Чего Дилан хотел? В чем-то убедиться, что-то узнать да уйти, как его просили?
Срывается. Бежит, выскакивая из комнаты, воздух в которой пропитан одеколоном, но не сворачивает ни к комнате Эви, чтобы собрать вещи и смыться, ни к лестнице, чтобы сбежать с пустыми руками. Дилан мчится к двери ванной комнаты, распахивая её, даже не подумав о том, что Эви может быть неодета. Останавливается, тяжело дыша, и смотрит с явным напряжением на девушку, которая сидит в ванной одетая, позволяя воде из душа хлестать себя. Взгляд никакой. Её словно нет.
— Эви, — Дилан зовет, подскочив к ванной, и наклоняется, на секунду притормозив, ведь мокрые волосы девушки слегка оголяют кожу её шеи. О’Брайен не думает об осторожности, хотя даже на его прикосновения Эви не дает ответа. Смотрит куда-то вниз, прижимаясь виском к плиточной стене, пока парень убирает локоны, рассматривая темные отметены. По телу проходит дрожь, а рука сама тянется вниз, и парень вовсе не думает остановить себя. Пальцами сжимает край футболки, поднимая.
И больше не осталось сомнений.
На коже живота Эви шрамы, один из которых виден четче других.
Шестнадцать.
Дилан прижимает сжатый кулак к своим губам, собирается с мыслями, пытаясь скорее придумать, как поступить дальше, хотя в его состоянии это дается с трудом. Парень берет Эви под руки, поднимая на ноги, но девушка отказывается стоять. Она медленно переводит на него хмурый взгляд, но Дилан говорит первый:
— Куда пошел этот мудак? — тон голоса повышен, что плохо действует на Эви, которая морщится, шмыгая носом. — Куда он пошел? — повторяет вопрос, закинув её руки себе на плечи, и берет девушку за талию, перенося через бортик ванной. — Сколько у нас времени? — смотрит ей в глаза, ожидая помощи, но Эви только мычит, заикаясь:
— Он дал мне время прогнать тебя, но я не смогла, — плачет, закидывая голову.
Значит, он ушел недалеко. Что ж, не оптимистично. Дилан держит девушку, которая еле стоит на ногах, рыдая в голос. Парень начинает быстро перебирать ногами, вынуждая её идти за собой:
— Отлично, Эви, — сжимает губы. — Просто, прекрасно, — выходят в коридор, сворачивая к комнате девушки, одежда которой полностью мокрая.
Дилан оставляет Эви у стены, а сам спешит к креслу, хватая с пола рюкзак, и собирает все свои вещи, пока девушка опускается на пол, прижав колени к груди. Не смотрит на О’Брайена, а тот уже возвращается к ней, вновь поднимая на ноги:
— Извиняй, — понятия не имеет, как находит в себе силы, чтобы говорить с ней. — Но тебе придется немного померзнуть, — вновь закидывает одну её руку себе на плечо, придерживает за талию, быстро идя к лестнице. Эви не успевает перебирать ногами, но в её глазах, наконец, рождается паника:
— Что ты делаешь? — сопротивляется. — Погоди…
Дилан дергает её, раздраженно шепча:
— Господи, заткнись и дай мне увести тебя отсюда, — подтягивает её наверх, чтобы выпрямить.
Эви корчится, держась свободной рукой за живот, хромает, еле сдерживая вопли, ведь боль всё ещё ощутима.
Они спускаются вниз, спеша к входной двери, но стоило им подойти ближе, как ручка той дернулась, опустившись вниз. О’Брайен толкает Эви в бок, рванув за ней в гостиную, большие окна которой сразу привлекают внимание парня.
Скрип.
Дилан прислоняется спиной к стене, так же прижимая к своей груди девушку, которая сгибается пополам, терпя боль. Дверной хлопок заставляет обоих замереть. Мужчина спокойно прошел по коридору, стянув с себя куртку и повесив её на вешалку. Снимает резинку, освобождая сальные волосы, и качается при ходьбе, направляясь к лестнице. О’Брайен не закрыл дверь в его комнату, так что времени мало, а ключей от входной двери нет. Он ведет Эви к большим окнам, открывая одно, которое громко отходит от рамы, отчего Дилан кусает губу, не желая даже прислушиваться. Разворачивается, взяв совершенно незаинтересованную в его действиях Эви за запястья, и подводит к подоконнику, после чего перебирается на улицу, протягивая руки к девушке, которая вдруг делает шаг назад. О’Брайен напряженно смотрит на неё, уже не шепча:
— Эви, — подпрыгивает, надеясь ухватить её за руку или ткань мокрой одежды, но девушка роняет слезы, красными глазами уставившись на него:
— Моя мать… Я не могу, — Дилану не понять, о чем она. Он облизывает губы, нервно качая головой, ведь мужчина уже должен обнаружить выбитую дверь и искать Эви. О’Брайен опирается на оконную раму, говоря:
— Давай, Эви, — протягивает руку. — Дай мне помочь тебе.
Девушка вдруг нервно улыбается, качнув головой:
— Мне нельзя помочь.
Грохот. Дилан хорошо расслышал его, поэтому уже не пытался контролировать тон голоса:
— Эви, дай мне свою грёбаную руку! Так охота быть изнасилованной?!
Девушка внезапно принимает серьезный вид, взгляд, полный недоверия, устремлен на парня, по вискам которого течет пот:
— А что насчет тебя? Почему я должна доверять тебе? — хрипит, говоря уже громче. Дилан облизывает мокрые губы, подбирая слова:
— Я не трону тебя, — кусает губы. — Черт, Эви, давай!
Скрип половиц. Громкие шаги.
Эви бросает взгляд назад, слыша ругань отчима, который начинает громко кричать, зовя её. Вновь смотрит на протянутую ладонь Дилана, сжимая губы, и делает шаг к подоконнику, касаясь его предплечья пальцами. О’Брайен не долго ждет, сразу же потянув девушку на себя. Она забирается на подоконник, перекидывая ноги, и упирается ладонями в плечи парня, который опускает её вниз, сразу же потащив за собой, давя ей на спину. Идут к машине, которая припаркована на тротуаре.
— Эви! — мужской ор разлетелся по улице, ударив девушке в затылок. Она бросает взгляд назад, видя, как отчим пытается пролезть через узкое окно, втягивая живот.
Дилан даже не оборачивается. Он достает ключ, вставив его в замок, и открывает дверцу, разблокировав все остальные. Толкает Эви к пассажирскому сидению, замечая, как она трясется от холода. Или, быть может, от страха?
Звонкий грохот. О’Брайен садится на водительское сидение, изгибая брови и наблюдая за тем, как отчим Эви яростно выбивает стекло, срываясь с места, и исчезает с поля зрения, хоть и ненадолго, но времени достаточно, чтобы Дилан завел автомобиль, выехав на дорогу.
Мужчина выскакивает через входную дверь, помчавшись к ним, но О’Брайен давит на педаль газа, после чего машина трогается с места, набирая скорость. Дилан всё время бросает взгляд назад, качая головой:
— Вот, просто… — шепчет, взглянув на Эви, которая сутулится, прижимая ладони к ушам, и покачивается в разные стороны, тихо шмыгая носом, и сжимает ноги, касаясь лбом коленей.
Дилан отворачивается, уставившись на дорогу:
— Охереть с вас можно…
***
Ворвавшийся в одну из палат больницы мужчина выглядел обезумевшим. Он ничего толком не объяснил, просто начал кругами бродить по помещению, вокруг кровати, рядом с которой стояла высокая, привлекательная женщина, застегивающая свою блузку. Она встряхнула волосами, бросив на гостя взгляд:
— Ты бы себя видел.
У мужчины сбилось дыхание. Он указывает пальцем на женщину, шмыгая носом:
— Она… Она ушла, сбежала! — повышает голос, начиная вертеться на месте, распространяя неприятный запах пота. Женщина смотрит в зеркало, поправляя прическу:
— И что?
— Ты не можешь уйти сейчас! Дай мне вновь взять вверх над ней! — мужчина подходит ближе к ней.
— Не кричи, это больница, — она невозмутима. — К тому же, я уже сказала, меня это не касается, — переводит на мужчину равнодушный взгляд. — Она не моя дочь.
От лица Дилана.
Мне самому непонятна собственная реакция. Вся эта ситуация, фотографии, видеозаписи — всё это напомнило мне о том, что произошло с Дженни, вот мне и снесло крышу. Первое, что пришло в голову, — это тупо бежать. Даже ломка оставила меня, так что сейчас не ощущаю ничего, кроме тошноты, ведь продолжаю бороться с всплывающими в голове сценками из видео с участием Эви, которая стоит сейчас позади меня, меняя одежду. Прижимаюсь лбом к прохладной стене, понимая, что как бы хреново у меня дома не было, здесь гораздо легче дышать.
— Всё? — не знаю, зачем тороплю её, скользя зрачками к краям глаз.
Эви молчит. Уже который раз. Ничего не отвечает, но я слышу, как она вытирает тело полотенцем, натягивая одежду Дженни, которая до сих пор пылится у меня на полках в шкафу. Не могу избавиться от неё. Шуршание. Судя по скрипу — Эви забралась на диван, значит, переоделась. Оборачиваюсь, всё равно с опаской, но девушка уже укуталась в одеяло, повернувшись ко мне спиной. Глубоко и тяжело дышит, прерываясь на сухой кашель. Полотенце и мокрая одежда лежит на полу. Подхожу ближе к дивану, собирая вещи, и бросаю на тумбочку, не желая покидать сейчас комнату. Перебираю пальцами.
Теперь всё гораздо сложнее. Я совершенно не знаю, как вести себя с ней.
Сажусь на пол, прижимаясь плечом к мягкому краю дивана, и кладу на него руку, не касаясь спины девушки, хотя та всё равно двигается дальше от меня, правда, мне достаточно задать один вопрос, который сразу заставляет её обернуться:
— Что с твоей мамой? — помню, что она упоминала её, но я был слишком занят, спасая её задницу, так что не обратил толком внимания.
Эви переворачивается на бок, лицом ко мне, руки укладывает на подушку, медленно моргая. Молчит, кажется, уходя в свои мысли, но вздыхает, всё-таки начав шептать:
— Она больна, — не смотрит мне в глаза, начиная потирать пальцем ткань наволочки. — Отчим спонсирует её лечение, — больше ничего не объясняет, лишь хмуря брови. — Ты зашёл в его комнату, — не вопрос, а утверждение. Киваю головой, откашливаясь, но Эви вновь не дает мне вставить слово, нервно усмехаясь краем губ:
— И как? Понравилось? Небось, успел что-то посмотреть из его коллекции, — шепчет с отвращением в голосе. - Вы, мужики, любите ведь всё это.
Закатываю глаза, вновь подавив чувство тошноты в животе, но не стал ничего ей отвечать. Мне незачем что-то доказывать кому-то, тем более девушке, которая вновь отворачивается от меня, полностью накрывая себя одеялом. Смотрю краем глаза на неё, вытерев потные ладони о ткань джинсов, и решаю оставить её в покое. Поднимаюсь, возвращаясь к своей кровати, и сажусь на её край, вынув телефон из кармана. Листаю пропущенные вызовы от Ника, а так же список сообщений, в которых он продолжает твердить о том, что Эви будет гораздо лучше у него.
Ложусь на спину, уставившись в потолок, и пытаюсь отогнать всю полученную за этот день информацию, правда, начинаю задумываться над тем, чтобы отправить Эви к Нику, ведь с ним не поспоришь. Что могу сейчас дать ей я? Я толком поговорить с ней не могу, а родители Ника могут помочь ей справиться с этой ситуацией, так что…
Поднимаю руку, уставившись на экран телефона, но не спешу набирать номер друга.
«Может, ей нужен Бэтмен?»
========== Глава 15. ==========
Комментарий к Глава 15.
Ох, не знаю, что вышло…
У меня сегодня др, а день паршивый. Думала, что хоть писанина поднимет настроение, но чёт как-то не.
Всех с прошедшим праздником, ребят.
Было вполне достаточно десяти.
Десяти секунд, чтобы понять, что Она не вернется за мной.
Десяти секунд, чтобы осознать свою незначимость в жизни близкого человека.
Десяти секунд, чтобы расслышать дыхание за спиной.
Десяти секунд, чтобы скрип половиц под тяжестью огромного тела дошел до ушей.
Десяти секунд, чтобы потная ладонь коснулась моего плеча.
Десяти секунд, чтобы прекратить дышать.
Десяти секунд, чтобы перестать быть ребенком.
Десять.
Мне было десять.
***
Его тошнило.
Блевал, опустошая желудок, проводит около унитаза больше суток, еле перебарывая в себе безумную злость, ярость, от которой всё его сознание мутнеет. Мужчина качается под воздействием сильного алкоголя. Рыгает, кашляя, и толкает дверь комнаты Эви, переступая порог, о который спотыкается, удержавшись за край стола. Еле заставляет себя идти дальше, к намеченной цели, ведь это необходимо ему, как кислород. Распахивает шкаф, стоящий у стены, и хватает с вешалки первую попавшуюся вещь, прижимая её к лицу, и вдыхает аромат. Но этого не достаточно. Нужно больше. Слабый запах не вызывает чувства эйфории, не побуждает кожу покрываться мурашками. С ненавистью мужчина бросает вещь на пол, делая пару шагов назад, чтобы растоптать её ногой, но его взгляд, хоть и опьяненный, но замечает возле кресла бумажник. Он наклоняется, что-то нашептывая, берет находку в руки, принимая былое положение. Не медлит, раскрывая бумажник.
«Дилан Джуниор О’Брайен».
***
От лица Эви.
Тыкаю. Осторожно, но, не боясь сделать это грубо, хотя эта черта мне не свойственна. Пальцем нажимаю на потный лоб парня, который всю ночь ворочался то ли от кошмара, то ли от ломки. А, может, его одолело всё разом. Это не важно. Он выглядит ужасно: бледное, мокрое лицо, горячий лоб, опухшие веки, темные круги под измученными глазами, которыми он уставился на меня, вздрогнув от очередного моего прикосновения. Я убираю руку, сделав шаг назад от его кровати, Дилан пытается восстановить дыхание, садится, еле сгибая ноги в коленях, прижимает ладони к лицу, ещё несколько секунд оставаясь неподвижным. Его грудь быстро поднимается и опускается. Трет виски, подняв на меня глаза:
— Ты набила мне синяк, — потирает пальцами то место на лбу, в которое я тыкала. — Не проще было просто пнуть меня?
Делаю ещё шаги назад, мну запястье своей руки, раздумываю над ответом, но в итоге разворачиваюсь, направляясь к дивану.
Мне так много надо ему сказать, но веду себя скованно. После сна, хоть и тревожного, шоковое состояние начало слабеть, так что мыслю яснее, чем вчера.
Слышу, как парень поднимается с кровати, шаркая ногами за мной, поэтому оборачиваюсь, вынуждая его резко остановиться. Не растерянность читается у него на лице, а неловкость. Таким видеть Дилана не странно, но необычно. Он опускает взгляд на пол, сглотнув, и я так же смотрю вниз, замечая на полу трещину. О’Брайен делает шаг назад, чтобы не заступать за неё, после чего вновь поднимает на меня глаза, сощурившись:
— Как настроение? — слышу в его голосе нотку утренней раздраженности, но всё равно не вижу перед собой «прежнего» Дилана. Что-то в нём изменилось? Или, быть может, мое отношение к нему?
Моргаю, чувствуя в глазах песок, не понимаю, с какой целью он задает этот вопрос? Думает, что сегодня за одну ночь мне станет легче?
— Вчера ты не была настроена на разговор, — напоминает, поставив руки на талию, и сутулится, тяжело выдохнув. Такое ощущение, что ему с трудом дается сохранять равновесие, как и говорить.
— Я не хочу говорить об этом, — мне стыдно. И точно не могу понять, отчего: он помог мне, а я так грубо с ним разговариваю, или оттого, что он видел «коллекцию» отчима. Не смотрю Дилану в глаза, тот недовольно цокает языком, отворачивается, направляясь к столу, взяв ключи:
— Ты давно не ела…
— Не хочу, — резко перебиваю, ухудшая ситуацию. О’Брайен смотрит на меня, что-то мне подсказывает, что парню тяжко дается держать злость при себе. Он явно нехорошо спал, а тут я ещё…
— Я не собираюсь закапывать твой истощенный труп в лесу, так что идем, — направляется к двери, дернув головой, будто отгоняя внезапно появившиеся в ней неприятные мысли.
Замок щелкает, и Дилан повторно поворачивается:
— Я помню, что ты у нас «особенная», и тебе стоит повторять дважды, но не выноси мне мозг с утра пораньше, — открывает дверь, жестом приказывая мне покинуть комнату. Слушаюсь, стараясь быстро выскочить в коридор, игнорирую ударившую вниз живота боль и обнимаю себя руками, переступая порог. Дилан выходит за мной, громко хлопнув дверью, и закрывает её на ключ, вдруг попросив меня подождать. Сам направился в ванную, умыть лицо холодной водой. Стою у лестницы, наблюдая за тем, как он наклоняется над раковиной, крутя ручки крана. Капли воды попадают на мятую черную футболку, которая складками собралась на животе. Только сейчас я подметила, что, несмотря на плохое питание, парень не выглядит истощенным. Да, Ник крупнее его, но, по мне, Дилан выглядит приятнее, чем…