- Уже не моего.
- Ты твердо решила разойтись? Разлюбила что ли?
- Коль… не тупи. Ты прекрасно знаешь, кто кого любил…
- Ну, не то чтобы знаю, но предполагаю… Между прочим, мы недавно со Ждановым разговорились… знаешь, что он мне сказал?
- Что такого особенного он мог тебе сказать?
- А то, что любил он тебя по-настоящему! Только ты не верила… А я, между прочим, предполагал такое, и тебе говорил… А ты замуж выскочила.
Катя побледнела, напряглась вся, и разговор дальше не клеился.
Зорькин сообразил, что не стоило ей говорить этого, да было поздно. Вот всегда он так: что на уме, то и на языке… А тут еще вино…
Они еще долго, до самого его отъезда – он уезжал ночным поездом, говорили, вспоминали случаи из детства и юности, но темы любви больше не касались.
Катя проводила его и потом долго сидела на вокзале. Возвращаться в чужую комнату не хотелось. Хотелось в Москву! Питер так и не стал ей родным городом. Она понимала умом, как он красив, с удовольствием гуляла по его улицам, любовалась архитектурными шедеврами, но душа ее рвалась в Москву, туда, где жили близкие и родные ей люди, где она хоть и недолго, но была счастлива.
Живя с Мишей, она объясняла такое свое состояние неподходящим ей климатом – дожди, сырость, туман… Вечная осень… Погода вгоняла ее в депрессию – так она думала тогда. А теперь поняла, что погода и климат ни при чем, все дело в самой душе.
Вернувшись домой, нырнула под одеяло, притворилась спящей, чтобы избежать расспросов, но на самом деле так и не уснула.
Лежала, перебирала в памяти события своей жизни, и все яснее понимала, что часто поступала неправильно: не прислушивалась к своему сердцу, шла на поводу чужих желаний. Не хотела видеть очевидное, обманывала себя, старалась стать такой, как все, а надо было оставаться самой собой. Гордость и упрямство…обида настоящая и обида, взлелеянная собственным самолюбием - где-то она перепутала эти понятия, с какого-то момента свернула не на тот путь. А в результате сама лишила себя любви и возможного счастья. Сама… Все сама…
Что стоило выслушать Андрея? Хотя бы попытаться понять его… Встать на его место и оценить произошедшее с его точки зрения. Она предпочла спрятаться от проблем. Наивная! Она думала, что можно заставить себя полюбить того, кого нужно и забыть того, кого невозможно разлюбить.
Правильно мама говорила, что любовь дается нам свыше, и не в наших силах что-то изменить…
А может плюнуть на свою гордость, на приличия… поехать к нему, посмотреть в его глаза… Теперь она сможет понять, любит ли он ее. В том, что любил раньше, теперь она не сомневается. Удивляется даже, как могла не видеть этого. Да видела она все! Боялась поверить, боялась оказаться одной из многих. А о том, что за любовь свою надо бороться, она и не мыслила – она же не Кира… А что Кира? Кира боролась. Может не теми методами… Так не обязательно брать пример с Киры. Можно было поступить по-другому: хотя бы дать ему возможность выбрать, кто из них ему нужен.
Если бы она проявила великодушие, если бы показала, как она его любит… он остался бы с ней! Он и так хотел этого… Испугалась, что бросит, наигравшись… А тут уж все от нее зависело.
Вывод один: хотела ты Пушкарева, чтобы любовь тебе преподнесли на блюдечке, без усилий с твоей стороны. А она, любовь – процесс взаимный. Нужно не только брать, но и отдавать, не только верить, но и понимать. Надо уметь не только прощать чужие ошибки, но и признавать свои.
Жданова она давно простила, но признаться, что была тоже не права, что поспешила, что все еще любит его – нет, на такое она не способна. Что же остается? Только одно – жить и дальше так же одиноко и безрадостно…
Ах, если бы она могла вернуться в Москву! Там бы она могла видеть его… издалека… не часто… Со временем помирилась бы с родителями – неужели Миша им дороже родной дочери? Только жить с родителями, по их законам, она уже не сможет. Она хочет жить самостоятельно. Но на это нужны средства…
Катя вдруг встрепенулась: это она сможет! Найдет другую, хорошую работу, будет откладывать и купит себе квартиру! Нет, это вряд ли… Но хотя бы снимать! Но там, в Москве… С этой надеждой она и уснула.
Новый день развеял ночные надежды. Наутро началась прежняя жизнь: работа, работа… Вечерний чай на кухне с хозяйкой… Сериалы по телевизору, которые хозяйка любит, а она терпеть не может, и бессонные ночи… И обвинение самой себя, и понимание невозможности что либо исправить… и чувство безысходности…
Оно давило на нее в буквальном смысле: было трудно дышать, шевелиться, что-то делать. Все свободное время она лежала на своем диване, прикрыв глаза или глядя в потолок. Ничего не хотела, ничего не ждала… порой забывала поесть, а если хозяйка силком сажала ее за стол, ела вяло и неохотно – аппетита не было совсем.
Депрессия …Модное слово и страшный диагноз, но Катя не понимала, что больна. Плохое настроение – разве это болезнь? Неизвестно, как долго продолжалась бы такая ее жизнь, если бы однажды она не потеряла сознание…
========== Глава 8. ==========
Глава 8.
Жданов уже час, как пришел на работу. Большие дела не начинал, занимался мелочевкой – он ждал Зорькина . Вчера договорились прямо с утра обсудить ход проверки компании налоговой комиссией и выработать стратегию общения с ней. Андрей никуда не уходил из кабинета, а Николая все не было. Звонить ему не стал– может, с комиссией общается? Мешать не стоит… Но терпение кончилось, и он пошел в кабинет финансового директора сам.
- Светлана Федоровна, Николай Антонович с комиссией?
- Нет, он у себя…
- У себя?
- Как пришел, не выходил даже… Странный он сегодня – или заболел, или случилось что…
Первая мысль – Катя! (Катя-Коля, слова синонимы. Слова-братья. Сообщающийся сосуд). С вопросом о ней Жданов и вошел в кабинет
- Николай, что с Катей?
Зорькин сидел, сжав голову руками, и напряженно о чем-то думал.
- Николай! Ты слышишь меня?
- Послушай, Андрей… Мне надо срочно ехать… Она там одна. Совсем одна…
- Так, Зорькин! Я ничего не понимаю! Давай все по порядку.
- Ты уже догадался, я о Катьке. Она от мужа ушла
- Когда?
- Давно, относительно… Ну, вскоре после того, как я стал здесь работать.
- И…как она? Где?
- Я был у нее., ездил на выходные - живет на квартире, работает в киоске… пока… Со временем подыщет что-то более подходящее. Дело не в этом. В больнице она. Мне ее хозяйка позвонила.
- Почему тебе, а не родителям? Не мужу?
- Никто не знает, где она. А я визитку оставил на столе, хозяйка и нашла ее. Она сама Катьку навещала, а завтра уезжает на неделю, вот и позвонила
- Давно Катя в больнице?
- Уже две недели.
- Что с ней?
- Да непонятно… В клинике неврозов Катерина. Никогда Пушкарева нервной не была… Может, путает женщина? Ехать надо! А тут налоговая… Запутают они тебя…
Какое-то время оба молчали – думали. Наконец, Жданов пристально посмотрел на Зорькина.
- Николай! А если я поеду ?. Как ты на это смотришь?
- Не знаю… Мы-то с ней друзья… Но налоговая…
- Мне она тоже не безразлична… Ты же знаешь.
- Да, задачку нам задала Пушкарева… А езжай! Может, так даже лучше будет…
Что-то он не договаривал, Николай Зорькин… Верный друг… Хороший помощник. Но Жданову было не до него. Он уже мысленно был там, в Питере…
*
Прежде всего, он решил поговорить с лечащим врачом.
Врач внимательно посмотрел на него, долго думал, прежде чем заговорить.
- Вы не муж?
- Нет. Но…
- Не продолжайте, я понимаю. Что Вам сказать… Патологических изменений нет. Сильное истощение…
- Истощение? – перебил его Жданов, - этого не может быть! Она была…
- Вы не дали мне договорить. Речь идет об истощении нервной системы. Я думаю, она долго жила в гнетущей ее обстановке. Держа в себе какую-то боль. Возможно, потом был еще и стресс. Сейчас ничто не угрожает ее жизни, но она по-прежнему замкнута, ни с кем не разговаривает, даже не плачет. Я бы мог ее выписать домой, если бы был уверен, что там ее ждет теплая обстановка: семья, забота, понимание. Но к ней никто не приходит…
- Когда я могу ее увидеть?
- Сейчас неприемное время, но вы ведь издалека?
- Я из Москвы
- Зайдите в палату, я распоряжусь, чтобы Вас пустили.
*
В палате было довольно много больных: пять или шесть – он не обратил внимания. Он сразу увидел ее, Катю. Ее кровать была справа от двери, даже чуть-чуть за дверью. Видимо, был тихий час, потому что все обитатели палаты лежали, занимаясь каждая своим делом: читали, вязали, разгадывали кроссворды. Некоторые спали. Катя лежала лицом к стене, и не понять было: то ли спит, то ли о чем-то думает - глаза ее были закрыты.
Его появление вызвало удивление – время неурочное. Он тихо поздоровался, но все продолжали свои занятия, лишь двое кивнули. Возле ее кровати не было даже стула – «никто не приходит»,- вспомнил он слова врача. Присел на самый краешек кровати, положил руку ей на плечо. Ее ресницы дрогнули, но глаз она не открыла
- Ты мне снишься… как хорошо… - прошептали ее губы
Тогда он погладил ее по плечу
- Это не сон… Я с тобой… здесь…
Она резко села на постели, широко раскрыла глаза и замерла в беззвучном крике. Хотела броситься к нему, но замерла на полпути, только взяла его за руку, спрашивая глазами: «Можно я подержусь?» - и столько надежды, мольбы было в этом взгляде…
Он обнял ее другой рукой, прижал к своей груди, терся шекой о ее спутанные волосы и шептал
- Все будет хорошо… Не бойся… я обо всем позабочусь…
Сначала дрогнула спина…затряслись плечи… из груди вырвался громкий стон… И вот она уже рыдает, захлебывается слезами, не может вздохнуть… А он все гладит, прижимает к себе, шепчет:
- Катенька… родная моя… девочка моя ненаглядная…
- Я… как ты узнал… я не…
- Ты поплачь, потом расскажешь, поплачь…
Кто-то сходил за доктором, и он пришел вместе с сестрой.
- Теперь пойдет на поправку, - сказал врач в никуда, обращаясь ко всем сразу,- сделайте ей укол, пусть поспит…
- Может, не надо? Она сама успокоится. Правда, Катюш?
Она кивнула, закусила губу, но не смогла сдержать рыданий.
- С уколом будет лучше, … Слишком много эмоций…Ей нужен полноценный сон.
В глазах ее мелькнуло отчаяние, и доктор поспешил ее успокоить
- А мужчина побудет с Вами, Вы не сразу уснете
Доктор сделал знак сестре, и та выступила вперед из-за его спины, держа наготове шприц.
Жданов отошел к окну, чтобы не смущать Катю, а когда вернулся, она полулежала на взбитой подушке, укрытая до пояса одеялом. Слез не было. Умытая и аккуратно причесанная (сестра постаралась!), она еле заметно улыбалась.
Кто-то заботливо поставил рядом стул, но он все равно сел на кровать у ее ног. Снова взял за руку, и она успокоено вздохнула.
- Ты побудешь еще немного? Или у тебя дела?
- Я приехал к тебе. Я буду с тобой, пока ты не уснешь.
- Я должна сказать тебе…
- Потом, Кать… Я тоже должен… но потом…завтра.
- Ты и завтра придешь?! – обрадовалась она
- Обязательно! Завтра мы будем гулять в сквере, и разговаривать. Погода такая чудесная. Врач сказал, что тебе нужен свежий воздух. И фрукты! Что тебе принести? Ты что любишь?
- Я черешню люблю. Только она весной бывает, а сейчас осень… Мне ничего не надо. Погуляем, и все… Я буду ждать тебя на скамейке.
Она зевнула, глаза ее стали закрываться. Понимая, что засыпает, крепче сжала его руку, а он наклонился и легонько прикоснулся губами к ее лбу. Она судорожно вздохнула и провалилась в сон.
Сон был путаный - мелькали события, лица…
… Амура гадает: «Он тебя любит… Даже не сомневайся!»…
… И Шурочка твердо заверяет ее – « Амуркины гадания сбываются! Всегда!»…
… Андрей клянется: Хочешь, я поклянусь? Вот этой луной, например? Она не даст соврать. Ведь ей довелось увидеть многих таких, как я… Влюбленных…
…Колька развивает теорию плюсов и минусов, которые притягиваются…
Сон приятен ей, что-то теплое держит ее в этом сне, и она довольно улыбается…
Но появляется Юлиана… Она подталкивает к ней что-то страшное, гримасничающее… ее бьет озноб, ей холодно… где же то тепло…
Сестра заботливо поправляет подушку, поворачивает больную на левый бок – сон будет спокойнее, - и некоторое время не убирает руку, за которую та цепляется…
========== Глава 9 ==========
Глава 9.
Жданов очень торопился. Надо же было такому случиться – он проспал! Долго не мог уснуть вчера, все перебирал в памяти встречу с Катей.
Она очень изменилась. Не было той девочки, которая оставалась в его памяти все эти годы. Была женщина – страдающая, с болью в сердце, получившая такой стресс, что не смогла его пережить. Если бы все это произошло три года назад, тогда бы он точно знал, что это его вина – эпистолярное творчество Малиновского впечатляло и вполне могло дать такой результат. Но прошло столько времени… хотя врач говорил о долго сдерживаемой боли… Неужели все же его вина в ее болезни? С другой стороны – ушла от мужа… Тоже стресс…
Уснул далеко за полночь, сон был поверхностный, не глубокий. Мучившие его мысли, продолжали свое дело и во сне.
Ему казалось, что он вовсе не спит, а уже приехал к Кате, и они гуляют по аллеям сквера у больницы. Только на дворе не осень, а зима. Падают крупные снежинки и Катя ловит их на ладошку и слизывает языком… И его угостила – ему понравилось… он будто целовал ее ладошку…только снежинки почему-то были соленые…
Утро не было таким солнечным, как вчера. Солнца вообще не видно – все небо затянули облака. Их было так много, что небо, казалось, прогнулось под их тяжестью и не могло больше держать в себе влагу облаков, и она оседала на землю мелкими каплями дождя. Настолько мелкими, что они не падали на землю, а заполняли пространство между поверхностью земли и облаками сплошной мокрой массой.
Жданов пожалел, что не взял с собой зонт – знал ведь, куда ехал! Конечно, купить зонт не проблема – если бы не проспал…Да и вряд ли они будут гулять по такой погоде.
Почти бегом спустился по широкой лестнице, ведущей от остановки транспорта к воротам больничного городка, и, не глядя по сторонам, направился к главному входу. В последний момент заметил на боковой аллее медсестру, стоявшую возле скамейки, и державшую зонт над сидящей на ней …Катей! Вернулся, подошел к ним. Медсестра с явным облегчением, обратилась к ней.
- Ну, вот и дождались! Идите теперь в корпус, - и уже Жданову, - я ее зову, зову, а она свое твердит: «Я обещала на скамейке ждать…»
- А Вы не дадите нам на время зонт? Мы собирались погулять…
- Мне не жалко, возьмите. Там за поворотом беседка есть! – крикнула она им вдогонку.
Вчера Жданов возлагал на эту прогулку большие надежды: гуляя вдвоем, без посторонних глаз и ушей, они поговорят обо всем. Она расскажет, что с ней случилось, и он придумает, как ей помочь. А прежде попросит прощения… Скажет, что не права она была, когда не верила в искренность его чувств.
Так он планировал вчера, но сегодняшняя погода не располагала к неспешной прогулке, а говорить второпях не хотелось.
Шли молча. Он прикрыл ее полой плаща – она была в спортивном костюме. Хотел вообще отдать его ей, но она воспротивилась, и тогда он впустил ее к себе, обнял и прижал - иначе как укроешь? А другой рукой держал над ними зонт. Идти было неудобно, зонт загораживал обзор и они спотыкались через шаг, наступали друг другу на ноги… Хорошо, что беседка была не далеко. Там хоть сверху не капало, и зонт можно было отложить. Теперь он мог прикрыть ее и второй полой – она у него как в гнездышке сидела.