– Смотри, Грейнджер, – проговорил он, прижимая ее еще теснее. – Я могу подумать, что начинаю тебе нравиться.
Она положила руку ему на плечо, когда он обхватил ее талию.
– Вот и еще одна ложь самому себе.
Сеанс пятый.
– Да. Напряжение создавалось множеством вещей. И было неизбежным то, что это во что-то да выльется, – объяснила Гермиона.
– И, в конце концов, это обернулось влюбленностью, верно? Секс, любовь, отношения, – Перри сделала пометку. – Что сейчас вызывает напряжение между вами?
Гермионе казалось, что ответ вполне очевиден.
– Кое-какие большие проблемы. Множество мелочей, которые, если оглянуться назад, не особо и важны.
– Некоторые раздражающие моменты могут ухудшаться. К примеру, допустим, Драко оставляет каждый вечер на полу грязные носки. Вам это не нравится, но это такая ерунда, что вы не обращаете внимания. На следующий день появляется новая пара, затем еще, еще и еще. Раздражение приводит к неразумным мыслям. Вы можете начать думать, что он делает так нарочно. Или что это проявление его неуважения и отсутствия заботы по отношению к вам. И вот тогда все это становится большой проблемой.
Гермиона кивнула:
– Да.
– Будет лучше поднять такие вопросы, пока они еще незначительны. Тогда вы сможете решить их спокойно, и из кажущихся невзаимосвязанными мелочей не возникнет серьезной проблемы. Что именно раздражает вас друг в друге?
Три удара сердца – тишина.
– Ее волосы, – Драко мельком взглянул на Гермиону, прежде чем снова принялся прожигать взглядом дыры в книжном шкафу напротив. – Ты вечно оставляешь их в ванной комнате и никогда не смываешь.
Гермиона откашлялась.
– Иногда я спешу и забываю.
– Ты злишься, когда я поддерживаю благотворительные программы для людей, а не для существ.
– Ты делаешь так все время, Драко. И поднимаешь меня на смех, когда я предлагаю в качестве компромисса поделить взносы поровну.
– Потому что никто не сможет меня убедить в том, что жизнь животного ценнее, – да хоть бы даже равнозначна, – жизни человека. Ты же расстраиваешься больше, если в фильме умирает животное…
– Животные и магические существа тоже обладают эмоциями. У них есть мысли, разум и…
– Но они все равно животные, Гермиона. Что ты выберешь: помочь бездомным эльфам или обеспечить едой голодающих людей? Пожертвуешь на сохранение ареалов обитания магических существ или поспособствуешь восстановлению города после природной катастрофы. Твои приоритеты…
– Я понимаю твою точку зрения, но ты же знаешь, меня всегда очень заботили магические существа. Большинство поможет людям. И в этом нет ничего плохого, но это значит, что на проекты помощи магическим существам пойдет меньше средств. Они нуждаются в нас сильнее. Если ты не хочешь делить поддержку поровну, нам следует отдавать на это хотя бы четверть средств.
Он три раза сжал челюсти.
– Ладно.
Гермиона смотрела на него несколько секунд, потом опять уставилась перед собой.
– Отлично.
– Что ж. Видите, все дело в уважении чувств и мнения другого и в достижении компромисса. Это было хорошо. Гермиона, что вас беспокоит в Драко?
Она пожала плечами.
– Кое-какие мелочи. Например… Он всегда выдавливает зубную пасту снизу, а не сверху. Никогда не закрывает колпачками то, чем воспользовался в душе. Или вот как идеально он всегда выглядит. Его одежда, волосы, лицо. Педантично.
– А потом она жалуется, что потраченные на одежду деньги было бы лучше направить на благотворительность или финансирование проектов.
– Понятно. Вам приходится отказываться от каких-то денег на расходы ради благотворительности? Особенно для поддержки магических существ? – Перри внимательно на него посмотрела, ее перо застыло над бумагой.
Драко стиснул зубы и перевел взгляд со шкафа на терапевта.
– Деньги никогда не были для меня проблемой. Я могу позволить себе и то и другое и даже не замечу. Она не интересуется незначительными расходами, она утверждает, что если мы совершаем траты, они должны быть во благо. Она всегда была увлечена спасением разных магических тварей, со времен Хогвартса. Мое недовольство связано не с деньгами, а с убеждением, что человеческая жизнь ценнее жизни животного.
– Вам кажется, что Гермиона тратит слишком много времени на магических существ?
– Где в моих словах вы услышали эту связь с моим раздражением по поводу ее желания расходовать на них много денег? Где вы получали свой диплом…
– Вы избегаете вопрос…
– Да, она уделяет им слишком много времени. Почти половина ее исследовательских проектов связана с ними так или иначе. Возможно, сейчас даже больше. Но это ее страсть. Это то, кто она есть.
– И вы принимаете эту ее часть?
– Я принимаю, что она не изменится. И терпимо к этому отношусь.
– Но вы бы предпочли изменить это?
– Немного, да. Она перестанет быть собой, если не будет бросаться кому-нибудь на помощь. Я был в курсе этого даже до того, как узнал ее.
– Значит, вы не хотите, чтобы она менялась, но хотите, чтобы она не тратила на это так много времени? – Драко уставился на Перри. – Гермиона, когда в ходе наших бесед вы упомянули, что хотите уменьшить объем работы, – вы планировали сократить проекты, связанные с магическими существами?
– Да.
– У вас за последнее время были какие-нибудь разногласия касательно магических существ?
– Да, – повторила Гермиона. – Драко вложил деньги в компанию, которая захватывает и загрязняет магические ареалы обитания. Мы спорили об этом.
Перри кивнула.
– Мистер Малфой, упомянутые вами сокращения…
– Я уже прекратил это сотрудничество, – тихо ответил он. Гермиона удивленно вскинула голову. Он это сделал после сеанса или после разговора? И почему не сказал ей?
– Хорошо, – пробормотала Перри. – Давайте вернемся к тому, что беспокоит Гермиону. Мистер Малфой, вы согласны с утверждением, что человека делает его одежда?
– Этот мир строится на восприятии. В этом вся наша работа, ведь так? Если я приду в офис в пижаме, то не добьюсь ничего. Одежда важна для того, как тебя воспринимают люди. Я всегда был внимателен к деталям. В каком-то смысле да. Одежда определяет человека.
– Он больше, чем его гардероб, – вмешалась Гермиона. – Гораздо больше, – она заметила, что Драко повернулся к ней, и встретилась с ним глазами. Тишина заполнилась скрипом пера, но Гермиона была слишком сосредоточена на Драко, чтобы обращать на что-то внимание.
– А что насчет частной жизни? Когда вы только вдвоем, целый день дома, не ждете никаких гостей. Вы тоже придирчивы в выборе одежды?
Гермиона улыбнулась, и на мгновение черты Драко смягчились, прежде чем он отвернулся.
– Нет, – ответил он.
Она вспомнила одну из их первых ночей, как целовала его после душа, лохматила пальцами светлые волосы, пока пряди не оказались в том же беспорядке, что сразу после пробуждения. Она сказала ему, что он нравится ей такой, и с тех пор каждый раз, когда они были наедине утром или днем, он шел ей навстречу.
– Гермиона, вас все еще привлекает ваш муж? К…
– Да. Это никогда не было проблемой. И никак не связано с гардеробом.
Драко фыркнул, и она откашлялась. Год, даже всего несколько месяцев назад, он бы наверняка сострил по поводу ее увлеченности им без одежды. Она все испортила. А может, дело было во множестве других вещей, но что бы ни заставило ее поцеловать того мужчину в красном шарфе, это не имело никакого отношения к тому, как сильно ее притягивал Драко. Это никуда не уходило – даже тогда, когда она отчаянно этого желала. Иногда она только поднимала голову, заходила в комнату или поворачивалась в кровати и – бам. Из легких просто выбивало весь воздух.
– Я имею в виду в физическом плане. Не беря во внимание те личностные качества, которые кажутся вам при…
– Могу с абсолютной уверенностью сказать, что меня тянет к Драко. Все еще больше, чем к кому-либо в моей жизни, – ее голос звучал спокойно и уверенно. Под стать внутреннему состоянию.
– А что насчет вас, мистер Малфой?
Он раздраженно хмыкнул.
– Не могу сказать, что никогда не восхищался отдельными качествами в других женщинах. Но я никогда не сожалел о том, что меня ждет дома, не был разочарован ее телом и не хотел, чтобы она как-то изменилась.
Гермиона могла принять такой ответ. Это хорошо. Она тоже не могла утверждать, что никогда не восхищалась чем-то в других мужчинах, но для нее был Драко. Целиком.
– И вы все еще испытываете подобные чувства? – уточнила Перри. – А…
– Да.
2004: «Начало – это самый опасный период. Но оно впитывает воду, вбирает полезные вещества. Клетки продолжают делиться, и оно тянется к солнцу в поисках тепла».
Малфой прислонился к ее боку, и его дыхание опалило кожу на виске. Гермиона сделала глубокий вдох, теряясь в своих мыслях, и слегка повернула голову, впитывая аромат Драко.
– Я утешу тебя, когда ты проиграешь, – пообещал он. И его низкий голос слишком хорошо соответствовал всем тем образам, что промелькнули в ее мозгу.
– Могу ответить взаимностью.
Он хмыкнул.
– Обещаешь надеть каблуки?
Господи.
– Зачем тебе картина, написанная домовым эльфом?
Он шагнул ей за спину и на секунду прижался. Гермиона задержала дыхание, чувствуя его напряжение, тепло его груди. Ее пальцы вцепились в перо, а тело предало хозяйку, подавшись назад. В ответ Малфой издал просто восхитительный звук, и Гермионе пришлось силой воли остановить себя, чтобы не зайти дальше. Драко обошел ее и опустил карточку в коробку.
– Может быть, это не для меня, – ответил он, – она ощутила его дыхание на своей шее, – и исчез.
Он сводил ее с ума. И Гермиона знала: делал это намеренно, так же, как и она сама после того, как сообразила, что к чему. Посылать тяжелые, распаляющие взгляды через всю комнату, подойти поздороваться к ее собеседнику и будто бы невзначай коснуться ее груди при рукопожатии, легко скользнуть по ее спине, ягодицам, бедрам. Она же сама никогда в своей жизни не ела арбуз так соблазнительно и чувствовала себя достаточно глупо, пока Малфой не начал мерять шагами комнату. Продолжай играть со мной, – прошептал он, наклонившись, когда Гермиона потянулась за очередным кусочком. – Я затащу тебя в гардероб, задеру платье и поимею прямо у стены. Тебе же нравятся гардеробные, не так ли?
Она на мгновение прижималась к нему, позволяла себе осматривать его с головы до ног, краснела от намеков, что Малфой вплетал в заурядную беседу. Гермиона каждую минуту знала, где именно в комнате он находится. И когда не стреляла в него глазами исподтишка, чувствовала на себе тяжесть его взгляда. Она неимоверно завелась прямо во время благотворительного аукциона, заполняя свою карточку с суммой. И чувствовала себя незрелым юнцом, у которого эрекция возникла прямо во время ужина. Будто все смотрят на нее и знают.
Она бродила среди людей и аукционных табло. И была убеждена: в направленных на нее взглядах были насмешки, понимание или веселье. Она смогла немного выдохнуть, когда нырнула за большую выставочную витрину, делая вид, что с интересом разглядывает маски на столе за ней – на случай, если кто-то придет. Ей нужно было успокоиться и сосредоточиться на мероприятии до того, как она совершит глупость. Например, затащит Малфоя в гардероб. Право слово, они словно два подростка. И было абсолютно непрофессионально так себя вес…
В ее предплечье вцепилась чужая рука, развернула ее, и Гермиона знала, кто это, еще до того, как разглядела светлые волосы. Малфой дернул ее на себя, и она всем телом врезалась в него, когда он ее поцеловал. Сердце скакнуло в горло от ощущения его губ, рук, в беспорядке хозяйничающих на теле. Она обхватила его за шею, скользнула по плечам, огладила ладонями ягодицы и вернулась к спине, прижимая. Одна его рука устроилась на ее бедре, вторая исследовала каждый сантиметр, куда только могла дотянуться.
Он вжал ее в витрину, и Гермиона с силой выдохнула, когда Малфой прикусил ее нижнюю губу. Опора пошатнулась, и Гермиона откинула голову назад, втягивая воздух.
– Мы можем…
– Даже не говори мне, что пришла сюда просто так, – прошипел он, наклоняясь к ее шее.
Что ж, наверное, подсознательно, но… Она с трудом сдержала стон, когда Драко втянул нежную кожу ртом, и вцепилась пальцами в его лопатки.
– Я имела в виду, мы можем опрокинуть…
– Я куплю это, – его губы стали жестче, и в этот раз она не смогла сдержаться.
Схватила его рубашку в горсть, притягивая ближе к себе и чувствуя, как ткань выскальзывает из его брюк. Его ладонь опустилась на ее ногу, поднимая платье все выше и выше, пока не коснулась обнаженного бедра. Ее сердце оглушительно стучало, отдаваясь дрожью в каждой косточке. Гермиона не сомневалась, надо остановиться, сейчас же, и открыла было рот, но лишь ближе притянула его лицо.
Его язык сплелся с ее, но тут они услышали стук каблуков и отдаленный разговор – к ним кто-то направлялся. Они оба замерли, затаили дыхание, пока посетители не прошли мимо.
– Черт, – резко прошептал Малфой, отстраняясь.
Гермиона втянула воздух, от паники, добавившейся к возбуждению, сердце грозило выбить грудную клетку. Одернула платье, вытерла губы и пригладила волосы. Малфой заправил рубашку, и Гермиона оглядела его. Достала палочку из сумочки, наложила на брюки чары, скрывающие возбуждение, и подняла глаза к его лицу.
– Нормально? – спросил он, двинулся и поморщился.
Она кивнула, а в груди запузырился смех от нелепости всего происходящего. Приближающиеся посетители обсуждали предназначение выставленных в витрине экспонатов, остановились неподалеку, но тут один из говоривших предложил еще раз осмотреть другие лоты. Гермиона сделала шаг вперед, вытирая пальцем остатки макияжа с губ Малфоя. Следовало использовать какое-нибудь заклинание, чтобы косметика не смазывалась, но ей и в голову не пришло, что такое понадобится, к тому же Гермиона не так уж часто красилась, чтобы задуматься о подобном. И ей это нравилось. Рушить всю эту тщательную продуманность своими руками и губами, заставляя Малфоя терять бдительность.
Он впился в нее взглядом – тяжелым и уверенным, и она не смогла бы отвести глаз, даже если бы захотела.
– Час? – спросила она, прекрасно понимая, что дольше здесь просто не продержится.
– Тридцать минут.
Настоящее: «И надо уметь разбираться. Оно само еще не знает, что же есть такое, – и мир определенно не имеет понятия, чем оно станет».
Когда они закончили здороваться с друзьями, ладонь Драко вернулась на ее поясницу, но сам он держался возле Гермионы напряженно. Его рука едва касалась ее блузки, но для всех вокруг они были счастливы, как и всегда. Гермиона никому не рассказывала ни про терапию, ни про их проблемы. Решила, что поделится, когда всё закончится – так или иначе.
– Вы оба прямо с работы, верно? – спросила Джинни, качая головой.
– Ты так говоришь, будто мы работаем все время, – откликнулась Гермиона, улыбнувшись, когда все вокруг рассмеялись.
– Но ведь отдохнем сегодня, да? Я уже давненько не смеялся над тем, как Малфой изображает из себя идиота, – Рон кивнул Драко. – Не то чтобы ты редко так себя вел, но в этот раз у меня с собой камера.
– В прошлый раз, когда у тебя был этот девайс, ты сам себя ослепил вспышкой и врезался в стену. Я не слишком боюсь, Уизли.
Рон вспыхнул, когда остальные рассмеялись.
– После целой бутылки огневиски. Еще раз, после целой бутылки!
– Которую ты пил с ним на спор, и которую вырвала Гермиона до того, как ты успел опустошить емкость, – напомнил Дин. – Хотя там же был сидр, а ты притворялся, что это виски. А вот Рон накачался.
Гермиона помнила тот вечер. Драко было настолько плохо, что его рвало в корзину для мусора – он думал, что это унитаз. Хорошо, что она была в уборной вместе с ним – он с пьяными поцелуями ее туда затащил. Она прибралась, провела его мимо всех углов и острых предметов и отвезла домой, в кровать. Это был единственный раз, когда она видела Малфоя в таком состоянии.