздухом, ширь моря и зелень береговых гор радовали глаз.
Из ущелий между горами выбегала быстрая речка и несла свои прозрачные воды к морю. Над речкой и дальше чернели стройные ряды пирамидальных кипарисов. На крутой вершине близкого холма вздымались руины старинного строения. Там когда-то стояла неприступная генуэзская крепость. Абхазское побережье богато историческими памятниками. Здесь следы эллинской культуры, руины генуэзских колоний, крепости времен турецкого господства. Прошли тысячелетия, прошли сотни лет после войн и переселений, а в маленькой Абхазии вместе с многочисленными руинами остались десятки народов, сохранивших свой язык, национальную культуру, а теперь объединившихся в одну дружную семью. Рядом с абхазцами здесь - мингрельцы, турки, армяне, греки, русские, украинцы, латыши, эстонцы, осетины… Трудящиеся каждой из этих национальностей, поселившиеся тут в разные времена, только теперь обрели свою родину в Советской Абхазии.
Обо всем этом я думал Михаил Фритиофович, который стоял в нескольких шагах от маленькой палатки на берегу моря, осматривал окружающий пейзаж и одновременно обдумывал план дальнейшей экспедиции по засекреченному маршруту.
Вчера они прибыли в небольшое курортное местечко Псирцху, раздобыли на экскурсбазе палатку и расположились здесь лагерем. Грузовой автомобиль притащил на буксире их автобус. Так закончилось приключение на Гудаутской дороге.
Школьники увлеклись купаньем. С самого утра, едва проснувшись, они натягивали купальные костюмы и бросались в море.
Зоя и Шарль не умели плавать и далеко в воду не заходили. Марко немного плавал и, отплыв несколько шагов, так взбивал ногами воду, поднимал такой фонтан брызг, что Шарль и Зоя быстро убегали от него на берег.
Вася и Ванда плавали неплохо и, соревнуясь, заплывали далеко в море. Вася плавал саженками, высоко выставляя голову из воды, зато Ванда демонстрировала два стиля: стиль «брасс»-для долговременного плавания и стиль «кроль»-для быстрого заплыва на короткие дистанции.
- Ванда! Дельфин! - закричал Марко.
Девушка оглянулась, но нигде никаких дельфинов не увидела. Она обернулась к Марко и, подплыв к нему, крикнула:
- Я тебе сейчас покажу дельфина, - и брызнула ему в лицо водой.
Марко нырнул в воду, но Ванда не отстала от него и тоже исчезла под водой. Мальчик не умел как следует нырять. Он закрывал глаза, и его выносило на поверхность. Ванда же с открытыми глазами плыла под водой тем же стилем «брасс» и, очутившись около Марко, толкнула его. Он испуганно вылетел из воды и раскрыл глаза. Ванды не было видно. Марко что есть силы замолотил руками и ногами, спеша к берегу. Но у самого берега девушка схватила его за ногу. Марко поднял такой каскад брызг, что ей пришлось как можно скорее спасаться в море.
Тем временем в воде уже оказался сам Михаил Фритиофович. Он брассом заплыл в тыл Васе, Марко, Ванде и погнал их к берегу.
- Завтракать пора, - крикнул врач.
Проворно выбравшись на берег, он объявил, что сразу же после завтрака они пойдут осматривать Псирцху. Но кто-то должен был остаться около палатки. Услышав об этом, все переглянулись. Никому не хотелось сидеть в лагере, когда все пойдут в интересную экскурсию.
Понемногу товарищи начали спорить, кому из них дежурить. Каждый доказывал, что он останется в следующий раз.
Кончили завтрак, но так и не договорились, кому стать на дежурство. Идти готовились все, каждый надеялся, что назначение, которого они ожидали от Михаила Фритиофовича, минует его. Но Гансен требовал, чтобы они сами назначили дежурного. Неожиданно для всех Зоя заявила, что дежурить останется она.
- Почему ты? - спросила ее Ванда.
- Потому что ночью у костра я не дежурила.
- Нет, нет, - запротестовал Шарль, - если так обстоит дело, то дежурить буду я.
- А почему не я? - вдруг вмешался Марко. - Я тоже ночью спал. Я считаю, что хотя мне и хочется на экскурсию, но я должен остаться.
- Ничего подобного! Я первая сказала, что буду дежурить, значит, я и буду, - настаивала Зоя.
В это время к ним подошел какой-то человек и поздоровался с Гансеном. Михаил Фритиофович усмехнулся и предложил всем немедленно выступать. Ребята обрадовались, но удивленно поглядывали на него.
- А кто же дежурить будет? - спросил Шарль.
- Вот этот товарищ, - указал врач па незнакомца, стоявшего рядом с ним. - Мы уже договорились.
Пройдя над рекой, они вышли на гудронированное шоссе. Слева на склоне горы среди зелени подымалась колокольня. Вдоль улицы-несколько домиков, справа- маленький парк и пристань.
- Мы осмотрим курорт, совхоз, мандариновые, лимонные и маслиновые сады и потом взберемся на ближайшие холмы, чтобы познакомиться с горным пейзажем Абхазии, - говорил ученикам Михаил Фритиофович.
- Здесь, - продолжал он, - лет за двадцать до революции, построили монастырь. Монахи выбрали себе хорошенькое местечко. Ну, а теперь здесь курорт. В бывшем монастыре - санаторий.
Широкой каменистой тропой, которая круто шла в гору между стройными кипарисами, стоящими стеной, наши путешественники поднимались к бывшему монастырю. На скамейках, расставленных вдоль дорожки, сидели шумные курортники. За кипарисами, на склоне холмика, росло несколько десятков маслиновых деревьев. Немного выше поднимались зеленолистые магнолии и каштаны, которые как бы образовывали зеленый фундамент старинной усадьбы. Там же шумели буйные заросли бамбука.
Пройдя через железные ворота, подошли к широким каменным ступеням, ведущим в монастырь, нынешний санаторий. Там встретили одиноких курортников, не успевших еще выйти к морю или в сады. Монастырское здание выглядело неприветливо. Каменное помещение и узкий пустой двор в центре его напоминали какой-то древний гроб. Огромная церковь, превращенная теперь и клуб, поражала тяжелой архитектурой, напомнив Шарлю коровоподобный памятник Александру III в Ленинграде.
А когда они очутились внутри клуба, па них повеяло то ли подземельем, то ли складским помещением. Неприветливо, темно и скучно. Неинтересные изображения святых смотрели со стен. Клуб одновременно был и историческим памятником.
Побродив по углам этого клуба, который раньше был собором, а вернее, комбинатом церквей (потому что имел несколько зданий и каждый отдел работал как отдельная церковь), поспешили оставить этот колодец, как его назвал Марко. Но внимание всех привлек Вася. Он медленно шел от главного входа и, не поворачивая головы, смотрел на левую стену. Потом он так же возвращался назад.
Путешественники увидели, что паренек внимательно смотрит на картину, где нарисован Христос, едущий верхом на осле.
- Михаил Фритиофович, этот ишак не сводит с меня глаз, - сказал Вася, указывая на осла.
Каждому казалось, что осел смотрит именно на него. А когда ребята проходили по залу, то он поводил за ними глазами, словно следя, куда они идут и что делают,
- Нашим ишаком заинтересовались? - сказал курортник, заметив удивление экскурсантов. - Этот осел
помогал монахам у добродушных богомольцев вытягивать дополнительные пожертвования. Идет богомолец по собору, а осел на него неотрывно и с упреком смотрит. Все дело в том фокусе, который был известен художнику, рисовавшему этого осла.
- Я тоже этот фокус знаю, - промолвил Шарль, осматривая, картину. - Давно известный фокус. Надо рисовать в анфас. Вообще фокус этот не очень сложен. Этим способом не раз пользовались художники.
Посмеявшись над ослом, все вышли из клуба. Снова прошли по каменистому жаркому двору. Михаил Фритиофович повел свой отряд к Ласточкиному гнезду. Хорошее шоссе привело их к железным воротам перед чистенькой, уютной дачей. Врач показал сторожу пропуск, который он достал заранее, и тот пропустил экскурсантов в ворота. Вокруг маленькой дачи росли чудесные пальмы. Здесь экскурсанты увидели кокосы, финики, саго, огромные бамбуки, роскошные магнолии. Кое-где виднелись маленькие бассейны и фонтаны. По дороге им встретился павлин с пышным разноцветным хвостом.