Кокоулин А. А.
Темпорама "Бой в июне"
(произведение экспериментальное, немецкая грамматика искажена намеренно)
Разбудили их в пять утра.
Вспыхнул свет, и старший воспитатель фрау Хильда Доггель, крупная, злая тетка в серой юбке и сером кителе, с прической, вздымающейся надо лбом грозным пепельным гребнем, прошла между двухъярусных коек, выбивая тростью звонкие звуки из алюминиевых стоек.
Бумм! Бамм!
- Steh auf! Быстро, быстро, маленькие ублюдки! Это имперский приют, а не ваши дикие, варварские избы. Здесь учат порядку.
Через тонкую дверь она прошла во вторую палату, и звуки повторились. Бумм! Бамм!
- Kleine schweine! Подъем!
Под ее толстыми ногами в тяжелых коричневых туфлях скрипели дощатые, отскобленные вчера вместо обеда полы.
Димка нащупал ногой ступеньку-перекладину.
- Лёшка!
- Что? - тихо донеслось снизу.
- Думаешь, сегодня опять будем кровь сдавать?
Повиснув на ступеньке, Димка застелил свою койку тонким одеялом, разгладил его зябкими ладонями, чтоб ни морщинки, и достал из-под подушки майку.
- Не, сегодня не будем, - уверенно сказал Лёшка.
- Хорошо бы!
Зажав майку под мышкой, Димка кое-как взбил подушку и поставил ее треугольником. Забудешь поставить - останешься без завтрака. Здесь с этим строго. А грохнешься от голода в обморок, можешь вообще обратно в палату не вернуться. Вывезут на каталке, и гадай потом - куда, в крематорий или на муку и удобрения.
Вокруг суетились, заправляли койки такие же, как Димка, дети. Худые, большеголовые, коротко стриженные. Самому старшему, Кольке Филиппову, девять.
- Ты что там? - вынырнул из-под яруса Лёшка, из-за светлого пуха на голове похожий на цыпленка.
- Всё.
Димка спрыгнул на пол и отбил пятки.
- Ай.
- Давай уже! - Лёшка встал в проходе между койками, лопатками - к низкой спинке, правым плечом - к соседу Олежке Змиеву, и вытянулся в струнку. - Хильда возвращается.
- Сейчас.
Болезненно кривясь, Димка натянул майку.
- Zwei minuten - умыться и сходить в туалет, - послышалось в соседней палате. - Кто опоздает, к завтраку...
Раздался звонкий шлепок - фрау Доггель угостила кого-то пощёчиной
- ...тот отправится к нашему geschäftsführer герру Липману. Он хоть и однорук...
Новая пощёчина.
- ...но научит вас послушанию, терпению и беспрекословному выполнению приказов. Выше подбородок!
Димка торопливо встал рядом с Лёшкой и задрал голову так, что стали видны только слепящие лампы под жестяными абажурами и узкие окна под самым потолком. Обитатели палаты выстроились в две длинных шеренги друг напротив друга, замерли, забыли, как дышать. Серые майки. Синие трусики.
Шаги старшего воспитателя сделались громче, секунда - и плотная фигура фрау Доггель появилась в дверном проёме. Краем глаза Димка видел её как серую, неотвратимо приближающуюся тень.
- Ja, - с мрачным удовлетворением произнесла фрау Доггель. - Иногда вы можете постараться. Это очень хорошо.
Она медленно пошла между шеренгами.
- Это значит, что воспитательные методики, которые были разработаны в имперском Управлении воспитания и надзора, способны выбить из вас дремучие и варварские манеры, переданные вашими родителями, а также изменить ваш характер, научить покладистости и подготовить к дальнейшей службе на благо Рейха.
Фрау Доггель остановилась метрах в трёх от Димки.
- Как тебя зовут, мальчик? - услышал он, как она обращается к кому-то в строю напротив.
- Александр, госпожа обер-эрциер! - громко ответили ей.
- Alexander, ja. Хорошее имя.
Фрау Доггель одобрительно поцокала языком. Палец её нацелился на следующего мальчика.
- А тебя?
- Владимир.
- Nein! - Фрау Доггель притопнула ногой, щёки её затряслись. - Wolfgang! Тебя зовут Вольфганг! Только Вольфганг! Никаких Владимир!
Пощечина, казалось, всколыхнула весь ряд.
- Никаких славянских имён! Это вредно для немецкого слуха. Не реветь! - крикнула фрау Доггель. - Повтори, как тебя зовут.
- Вольфганг.
- Пойдёшь к герру Липману, скажешь, чтобы он придумал тебе работу.
Голова наказанного качнулась, а тень старшего воспитателя вдруг наплыла на Димку, закрыла свет, посмотрела прямо в глаза, заползая взглядом под череп.
- А тебя как зовут?
Димка открыл рот.
- Ди...
Лёшка ущипнул его за ребро ладони.
- Дитмар, госпожа обер-эрциер, - на одном дыхании выпалил Димка.
- Хорошо, - фрау Доггель отступила, развернулась и стукнула об пол тростью, привлекая общее внимание. - Слушать сюда! - она повысила голос, чтобы ее услышали и в соседней палате. - Вы - маленькие грязные свиньи. И если бы не мудрое решение фюрера, все вы, в лучшем случае, отправились бы на откорм скоту. Ja! Потому что скот должен иметь в рационе белковую пищу. Но фюрер в его великом озарении решил, что вы можете сгодиться Рейху в другом назначении. Он сказал, что вы можете прикоснуться к величию немецкого духа, к его непобедимой силе, к его подавляющей мощи и безграничному могуществу, став незаметными и исполнительными слугами для граждан империи, которая таким образом проявляет необходимое милосердие и участие к завоеванным ей народам.
Глаза у фрау Доггель заблестели, а нижняя губа задрожала от восторга.
- Вы понимаете, что вам подарил Рейх? - произнесла она. - Он подарил вам ваши маленькие никчемные жизни!
Обе палаты уже знали, что говорить в этом случае.
- Wir sind dem deutschen volk und frau Doggel dankbar! - вместе со всеми проорал Димка.
Даже, как многие, привстал на цыпочки.
- Очень хорошо! - фрау Доггель растроганно прослезилась, достала платок и промокнула уголки глаз. - Zwei minuten, потом завтрак, потом поверка и распределение на работы. Отличившихся на прошлой неделе ждёт kleine сюрприз.
Она исчезла в коридоре. Вместо нее тут же зашла фройлен Зибих, худая, длинноносая, с маленьким подбородком женщина. Она была помешана на времени, все действия в приюте под ее присмотром исполнялись по хронометру.
- Взялись за руки, славянские отродья! - крикнула она и высоко подняла руку с зажатыми в кулаке часами. - Тридцать секунд, чтобы спуститься к умывальникам.
Димка привычно протянул ладонь стоящему напротив Славке Новгородцеву, лопоухому мальчишке откуда-то из-под разбомбленного год назад Ижевска.
- Песню! - потребовала фройлен Зибих.
Они запели.
Песня была бравая. Немецкая. Про то, как немецкие солдаты шли и умирали с улыбкой на губах ради фюрера и нации. Как лилась кровь и как их напрасно ждали в далеком фатерлянде белокурые невесты.
А еще было необходимо звонко отбивать шаг.
Смотреть полагалось в затылок впереди идущему, и Димка пялился на голову друга, которая, как ему сказали, имела расово-неправильную форму. Хотя ничего неправильного в голове Лёшки, на его взгляд, не было. Голова как голова. Круглая.
Шея тонкая.
Они спустились на первый этаж и по коридору в белой кафельной плитке дошагали до умывальной комнаты.
- Двадцать девять секунд! - щелкнула кнопкой на хронометре фройлен Зибих, когда они выстроились длинной змеёй у светлой двери. - Замечательно! Wunderschön! Эта маленькая секунда как маленькая победа. Не так ли? Я думаю, - она обежала глазами наш застывший строй, - эту секунду можно прибавить к двум минутам общего туалета.
- Danke, фройлен Зибих! - закричали мы, потому что когда тебе что-то дают, даже никому не нужную секунду, непременно надо поблагодарить.
Иначе можно лишиться чего-то нужного. Мы все уже научены. Мы не хотим, чтобы у нас отняли завтрак или сократили время обеда.
Фройлен Зибих была рада.
- Итак, - она распахнула дверь, - соблюдаем порядок и строго следуем инструкции. Ясно?
- Да!
- Вперёд, идиоты!
Фройлен Зибих запустила секундомер, и только тогда Димка вместе со всеми устремился к умывальникам, прикрепленным к длинной перегородке посреди комнаты. Умывальников было четырнадцать, по семь с каждой стороны, всем не уместиться. Поэтому идущие в "хвосте" сразу отправились в туалетные кабинки, расположенные у стен справа и слева. Даже если тебе не хочется писать, стой в кабинке или около и жди своей очереди. Таков порядок в имперском городском приюте "Химсдорф".
Димка повернул кран и сунул ладони под холодную струю. Пальцы мгновенно занемели. Зажмурившись, он плеснул водой в лицо и быстро-быстро растер щёки, чувствуя, как их стягивает, будто плёнкой. Еще по горсти воды достались шее и подмышкам.
Ай, холодно!
- Игорь... Иоганн Ревунов готов! - раздалось рядом.
- Сергей Алыкаев готов!
Димка сорвал с крючка вафельное полотенце. Пританцовывая на мокром кафельном полу, он наскоро высушил лицо грубой тканью.
- Дит... Дмитрий Сеутов готов!
На смену ему от туалетной кабинки шагнул Вовка Рябинкин. Бледный, с синеватыми тенями под глазами, он был словно маленький мертвец.
- Ты как? - спросил его Димка.
- Пальцы мёрзнут и голова кружится, - успел шепнуть Вовка. - Но вы...
В проём, наблюдая, просунулась голова фройлен Зибих, и он замолчал, что-то показав спрятанными за спиной пальцами, шагнул к умывальнику.
- Стефан Лойко готов!
- Александр Шмерц готов!
Приютские сменяли друг друга.
В туалетной кабинке пахло дезинфекцией. Сморщив нос, Димка справил малую нужду. Сбоку в тонкую фанерную стенку стукнул Лёшка.
- Что за кляйне сюрпризен знаешь?
- Нет, - ответил Димка.
- Говорят, экскурсия.
Каким образом Лёшка узнавал такие секреты, Димка не понимал. Сам Лёшка уверял, что всё дело в наблюдательности. Но не только. Однажды он сообщил Димке, что исполняет в "Химсдорфе" роль советского шпиона, а у фрау Доггель есть записная книжка, которую она периодически забывает то на тумбочке в коридоре, то за стойкой у сестер-воспитателей на входе. Там чуть ли не все расписание на неделю. "Немцы, они очень педантичные, у них сюрпризов, на самом деле, не бывает, понял?".
- А куда экскурсия? - спросил Димка.
- В какой-то музей, - шепнул Лёшка.
- Зачем бы?
- Не знаю.
Димка спустил воду. Он вышел из кабинки и едва не запнулся о Вовку Рябинкина, который без движения лежал на мокром полу. Майка у него вся была темная, напитавшаяся. Он был как поверженный солдат.
- Эй, что там?
Фройлен Зибих, вытягивая шею, шагнула в комнату.
- Эрик Мароев готов! - заорал кто-то, отвлекая её.
- Максим Буйков готов!
Несколько детей парами выстроились в проходе, заслоняя умывальники и мешая фройлен Зибих пройти.
- Вовка! - присел Димка и отчаянно затормошил лишившего сознания приятеля. - Вовка, вставай. Заберут!
Ему сделалось жутко от того, что воспитатель сейчас увидит Вовку, и его сразу увезут из приюта. И все, не станет Вовки. Чуть не плача, он потянул лежащего вверх.
- Вовка.
Рябинкин был как резиновый.
- Отойди! - прошипел Лёшка.
Димка отпрянул, и на лицо Вовке полилась вода.
- Что там происходит? - Фройлен Зибих отпихнула стоящую на её пути пару. - Там, кажется, кто-то лежит.
Но ей снова помешали пройти.
- Фройлен Зибих! Госпожа эрциер! А время уже вышло?
Благоговейно вытянувшись, Славка Новгородцев встал перед воспитателем.
- Что? - фройлен Зибих с недоумением посмотрела на хронометр, зажатый в пальцах. - Это какое отношение... Гадкий мальчишка! Отвлекаешь меня?
Она ударила Славку в грудь, затем оттащила его, ни разу не пикнувшего, за ухо в сторону, но этих нескольких секунд промедления Лёшке как раз хватило, чтобы зачерпнуть и вылить на Вовку ещё одну горсть воды, а Вовке хватило, чтобы очухаться и зашевелить ногами. Димка же впервые увидел, как глаза у Рябинкина проворачиваются в глазницах, словно страшноватый механизм, и встают на место.
- Ну-ка!
Фройлен Зибих достала свисток, выдула пронзительную трель, и приютские мальчишки в тревожном ожидании прижались к стенкам.
- Ага!
Торжествующий возглас фройлен Зибих, прошедшей за перегородку, застал Димку, Лёшку и Вовку в зыбком равновесии скульптурной группы. Плохо было то, что Рябинкин мог в любой момент снова потерять сознание, дышал еле-еле и, кажется, не совсем понимал, где находится. Пальцы его слабо обнимали Димкину шею.
- Госпожа эрциер! - поддерживая приятеля, умудрился шагнуть вперёд Лёшка. - Наш сопалатник Вольдемар подскользнулся и упал!
- И что? - спросила фройлен Зибих.
- Мы решили последовать примеру доблестных немецких солдат, о которых вы нам рассказывали, и спасти товарища!
Фройлен Зибих хохотнула, задрав голову.
- Вы, славянские варвары? Вы никогда не будете похожи на немецких солдат! Глупый, глупый мальчик!
Она хлопнула Лёшку по щеке.
- Вы все потеряли время! - тряхнула хронометром фройлен Зибих, обводя взглядом замерших у стен приютских. - Много минут! Это очень плохо!
- Фройлен Зибих.
В умывальную заглянул явившийся на трель свистка помощник, высокий скандинав с холодными глазами, затянутый в черную униформу.
- А, Олаф! Вот этого мальчика, - фройлен Зибих показала на Славку Новгородцева, - отведи в карцер. А этого... - она выдернула из Димкиных рук Вовку. - Этого отведи в медпункт.
Скандинав кивнул.
- Госпожа эрциер! - сделал попытку возразить Лёшка. - Он же только подскользнулся!
- Молчать! - взвизгнула фройлен Зибих. - Олаф, этого идиота тоже в карцер! Остальные - построились!
Дети торопливо сцепили руки. Вместо Славки Новгородцева Димке пришлось встать в пару с Олежкой Змиевым. Они подождали, пока Олаф выведет наказанных. В одной из туалетных кабинок, набираясь, шумела вода.
- Кошмар! - ужаснулась фройлен Зибих, взглянув на секундомер. - И все, конечно, мокрые, как свиньи. Тьфу! За мной, с песней, раз-два.
Сначала они подавленно молчали, следуя в другой конец коридора, к скрипучим дверям, за которыми находилась столовая. Потом фройлен Зибих пропела:
- Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein...
- Und das heißt: Erika, - нестройно подхватили две палаты, шлёпая босыми ногами.
- Веселее! - потребовала фройлен Зибих.
И Димка вместе со всеми заорал громче:
- Heiß von hunderttausend kleinen Bienelein!
Хорошо, коридор кончился.
В столовой было светло, зябко и серо, шумели вентиляторы и пахло прогорклым маслом. Два длинных стола тянулись от одной стены до другой, на столах были расставлены подносы с алюминиевыми мисками и жестяными кружками. Над стойкой-прилавком, за которым на плите теснились большие кастрюли с кашей и компотом (они так и были подписаны), висел рейхс-флаг, а по сторонам от него алели трафаретные буквы, складываясь в слова. Первый лозунг гласил: "Каждый час думай о благе Германии!". Второй был длиннее: "Хочешь стать гражданином Империи - поступай, как гражданин!".
Приютским, впрочем, было сразу сказано, что они, в лучшем случае, могут претендовать лишь на усеченное гражданство и untermensch-pass, так что вторая надпись была не для них и не про них.
Теми же алыми трафаретными буквами на одной стене было выведено: "Повинуйся!", а на другой - "Ешь!".
- Посмотрите! - повысила голос фройлен Зибих, показывая на столы. - Все остыло! Вот к чему приводит нарушение распорядка. Быстро сели!
Дети бесшумно разместились на лавках, звякнул случайно задетый поднос.
- Молитва! - сказала фройлен Зибих.
Димка сложил руки перед собой.
Немецкие слова отскакивали от зубов. Недаром перед сном они с фрау Доггель полчаса заучивали разные тексты из требника. "Aller Augen warten auf Dich, o Herr, und Du gibst ihnen ihre Speise zur rechten Zeit...".
В мисках лежали горки слипшегося риса и разваренная зелень, в кружках темнел компот, скукоженные яблочные дольки на его поверхности походили на побитые бурей корабли.