Там, где безмолвствует художник, поэт воссоздаст то, что невозможно передать одной живописью. Сегодня я вам расскажу историю у которой нет доказательств, но все еще есть живые свидетели. Впрочем, доказательства здесь не понадобятся, ведь это просто одна из житейских историй, которая произошла со мной в годы моей юности.
И начну я пожалуй с того момента, когда меня еще не выгнали из мужского монастыря города Задонска. Наверняка вы слышали о святителе Тихоне, так вот именно в честь этого чудотворца и назвали монастырь. Скажу я вам, что монастырь этот не бедствовал даже в девяностые годы. Я никогда не видел столько шипучих таблеток от похмелья «Алка-Зельтцер» и английских ботинок для неформальной молодежи «Grinders», сколько их было на полках хранилища под столовой монастыря. Эти подвалы, запросто можно было сравнить с металлическими ангарами по их габаритам, и с государственными хранилищами по количеству добра. Те же сводчатые потолки и столько же свободного места. Словом под землей, монастырь был если не больше, то уж точно не меньше чем на поверхности.
В тот день, мне назначили не самое лучшее послушание в монастыре. Нам было поручено черт знает каким образом, валить лес, который отдала администрация Липецкой области на обустройство храма. Это сейчас, здесь проходит объездная дорога федеральной трассы «Дон», а тогда на ее месте был просто густой лес.
В монастыре жили и женщины, хоть он носил название мужской обители. Их было мало и в основном, они нашли себя и свою посильную помощь Богу, на кухне. Они нас кормили и ухаживали за скотиной и домашней птицей недалеко от монастыря, на скотном дворе. Это был собственный скотный двор монастыря, и я любил туда иногда захаживать.
В то время, добрая половина как мужчин так и женщин послушниц, жили в монастыре не по своей воле. В смысле, это добрая половина, к которой относился и я, послушниками как таковыми не являлись. Я например, приехал по просьбе моей мамы, чтобы моя ветрянная юность не закончилась на кладбище родного города. Кто-то просто скрывался от долгов, другие прятались от братков. Это были девяностые годы, непредсказуемое, но интересное время.
Нас тогда выбрали на лесоповал человек пятнадцать. Самых здоровых и сильных, как раз из той половины о которой я только что рассказывал. Из-за того, что послушание это считалось физически тяжелым, монашкам пришлось готовить для нас отдельно. Это была самая вкусная и наваристая куриная лапша с мясом, которую я когда-либо ел. В монастыре вообще никого кроме нас мясом не кормили. Хотя я точно не знаю. Может кого-то и кормили, но не в столовой и не простых монахов.
Забыл сказать! Еще каждому кто курил, выделили на день, по пачке сигарет без фильтра, и на всех, дали пачек восемь Краснодарского чая, чтобы начать работу с заварки крепкого чифира. Для тех кто не знает, это такая вонючая жижица, в быту известная как крепкая заварка.
Все это произошло ближе к середине лета. Стояла невыносимая жара, и особенно сильно она ощущалась с пилой «Дружба» в руках. И единственным спасением от нее, было искупаться после изнурительного дня в прохладной воде Дона, по обоим берегам которого, росли разноцветные маки. Мака было так много, что жулье со всей России, по сезону съезжалось в те края поживиться опиумом.
Сегодня, как нельзя кстати, закончился бензин для пил и мы решили вернуться в монастырь пораньше и как следует отдохнуть.
Правила для монахов, в которые входило обязательное посещение вечерних служб, нас не касались. И на вечерней службе присутствовать нам было не обязательно. Таким образом нам давали больше времени поспать и соответственно лучше отдохнуть. Весьма сносные условия для тех, кто занят тяжелым физическим трудом.
На троих у нас была одна келья. Правда не все пользовались такими благами. Некоторые кельи были рассчитаны и на десять мест, но там в основном жили новички, еще даже не послушники. Несмотря на все храмовые ограничения, я получал огромное удовольствие от жизни со своими друзьями монахами.
Первого из них звали Ростислав, он был с моего города, и когда я только сюда приехал, я встретил его первым. Представьте каково было мое удивление, когда я увидел что-то знакомое в загоревшем лице проходившего мимо человека, похожего больше на индейца, чем на монаха из братии. И этот индеец заметил меня первым.
- Каким ветром? - спросил Ростислав.
- И тебе здравствуйте, - отозвался я.
- Значит и ты к нам приехал. Вот уж не думал тебя здесь встретить.
- Взаимно, - улыбнулся я.
Я конечно мог бы выдумать историю, что не слышал как говорят в городе, что Ростик уехал в монастырь. Поехал мол грехи замаливать. Однако могу заверить, о каком монастыре шептались в городе я не знал и узнать не пытался.
Вот так мы встретились за тысячу километров от дома. Никто не мог знать, что нас ждет впереди и чем обернется для нас, это уже совместное житие.
На следующее утро, мы не поехали валить лес, а решили погулять по городу, посмотреть окрестности и через мост спуститься к правому берегу Дона. Город был совсем маленьким и из достопримечательностей помимо монастыря, еще я здесь увидел памятник пенициллину. Его история мне неизвестна.
Было ветренно. Мы шли по дороге, и ветер, то и дело поднимал огромные облака пыли. Она забивалась в нос, уши и глаза. Иногда я даже не видел Роста, который шел в двух шагах от меня. Монастырь постепенно исчезал из поля зрения, сменяясь частными дворами с небольшими домиками. А уже через десять минут, передо мной заискрилась водная гладь Дона. Река была неспокойна, вся ее поверхность гуляла волнами от сильных порывов ветра.
Вот здесь я и встретил своего второго друга. Он был из монахов. Довольно шустрый парень по имени Лева, скрываясь за высокими кустами пытался что-то достать из мутной воды. Не могу сказать, что для меня, это выглядело обыденно. Представьте себе монаха, который стоит по колено в воде и пытается, что-то из нее вытянуть. При этом, он полагает, что его никто и никогда здесь не сможет увидеть. Это кажется довольно странным, не правда ли?
Решив ему помочь, конечно же только из добрых побуждений, мы с превеликим удовольствием обнаружили в его руках сеть с ящиком бутылочного пива, спрятанного Левой вне стен обители.
- Я ничего не видел, - заметил Рост, - но, чтобы быть более причастным к этому секрету, может откроем по бутылочке.
- Ну конечно, за знакомство, - поддержал я.
- Да уж, - осматриваясь по сторонам, сказал Лева. - Возьмите, пожалуйста!
Мне было интересно наблюдать за его реакцией. Он так щурился от яркого солнца, что мне показалось, что он нам улыбается. На долю секунды, я даже заметил на его лице некую беззащитность, и невольно подумал, что ему больше ничего не остается как поддержать нашу компанию. Уже позже, найдя с ним общий язык, я ни сколько не пожалел, что оказался тогда рядом с ним.
- Да вот, постриг собираюсь принять, - сказал он, чем заставил меня на секунду задуматься. Только теперь мне стало ясно, почему он был не рад нашей компании.
- Да нет, не стоит, - заметил Ростик.
- Почему же. Я готов посвятить свою жизнь Богу. Если честно, мирская жизнь уже осточертела...
Если бы я стал вникать во все тогда им сказанное, то наверняка бы стал обольщенной жертвой, возвышенных чувств монаха консерватора.
- Я дал обещание, что больше не стану засорять мир своим грехом, - наконец закончил он довольно продолжительную речь.
- А как же женщины, - вырвалось у меня.
- Наплевать.
- Тогда какой смысл!
- Смысл, - отвечал Лева, - тот же, что у других. Посвятить свою жизнь Богу.
Стоя ко мне почти вплотную, он посмотрел на меня, и его лицо вдруг стало печальным. Мне стало его жаль. Верит ли он в то, о чем говорит или чувствует вину, за то что не верит, об этом я так никогда и не узнал.
Поскольку наше знакомство сыграло значительную роль в этой истории, то сразу перейду к сути. Когда мы изучали окрестности и правила поведения в монастыре я обнаружил, что некоторые из монахов, дабы добиться так называемого просветления, спускались под землю храма. Я приложил множество усилий, чтобы узнать зачем они это делают. И не без некоторого изумления узнал, что там находиться библиотека храма, вход в которую разрешен тольке после принятия пострига и то, с разрешением отца-настоятеля. Конечно, такая скрытность не могла не вызвать во мне неподдельный интерес к этому подвалу и всему тому, что находится за его закрытыми дверями.
Время шло. Дни я проводил на послушании, спиливая деревья, а вечера - в кельи, за разговорами с Ростом и Левой. Который, после нашего довольно близкого знакомства поселился с нами. В нашей кельи были две книжные полки, книги которых постоянно менялись. По моей просьбе монахи монастыря, не все конечно, но братьев пять точно, приносили мне всегда свежую литературу, которую брали для себя в библиотеке, куда мне вход был строго запрещен. Да и вообще, согласно уставу монастыря, кругом были сплошные запреты: в корпус где жили монахи посторонним входить было строго запрещено, ходить в гости и в келью в частности, не приветствовалось. Конечно это были условности, но иногда и от них брала жуткая тоска.
По случайной причине, если причины вообще бывают случайными, мне попалась на глаза писцовая книга о взглядах христианства на реинкарнацию. Это такое «повторное воплощение» иными словами, переселение души в новое тело после смерти на земле.
Под впечатлением от прочтения этой книги я и встретил иеромонаха Григория на ступенях часовни во дворе монастыря.
Я его недолюбливал, ведь он все время умничал, считая себя самым грамотным на всем белом свете. Поэтому вызывал во мне мерзкое чувство, которое испытываешь при разговоре с самовлюбленным идиотом. Ну знаете, это когда смотришь в лицо такого человека, а оно кроме как оплеухи, больше ни к чему не сподвигает.
- Добрый день, - поздоровался я.
- Здравствуй.
- Я вот что хотел спросить, - сказал я. - А вы случайно не знаете куда улетают души после смерти?
Он явно не ждал такого вопроса и поэтому посмотрел на меня, словно на выжившего из ума юродивого.
- Ты серьезно, или пошутить решил? - нервно проговорил монах.
- Ну, допустим серъезно. А что вас так смущает?
Это конечно было не совсем то, о чем я хотел спросить, и он был не тем, от кого хотелось бы услышать ответы на вопросы. Но меня злило то, что он будучи иеромонахом был напыщенным и самовлюбленным, поэтому я и решил подурачиться. Мне иногда этого так не хватает.
- Человек живет один раз, после смерти его душа переходит в мир, где праведные наследуют вечную жизнь в блаженстве а грешники мучаются и терпят наказание. Лично я верую в воскресение.
- Вы наверно нарочно так говорите.
- Как?
- Так, как большинство нормальных людей никогда не думает, - резюмировал я.
- Ты что, подвергаешь сомнению факт воскресения Христа?
- Бог с вами! Просто вы говорите, что праведные после смерти наследуют блаженство в мире духа, а грешники мучаются и терпят наказание. Вот я и подумал, что это тоже самое, что и переселение душ. Не является ли вечная жизнь в блаженстве - новым воплощением в духе, а жизнь в мучениях и наказаниях - очередным воплощением в теле?
- Я утоляю жажду познания своими слезами и скорбью, а не изучением сомнительных теорий.
Трудно поверить, но я не ожидал встретить в монастыре не совсем адекватных особ, которым были чужды жизнелюбие и скромность. Что тут скажешь.
Я дошел до кельи, в воздухе которой пахло ладаном. Ростик и Лева играли в карты, разрушая церковные каноны на глазах. Спать не хотелось, хотя завтра нужно было рано вставать.
- Присоеденишься?
- Пока посмотрю.
- Как тебе книга? - тут же начал Лева.
- Просто огонь, столько мыслей!!!
- Скажу честно, что касается этой книги, лично я не вижу пользы от ее возвышенной мудрости.
- Хоть ты не начинай, умоляю. Мне хватило разговора с Гришей.
- Милый собеседник, согласись! - улыбнулся Ростик.
- Идея реинкарнации принадлежит не только этой книге, но и множеству более древних религий тоже, - сказал Лева.
- Спору нет, 35% всего населения земли являются сторонниками этой теории. А христианство, отрицающее ее насчитывает всего 30%, что на 5% меньше. В численном эквиваленте это сотни миллионов сторонников. Ты понимаешь о чем я?
- За такие мысли, я вправе на тебя обидеться, - заметил Лева. - За свое добро, я плачу монастырю, сговором с чернокнижниками, - он посмотрел на нас с Ростом и улыбнулся.
- Вот так значит! - улыбнулся я в ответ. - Уже поздно об этом думать, ты уже спелся с колдунами.
- Ну, Карла! Пришло наше время, - Ростик радостно потирал руками. - Собираем все запретные книги, и да ждет нас практика переселения душ...
Знаете, в жизни бывает так, что друзья периодически ссылаются на то, что когда сильно нужно, то можно. Вот так и я, бесчестно со своей стороны, воспользовавшись фактом нашего знакомства с Левой, получил полный доступ к запретной литературе.
- А может действительно попробывать практическим путем докопаться до истины, - предложил я.
- Не стоит! - отозвался Лева.
- Почему?
- Потому что у храмовников сейчас усиление. Они не дадут тебе делать то, что им не понравится.
Здесь стоит сказать, что в монастыре была своя внутренняя служба безопасности. Она состояла из монахов, напрямую подчинявшихся настоятелю. Даже городская милиция, если знала, что в монастыре скрывается не особо опасный преступник, давала ему возможность жить и трудиться на благо храма. Ну, конечно до момента, пока он устраивал настоятеля и храмовников из службы безопасности.
- Могу себе представить, что здесь начнется, если храмовники поймают нас за практическими занятиями по изысканию души, - сказал Ростик.
- Безусловно, по голове не погладят, - произнес Лева.
- По голове не погладят и за игру в карты.
- Ну, не сгущай краски. Это безобидная шалость, тем более, в такое время.
- Может, пора бы уже и отдохнуть, - предложил я.
Всех нас объединяло одно хорошее качество. Мы понимали друг друга с полуслова, и нам не приходилось что-то друг другу объяснять и доказывать.
На следующее утро пришлось рано встать. Я еще толком не проснулся, а мы уже свернули с главной дороги на проселочную. И через пол часа, наш старый «газон» пробираясь сквозь густой лес, подъехал к месту вырубки. Оставшиеся под спил деревья, росли по краю оврага, огораживая его вершину своими крепкими стволами словно забором. Склоны его были крутые и каменистые и вывод напрашивался сам собой: здесь не так давно добывали глину и песок. Кое-где, среди этих острых камней и глины пробивались кусты вереска и можевельника, отдельные из которых образовывали целые оазисы зелени на крутом склоне.
Вскоре с пилами в руках мы занялись уже привычным делом.
- Смотрите! - вдруг крикнул один из послушников и указал пальцем на что-то необычное на склоне оврага.
- Что случилось? - отозвался Рост.
- Вон там. Видите?
- Смотреть-то куда, - поинтересовался я.
- Смотри на то дерево, что висит над обрывом.
- И что там?
- Под ним глянь.
- Вижу, - крикнул Рост.
- Наконец-то.
Рассматривая склон утеса, я старался как можно быстрее увидеть то, о чем кричат все вокруг. И уже через минуту, я разглядел под деревом довольно большой лаз. Листвинница прямо над ним, казалось, должна была вот-вот рухнуть. Нарушая все законы равновесия, она почти горизонтально продолжала расти, цепляясь за склон паутиной своих корней. Вероятно, со временем именно они обрушили часть оврага, обнажив этот лаз, когда- то обложенный серым ломаным камнем.
- Чъе то убежище? - предположил я.
- Похоже на то.
- Мне кажется, нужно разведать.
- Это можно, - согласился со мной Ростик.
Мы выдвинулись к этому проходу, зияющему черным пятном на крутом склоне оврага. Рост проявил потрясающие способности к скалолазанью и первым спустился к таинственному входу. За ним спускался по камням уже знакомый нам, иеромонах Григорий. Его, и еще одного храмовника из службы безопасности монастыря, настоятель поставил над нами бригадиром и проводником.
Погода сегодня была отличная. Солнце уже было в зените, но жары не чувствовалась из-за легкого ветерка, который своей свежестью разгонял зной вокруг нас.
Наконец мы все собрались возле входа, готовясь залесть внутрь и разузнать что-же там такое. Было безумно интересно. Мое эмоциональное состояние испытывало необычайный подъем, адреналин зашкаливал в крови, а неистовое любопытство можно было удовлетворить только узнав, что скрывается за темнотой этого лаза.