- Да, - ответил Михаил Фритиофович, - я врач Гансен.
- Рад с вами познакомиться. Я капитан порта. Прошу! - и он движением руки пригласил компанию в кабинет.
Когда вошли, капитан предложил всем сесть. Кроме него, в кабинете никого не было. Путешественники смотрели на моряка и оглядывали комнату. На стенах висели карты Черного моря, расписание рейсов пароходов, несколько портретов и фотографий. На столе привлекали к себе внимание телефон и громкоговоритель «Рекорд». Они стояли среди стола, с которого все письменные принадлежности и бумаги были убраны и лежали кучкой на маленьком круглом столике, предназначенном для телефона.
- Я боялся, что вы опоздаете, - промолвил капитан, посматривая на часы. - Здесь уже есть корреспонденты «Известий» и «Коммуниста», они пошли к вам навстречу вместе с начальником порта. Сейчас я скажу, чтобы они вернулись.
- Но позвольте, - сказал Михаил Фритиофович.- мы хотели бы знать, зачем нас пригласили?
- А вы не знаете? - удивленно спросил капитан.- Так позвольте же, вы назвались врачом Гансеном, и я считаю, что эти юные товарищи… - капитан посмотрел в какие-то бумажки, - Шарль Дюкло, Ванда Врублевская, Вася, Зоя и Марко… да, да, именно вас мы и ждем.
В это время дверь отворилась и в кабинет вошел седой человек в морской форме, а за ним двое юношей. Капитан поднялся со своего места.
- Вот и начальник порта, - сказал он.
Седой поклонился и протянул руку врачу и всем школьникам.
- Простите, - сказал он, что я разрешил двум гостям присутствовать при разговоре; они очень просили, когда узнали, что именно здесь будет, и обещали зачитать нам свои статьи прежде, чем послать их в редакции.
Не успел Михаил Фритиофович ответить, как зазвенел телефон. Начальник порта взял трубку, и в ту же минуту из репродуктора раздалось на всю комнату:
- Порт, порт, даю Харьков. Алло, алло, Ялта!
- Вас слушают, - ответил начальник порта,- передаю трубку врачу Гансену.-Он подал трубку врачу.
Михаил Фритиофович взял трубку с таким видом, словно давно этого ждал.
- Говорит Гансен,- промолвил он громко.
- Это говорит Герман Терентьевич. Здесь собрались родители и друзья школьников, путешествующих вместе с вами по засекреченному маршруту. У нас телефон включен в громкоговоритель, и все мы вас слушаем. Скажите, как чувствуют себя путешественники?
- Очень рад вас слышать. Сегодня мы прибыли на пароходе «Хозе Диас» в Ялту. Благодаря любезности капитана и начальника порта, имеем возможность говорить с вами и слышать вас через репродуктор. Куда мы поедем - это для наших юных путешественников секрет, но вы об этом знаете из моих писем и телеграмм. Ученики ведут себя хорошо. Настроение у них чудесное. Как они себя чувствуют - услышите от них самих. Передаю трубку Зое Бульбе.
- А я передаю трубку ее матери.
Зоя вскочила с кресла, подбежала к столу и выхватила из рук врача трубку.
- Зоя, - прозвучал в комнате голос матери.
- Мамочка, - радостно взвизгнула Зоя.
- Здесь около меня Зина и Тамара. Они приветствуют тебя. Скажи, ты поправилась или нет?
- Мамочка, это ты организовала нам сегодня встречу с цветами?
- С какими цветами?
- Ты ничего не знаешь? Мамочка, я научилась плавать. Передай трубку Зине и Тамаре.
- Передаю.
Громкоговоритель посыпал словами, потому что Зина и Тамара затарахтели вместе в одну трубку. От них трубка перешла к профессору Врублевскому.
- Ванда, ты очень загорела? Я готовлю тебе подарок ко дню рождения.
- Спасибо, отец, но ведь день моего рождения уже был два дня назад.
- Разве? А мне кажется, что еще не был.
- Ты, отец, опять ушел в свою работу так, что забыл обо всем на свете? Я буду торопиться домой, и не дам тебе работать целыми ночами.
- Но я прекрасно себя чувствую, только соскучился по тебе. Вчера сделал интересную операцию на сердце. Человека вернул к жизни. Привези мне букет хороших цветов.
- Это я обязательно сделаю. Нас преследуют букеты таинственного происхождения.
Последним к трубке подошел Марко.
- Кто говорит? - спросил он.
- Вова Татарин.
В ответ на это Марко свистнул.
- Скажи дяде, что микифон его у меня стащили. А потом скажи, что вора поймали и микифон у нас. А знаешь, я решил, что обязательно буду моряком, капитаном на пароходе, а тебя возьму к себе боцманом. Ты только достань хороший свисток.
Разговор надо было кончать. Михаил Фритиофович снова взял трубку.
- Кончаем разговор. Нам недолго уже осталось путешествовать. А когда вернемся, надеюсь, раскроем все тайны, а заодно и того, кто был инициатором этого телефонного разговора. До свидания.
Во время разговора корреспонденты делали заметки в своих блокнотах, начальник и капитан порта внимательно и с интересом слушали. Михаил Фритиофович поблагодарил их от имени школьников и повел ребят на пароход. Настроение у них было приподнятое.
- Вот вам и автомобиль, - заявила Зоя.
- Вышло, что Зоя почти угадала,-сказала Ванда.
- К моему великому удивлению, на этот раз почти да, - согласился Вася.
- Хотя она, - заметил Марко, - всегда пальцем в небо попадает.
Тут Зоя не выдержала и начала защищаться. Товарищи продолжали подсмеиваться над ней. Наконец, она решила обидеться.
- Раз вы считаете, что я ни на что не способна, так я вам открою одну тайну. Этот телефонный разговор, - голос ее стал торжественным, - затеяла я, и все это придумала я и сказала Михаилу Фритиофовичу.
У ФОРОССКОЙ СКАЛЫ
Утром следующего дня Гансен отправил вещи на автостанцию и велел ребятам приготовиться к путешествию пешком по южному побережью Крыма. Сам он взял с собой бинокль, фотоаппарат, нож, дорожную резиновую подушку, перекинул через руку плащ и вооружился солидной палкой.
- Много вещей не берите, - советовал Михаил Фритиофович. - Здесь мы на каждом шагу будем встречать санатории, дома отдыха, турбазы, разные павильоны и магазины.
Путешественники, легко одетые, почти без вещей чувствовали себя бодро и весело. Погуляв по набережной, сели в автобус и выехали в Ливадию.
Ливадия, бывшее царское имение, с дворцами в роскошном парке, с большими, прилегающими к парку виноградниками, очаровала пионеров богатством разных деревьев, морем зелени и цветов. Они встретили здесь много отдыхающих из Ливадийского санатория.
В Ливадии путешественники задержались ненадолго. Оглядев снаружи белый дворец последнего царя, ничем особенным не отличавшийся, снова уселись в автобус. Через полчаса, проехав Ореанду и Золотой пляж, подъехали к старинному замку, который был расположен над морем и у подножия крутых скал одной из самых высоких гор Крыма - Ай-Петри.
- Мы в Алупке. Замок этот построен одним из самых богатых помещиков царской России графом Воронцовым, - объяснил Михаил Фритиофович. - Теперь это музей, который посещают тысячи экскурсий.
Новая остановка. Но теперь они задерживаются значительно дольше. Через полуподвальный ход вышли в сад и поднялись на террасу дворца. Царский дворец в Ливадии по сравнению с этим казался если не казармой, то в лучшем случае бывшей коммерческой школой в губернском городе.
Под лучами южного солнца горит синий простор чуть-чуть взволнованной поверхности моря. К морю сбегает парк с роскошной растительностью. А когда поднимешь вверх голову, кажется, что скалы Ай-Петри падают на дворец. Дворец смотрит на море, будто крепость из сказок о багдадском воре; арабские надписи словно приглашают путника войти в здание.
Но эти надписи, как говорит Михаил Фритиофович, взяты из корана, священной книги мусульман, и гласят они, что все принадлежащее хозяину этого дворца дано ему аллахом.
Экскурсанты вошли во дворец. В первой комнате они увидели неплохо выполненные портреты разных царей, а среди них и портрет бывшего хозяина этого дворца. Этот портрет поражает больше других. Художник верно передал характер русского придворного, богатого помещика, желающего быть похожим на английского лорда, аристократа горделивого, хитрого, умного, с иронической улыбкой на устах.
Комнаты были обставлены по-царски. Великолепные украшения, картины выдающихся мастеров, скульптуры, посуда,-плоды многолетнего труда тысяч людей. В одной из комнат - портрет красавицы-жены Воронцова, в которую, как говорили, был влюблен гениальный Пушкин. Тут же портрет великого поэта. Он бывал у Воронцова, когда тот приезжал в Одессу. Пушкин написал несколько едких строчек об этом сатрапе, принадлежавшем к самым высоким общественным кругам времен Николая I.
Потратив два часа на осмотр комнат картинной галереи и библиотеки, наши путники сфотографировались возле львов, украшавших террасу дворца, и отправились в столовую завтракать.
Из Алупки шли верхней дорогой до Фороса. Обычно путешественники, желая осмотреть южное побережье
Крыма, начинают свой путь от Севастополя, как от исходного пункта. До Байдарских ворот едут автомобилем, а потом пешком спускаются до Алупки и Ялты, затем идут в Гурзуф. Но потому что «Хозе Диас» привез наших путешественников в Ялту, а в планы Гансена не входило долго задерживаться в этой местности, он решил пройти со своими воспитанниками от Ялты до Байдарских ворот, поднимаясь вверх.
Иногда они сходили с шоссе на узкие тропки и шли напрямик, минуя крутые изгибы дороги, по которой бежали легковые и грузовые автомобили и автобусы.
Живописная дорога поднималась все выше над морем, которое синело внизу, словно в гигантской пропасти. Справа тянулась скалистая полоса гор. Здесь не было той величественности, что на Кавказе, вернее, той неприступной суровости, которой дышат Кавказские горы, когда смотришь на них с моря или с побережья. Ни одна вершина Крымских гор не сохраняет на лето снеговую шапку, но они не менее прекрасны, а на том участке, где проходили наши герои, даже более живописны, чем горы Кавказа. По крайней мере, так кажется путешественнику, который не углублялся в горы Кавказского главного хребта.
Хотя дорога на гору и была асфальтирована, а путешественники шли без груза, идти все же было трудно, поэтому двигались медленно. Когда миновали туннель и вышли к форосскому ресторану, помещавшемуся в бывшей церкви на высокой скале, уже смеркалось. Целый день стоял зной, вечер был душный, и, надеясь на теплую ночь, Михаил Фритиофович предложил заночевать на воздухе. Два часа тому назад они пообедали в придорожном ресторане, где попробовали чебуреков, захватили с собой хлеба, консервов, яиц и масла. У каждого был плащ и дорожная резиновая подушка. Оставалось развести костер, сварить яйца, подогреть консервы и запить боржомом, две бутылки которого тоже захватил Михаил Фритиофович.
Ребята радостно приняли предложение врача. Они уже устали; хотелось полежать у костра, вспоминая такую же ночевку на Кавказе, когда произошла авария с автобусом, на котором они ехали.
Спустившись немного вниз, выбрали место для ночлега у Форосской скалы. Набрали сухого хвороста, на-ломали свежих веток и скоро разожгли костер. Вокруг костра расстелили плати. Михаил Фритиофович пек в золе яйца, Шарль и Вася принялись открывать консервные банки, а Ванда нарезала хлеб.
Одно яйцо звучно лопнуло и разлетелось во все стороны. Марко это так понравилось, что он предложил бросить еще несколько яиц в огонь, но остальные ребята запротестовали.
Поужинав, легли спать. Так как все очень устали, решили дежурства на ночь не устанавливать, тем более, что вещей у путешественников не было, а волки, медведи и другие .хищные звери в Крыму давным-давно перевелись. Путешественники чувствовали себя в полной безопасности и с удовольствием улеглись на импровизированных кроватях.
Вдалеке внизу светился огоньками большой пароход, идущий из Севастополя в Ялту. Время от времени на дороге появлялись автомобили, двигая перед собой яркие столбы света. Ванда и Зоя с одной стороны костра, а Марко и Вася - с другой тихо переговаривались друг с другом. Михаил Фритиофович что-то записывал в свой блокнот, а Шарль лежал неподвижно, заглядевшись на звезды.
Где-то высоко вверху возникла песня. Несколько голосов пели морскую песню «Жил на свете маленький матрос». Она рассказывала, что юный моряк плавал всю жизнь на корабле «Альбатрос» и никогда не сходил на берег. Он не боялся ни штормовых ветров, ни бурных волн, побывал во всех морях и океанах, плавал среди льдин на далеком Севере и Юге, терпел зной на экваторе и ни в одном порту, несмотря на уговоры друзей, корабля не покидал. Но как-то он сошел на берег и погиб. Товарищи забрали его тело на корабль и похоронили в океане по морскому обычаю.
Кончив эту песню, неизвестные певцы, расположившиеся где-то на Форосской скале, запели «Распрягайте, хлопцы, коней». Когда они умолкли, вокруг наступила глубокая тишина. Прошло десять, а быть может, и двадцать минут, и вот наверху вновь послышалось пение. Это было соло. Сначала можно было различить только мотив песни, потом стали слышны слова, но неразборчиво. Однако ребята, лежавшие у костра, оперлись на локти и стали прислушиваться особенно внимательно.
Вася и Михаил Фритиофович первыми узнали песню. Это ее они слышали на вечере сюрпризов и во время памятной вечерней прогулки в долине Псирцхи. Но тот ли голос исполнял ее? Нет, - этот был мужской. Однако он казался знакомым. К нему присоединился второй певец, вернее сказать, певица, потому что голос был женским, а может быть, мальчишеским.
Васе казалось, что этот же голос пел ту же песню над Псирцхой.
Михаил Фритиофович перевел взгляд на Ванду. Но не только он следил за ней. Вася и Шарль тоже внимательно смотрели на девушку. Она сидела бледная и взволнованная. Тогда, в Абхазии, Ванда оставалась в лагере и не слышала пения, она даже почти не поверила их рассказу.
Девушка, слушая песню, поднялась на ноги и напряженно всматривалась в звездную темноту, простиравшуюся над путниками. Но песня неожиданно смолкла, и снова наступила тишина. Все безмолвствовали.
- Выходит, песня эта весьма распространена, - промолвил врач.
Ему никто не ответил, и он, помолчав, добавил:
- Будем спать.
ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ВСПОМИНАЮТ ИСТОРИЮ
Марко потянул носом воздух, вбирая вкусный запах, долетавший с кухни, и, лукаво взглянув на врача, сказал:
- Я рассчитываю, что меня за послушание, хорошее поведение, за то, что соблюдаю режим и тому подобное, премируют порцией чебуреков.
- Или вялеными на солнце крабами, - пошутил Вася.
- Придумал! Крабов я оставляю тебе. А вот меня интересует рецептура чебуреков. Ведь в Харькове тоже можно готовить чебуреки. Или это привилегия только крымских столовых? Михаил Фритиофович, если вы премируете меня порцией чебуреков, я берусь сходить на кухню и узнать там секрет их приготовления.
- Чебуреками я премирую тебя даже без этого условия, - улыбнулся врач и, обратившись к официанту, заказал шесть порций чебуреков и двенадцать стаканов чая с лимоном.
Экскурсанты завтракали в помещении бывшей церкви, которая стоит на Форосской скале.
- Вы мало заказываете, - сказал официант, - вчера у нас ужинали моряки из Севастополя, так они уничтожили по три порции сразу.
- А кто это вечером здесь пел? - поинтересовался врач.
- Они, Приехали на автомобиле из Севастополя посмотреть здешний пейзаж, поесть чебуреков и запить розовым мускатом,
- Неплохо пели, - заметил врач.
- О-о! Среди них был один замечательный певец. Кстати сказать, похож на эту девушку, - кивнул официант на Ванду. - Лицом похож, а фигурой он атлет. Три матроса становились па стол, и он его поднимал на вытянутых руках.
- Он командир? - спросил Марко.
- Этого я не знаю, но, должно быть, да. - И официант пошел за чебуреками.
- Это уже что-то подозрительное, - тихо пробормотал Михаил Фритиофович, но его не слыхал никто, кроме Васи.
Не успели кончить завтрак, как из Ялты подошел почти пустой автобус, направлявшийся в Севастополь. Паши путешественники решили воспользоваться этим автобусом и через двадцать минут уже проезжали Байдарские ворота. Теперь дорога шла с горы в долину. Через несколько километров они проехали большое село Байдары, центр широкой Байдарской долины с хорошо развитым сельским хозяйством.