В таком пристальном разглядывании друг друга не было ничего веселого, но отступить Гермиона уже не могла. Отвести глаза или заговорить означало бы проигрыш, и тогда его напыщенность перестала бы существовать только в ее воображении. Поэтому Гермиона сделала то, что посчитала самым подходящим в этой ситуации. Скорчила рожицу
Просто надула щеки и скосила глаза. Брови Малфоя взлетели так высоко, что затерялись в челке. Она состроила еще одну гримасу – такую однажды показывал Рон, и тогда это показалось ей самым отвратительным зрелищем в жизни. Малфой издал приглушенный звук, и Гермиона вскочила с победной усмешкой и ткнула в него пальцем.
– Ха!
Он окинул ее скептическим взглядом, словно она могла в любой момент взорваться.
– Ха?
– Я победила.
– Победила?
– Да, тебя в… Ох, вот только теперь не веди себя так, словно ничего не было, только потому, что продул.
– Не было чего?
– Игры!
– Игры? Мы смотрели друг на друга. Я как-то упустил, что это была игра.
– Не любишь проигрывать, – Гермиона произнесла это так, словно озвучила откровение, и печально покачала головой. – Вообще-то тебе бы пора уже привыкнуть к этому.
В памяти вспыхнул старый Малфой. Тот, который не преподносил сюрпризов. Тот, которого она знала, как ненавидеть.
– Неужели? Полагаю, тебе давно пора привыкнуть к тому, как твои гряз… – он замолчал, отвел взгляд и тихо закончил, – мозги работают.
– Мои что? – прошептала Гермиона
– Мозги ра…
– До этого. То, что ты собирался сказать.
Малфой снова смотрел в окно и лишь крепче сжал на груди руки. В воздухе разлилась тяжелая давящая тишина, и каждый вздох отдавался в легких Гермионы болью. Он молчал и заговорил только тогда, когда она сама готова была закричать, рявкнуть, бросить ему что-нибудь оскорбительное. Только тогда, когда ей стало жизненно необходимо услышать от него хоть что-то.
– Прошу прощения.
Гермиона невесело усмехнулась.
– За то, что хотел сказать, или за то, что говорил всегда?
Ее голос звучал горько, – она об этом знала. И закатила глаза, пока задавала свой вопрос. Потому что пошел он к черту. Со своими извинениями. Он даже не смог взглянуть ей в лицо, когда говорил это.
Но похоже, Малфой всё понимал, потому что посмотрел прямо на Гермиону. Посмотрел, расцепил руки и наклонился вперед, внимательно изучая ее плечи. Как будто понимал. Как-то сообразил: несущественно то, насколько сложно ему извиниться – еще труднее ей слышать его слова. Но они оба каким-то непостижимым образом в них нуждались.
– Имеет значение, за что именно? – прошептал он: тишина купе забивала горло и ему тоже.
Она покачала головой и пожала плечами. Хотела, чтобы он думал, будто ей все равно. Чтобы думал, будто может принести к ее ногам весь мир в качестве извинений, а ей будет плевать. Малфой все равно останется тем мальчиком в Хогвартсе, а Гермиона – той девчонкой, которую впервые назвали грязнокровкой, и она никогда этого не простит. Хотелось, чтобы он считал именно так. Ведь если Малфою было действительно жаль, – если он действительно извинялся, – она жаждала, чтобы он пережил это. Чтобы испытывал свою вину так долго, как это только возможно. Чувствовал себя дерьмом столько же, сколько и она. Ощущал, будто его ударяют под дых каждый раз, когда она на него посмотрит. Совсем так, как было с ней, когда она слышала это слово снова и снова.
Но правда заключалась в том, что Гермиона не была до конца уверена в своих намерениях, именно поэтому и пожала плечами. Ведь ей было не все равно – совсем чуть-чуть, самую малость. И да, это имело значение.
Прошло много времени. Она не знала, сколько, потому что совсем не обращала внимание ни на часы, ни на расстояние. Просто смотрела в окно и ничего там не видела. Пока он не вернул ее обратно. Не проложил между ними мост, который они же наполовину сожгли. Или наполовину построили. Гермиона не знала. Она больше ни в чем не была уверена, если дело касалось Малфоя.
– Это не считается.
– Что не считается?
– Мой звук. Я же ничего не сказал, так что это не считается. Я не проиграл.
– Так ты признаешь, что это была игра?
– Да.
– И что ты издал звук?
– Ну, это…
- И что ты издал звук?
– Да, но…
– Ха!
Краешком губ он улыбнулся проплывающему за окнами пейзажу. И она подумала, что так он всего лишь признавал за ней право на такую реакцию. Но ей действительно стало легче.
Кроме того, в любом случае это было правдой.
День восемнадцатый; 2:09
Гермиона открыла глаза, выныривая из морока, навеянного монотонным перестукиванием колес, когда кто-то потряс ее за плечо. Сморгнула дрему и посмотрела на черный прямоугольник, бывший окном в купе. Тряска прекратилась, и Малфой прочистил горло, привлекая к себе внимание.
– Скоро наша остановка.
– Ох, – она прикрыла веки, подвигала глазами и потерла лицо. – Ты все еще не объяснил мне, как узнал, что он находится в Словакии.
Её настолько сильно беспокоил этот вопрос, что даже во сне продолжал ее мучить. Малфой сдался и ответил:
– Он сделал что-то, что расстроило Темного Лорда - предупреждаю твой вопрос: я не знаю, что именно, - и потом исчез. Волан-де-Морт искал его, но не слишком активно – у него были проблемы посерьезнее. Но если бы ДеЛойд объявился – долго бы не прожил, я в этом уверен. Около двух месяцев назад мы получили сведения, что беглец скрывается в Словакии, но это было сразу после рейда Нотта, и этот вопрос отошел на второй план. Полагаю, он все еще там.
– Полагаешь. И не навел справки?
Малфой всегда выглядел раздраженным, когда ему приходилось отвечать на ее вопросы. Возможно, просто не привык к тому, что его о чем-то спрашивали. Но Гермионе не хватало информации. И он под это подстроится.
– Навел.
– Итак, у нас есть адрес.
8:21
– Итак, у нас нет адреса!
Гермиона вскинула руки вверх и прибавила шагу, чтобы обогнать Малфоя. Сбитый с толку местный житель стоял в дверном проеме в паре домов от них, а ее расстроенный спутник сейчас вышагивал у нее за спиной.
– Он у нас есть. Я же тебе говорил.
– Нет. Да, ты говорил, что он у нас есть, но это же не тот адрес! Так что теперь у нас его нет.
– Есть.
– Малфой! Малфой, я же видела… Или считаешь, это чары гламура или что-то в этом роде? Маскировка? Он увидел меня первый, и он бы…
– Это не он. Ему бы пришлось постоянно пользоваться магией, что привлекло бы внимание Министерства. Оно всегда слишком любопытно в вопросах, касающихся изменения внешности.
– Значит, у нас нет…
– У нас есть, я же тебе говорил! Просто… здесь, – он нагнал ее и сунул Гермионе в лицо листок бумаги.
У него был мелкий, убористый почерк и близко не похожий на эффектные завитушки, которые она себе придумала. Четырнадцать адресов. И Гермионе потребовалась пара секунд, чтобы осознать, что это значит.
– Это всё Оскары?
– Да. Ты спросила, есть ли у меня адрес. Есть. Просто он один из них.
– Тогда почему рядом с первой строчкой написано Вальтер Циммерман?
– Потому что это всё Вальтеры Циммерманы.
– Что? Почему ты никогда не объясняешь? Я имею в виду, полностью! Именно поэтому я задаю тебе так много вопросов. Если ты…
– Успокойся, истеричка, – он выхватил у нее бумажку. – Я не могу закончить свою мысль, пока ты перебиваешь меня своими припадками.
– Я не…
– Вот снова.
– Только…
– Снова.
– Я даже не… – он бросил на нее самоуверенный взгляд и открыл было рот, когда Гермиона перебила себя сама. – Хорошо. Говори.
– Ты просишь…
– Малфой, Господи, – она поднесла руки к голове – каждая минута с ним была битвой.
Это было одним из самых сложных испытаний за всю ее жизнь. Но Малфоя, похоже, такое положение дел ничуть не заботило.
– Почему мы ищем дом Вальтера Циммермана. Его имя… Он изменил его?
– Нет. Его изменил я. Только что.
– Твой сарказм не поможет.
– Он не поможет тебе. А мне очень даже помогает.
– Как ты узнал его новое имя?
– Проведи достаточно времени в закутках Министерства и услышишь пару интересных вещей.
– Так ты хочешь сказать, что нам надо обойти четырнадцать домов, прежде чем мы, возможно, найдем этого парня?
– Нет, я хочу сказать, что нам надо обойти тринадцать домов, – он махнул рукой. – Один уже вычеркиваем.
17:39
– Я тут подумала…
– Вот дерьмо.
– Нет, ты послушай. ДеЛойд разозлил Волан-де-Морта. Ты не знаешь, чем. А что, если это как-то связано с крестражем?
– Какое это имеет значение?
– Не знаю. Но возможно, будет иметь, когда мы во всем разберемся. Он мог уничтожить его, или продать, или… что-то еще.
Пауза.
– Я действительно не понимаю, какое это имеет значение.
Гермиона раздраженно вздохнула и вернулась к созерцанию цементного пола под ногами. Картина не складывалась, и это сильно ее волновало. Ей были нужны связи. Ответы. Что-то, что следовало бы одно из другого.
Но ничего подобного не было.
День девятнадцатый; 2:00
Она нашла его стоящим под дождем.
Если верить часам на прикроватной тумбочке, Гермиона проснулась около двух часов и почувствовала, что что-то не так. Бросив взгляд на соседнюю кровать, поняла, что та пуста, и как-то сразу стало ясно, что Малфой ушел. Отправился на важные поиски, со списками, картами и палочкой, оставив ее тут. Потому что она его наконец достала, и он больше не захотел с ней возиться.
Луна светила тускло, а от виднеющихся поодаль фонарей толку выходило мало. Было пустынно и темно, если не считать призрачного сияния и желтых кругов на асфальте. Гермионе стало страшно, когда, выйдя наружу, она увидела спину Малфоя: он промок до нитки и стоял молча и неподвижно. Во всей его позе была какая-то пугающая странность, словно что-то чуждое обрело власть над его телом. Что-то нелепое в изящном силуэте. Что-то мертвое в живой плоти.
Она хотела тронуть его за руку, но отдернула ладонь, не зная, какой реакции ждать. Вместо этого шагнула и встала рядом с Малфоем, давая тому возможность осознать свое присутствие. Она двигалась осторожно, словно имела дело с диким зверем.
– Тебе нравится дождь?
Он не отвечал долго, и пока она подбирала слова для нового вопроса, Малфой наконец пошевелился. Сунул в промокшие карманы руки, затем вынул их. Гермиона посмотрела на его ладони, но там ничего не было.
– Нет.
Снова перевела взгляд туда, где в темноте угадывался профиль.
– Тогда почему ты здесь?
Он глубоко вздохнул, поднял голову, – черты лица искажала боль.
– Мне был нужен воздух. Там было… слишком тяжело.
– Ох.
Минуты прошли неторопливо и странно.
– Холодно. Не хочешь вернуться внутрь?
– Нет. И перестань разговаривать со мной так, словно я могу на тебя напасть. Или будто я ребенок.
– Прости, – она испугалась еще большое – с ним что-то происходило.
– Ты не уходишь?
Что-то, будто Малфой мог… например, шагнуть с моста. Будто что-то в его голове сдвинулось с места, и он мог решиться прыгнуть, лишь бы попытаться вправить всё обратно.
– А что?
– Ты сказала, холодно.
Или будто смертник, обреченный на взрыв только для того, чтобы поджечь мир вокруг.
– Да.
Она и вправду могла уйти, вернуться в теплое нутро своей постели, но в конце концов, однажды он спас ей жизнь.
И было правильно спасти его. Или как еще называлось то, что она сейчас здесь делала.
– Но думаю, я останусь.
– Хорошо.
16:56
Никто из них не упоминал о произошедшем прошлой ночью. Малфой вообще с ней не разговаривал, и Гермиона решила, это из-за страха, что она могла затронуть нежелательную тему. А потом вдруг поняла, что он вообще никогда не начинал разговор, пока она сама не вынуждала его сделать это.
Так что после ночи, утра и целого дня Гермиона была сыта тишиной по горло. Она столько всего передумала, столько всего мысленно сама с собой обсудила, что одиночество начало ее раздражать. Поэтому она нарушила молчание и спросила о том, что беспокоило ее еще до того, как они начали свои поиски.
– Почему ты меня спас?
К слову о привлечении внимания: Малфой повел себя так, словно о подобном его спрашивали каждый день. А затем Гермиона поняла, что он просто ее не слышал, поэтому снова повторила свой вопрос, но уже без смущения и любопытства.
Его руки замерли, ручка застыла над картой, а взгляд приклеился к бумаге где-то между Прешовым и Кошице. Он что-то пробормотал, закрыл рот, прижал кончик ручки к листку и только после этого посмотрел на Гермиону.
– А ты как думаешь?
– Не знаю. Может быть, ты неплохой человек где-то там… внутри, – она произнесла это как можно дружелюбнее, опасаясь, что после вчерашней ночи Малфой немного тронулся рассудком. – Мне кажется, ты пытаешься быть жестче, чем есть на самом деле.
– Неужели?
– Да. Мне кажется, есть… вероятность того, что ты можешь стать хорошим человеком.
– Именно поэтому ты так себя ведешь со мной?
– Как так? – она растерялась.
– Будто ты не всезнающая сука. Не так, как обычно. Будто ты не лучше меня или…
– Я…
– И это дерьмо прошлой ночью. Стояла там, словно приносила жертву миру, более уродливому, чем твое совершен…
– Прошу прощения?
– Я бы оставил тебя там, если бы не Поттер. Ты отдаешь себе отчет, что стало бы с Чудо Мальчиком, если бы тебя убили? Понимаешь, как бы упрочились позиции Пожирателей Смерти, избавься они от тебя или Уизли? Ваши смерти нанесли бы очень большой урон, но не из-за вашего вклада, а из-за вашей дружбы с Поттером. Его бы это подкосило. Он стал бы уязвим для нападения. Я не пытался спасти тебя. Я пытался спасти себя. И неплохо бы тебе всегда об этом помнить. Я не проблема, которую нужно решить, Грейнджер. Я не домовой эльф, не неудачник, которого ты можешь спасти. Мне не нужно ни спасение, ни искупление.
– Какая чушь, Малфой! Мне известно, что ты не замечательный человек. Я упомянула всего лишь о вероятности, но такой незначительной, что сильно сомневаюсь, выгорит ли она вообще. И я вполне отдаю себе отчет, что у тебя были свои причины, чтобы вытащить меня от своих друзей, но вот только не надо вешать мне на уши всю эту лапшу про спасение. Хочешь вести себя как большой и грубый мужлан – твое право, но не пытайся скормить мне всю эту ерунду.
– Ты не знаешь! Ты и понятия не имеешь…
– Ты был сволочью. Ужасным человеком! Но вот ты здесь, сменил сторону, чтобы сражаться за тех самых грязнокровок, которых так сильно ненавидел. Некоторые люди уже только это могут посчитать искуплением. Я поняла бы, что ты бесишься, что тебя вчера увидели в слегка невменяемом состоянии, но…
– Не смей напоминать мне об этом! – прошипел он. – Я не был невменяемым, Грейнджер, я устал, и мне был нужен гребаный свежий воздух! Но появилась ты, сунула свой занудный нос в мои дела и что-то навоображала в своей дурной лохматой башке!
– Мне всё равно! Мне всё равно! Я не отношусь к тебе, как к проблеме, которую нужно решить. Ты мне даже не нравишься! Я не выношу тебя. И…
– Отлично!
– …я не хочу тебе помогать, или… что там по твоему мнению я делаю!
– Отлично! Тогда заткнись, оставь меня в покое и держись подальше! Прекрати задавать мне вопросы или пытаться узнать меня…
– Я не пытаюсь узнать тебя! Это вранье! Понятия не имею, с чего ты это взял, но…
– Зачем ты меня спас, Малфой? Почему ты перешел на другую сторону? По… – он противно передразнивал ее тонким голосом.
– Это закономерные вопросы! Я не спрашиваю о твоей любимой еде или о том, каким было твое детство! Я не…
– Почему ты не можешь принять тот факт, что некоторые вещи такие, какие есть!
– Потому что обычно так не бывает! Я…
– Причина не имеет значения. Важно только то, как это происходит…
– Замолчи! Ты ничего не знаешь! Ты не понимаешь, как я…
– Я понимаю, что ты надоедливая сука, которая…