– Тебе может быть нелегко отказаться от раздражающего желания смотреть на мир в розовых очках, но у людей существуют разные представления о хорошем. И когда дело касается тех, кто имеет больше, чем другие, о помощи и поддержке речь обычно не идет. Этот мир любит созидать. Но еще больше ему нравится наблюдать за теми, кто падает с большой высоты.
– Хм, – Гермиона пожала плечами. – Твоя точка зрения мне ясна. Мне не особо приятно видеть, как ты растишь свое эго, но мне очень понравилось, как ты рухнул на асфальт в прошлом месяце.
На его переносице появилась морщинка, когда Драко нахмурился.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Она прищурилась и медленно покачала головой.
– Не ври. Я помню этот момент и буду смеяться над тобой всю свою оставшуюся жизнь.
Прежде чем он приподнял бровь, на его лице промелькнула какая-то эмоция.
– Уверен, что я только лишь передразнивал твое собственное неумение сохранять равновесие.
– Нет, ты был слишком занят пожиранием меня глазами, чтобы заметить ступеньку на тротуаре, хотя мы и были на работе, – она подняла руку. – И не считается, что мы находились не в здании, ведь теперь правило гласит, что мы не можем делать ничего такого… эээ, что бы отвлекало другого перед работой. И это твоя вина, ведь в тот ужасный день ты… отвлекал меня все утро и день и вынудил набро… свершить возмездие в твоем офисе.
Он так ухмыльнулся, что Гермиона крепче схватилась за край стола. Она говорила себе, что было бы неплохо проверить комнату, – вдруг рядом кто-то есть, – но отвлекаться от Малфоя не хотелось.
– Технически, это ты отвлекала меня все утро, так что именно ты нарушила правила.
– Это не моя вина! Я просто бежала к двери, потому что опаздывала. По твоей милости.
– Допуска…
– Мы отвлеклись от моей мысли. Которая заключалась в том, что тебе не о чем беспокоиться. И тебе надо питаться, спать и… Да что ты копаешься в этих зельях?
– Я их проверял. Какие из них для компании?
– Почти все, кроме вот тех, – она указала на небольшой лоток на столе.
Он сделал три шага по направлению к Гермионе, сокращая дистанцию, и остановился рядом. Поднял каждый из семи фиалов, читая этикетки, хотя обычно этим не утруждался.
– Тебе следует принять Животворящий эликсир.
– Ты сварила только его и Бодроперцовое зелье?
Она потянулась к складке на его рукаве и провела по ней пальцами, со смущением поглядывая на Драко.
– А почему ты удивлен? Мы…
– Нет. Просто я думал, ты изготовишь больше зелий для личного пользования, учитывая все ресурсы в твоем распоряжении, – он странно посмотрел на нее, и было в его выражении лица что-то, от чего Гермионе стало не по себе.
– Нет. У меня не было времени из-за нескольких неудачных экспериментов, но их все равно можно использовать в работе. Драко, ты в порядке? Странно выглядишь.
Он сердито сверлил глазами стол, прижав два пальца к виску, а когда Гермиона дотронулась до его плеча, прикрыл веки.
– У меня просто стресс, Гермиона. Я испробовал все, и неважно, что я делаю…
– Стресс уйдет, когда проблема разрешится, а так и будет. Я знаю, ты считаешь глупостью поиски позитива, но надо помнить, что всё уже почти закончилось. И радуйся, что это не начнется снова, – он открыл глаза и повернулся к Гермионе. – Все знают, что обвинения ничтожны. Ты не злоупотребляешь магическими существами.
– Конечно нет, – пробормотал он. – Хенли заплатит большой штраф и принесет публичные извинения, чтобы избежать тюремного заключения за фальсификацию информации, лжесвидетельствование в Визенгамоте и клевету.
Гермиона улыбнулась.
– Именно. Хотя его зовут Хенсли.
Ее улыбка меркла по мере того, как Малфой не сводил с нее взгляда, и Гермиона потянулась, чтобы обхватить ладонью его лицо. Принимая во внимание обстоятельства, она пришла к выводу, что ей можно немножко отойти от правил – совсем чуть-чуть, поэтому она его поцеловала. Рука Драко легла на ее затылок, прежде чем Гермиона смогла отстраниться, и язык скользнул между ее губ, начиная свой волнующий танец.
Толкнувшись, он раздвинул бедрами ее колени, а рукой обнял за талию. Гермиона откинула голову, хватая воздух, и Драко уткнулся носом ей в шею. Он сделал глубокий вдох и, выдыхая, согрел ее кожу. Она крепко обняла его, когда Драко снова вдохнул, и чуть ослабила хватку, лишь когда он поднял голову, чтобы ее поцеловать.
========== Пять ==========
24 августа, 1998
Гермиона скрестила на груди руки и отвернулась от стойки, чтобы повнимательнее рассмотреть Драко Малфоя. Вот уже второй раз она замечала его в своей любимой кофейне и понятия не имела, что же он тут делал. В своем углу, прислонившись спиной к стене, Малфой выглядел вполне себе расслабленным. Одетый в простые черные брюки и рубашку, он ничем не демонстрировал свою принадлежность волшебному миру. Даже газету читал маггловскую.
И всё это выглядело очень неправильно.
Может быть, его сослали к магглам после войны. Министерство еще практикует такое? А может, Малфой залег на дно после того, как в тюрьму отправили его отца. Ей бы, наверное, тоже хотелось сбежать подальше от ненавидящего ее мира. Гермиона не была так жестока, чтобы опускаться до уровня своего бывшего школьного недруга и указывать людям на их место, но после всего случившегося особого смысла в его нахождении здесь не было. В маггловском мире. В этой кофейне. Читающим газету в окружении магглов так, будто та действительно была ему интересна.
Гермиона схватила свой кофе, оставила деньги на столешнице и начала протискиваться между столиков, за которыми велись приглушенные утренние беседы. Когда она остановилась перед Малфоем, тот даже не поднял головы, хотя Гермиона настолько сурово в него вглядывалось, что у нее даже заныли глазные яблоки.
– Малфой, что ты здесь делаешь?
Он приподнял брови, что-то дочитал, посмотрел на незваную гостью и перевернул страницу.
– Пью кофе.
Гермиона вспыхнула.
– Ну конечно. Я имею в виду, что ты делаешь здесь, в моей кофейне?
– Не знал, что ты владеешь кофейней, Грейнджер.
– Я прихожу сюда уже три месяца, а тебя здесь увидела всего пару дней назад. Учитывая то, что я оказалась тут раньше, она скорее моя, чем твоя, – Гермиона наклонилась вперед. – Или, с технической точки зрения, я здесь уже около двадцати лет, так что она очень даже моя. Думала, ты всё это ненавидишь.
Похоже, его не слишком задели ни ее прищур, ни обвинительное выражение лица.
– Я ненавижу много чего. Маггловский мир в этот список не входит.
– После жизни, полной необоснованной и убийственной ненависти, тебя склонили на свою сторону при помощи кофе?
– Опять ошибка, – пробормотал он, взглянув на Гермиону. – Она никогда не была убийственной, разве нет? Кажется, для того, кто так часто предпочитает быть правым, тебе было бы лучше держать рот на замке.
Она сердито уставилась на него и заметила, как дрогнули его плечи в немом вздохе.
– Почему ты здесь?
– Я уже говорил…
– Существует миллион кофеен там, где тебе было бы комфортнее, так что не может быть просто…
– Тут фантастический кофе.
Она открыла рот – с языка чуть было не сорвались слова совсем не подходящие для публичных мест, – но затем сжала губы. Издала звук больше похожий на рычание, когда Малфой вернулся к своему чтению, развернулась на каблуках и промаршировала к выходу.
29 сентября, 1998
– Я не знаю, можно ли избежать своей судьбы.
– Если только ты в нее веришь.
– А ты нет?
Гермиона пожала плечами и сделала глоток кофе.
– А что есть судьба? Дорога, которая была предначертана нам с рождения?
– Нет. Это дорога, обусловленная нашим выбором.
– Тогда ее нельзя избежать? Или, точнее сказать, изменить? Мы выбираем разные вещи. Совершаем выбор, которого не делали раньше. И всё может поменяться. Ты больше не предопределен на должность главы министерского отдела, а путешествуешь по миру.
– Но что случится после твоей поездки? Вернешься назад и сделаешь выбор, который снова приведет тебя в Министерство?
– Возможно. Суть в том, что мы сами создаем свою судьбу. Наше будущее. Мы сами себя определяем.
Малфой покрутил бортики своего стакана, устраивая в нем водоворот.
– Нас определяет множество вещей. Нам нравится думать, что нас формирует наш выбор, а значит, и мы сами, но не только. Это и семья, и решения окружающих нас людей. Мы мало можем повлиять на то, кем становимся.
– Но достаточно, чтобы отличать себя от тех, кем нас хотят видеть другие. Или кем вынуждает быть их выбор, – она многозначительно на него посмотрела. – У нас есть силы, чтобы стать лучшими людьми. Согласно нашему представлению.
– И все равно то хорошее «я», к которому мы стремимся, столкнется с препятствиями или плохим влиянием извне. Никто не может вознестись из тьмы лучом света.
– Неужели? Возможно, не таким ярким, как другие люди, которым были предоставлены иные возможности, и которых окружали более достойные люди. Но если человек горит в темноте, он все равно является светом, – Гермиона отвлеклась на прозвеневший над входной дверью кофейни колокольчик и снова перевела взгляд на Малфоя. – Может, и не в наших силах полностью сформировать себя, но мы можем стать лучше.
– Тогда и судьба, на которую может быть оказано стороннее влияние, не строится нами полностью. Все сделанное нами приводит в движение нечто, что нам не подвластно.
– Мы как гигантские снежные шары, – проговорила Гермиона. – Начинаем, как хлопья снега на ветру, и растем, растем. А потом катимся вниз с холма, и к нам прилипает разная всячина – ведь дует ветер. И мы не можем повлиять, что же к нам пристанет, а что останется лежать на дороге. Но в конце концов мы достигнем дна, и вот – мы сделаны из того, с чем соприкоснулись на нашем пути. А затем ветер начнет раздувать снег в стороны, и разлетится то, что нам без надобности.
– Кое-что. Ты не можешь залезть в середину снежка, вытащить что-то наружу и рассчитывать, что шарик останется целым.
Она подняла вверх палец.
– Но если нужно, это возможно. Ты cломан и больше не являешься цельным, но это жизнь. И есть миллионы других холмов. Ты можешь выбрать склон. Только не получится выбрать, что случится по пути вниз. Так что судьба… изменяема.
– Но ты не не в силах прервать свой спуск. Так что судьба неизбежна. Неважно, что ты приобрел по пути, какую дорогу выбрал, или как именно дул ветер, в конечном счете ты доберешься до точки назначения – в данном случае, дна. Так что не играет роли, что ты делаешь или меняешь, ты всегда достигаешь одного и того же места.
– Но дно – это смерть. А она неизбежна для всех людей. Все остальное в нашей судьбе можно изменить, кроме этого. Только если это не несчастный случай или что-то подобное, в таком случае… – она подняла глаза к потолку. – Я не знаю, машина времени.
На его лице появилась ухмылка, которая еще совсем недавно так беспокоила Гермиону. И, возможно, все еще должна была.
– Даже тогда – из всех возможных дорог и склонов для снежного шара, как ты узнаешь, какой именно отрезок ускорит твой путь ко дну? – лицо Малфоя на секунду скривилось, и Гермиона подумала, что он сейчас сам себе показался нелепым.
– Может, и не узнаешь. Но как ты говоришь, всё взаимосвязано. Какая-нибудь мелочь может привести в действие то, что скажется на чем-то еще.
– И ты не в состоянии изменить это, не зная первопричины. В противном случае, всё повторится снова и снова.
– Если так, ты должен найти то, что лежит в основе, но это может быть опасно. Путаница со временем. Так же, как и в случае с тропинкой нашей судьбы, малейшая деталь может изменить всё. И вероятно, было бы лучше просто сдуть шар с холма. Как ураганом.
– Бесспорно, это бы всё изменило, пусть и перестало бы быть неизбежным.
– Перестало бы быть неизбежным в этот момент. Полагаю, всё зависит от обстоятельств. Возможно, было бы лучше поступиться неизбежностью, дабы не потерять всё.
Малфой нахмурился, его пальцы скользили по стенкам стакана.
– Если под неизбежностью имеется в виду смерть от несчастного случая, ты всё равно всё потеряешь.
– Но у тебя же есть то, что ты приобрел раньше. Воспоминания, холмы, люди и дороги. Изменив всё, ты их потеряешь. Но если, сохранив, все равно умрешь, они останутся с тобой.
Долгие несколько минут он внимательно смотрел на свою собеседницу.
– А не будет ли лучше и сохранить их, и изменить неизбежное?
– Да, – кивнула Гермиона. – Если это возможно. Но время… – тут ей в голову пришла мысль, а было ли всё это обычной болтовней, и она прищурилась. – Со временем очень опасно играть, Малфой. Ты меняешь не только свою судьбу. Все судьбы переплетены. Что-то может произойти с теми, кого ты никогда не встречал. Мы приводим в действие механизмы, которые меняют наши жизни, но затрагивают и людей вокруг нас, людей вокруг них.
– Знаю.
Гермиона задержала дыхание, вглядываясь в свой кофе в поисках ответов.
– Война закончилась так, как должна была. Погибли те, кому стоило остаться в живых. Но попытки изменить это могли бы стать разрушительными и привести к гибели еще большего количества людей.
– Я не пытаюсь изменить войну, Грейнджер, – тихо откликнулся он, и когда Гермиона подняла голову, поймала его пристальный взгляд. – Как ни печальны некоторые события, потери будут слишком велики, рискни кто-то что-то менять. Я говорю о том, что стОит уплаченной цены. Дело только в риске, жертве и выгоде.
– Риске, жертве и выгоде?
– Да. Если ты…
23 октября, 1998
Гермиона сморщилась и, сделав глоток, помахала пальцами между своей тарелкой и чашкой.
– Такое сочетание не годится.
Малфой ухмыльнулся, словно как раз об этом и твердил ей, а сейчас лишь уверился в своей правоте.
– Ты заказала сладкий напиток.
– Я же не знала, насколько он сладкий. Не похоже, чтобы я могла определять уровень сахара по одному только внешнему виду. Хотя, думаю, это была бы отличная способность.
– Распознавать содержание сахара?
– Содержание всего. Просто бросил взгляд, и в голове… появилась надпись с указанием, что находится там, куда ты смотришь, – она взмахнула руками. – Способность узнавать содержимое коробок, сумок, закрытых комнат? А может быть, потом вот так – фрр! – всё становится красным, и ты можешь видеть источник тепла в темноте.
– И много ты времени потратила, выискивая в темноте источники тепла?
– Много. Но пищевой состав был бы полезнее. Почти как умение видеть за закрытыми дверьми, хотя представляю, я бы углядела… – ее глаза широко распахнулись, когда она покачала головой. – Наверное, я бы остановилась только на составе продуктов. Опять же, не уверена, что стала бы часто есть, случись такое. А зелья? Ужасно.
– Большинство ингредиентов перечислены на этикетках в супермаркете.
– Но вряд ли кто-то действительно смотрит… – она выставила в его сторону палец. – Ты знаешь, что такое супермаркет?
Он хмуро уткнулся в свою чашку и сделал глоток.
– А чему ты так улыбаешься?
– Просто пытаюсь представить тебя в каком-нибудь магазине. Бывал хоть в одном из них или всегда отправляешь кого-то? Господи, да ты же, небось, часы на это тратишь.
– Я очень вдумчивый.
– Именно. Ты, наверное, один из тех людей, кто может провести пятнадцать минут перед прилавком с помидорами. Взвешивая каждый плод в руке, ощупывая так, словно где-то там есть потайное отделение, которое откроется от верного прикосновения и даст тебе возможность загадать желание.
– А ты отдаешь себе отчет, что вчера утром двадцать минут изучала маффины, прежде чем наконец определиться, какой лучше сжевать.
– Нет, я искала тот, который бы содержал в себе всё то, чего бы мне хотелось. Я люблю, когда они мягкие, верхушка сочная, а внутри есть множество мелких…
– Знаю. Ты уже раз десять описывала идеальный кекс, и теперь я являюсь носителем бесполезного знания о твоей персоне.