Хейдар помедлил. Он подумал о том, что у него, наверное, была возможность оспорить решение Комиссии. Если Харальд Стурлусон задает такой вопрос, наверное, гражданин имеет право задать вопрос и вмешаться в свою судьбу?
— Ты подписал чертову бумагу? — настаивал Харальд.
Хейдар кивнул.
— Слизняк, — повторил Харальд с прежней смесью презрения и отвращения.
Хейдар промолчал. Ему было обидно, но он не хотел отвечать, чтобы еще сильнее не разозлить Харальда. В книгах по социальному взаимодействию было написано, что лучше всего не допускать эскалации конфликта.
— Так и будешь стоять и молчать? — вопреки написанному в книгах, Харальда разозлило поведение Хейдара.
— Мне жаль, что вы расстроены, — тихо сказал Хейдар, наугад пытаясь нащупать правильную линию поведения.
— Ты чем занимаешься? — спросил Харальд. Хейдар решил, что это — первый успех, начало конструктивного диалога.
— Я — специалист Министерства Быта, слежу за улучшением технологии обслуживания промышленных туннелей, — гордо ответил Хейдар.
— Чего?! — Харальд разозлился еще больше.
— Я слежу, чтобы используемое Сектором оборудование отвечало необходимым стандартам качества, и коэффициент устаревания…
— Тебя не тошнит от самого себя? — спросил Харальд, не позволив Хейдару договорить. — Блеешь, как овечка, про какой-то стандарт. Хочешь всю жизнь заполнять бланки в Сети и чистить канализацию?
— Это помогает обществу, — тихо ответил Хейдар, надеясь, что его твердая гражданская позиция найдет отклик.
Харальд долго стоял молча, разглядывая нового партнера. Хейдар успел досчитать до двух сотен, когда молчание прервалось.
— Не приближайся ко мне, — сказал Харальд. — Не лезь в мою жизнь, не обращайся ко мне, не задавай вопросов, не смей есть мою еду, пользоваться моей зубной пастой. Живи в своей конуре и ходи на паршивую работу. Если я подохну раньше тебя, не прикасайся к моим вещам, пусть их сожгут роботы. Мне противно стоять с тобой в одной комнате, слизняк. Хорошего вечера.
Харальд снова ушел, и на этот раз Хейдар не стал стоять перед кроватью и считать. Колени его подогнулись, он уронил голову на ладони и разрыдался, чувствуя облегчение от того, что его окружает не тишина, а собственные всхлипы.
Всю жизнь он посвятил созданию достойной репутации, чтобы потом с гордостью поделиться ей со своей семьей. Он питался правильно, посещал все необходимые спортивные мероприятия, занимался дома полезными видами деятельности из каталогов Министерства Социального Развития. Но все рухнуло — Харальд перечеркнул это одним разговором.
Недавние мечты о том, что можно будет встречать гостей из других Секторов, обернулись страхом, что гостей не будет вовсе. Жизнь одиночки продолжится и усугубится тем, что теперь Хейдару не на что будет надеяться.
Разве что на смерть Харальда.
Мысль обожгла щеки Хейдара огнем стыда. Он привык желать окружающим добра, и подобный импульс был плохим сигналом. Нужно было сходить к штатному психиатру Министерства Быта и проверить коэффициенты устойчивости. Возможно, Распределение повлияло на него сильнее, чем рассчитывала Комиссия. В таких случаях проводилась Корректировка. Короткий курс, месяц-два — не больше. Правильное питание, медитация, регулярные беседы с консультантами.
Дверь распахнулась, и на сидящего на полу Хейдара свалилось одеяло. Вонючее, грязное. Против воли Хейдар отшатнулся.
— Спи под этим. Твое я заберу.
Хейдар молча следил за тем, как Харальд снимает драгоценный полог, забирает очищенное роботами одеяло и подушку. Они сияли чистотой.
Когда дверь закрылась снова, Хейдар догадался, что Харальд, возможно, решил забрать одеяло и подушку, чтобы оставить себе часть вещей прежнего партнера, а вовсе не из-за того, что хотел навредить новому. Он убеждал себя, твердя, что Харальд — честный гражданин и хочет всеобщего блага, как и другие жители Сектора, но все ярче представала перед Хейдаром заветная надпись черного цвета: «Вдовец».
«Как было бы лучше? Сердечный приступ или несчастный случай на работе?» — подумал Хейдар.
Это были ужасные мысли.
Он постарался забыть их, завернулся в вонючее одеяло, лег на пол и почти сразу заснул. После стрессовых ситуаций Хейдар всегда засыпал. В детстве воспитатели беспокоились об этом и водили его к врачу, но он быстро привык и сам стал объяснять им, что чрезмерное волнение приводит к необычным последствиям. Достаточно держаться подальше от опасностей, и все будет в порядке.
Хейдар проспал остаток дня и всю ночь, а проснулся от вибрации будильника. Имплант больно обжигал запястье. Осторожно, на цыпочках, он добрался до ванной, привел себя в порядок, надел новый костюм (дежурный, деловой) и отправился на работу, рассчитав маршрут по Интранету с помощью виртуального интеллекта своего района.
Коллеги поздравили с Распределением, вручив традиционную брошь с двумя кольцами, символизирующую начало нового этапа жизни гражданина. Хейдар принял подарок со смешанным чувством. Он все еще был рад, что может принести пользу обществу, но теперь не был уверен, как именно должен делать это. Последовать совету Харальда и продолжить уединенную жизнь в своей части дома? Или отправиться в Комиссию, чтобы им назначили Корректировку?
— У тебя озабоченный вид, — заметил Дагар во время обеда. Они часто садились рядом, и теперь Хейдар был рад, что может посоветоваться с опытным человеком.
— Я не вполне уверен, что мой партнер будет счастлив со мной, — дипломатично сказал он, уверенный, что такая формулировка не навредит Харальду, если услышат посторонние.
— О, не переживай! — беззаботно ответил Дагар. — Семья — это счастье! Вот увидишь, все образуется. Первые два дня — самые тяжелые. Главное — не теряй напора! Женщины боятся, что все пойдет не как надо, но ты будь понастойчивей. Раз-два, а потом все пойдет, как по маслу. Можешь составить расписание.
Дагар сыпал советами, рассказывая, как лучше организовать личное время, а Хейдар боялся перебить его и объяснить, что ему выделили в партнеры мужчину. Они не подарят Сектору детей, им ни к чему личное время. Хорошо бы организовать быт и научиться беседовать друг с другом, чтоб не произошло отчуждения, а другого Хейдару и не нужно.
Вслух он так и не сумел сказать об этом.
Вечером, вернувшись с работы, он услышал из комнаты Харальда:
— Слизняк, это ты?
И услышал, что отвечает:
— Да!
Радостно, почти счастливо.
Перед глазами снова всплыло заветное слово: «Вдовец».
Прошла неделя. Хейдар видел партнера не больше пары раз за день, если они случайно сталкивались в гостевой. Харальд не ходил на работу, весь день проводил дома, питался едой, доставленной коммерческим кафетерием и мог всю ночь слушать песни в Интранете.
Спустя неделю в дом впервые пришли гости. Это были мужчина и женщина. Мужчина был низкорослым, темнокожим, с заплетенными хитрым узором волосами. Женщина была высокой, статной, с округлыми формами. На ней было длинное платье бежевого цвета и черные бусы. По одежде Хейдар определил, что они из другого Сектора. Ходить в подобном виде по улицам не рекомендовала милиция.
— Харальд дома? — спросили они, когда Хейдар открыл им дверь.
— Да, сейчас я позову…
— Убирайся к себе, слизняк, — прервал его Харальд. — И чтоб ни звука.
Хейдар сидел возле стены, разделяющей его с гостями, и прислушивался. Гости смеялись, громко обсуждали что-то, несколько раз ходили открывать дверь разносчику. Возможно, даже пили алкогольные напитки. Хейдар ждал, пока они уйдут, и собирался с силами, чтобы всерьез поговорить с Харальдом о его поведении.
Когда гости ушли, он остался в своей комнате и стал мечтать о сне, но тот не приходил. Вопреки обычному расслаблению, он чувствовал себя напряженным и подавленным. Поэтому, когда дверь распахнулась, быстро вскочил на ноги.
— Раздевайся, слизняк, — скомандовал Харальд, но Хейдар не двинулся с места. — Чего стоишь? Я говорю, раздевайся!
Хейдара окатило винными парами — отвратительный запах. Он закашлялся от тошноты и стал отступать к дальней стене, обходя кровать. Лишь бы подальше от источника вони.
— По закону мне полагается два часа в неделю, — продолжил Харальд громким, развязным голосом. Было хорошо заметно, насколько он пьян, и Хейдару от осознания этого стало еще противнее. — Ты уже пропустил неделю, слизняк, пора отрабатывать!
Харальд приближался, и на Хейдара накатила паника. Он задрожал, слыша, как стучат в тишине комнаты зубы.
— Ты же поставил подпись! — громко, со смехом возмутился Харальд. Теперь их разделяло не больше метра. — Поставил подпись, что проживешь со мной до самой смерти! Ну!
Хейдар зажмурился и представил себе, что стоит в боковом отсеке интерната, куда убегал от хулиганов в детстве. Там было спокойно, и он мысленно возвращался в это место, если чувствовал надвигающуюся опасность.
— Дрожишь, как заяц перед смертью, — сказал Харальд, выплюнув на Хейдара очередную порцию вони. — Какое право ты имеешь жить в этой комнате?! Ты даже мизинца его не достоин, слышишь?!
Хейдар был так напуган, что чувствовал вырывающееся из груди сердце. Он прикрыл лицо руками и ждал удара. В детстве после криков его всегда били, и он научился закрывать те участки, которые замечали воспитатели. Если на его теле видны были синяки, его отправляли к психиатру для разговоров о дурном поведении. «Драться — плохо, Хейдар!» — говорили врачи. «Нельзя допускать конфликтов!» — твердили они, вторя друг другу. «Ты не должен позволять себе быть втянутым в драку!» — стучало в ушах у Хейдара.
— Мерзость, — Харальд сплюнул и часть слюны попала на ногу Хейдару.
— Замолчите! — завопил он, забыв обо всех страхах. Слюна жгла ногу, будто была раскаленным прутом. Торопливо, дергаясь всем телом, Хейдар стер ее простыней и отбросил ткань на пол. — Прекратите! Завтра же я пойду в Комиссию и назначу Корректировку!
Харальд отступил сразу на несколько шагов.
— Корректировку? — переспросил он. — Хочешь, чтоб тебе залезли в мозги и промыли их физраствором? Хочешь забыть, как звали твоих друзей? Прожить овощем остаток жизни?
Хейдар вытаращился на супруга глазами, полными ужаса. Он был растерян, но все же воспринял сказанное всерьез. С таким вещами не шутят.
— Психиатры, — возразил нерешительно Хейдар. — С вами поговорят психиатры. Они объяснят вам, что не следует употреблять алкоголь. Они побеседуют с нами и решат, как лучше нам организовать быт. И если вам нужно личное время…
— Секс! — заорал Харальд. Хейдару показалось, что их услышал весь отсек. — Это называется словом «секс». Личное время — это просто возможность делать то, что хочешь. Читать книги, слушать музыку — вот что это такое! Но когда двое занимаются сексом — это не личное время. Это — секс! Понятно?
Хейдар часто закивал, надеясь, что эта вспышка гнева будет последней.
— Неужели ты веришь, что Комиссия может сделать что-то хорошее? — спросил Харальд.
Хейдар понял, что его действительно волнует этот вопрос и постарался ответить максимально честно:
— Я думаю, что Комиссия прикладывает все усилия для всеобщего блага и создания будущего, где каждый гражданин будет жить в гармонии с обществом.
— Если бы я не знал, что ты чистишь канализацию, я решил бы, что ты работаешь на Комиссию по Агитации, — ответил Харальд. — Пойдем, я дам тебе выпить. Похоже, я сильно напугал тебя.
Хейдар пошел следом, чувствуя себя намного лучше из-за сказанного супругом. Впервые за время их знакомства Харальд дал понять, что волнуется. Такое поведение было симптомом начала продуктивных взаимовыгодных отношений.
— Возьми, выпей, — Харальд протянул Хейдару бутылку с мутной жидкостью внутри. — Все верно, это алкоголь. Сделай пару глотков.
— Комиссия считает…
— Давай, выпей, — настаивал Харальд. — Я — твой партнер, выбранный Комиссией, верно? Я говорю тебе, чтобы ты выпил пару глотков. Не заставляю пить бутылку. Здоровью это не навредит, будь уверен.
Хейдар принял из рук Харальда бутылку. Она была необычайно плотной — возможно, из настоящего стекла. Теплой из-за прикосновения Харальда. Хейдар принюхался к содержимому и сморщил нос. Потом зажмурился, сделал пару глотков, чувствуя, что обжигает горло, и протянул бутылку обратно Харальду. Теперь он знал, что сделал все возможное для улучшения отношений с партнером. Если не поможет даже это — придется идти в Комиссию. Возможно, Харальд слишком близко к сердцу воспринял потерю прежнего супруга. Странно, учитывая, что они не могли подарить Сектору детей, но такое встречалось. Книги, которые прочел Хейдар, описывали похожие случаи.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Харальд.
Хейдар помотал головой. Он по-прежнему был растерян и гадал, сможет ли завтра выйти на работу или будет вынужден взять выходной на решение семейных вопросов. Конечно, в этом случае его лишат премии за месяц, но лучше не затягивать с походом в Комиссию.
— Порозовел, — прокомментировал Харальд. — Присядь, — он показал на гостевой диван.
— Спасибо, — вежливо ответил Хейдар, поощряя благоразумное поведение партнера.
— У тебя это первый брак, верно? — спросил Харальд и сделал пару глотков из бутылки.
Хейдар честно рассказал о визите в Комиссию. Про свои опасения и надежды, про воодушевленного Распределением специалиста. Он не заметил, как начал рассказать об огорчении, постигшем его на пороге нового дома.
— … даже без одежды! — выпалил Хейдар, осекся, зажал рот ладонью и замолчал.
Харальд расхохотался.
— Я всегда хожу дома без одежды, — сказал он, отсмеявшись. — Ингвара это не беспокоило. Мы любили друг друга.
Хейдар кивнул. Любовь к партнеру была естественным следствием брачного союза.
— Наверное, ты не понимаешь, — продолжил Харальд. — Мы с ним любили друг друга. Были влюблены. Читал книги предыдущих эпох? До создания Секторов?
Хейдар помотал головой. Доступа к секретным документам у него не было.
— Когда-нибудь тебе нравились девушки? — спросил Харальд. — Или, может быть, юноши?
Хейдар снова помотал головой. Министерство Социального Развития четко перечисляло допустимый перечень отношений между молодыми людьми, не состоящими в брачных союзах.
— Вспомни кого-нибудь симпатичного, — настаивал Харальд. — Может, кто-то на работе?
— На работе я хорошо знаю Дагара, — охотно ответил Хейдар. Ему было легко разговаривать с Харальдом. Он решил, что это хороший знак. — У Дагара три жены. Однажды он показал мне их снимки. Его старшей жене тридцать пять лет, представляете? Ей разрешили подарить одного ребенка.
— Хорошо устроился, — отозвался Харальд.
— Кто? — удивился Хейдар.
— Твой дружок, Дагар, — ответил Харальд. — Имеет сразу трех баб. Наверное, даже расписание составил. Узаконенное многоженство. Тьфу, мерзость. Три несчастных бабенки вынуждены терпеть закорючку какого-то Дагара из-за того, что у них подходящие гены.
Хейдар был поражен услышанным.
— Разве вы не ученый? — спросил он. — Разве не занимаетесь евгеникой? В новостях я видел, что вы…
— К черту новости! — воскликнул Харальд. — В новостях ни слова правды. Министерство Информации пичкает вас вымышленными историями о людях, с которыми вы живете бок о бок. Хочешь верить в их побасенки? Твое дело. Я занимался евгеникой десять лет назад. Расшифровал важный участок ДНК. Моя работа — кость в горле Министерства Социального Развития. Взяли с меня обещание держать язык за зубами, сделали народным кумиром, разрешили выбрать партнера самому. Слышишь? Я сам выбрал Ингвара. Искал его два года, обошел все отсеки. Говорил с каждым одиночкой. Знаешь, какие он писал стихи? Я сразу понял, что без меня ему просверлят черепушку. Его тест ДНК — выше нормы. Чуешь? Он стал бы быком-осеменителем для какой-нибудь Дагаровой тройни. Гей, вынужденный оплодотворять несчастных женщин — до чего же мы докатились. Ты хоть что-нибудь понимаешь? А?
Хейдар ничего не понимал. Слова Харальда пролезали ему в голову и застревали там опасными идеями. На щеках застыли колючие слезы, но он боялся смахнуть их, чтобы не выдать себя в полумраке комнаты.