Зорькин делал вид, что сверяет цифры, хотя давно все перепроверил - демонстрировал в очередной раз свою важность.
Кира видела бумаги впервые, читала внимательно и искала повод выказать свое недовольство - в пику Жданову! Ночью он ушел от нее окончательно и навсегда , но она еще не осознала этого и ревновала ко всему, что связано с этой самонадеянной киевлянкой.
Она усомнилась в выгодности покупки аксессуаров, в частности сумок, в Киевской фирме, но Зорькин, виртуозно оперируя цифрами, доказал ей и всем собравшимся обратное.
Кира скорбно вздохнула, и больше не возражала.
Зашелестели бумаги, заскрипели ручки, усердно выводя подписи.
Звон бокалов, брызги шампанского, любезные слова и даже поцелуи, и…
И на этом все должно было закончиться, но раздался голос Жданова.
- Минуту внимания, дамы и господа! - по залу пролетел недовольный гул. У каждого были причины поторопиться покинуть мероприятие.
- Я не задержу вас надолго, я только должен сделать заявление.
Шум продолжался - отодвигали стулья, переговаривались, и Катя как всегда пришла ему на помощь.
- Пожалуйста, не расходитесь! Давайте выслушаем Андрея Павловича!
В наступившей тишине она обратилась к Жданову:
- Говорите, Андрей Павлович, мы Вас внимательно слушаем.
Жданов колебался долю секунды, может даже хотел отступить от задуманного, не озвучивать свое решение, но после действий Катерины молчать было уже неприлично - назвался груздем, так полезай в кузов!
- Поскольку здесь собралось все руководство «Зималетто», я хочу сообщить, что я ухожу из компании. В Киеве мне сделали выгодное предложение, предлагают возглавить основное производство. Я не решился сразу, все-таки «Зималетто» мне очень дорого. Теперь же вижу, что это будет единственно правильное решение.
- Но почему, Андрюша?- Маргарита первой задала этот вопрос, бывший у всех на устах.
- Компания в надежных руках, работает слаженно, все на своих местах. Я здесь просто лишний. Я не вижу перспективы для себя.
- Ты едешь к Надежде? - Кира не скрывала злорадства, с усмешкой глядя на Катю.
- Я еду работать. И надеюсь, что Надя поможет мне. Она в этой фирме работает давно, знает досконально все производство.
Я принял решение, и оно не обсуждается. Георгий Юрьевич, оформите документы должным образом - по старой памяти.
- Йес! Ошеломиссимо…
В дверях Жданов пропустил вперед Надежду, и они покинули зал заседаний.
Вскоре черный «Порше» увез их в неизвестном направлении.
***
В комнате было темно. Веселые занавеси в цветочек задернуты, свет выключен. Но Катя и в темноте, и с закрытыми глазами “видела” свою комнату, родную до мелочей.
С двери на нее смотрит Джон Леннон, а рядом на стене Эйнштейн, дразнит ее, высунув язык. Раньше она с ним дружила, отвечала ему тем же манером-то язык покажет, то подмигнет. Сейчас ей не до этого.
Сразу после совещания она сбежала - не могла находиться в кабинете, боялась расплакаться на виду у всего офиса. До дома дотерпела, еще и родителей удалось не встревожить - сказала, что голова болит, давление видимо поднялось. Они поверили - Валерий Сергеевич сам с давлением дома остался. Елена Александровна тут же принялась хлопотать теперь уже возле дочки - мужу таблетки были даны, отвары приготовлены, просмотр футбола отменен категорически.
Катя попросила ее не беспокоить - она полежит, отдохнет, может все само пройдет, а если уж нет, тогда она согласится на процедуры.
Мать с сомнением посмотрела на нее, но настаивать не стала – пусть полежит Катенька. Материнское сердце чуяло, что дело не в усталости. Елена Александровна, проводив дочку до двери в ее “светелку” не успокоилась, и время от времени проходила мимо, прислушивалась.
Катя устроилась на диванчике. Она не разобрала постель, не разделась, так и легла поверх пледа, в крупную красно-синюю клетку, укрывшись им же - ее знобило.
То была не простуда. Ее тело содрогалось от нервной дрожи. И мысли содрогались …
Она никак не могла смириться с ситуацией. Обида на себя, на Андрея душила ее, разрывала сердце.
Ведь все могло быть иначе! Если бы они успели поговорить. Если бы объяснили друг другу свои поступки. Невозможность что-либо изменить, удручала больше всего.
Теперь Катя понимала, каково было Андрею, когда он пытался объясниться с ней, а она не давала ему такой возможности. Она ударилась о стену, воздвигнутую собственными руками!
Подумала так и расплакалась. Боль выходила со слезами, но меньше ее не становилось.
- Катенька, доченька, что с тобой? - мать оказалась рядом, Катя не заметила, когда она вошла, нарушив просьбу дочери.
И Катя была этому рада - плакать на груди у матери совсем не то, что в равнодушную подушку, которой все равно от радости эти слезы, или от горя.
А мама обнимет, прижмет к себе, погладит по голове.
- Катенька, ты поплачь, поплачь. Расскажи, если хочешь. Я же тебе не чужая, я все пойму. Помочь постараюсь.
- Никто мне уже не поможет! Он уехал. Совсем уехал! Навсегда.
- Кто уехал?
- Жданов уехал, Андрей Павлович…
- В командировку? Ты говорила, я помню.
- Это давно было. Теперь он ушел из «Зималетто», уехал…
-А ты что же… Вы же…
- А я люблю его! Я давно простила его, я хотела… я собиралась… а он уволился….
- Так позвони ему! Скажи… Он вернется!
- Нет, мама, не вернется. Он уехал с другой женщиной. Он разлюбил меня, он смог, а я не могу.
- Не любил, значит, и ты забудь.
- Любил, я это всегда чувствовала, только не верила. Не хотела его слушать… А теперь поздно. Все поздно!
Новые потоки слез вырвались из глубины, из самого сердца. Рыдания перешли в истерику. Теперь уже Катя не скрывала их. Ей было все равно, кто и что подумает.
Валерий Сергеевич суетился тут же, приносил капли и мокрое полотенце - Елена клала его на лоб дочери - у той поднялась температура, она вся горела.
Забежавший после работы Зорькин настоял на вызове скорой помощи - нельзя оставлять Катю в таком состоянии на ночь!
Врач предложил ее госпитализировать , но потом согласился подождать до завтра. Кате сделали уколы и она заснула.
Мать не стала будить на работу - подождет работа, здоровье важнее.
Позвонившему Павлу Олеговичу было сказано, что Екатерина Валерьевна заболела и видимо серьезно - ждать скорого выхода в «Зималетто» не стоит.
Пришлось Жданову-старшему отложить возвращение в Лондон и, засучив рукава впрячься в работу.
Через неделю Катя нашла в себе силы, пришла в офис и поговорила с Павлом. Была она такая бледная, похудевшая - черные круги под глазами, - что он согласился отпустить ее из компании. Ничего не поделаешь: человеку нужен отдых, перемена обстановки. Не для хрупких девичьих плеч такой груз.
Валерий Сергеевич тоже уволился - что ему делать в компании без дочки? Кому помогать? Да и возраст…
А Зорькин остался. И должность финансового директора за ним сохранилась - Павел Олегович оценил его способности!
Все шло своим чередом. Компания вышла из кризиса, набирала темпы производства, увеличивала прибыль. Все были довольны. Только не было больше азартной, инициативной группы: Жданов-Малиновский-Пушкарева. Распалась группа.
Малиновский с работой справлялся, но душой был среди “рыбок-птичек-бабочек”
Жданов в Москве иногда появлялся - исключительно для того, чтобы развеять тоску-печаль с другом в баре или клубе, с тем же “набором джентльмена”: рыбки-птички-бабОчки.
А куда исчезла Пушкарева, никто не знал.
========== Глава 4. Катя. Часть1. ==========
Глава 4. Катя.
Петербург встретил Пушкареву сыростью - небо прохудилось и через прорехи капало. Август-еще летний месяц, но дождь был явно осенний: мелкий, нудный, холодный, он сеялся почти непрерывно.
По оконному стеклу скатывались капли-слезы - природа оплакивала безвременно ушедшее лето. В то, что лето еще вернется, почти не верилось.
Ничто не возвращается - на этой мысли Катя обычно тоже смахивала слезу.
Вообще-то она уже не плакала. Почти. И жизнь в Питере ей нравилась - тоже почти.
Удалось снять хорошую квартирку, маленькую, но зато и не слишком дорогую, и к работе близко.
С работой помогла Юлиана. Она тесно сотрудничала с PR агентством в Питере, и по ее просьбе Катю туда взяли экономистом.
Да, все складывалось неплохо. Вот только родителей было жаль до слез. Никак не ожидали они такого поступка от дочери. Она же у них единственная, долгожданная - последыш! Они уже и не чаяли такого счастья, а оно случилось, и двадцать пять лет промелькнули как один нескончаемый счастливый солнечный день. А солнышко - это она, Катенька.
Под грузом несчастной своей любви к Жданову Пушкарева замкнулась, отдалилась от родителей. Она хотела одного - начать новую жизнь без Андрея Жданова. И самым правильным решением считала необходимость уехать из Москвы - чтобы ничто не напоминало. Заботилась о своем спокойствии, а родители… со временем и этот вопрос как-то решится - так Катя себя успокаивала, но вспоминать тот день, когда она озвучила свое решение, старалась реже - тяжелое это было воспоминание.
Разговор со старшим Ждановым длился долго. Он никак не мог понять причину увольнения Катерины, не хотел ее отпускать.
А она не могла сказать ему всей правды - вот и ходили они вокруг да около, наматывали круги непонимания.
- Катя, скажите мне честно, что Вас не устраивает в «Зималетто», я постараюсь устранить препятствия, которые мешают Вам работать.
- Они уже устранились… сами… Но я все равно не могу остаться!
- Это что-то личное?
- Да.
- Это связано с Андреем?! - вдруг осенило Павла. Катя смущенно опустила глаза, подтверждая его догадку.
- Но он же ушел из компании?
- Он ушел, хотя должен был остаться и занять место президента. Оно принадлежит ему по праву. Я должна была уйти… раньше… не мешать.
- Катя, это было мое решение, я считал, и до сих пор считаю Вас лучшим претендентом на эту должность.
- Вы ошибаетесь. И я ошиблась. А теперь я хочу исправить ошибку. Я уйду, и Андрей Павлович вернется, и возглавит компанию - он же так ее любит!
А я хочу уехать и начать новую жизнь - без «Зималетто», и без Андрея - последнее слово произнесла только мысленно - она так думала, но видимо все-таки сказала вслух… По крайней мере, Павел услышал. Он все понял и больше не настаивал на том, чтобы Катя осталась - отпустил ее в новую жизнь.
Окрыленная победой - до последней минуты Катя не была уверена, что Жданов отпустит ее - Катя вернулась домой с решимостью довести дело до конца, объявить родителям о своем желании уехать из Москвы.
Ее ждали. Стол был уже накрыт к ужину, Елена Александровна суетилась между плитой и столом - дожаривала, досаливала, выставляла банки и баночки со специями и приправами. Валерий Сергеевич демонстративно на стол не смотрел, чтобы не соблазниться и не стащить раньше времени аппетитный кусочек.
А Колька изнемогал и не скрывал этого. Без него не обходился ни один ужин, а часто и обед. Да что говорить, он и на завтрак не опаздывал!
Он в нетерпении посматривал на часы и в душе возмущался подругой - где ее носит, когда от запахов голова кружится! Или это от голода? Тогда ожидание ужина может закончиться голодным обмороком… Допустить такое было бы не гуманно не только по отношению к самому Зорькину, но и по отношению к Пушкаревым - перепугаются ведь! И он незаметно отправлял в рот то кусочек сыра, то оливку из салата, а то и корочку хлеба.
Наконец Катерина появилась. Все взгляды устремились на нее. Видно было, что она взволнована, но чем вызвано волнение, радостью или огорчением никто не взялся бы предположить - у Катерины все непредсказуемо.
Никто не успел рта раскрыть, поинтересоваться, что произошло в «Зималетто» - все знали, что она пошла на встречу с Павлом Олеговичем, а Катя с ходу выпалила:
- Мам, пап! Я уволилась из «Зималетто»!
- И правильно! - как всегда поддержала дочку Елена, - они на тебе только воду не возили. Все на тебе.
- И Павел Олегович отпустил тебя? Не отговорил?
- Он меня понял. Не сразу, пришлось его убеждать довольно долго, но он все же согласился с моими доводами.
- А какие у тебя доводы? И вообще, ты о нас подумала? Как теперь мы с дядей Валерой? Безработными будем?
- Вы можете продолжать работать, Жданов согласен вас оставить в компании - он вами доволен.
- Ну, я-то без тебя там не останусь. У меня пенсия есть, да и давление шалит.
- А я останусь! Мне такую работу не найти. Опять же Вика там…
- Ну, все! Давайте за стол, ужин стынет. А о работе ты Катенька не переживай. Проживем на пенсию, а потом ты подыщешь хорошую работу. Все хорошо будет, не переживай.
- Мам, пап… Я еще не все сказала, - три пары удивленных глаз посмотрели на нее, - я уезжаю в Питер.
Сказала и замерла в ожидании - будто в холодную воду бросилась, и теперь то ли выплывет, то ли…
Буря грянула! «Шторм 9 баллов!» Отец хватал ртом воздух, держался за сердце. Грозил, что запрет в квартире и никуда не отпусти. Мать закусила край фартука и глотала слезы, приговаривала:
- Катенька, зачем тебе ехать в Питер? От кого ты бежишь? Если от Андрея Павловича, так его же нет в Москве.
Бурю, Катя вынесла, а потом наступило самое тяжелое - родители замолчали, сникли, сразу стало видно их немалый возраст. Сели рядышком, пригорюнились. Елена взяла мужа за руку, успокаивала.
- Ничего, Валера, мы привыкнем.
- Не ожидал я от дочки такого. Чтоб на старости лет одних нас оставила.
- Мам, пап! Я вас обязательно заберу! Только устроюсь…
- Куда ж ты нас заберешь? В гостиницу? На вокзал?
- Ну…Мы поменяем квартиру! Эту продадим, а там купим.
- Эх, что придумала - продадим… В этой квартире бабка твоя жила, здесь мать родилась.
- Да, Катенька. Мы пока с отцом по гарнизонам мотались, я мечтала, что вернусь сюда. А теперь бросить?
- Нет, Катюха, никуда мы отсюда не поедем. Старых людей с насиженного места сдергивать, это как морковку с грядки выдернуть и на солнышке оставить - враз повянет, задрябнет.
Катя, до этого стойко державшая оборону, тоже скисла, и готова была уже отказаться от своей затеи.
Положение спас Колька.
- Так! Давайте все успокоимся. Ничего же страшного не происходит - Катерина хочет изменить свою жизнь, начать все с начала, на новом месте. Пусть едет!
Я же здесь остаюсь, я буду Катерину замещать - и утром буду приходить, и вечером.
- И в обед, - вставил Валерий Сергеевич. (Значит, отошел от стресса, раз юмор появился).
- Не, обедать я буду на работе, вернее в ресторане. С Викой… может быть…
========== Глава 4.Катя. Часть 2 ==========
****
За полгода, что она в Питере, вина перед родителями притупилась, Катя уже не так остро чувствовала ее. Да и Пушкаревы смирились, научились жить вдвоем - довольствовались разговорами по телефону и по скайпу - спасибо Кольке, настроил и этот канал связи.
Не частые приезды Кати в праздничные или просто выходные дни становились праздниками души и желудка - Елена Александровна буквально не отлучалась от плиты в течение дня, готовила любимые дочкой блюда. Из-за стола не выходили до позднего вечера - больше говорили, но и еда не застаивалась на столе.
О себе родители мало что говорили. О болезнях умалчивали - зачем дочь расстраивать? А еще какие новости у пенсионеров? Только те, о которых телевизор вещает, так их Катя и так знает - у нее тоже есть телевизор.
Зорькин подробно рассказывал о «Зималетто»: Тропинкина и Коротков поженились, вскоре разбежались, а потом опять стали жить вместе, и теперь даже не ссорятся.
Амура съездила с Антоном в Кению, на родину предков. Провели они там отпуск и вернулись успокоенные - поняли, что африканская кровь не доминирует в их мироощущении, и Россия - их настоящая и единственная родина.