– Зачем мы это делаем? – Его голос был хриплым и нежным. Ей было всё равно, что он говорит, но она ответила:
– Потому что хотим.
Он поднял её на руки и что-то ещё сказал. Она закрыла глаза. Вкус его губ изменился, теперь он целовал её. Эта ночь за окном больше не казалась такой страшной.
8
Она проснулась. Хардов стоял у окна и вглядывался в тающие сумерки рассвета. Лишь лёгкая дымка ползла там, и сквозь неё можно было различить стену дома напротив.
– Туман ослаб. Видимо, следующий натиск будет к закату. Через час уходим.
– А доброе утро? – сказала она.
– Это и есть «доброе утро», – улыбнулся Хардов. И перевёл взгляд на столик, где стояла клетка с Лидией. Усмехнулся, покачал головой.
Мунир сидел, как чёрное каменное изваяние, лишь чуть распустив крылья. А хорёк Лидия спала, обернувшись вокруг него. Анна поймала взгляд Хардова, и они весело рассмеялись друг другу. Первый солнечный лучик проник в комнату. От звука их голосов Лидия проснулась и сладко зевнула.
Анна быстро провела языком по верхней губе. Сказала так же весело:
– Они понравились друг дружке.
– Да.
– А мы?
Хардов посмотрел на неё. Сказал:
– Собирайся. Пора. Бери только самое необходимое.
– Не хочешь отвечать?
Хардов отвернулся. Но она что-то успела уловить. Что теперь было в его взгляде? Нежность, остатки этого жара, который она выдумала, но и что-то ещё, какая-то отстранённость.
– Сейчас время уходить, Анна.
Мунир не пошевелился. Но она видела, с каким отчаянием Лидия посмотрела на ворона. Это станет матрицей всех их дальнейших отношений.
9
– Господи, мясорубка, – с тихим стоном произнесла Рыжая Анна, когда они оказались на улице.
– Не смотри, – сказал ей Хардов.
Их оружие было готово к бою, как и оба скремлина. Клетку Лидии Анна навсегда оставила в своей комнате.
– Нам надо забрать Сержа, – попросила она.
– В этом нет необходимости. Он в моей лодке и под надёжной защитой, – пояснил Хардов. – Когда всё началось, ему стало хуже. И он сам явился. Давно нам помогает. Хорошо, что успел. А я пошёл за тобой.
– Спасибо тебе, – сказала она. В сердце почему-то возникла боль. Но ведь он прав, о чём она думает? Им сейчас надо выжить.
– Анна…
– Не надо ничего говорить, – вдруг сказала она, явно опережая события.
Он пожал плечами:
– Я только к тому… будь наготове.
Но ни оружие, ни тем более скремлины им не понадобились. Туман, завершив своё ночное пиршество, действительно ослаб. На причале столпились люди. Некоторые находились в прострации. Гиды помогали тем, к кому смогли успеть.
Гид на лодке Хардова, хотя, возможно, это были нанятые гребцы, тут же отдал швартовый.
– Давай возьмём с собой кого-то из этих несчастных, – словно в отчаянии сказала она.
– Нет, Анна, это замедлит ход. Им помогут. А у нас впереди много срочных решений.
10
Лодка покидала Икшу. За их спиной оставался кошмар. Но подлинный кошмар Рыжая Анна увидит спустя много лет, когда вернётся в Икшу на выручку Хардову. Но к тому времени она уже будет знать о Лии. И о том, как та погибла, сорвавшись вместе с Учителем с моста.
А сейчас Хардов смотрел на умирающий город, и в его глазах, не в серых почему-то, а словно в них застряли кусочки утреннего неба, плавали льдинки.
– Это был мой дом, – произнесла Анна.
Хардов кивнул. Льдинки никуда не исчезли. Горечь колыхнулась внутри Анны. Но она не знала наверняка почему: из-за Икши или этого холода в его глазах.
Она поднялась. Подошла к нему вплотную. Гребцы работали вёслами очень быстро. Чуть отвела волосы от шеи.
– Вот сюда. Сюда меня укусила Лидия.
– Я знаю.
– Ты… – печально рассмеялась. – Ты тогда сказал, что дела ещё хуже, чем думал.
– Это так.
– И ещё… Мне показалось, про какой-то… эликсир. При чём тут мой укус?
– Не могу тебе сказать. Не имею права.
– Да? А мне кажется, я имею право знать.
– У тебя нет доступа к этой информации. Хочешь, поговори с Тихоном.
Он сидел, а Анна нависла над ним:
– При чём тут укус моего скремлина?! – Голос прозвучал болезненно и громко.
– Поговори с Тихоном. – Хардов посмотрел на неё с той же непроницаемой холодностью. – Это в его компетенции.
Она наклонилась к нему и прошептала:
– Не ври, я видела, как Мунир спал с Лидией.
– А я и не вру, Анна. И Мунир не врёт, – сказал он.
Глава 4
Раджа и Лидия
1
Именно это вспомнила Рыжая Анна, когда с группой гидов Тихона спустилась с Линии застав в Икшу, ставшую городом теней и видений. Она ещё думала про их первую с Хардовым ночь и про то, что с момента замужества её скремлин-хорёк жил свободным, и она больше не видела Лидию, когда услышала громкий окрик Тихона:
– Анна, приготовься! Она выходит прямо на тебя.
Гиды растянулись двойной цепью, прикрывая друг друга, у всех, кроме Анны и Тихона, были свои скремлины, а вокруг в листве горели глаза оборотней. Как же всё-таки они умели внезапно появляться. Об этом тоже предупреждал Тихон. Целая стая брала их в кольцо. Как на инструктаже пояснил Глава гидов – проверенный способ охоты этих тварей. Они просто умели исчезать из вашего сознания, становиться «невидимыми», пока не оказывалось слишком поздно. У проклятых манипуляторов с маскировкой дела обстояли отлично. И пока ничего, кроме этих горящих глаз, различить не представлялось возможным. Рыжая Анна дёрнула головой, словно чья-то невидимая рука попыталась накинуть тень на её сознание.
«Ну вот, сеанс манипуляции начался», – успела подумать Анна. А потом она увидела её – их Королеву. Огромный, необычайных размеров чёрный волк, с лёгкой, отливающей благородством проседью, смотрел прямо ей в глаза.
– Красивый ты зверь, – жёстко процедила Анна.
Пасть не оскалена, лишь тёмный немигающий взгляд, завораживающий тоннель тьмы.
– Нет времени, сразу серебряные пули, – скомандовал Тихон.
Анна молниеносно передёрнула затвор; в замужестве, изображая в Дмитрове верную купеческую жену, она частенько спускалась в подвал, откуда не было слышно, и в темноте на ощупь собирала и разбирала оружие. Пуля только что была дослана в патронник. Волк находился на линии огня, но почему-то не атаковал. И было что-то ещё… Анна прицелилась, но было что-то ещё.
(хлопанье крыльев?)
Волк вдруг начал подниматься на задние лапы. Анна мешкала долю секунды. Не только хлопанье крыльев, что-то ещё… Она снова дёрнула головой. Привычно подула на прядку волос, что непокорно выбилась из-под обруча. Волк стоял перед ней. И у Анны сжалось сердце. Тут же всякие мысли, оттуда, из тени, смутили её решимость. Мысли теснятся, набегая одна на другую… Как на причале, внутри импресарио Сержа проступили очертания чудовищной твари. И как Хардов впервые поцеловал её…
Сейчас происходило то же самое, как и с этим древним Горхом в Икше, только в обратном порядке. Сквозь облик чудовищного волка проступили черты её парня с вороном, и даже распахнутые полы плаща, которые она видела когда-то. Он сейчас стоял перед ней, тот, кого она явилась спасать.
– Анна, стреляй!
Она снова прицелилась. И снова медлила не дольше доли секунды. Ведь Тихон предупреждал, как всё будет, и, возможно, ей «покажут» Хардова, потому что именно она – их уязвимое звено. Указательный палец лёг на спусковой крючок. Решимость вернулась. Она больше никому не позволит себя обмануть. Только это чёртово хлопанье крыльев… И то нежное, непереносимо нежное, что она увидела сейчас своим внутренним зрением: как Лидия спала, обвившись вокруг ворона Мунира. Откуда они, твари мёртвой Икши, могли узнать об этом?
(Могли! Это всё внутри твоей головы.)
Картинку – да! Но нежность, разрывающую сердце… Мгновенно стало сухо в горле – это почти стыдливое желание не отпускать эту нежность, побыть ещё в ней хоть немного, потому что она так по этому тоскует…
Какие же они безжалостные твари! Её палец начал давить на спусковой крючок. А что, если?.. Если… И не у кого спросить.
– Стре… – Голос Тихона звучал сбоку.
На миг Рыжая Анна прикрыла глаза. Ей есть кого спросить. И всегда было. И когда этот миг закончился, и Тихон договорил слово «стреляй!», она всё услышала внутри себя. И уже всё знала. Это был он, Хардов. Её парень с вороном.
(Нет! Тихон предупреждал тебя.)
Это был Хардов, тот, кого она всегда любила и кто не позвал её с собой. Он стал их Королевой. Ушёл за край света и заделался Королевой оборотней. Она бы не позволила ему никогда, если бы была рядом… Это был он. И он не нападал.
– Стреляй, Анна. Хорошо, отойди. В сторону! Я сам.
Тихон уже занимал её линию ведения огня. И впервые она поняла, что готова помешать ему. Впервые поняла, что в состоянии любым, даже самым беспощадным способом помешать своему наставнику. Не знала, как это сделает, как предаст клятву гидов. Рыжая, не верная, влюблённая…
А потом они все, и Анна тоже, услышали громкий голос, холодный, даже зловещий в своём спокойствии женский голос:
– Стоять! Первому, кто попытается в него выстрелить, я снесу череп. Я не шучу. Хотите попробовать, Тихон?!
2
А на рассвете этого дня Раз-Два-Сникерс покинула своё убежище в колокольне Икши. Как и предсказала Лия, оборотни, разделавшись с тенями, отступили; пока Хардов, убивший двух их Королев и сам занявший место новой Королевы, потому что получил их силу, смог увести стаю. Но такое будет продолжаться недолго. Человек в нём всё больше уходил, и Королева повела оборотней защищать их территорию от вторгшихся чужаков. Только в Икше и без оборотней было полно особых прелестей. Мёртвый для людей город жил своей неведомой, жуткой жизнью. С тенями она уже успела познакомиться. Нельзя сказать, что знакомство было приятным.
Раз-Два-Сникерс смотрела на лежащую перед ней дымку тумана, а дальше мгла густела.
– Раджа! – негромко позвала она.
Горлица тут же откликнулась весёлым курлыканьем. Голубка спасла её от смерти. И Раз-Два-Сникерс помнила всё, что сказала Лия прямо перед самым рассветом. Что они теперь тоже контур, как у оборотней, и она должна защитить свой контур. В нём Хардов, и она, в нём Рыжая Анна, что идёт сейчас сюда с гидами Тихона, потому что должна занять в сердце Хардова место Лии, и только это даст ему спасение. Фёдор и эта невероятная девушка Ева. И кто-то ещё. Лия пока не видела его, но этого «кого-то ещё» здесь нет. И Лия пока не знала, как всё произойдёт, но выбраться они смогут только все вместе. Куда? Каким образом? Фёдор и Ева далеко отсюда, и неизвестно, вместе ли сейчас, а они здесь. Как контур будет собран? Этого Лия тоже не знала. Но Раз-Два-Сникерс догадывалась, что Лии, светлой королеве её детства, предстоит отпустить Хардова навсегда и, возможно, исчезнуть самой, потому что только благодаря ему и, возможно, Фёдору, с которым она погибла, Лия всё ещё находится здесь.
– Мать твою, как всё запутано, – горько рассмеялась Раз-Два-Сникерс. Раджа тут же ответила своим весёлым курлыканьем. Голубка сидела на ветке ближайшего дерева и, наклонив головку, смотрела на неё. Снова этот чистый, ласковый и сострадательный свет, льющийся из её глаз…
– Чего тебе, бестолковая птичка? – хмыкнула Раз-Два-Сникерс. – И я тоже? Так?! Я тоже должна отпустить Лию?
Радостно захлопав крыльями, Раджа тут же вспорхнула, описав вокруг неё круг.
– Лучше б ты научилась разговаривать, – укорила её Раз-Два-Сникерс. – Если такая умная.
Раджа… Почему Лия сказала, что она, видимо, хочет стать моим скремлином? И более важный вопрос: почему кажется, что мне знакомо это имя? Откуда? Что оно для меня, что скрывает память?! И откуда страх, тьма и печаль, когда я думаю об этом? И уверенность, что Раджа очень важна для меня? Чего я не знаю или не помню? Град вопросов. Но ведь не было у меня никогда никакой горлицы Раджи. Ни в детстве, ни потом, когда связалась с чёрными гидами Шатуна и влюбилась в него, как последняя дура. Сейчас уже можно так сказать, когда её полюбовничек пытался её убить, а она спалила ему мозги,
(возможно, таким образом ты спасла его)
но где были прежде её глаза?.. Им было хорошо и свободно вместе, и чёрные гиды беспрекословно подчинялись ей, амазоночке и главной охотнице шефа, когда Шатун отбывал в свои странные и затейливые «экспедиции», но где были её глаза?!
Она осознала, что прежде всего является гидом, и за это их братство готова была умереть, и сейчас обязана защищать контур, а чёрные гиды Шатуна остались в прошлом. Но не всё так просто в Икше, городе теней и видений, и не всё так просто в этом мире. Юрий Новиков приходил к ней в горячечных снах в колокольне, и Лия указала на него, но почему Юрий, этот недоносок и маменькин сынок, сейчас считает себя Шатуном? Эти ребята просто так не остановятся. Не отступятся. И возможно, Икша, город видений, показала против их воли что-то жуткое, что сейчас происходит.
– Выходит, ты, кошмарный городишко, помог мне? – сказала Раз-Два-Сникерс. – Что ж, так держать!
Её голос потонул во мгле, что лежала впереди. А сама она не заметила, как наступила на ветку, и та треснула с сухим тревожным звуком, как будто кто-то сломал грифельный карандаш. Но Раджа уже вернулась, и стало легче.
– Что ж, глупая птичка, – улыбнулась ей Раз-Два-Сникерс. – Идём. Нас ждут. Я знаю, что ты хочешь помочь мне. Но ты не хочешь быть моим скремлином. И самое печальное, что мне неизвестно, откуда я это знаю.
Раз-Два-Сникерс подумала, что стала очень много говорить. Нервы. И что в этой печальной неизвестности скрыта какая-то дикая, пугающая её тайна.
3
Она остановилась перед самой полоской тумана и тихо позвала Раджу, которая с каким-то нелепым воодушевлением влетела во мглу.
– Эй, глупая птичка! Я не могу без тебя туда идти.
От тумана веяло холодом, хотя вовсю занимался яркий солнечный день.
Будет жарковато. У неё оставались две серебряные пули, но ей не хотелось тратить такую драгоценность. С помощью Раджи она и так сможет пройти туман, отделяющий её от гидов Тихона.
И надо торопиться, пока не произошла встреча оборотней с людьми, Хардова с теми, кто пришёл его спасать. К счастью, глупая птичка вернулась, и всё вокруг залилось её курлыканьем.
– Ну и назойливая же у меня помощница, – пробурчала Раз-Два-Сникерс. – И чему ты так радуешься?
Скремлин снова присел на ветку ближайшего дерева и прислушался к звукам тумана. Тихое шуршание, звуки несуществующих голосов, вздохи разочарований тех, кого уже давно нет на этой земле, злобные призраки тех, кто уже давно бы растворился в небытие, если бы не туман, которому известно о наших страхах и наших надеждах то, что мы сами не знаем.
– Что-то я, правда, слишком много говорю, а, Раджа? – произнесла Раз-Два-Сникерс. Та не откликнулась. И впервые в облике птицы, сидящей на ветке, было что-то торжественное и печальное одновременно. – Ты права, нам пора. Мне страшно, а тебе страшно за меня. Что ж, пока ты мой скремлин. И спасибо на этом.
Раджа посмотрела на неё, и откуда-то из далёкого далека внутри Раз-Два-Сникерс всплыл голос: «Неужели ты так ничего и не понимаешь?»
Это Икша играла с ней. Или ещё что-то более чудовищное, о чём она не знала. Раз-Два-Сникерс вошла в туман.
4
Раджа оставалась рядом. Кружила вокруг неё, ненадолго скрываясь во мгле, не такой уж густой, сонной, коли на то уж пошло, если, конечно, она не притворялась.
А потом она увидела перед собой стену плотного тумана. И в нём лица, множество лиц. Как посмертные маски, только они были живыми и смотрели на неё. Особенно одно, его невозможно было не узнать. Оно смотрело на неё с болью и печалью и словно из какого-то невероятно далёкого места, за миллионы световых лет. Это было её лицо. Лицо Раз-Два-Сникерс, и в этой окутанной болью печали тоже присутствовало что-то тихое и торжественное. Вдруг Раджа пролетела сквозь эту стену с лицами, и та исчезла, но предварительно на миг в месте соприкосновения горлицы и тумана случилась ещё одна метаморфоза. Мимо прошла большая собака, несчастный тоскливый пёс, который всё потерял. И словно эта сиротливая немота на тот же миг отступила и дохнула на неё голосами тех, кого она должна была узнать и не узнавала. Раз-Два-Сникерс решила не экономить. Резко передёрнув затвор, она вогнала в ствол серебряную пулю.