— Согласен, что князь Цагол умеет добиваться от людей правды. Выходит, сокровища на самом деле вывезены из Бердаа и сейчас покоятся в тайнике вблизи ведущей к Чёрной речке горной дороги. — Олег круто развернулся к Глебу, встал лицом к нему, посмотрел в глаза. — Скажи, что, на твой взгляд, необходимо предпринять для их успешного поиска?
— Осмотреть окрестности дороги от первого сгоревшего моста до Чёрной речки. Осмотреть тщательно, не оставляя без внимания ни одного камня, ни единой скальной расщелины, ни...
— Это мало чего даст, — оборвал Глеба Олег. — Несколько десятков бочонков ничего не стоит спрятать в горах так, что можно находиться в двух шагах от них, не подозревая об этом. Пусть сокровища ищут все, кого они привлекают: разбойники, аланы, лазги, викинги, а ты займёшься другим делом, действительно нужным и важным. Через несколько дней к Бердаа подойдёт войско Эль-мерзебана и приступит к его осаде. Прежде чем это случится, нам необходимо запастись всем необходимым, что позволило бы вести бой против Мохаммеда сколь угодно длительный срок. Ярл Эрик, предводители аланов и лазгов предлагают отбирать у жителей долины всё нужное нам насильно, на правах победителей, однако я поступлю по-другому. Великий князь Игорь намерен обосноваться на Кавказе навсегда, и не в его интересах плодить среди здешних племён врагов Руси. Поэтому я буду не грабить жителей окрестных селений, а торговать с ними. Однако слава у нас совсем не та, чтобы верить в моё желание вести с окрестными жителями честную торговлю, и нужно разузнать, кто из уважаемых в долине Бердаа людей готов первым сделать нам в этом шаг навстречу. Займись этим. И ещё одно. Чтобы успешно противостоять Эль-мерзебану, нужно знать о его войске как можно больше. Может, с помощью местных дружков из... из тех, с кем ты действовал сообща прежде, удастся собрать сведения о воинстве Мохаммеда? Конечно, я, как главный воевода, не забываю вести разведку, однако твоя помощь была бы мне весьма желательна.
— Я выполню твои задания, главный воевода. Навстречу войску Эль-мерзебана мои люди отправятся сегодня же, разузнаю я о нём и у своих здешних друзей. Думаю, не составит особого труда отыскать в долине торговцев, желающих продать твоему войску необходимые товары. Да и окрестным земледельцам куда выгоднее будет получить за свой труд деньги, нежели сгноить выращенное в лесных да горных схоронках.
— Желаю успехов в делах, атаман.
4
— Добрый вырастет из княжича внук Перуна, — неожиданно прозвучал за спиной Ольги голос, заставивший её вздрогнуть.
Едва сдержавшись, чтобы тут же не броситься к игравшему рядом Святославу и не подхватить его на руки, Ольга медленно повернула голову в сторону тропы, откуда раздался голос. На краю лужайки, по которой юный княжич под присмотром мамки и нянек обычно гонялся за бабочками и стрекозами и где в тени группы молодых берёзок любила сидеть и наблюдать за сыном Ольга, стоял верховный жрец Перуна. Ладони обеих рук положены на верх длинной клюки, взгляд прищуренных глаз под лохматыми бровями холоден и пытлив.
Что ему надобно? Почему он здесь, в великокняжеском саду? Привели дела? Но дела у языческого жреца могут быть к язычнику великому князю, а не к его жене-христианке. Проходил мимо и решил порадовать мать добрым словом о её ребёнке? Но верховный жрец не из тех людей, кто может случайно очутиться на дальней лужайке великокняжеского сада и тем паче расточать ласковые слова детям или их матерям. Значит, он специально явился к Ольге и начал разговор. Однако о чём они могут вести беседу, христианка и язычник, женщина во цвете лет и немощный старик, великая княгиня и жрец? Выходит, есть о чём, и сейчас она это узнает.
— Постараюсь вырастить из сына достойного великого князя и храброго защитника Руси, — ответила Ольга, стараясь ничем не выдать своего волнения. — Присаживайся, старче, — указала она место на скамье рядом с собой.
— Благодарю, великая княгиня, за честь, — сказал жрец, не двигаясь с места. — Но лучше постою на солнышке, пускай погонит старческую кровь быстрее по жилам.
— Тебе виднее. По делам к великому князю следуешь или просто шёл по саду мимо? — не смогла удержаться от вопроса Ольга.
— Пожелал увидеть тебя, великая княгиня, — верно поняв вопрос Ольги, бесхитростно ответил жрец. — Был сегодня на могиле, в которой по вашему христианскому обычаю лежит мой бывший побратим князь Аскольд, вспомнил былое и захотелось поговорить с человеком, который, как и я, хорошо знал покойного князя и его деяния. И ноги сами привели меня к тебе.
— Но я даже не видела князя Аскольда. Откуда мне знать о нём и его делах? — удивилась Ольга.
— Человека не обязательно видеть, чтобы знать его. А зная, можно судить о деяниях его как свершённых, так и замысленных, которые по тем или иным причинам ему не удалось начать либо довести до конца. Разве не так?
— Так, старче. Но я крайне мало знаю о князе Аскольде. Лишь то, что он ходил походами на Хазарию, Балканы, Царьград, что принял христианство и был... принял смерть вместе со своим князем-соправителем Диром от пришлых варягов. Это знает об Аскольде всяк киевлянин и полянин, даже малое дитя. Мои знания о нём — ничто по сравнению с твоими, бывший любимейший Аскольдов сотник и побратим Лютобор. Твои ноги привели тебя не в то место.
— О нет, великая княгиня, меня привели к тебе не столько ноги, сколько наши боги, а они не могут ошибиться. И я это вижу. Ты назвала меня Аскольдовым сотником и его любимцем, а ведь этого не знают даже многие сегодняшние дружинники, помня меня лишь как воеводу князя Олега. Да, я был некогда побратим князя и его ближайшим сотником, я ходил во все его походы и сражался бок о бок с ним, мы даже любили с ним одну и ту же женщину. Но с той поры, как Аскольд изменил нашим богам и стал рабом Христа, я перестал понимать его, и наши пути разошлись. Но его прекрасно должна понимать ты, тоже предавшая наших стародавних богов и впустившая в душу лукавого Христа. Ты читаешь те же книги, что Аскольд, внимаешь словам и наставлениям такого же христианского жреца, воспринимаешь окружающий мир и происходящие в нём события точно так, как Аскольд. В своё время мне не дано было понять своего побратима, может, сейчас ты растолкуешь мне, чем чужие боги лучше наших, отчего их законы для вас предпочтительнее, нежели законы богов ваших отцов и дедов? Не поняв Аскольда, возможно, пойму тебя?
Развернувшись на скамье лицом к собеседнику, забросив ногу на ногу, чтобы удобнее было сидеть вполоборота, Ольга приготовилась было к словесному поединку. Впрочем, есть ли в этом смысл? Разве сможет она переубедить хотя в чём-то верховного жреца и будет ли ему по силам поколебать её веру в Христа? Нет! Так о чём им говорить? Однако это не хуже её должен понимать и собеседник, тем не менее он явился к Ольге. Значит, причина его встречи с ней совсем в другом. В чём, она узнает, когда об этом сочтёт нужным сообщить жрец, а покуда нужно отвечать на его вопросы, не раскрывая перед ним душу и не пуская в мир собственных мыслей.
— Старче Лютобор, ты желаешь постичь разницу между Христом и языческими богами? Но для этого надобно располагать знаниями не только о Дажбоге, Перуне и других богах русичей, но и о Христе, его деяниях, сути его заповедей. Что ведаешь ты об Иисусе, о канонах христианской веры?
Ольга с умыслом назвала собеседника по имени. Пусть знает, что отныне для неё он не верховный жрец Перуна, который для неё как божество перестал существовать, а обычный старик, коих множество на Руси и в её стольном граде, и она, великая княгиня, беседует с ним так, как беседовала бы с любым другим стариком на его месте. По-видимому, жрец понял это, потому что по его тонким, бескровным губам скользнула едва заметная усмешка.
— Я мало знаю о твоём боге, великая княгиня, ибо не верю в него. Однако я часто присутствовал при беседах и ссорах христианина Аскольда и язычника Дира, касающихся их веры и богов, и проник в их суть, что заставило меня принять сторону князя Дира. Я знаю главное — с помощью Христа Римский Папа и Царьградский патриарх желают господствовать над другими народами, изгнав из их душ родных богов, навязав им чужие законы и обычаи, истребив в них дух вольнолюбия и превратив в послушных рабов Христа. Вот почему князь Дир не пожелал стать христианином, хотя был согласен с Аскольдом, что если Русь примет христианство — это весьма укрепит великокняжескую власть.
— Князь Дир понимал это? — встрепенулась Ольга. — Но укрепление власти великого князя — это одновременно и укрепление Руси, поскольку часть князей земель жаждет самостоятельности и сварами с Киевом ослабляет державу. Ежели вера в Христа служит усилению Руси, о каком стремлении господствовать над другими народами Римского Папы либо Константинопольского патриарха говорил князь Дир и повторяешь ты, старче Лютобор?
— Усиление власти великого князя внутри Руси и желание Папы и патриарха владычествовать над другими народами и племенами — разные вещи, великая княгиня. Провозглашая, что всякая власть от Бога, что ежели один Бог на Небе, то и на земле должно быть точно так, христианство укрепляет княжью власть внутри державы. Но ежели Папа заявляет, что он — посланник Бога на земле, а патриарх вторит ему, что он — главнейший из христиан, то кому надлежит подчиняться каждому рабу Христа, будь он смердом или великим князем? Папе, если он принадлежит к Западной ветви христианства, либо патриарху, ежели причисляет себя к Восточной ветви. А духовная и светская власть шествует рука об руку, папа и римский император, патриарх и византийский василевс — суть одно и то же.
— Ошибаешься, старче Лютобор. Или не слыхал одну из основополагающих заповедей Церкви Христовой: Богу — Богово, а кесарю — кесарево? Действительно, каждый христианин, кем бы он ни был в жизни, — раб Божий, но отнюдь не патриарха, ни василевса либо иного земного владыки.
— Произнесённые тобой слова, великая княгиня, я слышал много раз, однако жизнь опровергает их и в Риме, и в Царьграде, зримо являя, что духовная и светская власть — единая власть. Или не знаешь, что Царьградские василевсы ссылают неугодных патриархов в дальние монастыри, а патриархи зачастую участвуют в заговорах, дабы возвести на трон желанных им владык? Или не слыхала, что Римский Папа и императоры Священной Римской империи в открытую дерутся между собой за власть, силой оружия доказывая, кто из них главный на земле? Да что император Священной Римской империи, ежели с властью Папы не желают мириться ни короли, ни герцоги, ни князья, хотя относят себя к лону его Западной ветви христианства. Так что между словами и делами огромная разница, великая княгиня.
Ольга нахмурилась. Верховный жрец знал о христианстве намного больше, чем она могла предполагать, причём того, чего она не желала бы. Сейчас Ольга находилась примерно в том положении, что в беседах с ней священник Григорий, изначально уверенный в своём превосходстве над собеседницей-язычницей. Это положение было не из приятных, и она не хотела пребывать в нём.
— Старче Лютобор, ты сказал, что после посещения могилы князя Аскольда на тебя нахлынули воспоминания, и ты отчего-то решил, что я могу стать твоей собеседницей в разговоре о нём. Ты ошибся, ибо я не знала князя и не могу сказать о нём ничего. Теперь ты затеял разговор о христианстве, о котором имеешь представление понаслышке, отчего всё сказанное тобой — пустые слова. Если это все, с чем ты ко мне явился, нам пора расстаться, — сказала Ольга.
— Я пришёл к тебе совсем не для разговоров о князе-покойнике и твоём Боге, поскольку они не дают ничего ни тебе, ни мне. Зачем я навестил тебя, ты уже поняла, отчего и не желаешь продолжить разговор. Однако я завершу его, чтобы между нами не осталось недомолвок. Вера в Христа выгодна земным владыкам, ибо укрепляет их власть над подданными, и вдвое выгодна тебе, женщине-властительнице, не имеющей надёжной опоры в языческой дружине, зато преуспевающей в дружбе с боярами и купцами, поклоняющимися Христу. Но ты не просто женщина и великая княгиня, ты — мать и воспитательница юного княжича, коему в своё время надлежит защищать Русскую землю от недругов и приумножать её славу. Для этого в первую очередь ему потребуется сильная, верная дружина, готовая противостоять любому ворогу, пожелай он завладеть Русью силой оружия либо с помощью правой руки ромейского императора патриарха, уже сейчас считающего Русь своей Шестидесятой Восточной епархией. Как сможет твой сын, стань он великим князем-христианином, вести войну против захватчиков-ромеев, если в его душе совьёт гнездо и поселится ромейский Бог? В борьбе за свою великокняжескую власть ты, женщина, вправе использовать все доступные тебе приёмы, можешь в том числе и отречься от веры предков, однако Русь не позволит тебе сделать из княжича вместо гордого внука Перуна жалкого раба Христа, для которого главнейшим делом жизни станет не служение Руси, а пресмыкательство перед Христом, дабы тот предоставил ему место в своём Царствии Небесном. Вот что я хотел тебе сказать и сказал, великая княгиня.
— Ты угрожаешь мне, старче Лютобор? — недобро прищурилась Ольга. — Мне, великой киевской княгине?
Под усами жреца вновь мелькнула усмешка, и по весёлому блеску, появившемуся в его глазах, Ольга догадалась, что это вовсе не усмешка, а то, что у других людей именовалось смехом. Главный жрец Перуна не мог смеяться, как обычные люди! Может, разучился в старости, возможно, не умел толком и прежде. Ольга знала, что Лютобор после смерти при третьих родах жены остался на всю жизнь один и воспитывал двух сыновей с помощью сестры. Сейчас из его уст Ольга услышала, что он любил женщину, которую вместе с ним любил и князь Аскольд. Ольге была известна эта женщина, бывшая наложница Аскольда, однако людская молва не связывала её имя с Лютобором, значит, его любовь к этой женщине была неудачной. Так у кого было научиться смеяться воину, посвятившему зрелые годы княжьей дружине, а на старости лет ставшему главным жрецом грозного бога русичей-воинов Перуна?
— Угрожать тебе, великая княгиня? Зачем? Судьбой тебе предопределено стать великой княгиней всей Русской земли, но тебе не суждено узреть пришествия на Русь Христа. Родная тебе кровь прольётся трижды, прежде чем это случится! Сей удел уготован тебе на Небе, однако в него иногда может внести поправки человеческая рука. Помни об этом, княгиня-вероотступница...
Верховный жрец снял ладони с клюки, выпрямился и неторопливо двинулся по тропе в сторону, откуда пришёл на лужайку. Явился, посчитав излишним поприветствовать Ольгу, и удалился, решив не нужным проститься с ней. Что ж, так и должно быть: сейчас не старик жрец разговаривал с великой княгиней, а русский витязь Лютобор, сотник-побратим Аскольда и воевода Олега, бросил вызов своему возможному будущему врагу.
Ольга приняла его! И не сегодня, а гораздо раньше, когда сразу после своего крещения перестала существовать не только для Лютобора, а для всех языческих жрецов. Это было негласным объявлением войны, которое рано или поздно должно было прозвучать вслух. Ольга предполагала, что это случится после кончины Игоря, когда она, княгиня-христианка, останется один на один со жрецами, оплотом язычества на Руси, однако это произошло раньше. Почему? Может, разгадка кроется в словах Лютобора: «Судьбой тебе предопределено стать великой княгиней всей Русской земли...»? Но то, что Ольга должна унаследовать власть мужа, было известно и прежде, тем не менее никто из жрецов не вёл с ней об этом речи. Отчего это случилось именно сегодня? Причина может заключаться в одном — если раньше появление Ольги на столе великих киевских князей воспринималось её недругами как нечто отвлечённое, всего как далёкая возможность, то сейчас это стало близкой реальностью, заставив самого главного жреца Перуна срочно выступить с угрозой в её адрес.
Но откуда Лютобору известно об этом? И не только об этом, «...тебе не суждено узреть пришествия на Русь Христа. Родная тебе кровь прольётся трижды, прежде чем это случится...» Главный жрец говорил с Ольгой так, словно заглянул в её будущее и прочитал страницы её грядущей жизни. Заглянул... Вот и ответ на её вопросы — языческие боги открыли жрецам судьбу её мужа, а поскольку их судьбы связаны воедино, жрецы сделали выводы и о её будущем. Но если Лютобор заявил, что ей надлежит стать великой княгиней всей Руси, а это может случиться лишь после кончины Игоря, значит, языческие боги предрекли смерть мужа? В таком случае она должна быть готова к подобному развитию событий, они не должны застать её врасплох, ей надобно встретить их во всеоружии.