Май подумал, что этому особенному автобуснику, наверное, попалась банка просроченного прогорклого капота и не стал продолжать разговор дальше.
***
Жандармы
Постепенно дорога становилась все лучше и чище, на отдельных участках колеса автобуса цепляли уже и за настоящий асфальт, а количество разбитой техники быстро уменьшалось. Теперь это были главным образом тяжелые золотые танки с тусклыми красными драконами на башнях. Все танки были без видимых повреждений и стояли вдоль обеих обочин ровными колоннами по четыре машины в ряд, как на параде. Скорее всего, их оставили состоявшие из настоящих, стопроцентных трусов экипажи красноголовых в самом начале наступления, так тогда подумалось Маю.
Сержант-кондуктор уже допил свой компот и теперь, по-видимому, распалившись им, занимался большой банкой фронтовой тушенки. По салону уже разнесся тошнотворный запах чуть подкопченного гнилого мяса с которым не могли справиться даже работающие на полную мощность кондиционеры.
Как только по салону распространился запах мяса, Джоуль привстал на своем сидении и теперь, упершись передними лапами в накрахмаленную кружевную накидку переднего подголовника, во все глаза смотрел на энергично работающего челюстями сержанта-кондуктора, который тоже заметил собачий интерес к своей банке и, прожевывая слишком большие куски, сигналил Джоулю глазами, игриво подмигивал ему - подожди, мол, сейчас и ты получишь свою долю.
Дей отстегнул ошейник Джоуля и тот стремглав бросился к креслу сержанта-кондуктора, с радостным поскуливанием уселся у его ног и начал с выражением простодушной собачьей надежды всматриваться в его жующее лицо. Это животное простодушие не могло не тронуть даже самое жесткое сердце и вскоре в сторону Джоуля полетели небольшие кусочки облепленного желтым жиром мяса, которые тот очень ловко хватал на лету с радостным лаем и визгом. Обычная фронтовая автобусная сценка, подумал Дей и отвернулся к окну. Человек и собака в неблагоприятно сложившихся для них обоих обстоятельствах. Собака и человек. Созерцать проносящиеся мимо окна виды было куда интереснее, чем смотреть на эту совместную трапезу и он полностью погрузился в это занятие.
Время от времени мимом окон автобуса пролетали легкие танкетки полевой и дорожной жандармерии, но ни одна из них так и не подала условный сигнал на остановку и досмотр одинокого военного автобуса. Наоборот, сидящие на броне жандармы каждый раз отворачивали свои квадратные усатые лица от высоких автобусных окон, как бы давая понять, что им нет до них никакого дела, и что у них полно других, куда более важных хлопот.
Когда автобус легонько качнулся и встал перед полосатым шлагбаумом, сержант-кондуктор торопливо спрятал свою банку в высокий автобусный холодильник, а потом еще раз подмигнул Джоулю и вытер губы большим клетчатым платком. Это была последняя дорожная проверка документов, после которой начиналась прифронтовая мирная зона красноголовых. Дальше было чисто до самого U-218. Такие проверки были простой формальностью, так как с военных автобусов взятки были всегда гладки и это отлично понимали мобильные отряды дорожных жандармов. К тому же связываться с вооруженными военными отпускниками или самовольщиками было себе дороже и их обычно пропускали без досмотра, но сегодня был не тот случай. Сегодня ОДисс был единственным пассажиром, и это резко меняло дело.
Когда дверь автобуса с шипением отъехала в сторону, в салон вошли сразу два жандарма в синих мундирах, туго перетянутых белыми портупеями. Они были одинакового роста, одинакового квадратного телосложения и даже усы на их одинаковых рожах были одного фасона. Прямо близнецы-братья по нелегкому жандармскому делу, подумал Дей, вынимая и разворачивая сопроводительные документы, интересно, что они хотят здесь сегодня найти? Ведь видно же, что это военный транспорт, а не какой-нибудь кочующий по фронтовой полосе бордель на колесах, от пола до потолка забитый припрятанным в разных неожиданных местах приятными сюрпризами - нюхательным чаем, разнообразными спиртными напитками, румяными проститутками и мятыми вафлями. Такое и досмотреть лишний раз приятно, а здесь...
Один из жандармов быстро осмотрел салон и сразу утратил к происходящему интерес. Он развалился на переднем сидении, опустил тяжелый короткоствольный пулемет на колени и даже закрыл глаза, как бы давая понять всем присутствующим, что все это ему уже давно надоело, и что пусть оно все идет от него куда подальше вместе со своими сопроводительными документами, тяжелым запахом жареного гнилого мяса, какими-то отпускниками, собаками и всеми остальными прелестями. Этот усатый жандарм как бы давал понять окружающему миру, что он устал, очень устал от него и поэтому должен хоть немного и прямо сейчас отдохнуть от его досмотров, сопроводительных документов, да и от всего остального тоже.
Второй жандарм, напротив, выглядел очень бодрым и энергичным. Он несколько раз прошелся по салону, пару раз заглянул под кресла, подергал за ручку автобусного туалета и попросил сержанта-кондуктора открыть его, но осматривать почему-то не стал, а вместо этого принялся очень дотошно и тщательно изучать сопроводительные документы ОДисса. При этом он так и сыпал различными постановочными вопросами.
- В U-218 направляетесь? - спросил, принимая в свои широкие красные ладони временное открепительное удостоверение сержанта.
- Да.
- С какой целью?
- С целью совершения серии диверсий в ваших борделях, - без выражения ответил Дей. - И еще с целью выгула вот этой собаки в ваших парках.
- Я бы не советовал вам так шутить. Другие тоже вот так шутили и дошутились.
- А вы просто внимательно читайте мои бумаги, там все написано. Для этого их, собственно, и выдумывали.
После этих слов жандарм буквально влип, впился своими большими миндалевидными глазами с хитрым прищуром в бумаги Мая. Он долго держал их перед своим широким лицом, словно бы вчитываясь в каждую букву, в каждую точку и запятую, пристально изучая каждое тире, внимательно исследуя все вопросительные и восклицательные знаки.
Дей с безразличием наблюдал за выражением широкого усатого лица, которое имело такой вид, будто оно было специально создано самой природой для изучения самых разных бумаг, будто бы специально для такого вот дела его хозяин и был когда-то рожден на белый свет своей далекой жандармской матерью.
- Почему у вашей собаки нет личного номера? - через некоторое время, быстро и с затаенной радостью спросил жандарм.
- Потому, что это внештатная собака, - устало сказал Дей. - Читайте внимательно мои бумаги, там все написано.
- Я хочу ее досмотреть. Немедленно.
- Валяйте.
Жандарм решительно направился к Джоулю и даже протянул к нему свою волосатую руку, но тот так страшно оскалил зубы и так низко и утробно зарычал на него, что у бедняги сразу же пропало желание делать досмотр.
"Наши собаки тоже не любят жандармов, хотя ничего о них не знают и знать не могут, - злорадно подумал Май. - Никто не любит жандармов, эту гвардию тыловых песчаных карьеров".
- Жандо, да брось ты, в самом деле, - не выдержал сержант-кондуктор. - Зачем ты занимаешься этой ерундой?
- А ты, Мото, лучше помалкивай, - жандарм с неохотой вернул бумаги Маю и небрежно козырнул ему двумя пальцами. - Сейчас и до тебя дойдет очередь. Уж я-то тебя хорошо знаю. Скажи лучше сам - где ты прячешь контрабанду?
- Да ты что, Жандо? - вполне натурально возмутился сержант-кондуктор. - Какая с фронта может быть контрабанда? Ты сам подумай - ну какая?
- Уже подумал, - жандарм с угрожающим видом двинулся к сержанту-кондуктору. - Я тебя хорошо знаю, Мото, слишком хорошо. Поэтому предлагаю сдать контрабанду добровольно. В противном случае у меня есть приказ вскрывать полы.
- Да подавись ты, - сержант-кондуктор выдвинул из-под своего кресла плоский золотой цинк и сапогом пнул его в сторону жандарма.
- Вот так бы сразу, - довольно сказал тот, вынимая из поясного футляра золотую разрешительную печать. - А то уж больно вы, автобусники, разжирели в последнее время. Прямо как крысы со свалок, ха! Делиться нужно вовремя, Мото, вот что я тебе скажу. Тогда и проблем с досмотрами у тебя никогда не будет. А вы ведь как, гаденыши пузатые - насажаете полный салон фронтовых головорезов с пулеметами, да еще под чаем и дуете мимо постов на полной скорости, даже головой не кивнете, мол, поди попробуй останови и возьми. Мол, сам Маммонэ мне не брат, а Афродизи не сестра, если у меня салон набит вооруженным до зубов фронтовым мясом.
- Я одного не могу понять, Жандо - на кой тебе сдалось это фронтовое золото? - пропуская мимо ушей речь жандарма, спросил сержант-кондуктор.
- А если завтра титан упадет, а золото опять взлетит? - жандарм провел мясистым розовым языком по золотой печати и приложил ее к протянутым сержантом-кондуктором бумагам. - Что ты тогда скажешь, Мото?
- Оно уже никогда не взлетит, Жандо, разве не ясно?
- Это биржевая бабушка еще надвое нашептала, - заметил жандарм, хватаясь обеими руками за тяжелый цинк.
- Дурак ты, Жандо.
- Ты у меня дождешься, Мото. Когда-нибудь я вскрою здесь все полы, отдеру крышу и расковыряю ломом твой туалет.
- Ладно-ладно, - примирительно сказал сержант-кондуктор. - Забирай свое золото и проваливай. Видеть тебя больше не могу.
- Это местный сумасшедший? - спросил Май, когда за жандармами закрылась дверь, и автобус проехал под поднятым шлагбаумом. - Ему так нравится золото?
- Это как сказать.
- Но тогда почему он не оприходует какой-нибудь танк? - сержант широким жестом обвел панораму за окном.
- Я думаю, что он сбывает золотые патроны криминальным сутенерам, а танки им как раз не нужны. Во всяком случае - пока.
- Вот оно что, - сказал Дей вслух, подумав при этом: "Да ведь в тылу все черные рынки уже буквально завалены золотыми патронами всех возможных калибров, на любой вкус и стоит все это смешные вафельки. Или этот Жандо сбывает свои патроны по полвафли за цинк? Впрочем, с этих дорожных жандармов станется. Не зря же про них рассказывают столько историй".
После этого он снова отвернулся к окну и начал наблюдать за дорогой. Впрочем, смотреть там было уже не на что. Сразу за шлагбаумом выгоревшая земля закончилась, и как по команде пошли однообразные зеленые квадраты насаждений молодой кукурузы гэмэо. Изредка взгляд Дея цеплялся за выгоревшие полотняные накидки на спинах полевых батраков, да один раз автобус пронесся мимо большого белого джипа с эмблемой "Фонда Мировых Хлебных Заготовок". Рядом с джипом стояло два человека в черном, скорее всего это были инспекторы или чиновники ФМХЗ на выезде. Черные костюмы, сорочки, туфли, галстуки-бабочки и очки производили тягостный похоронный эффект и Дей автоматически отметил это обстоятельство.
- Сколько еще до U-218? - спросил он у сержанта-кондуктора.
- Около четырех часов, - ответил тот, поерзав в своем кресле. - Самое время вздремнуть. Теперь никаких дорожных жандармов до самых городских ворот не предвидится.
ОДисс подумал, что сержант-кондуктор полностью прав - мягкий ход автобуса по гладкому асфальту и унылые мирные виды за окном как бы сами приглашали вздремнуть, но спать почему-то совсем не хотелось. Поэтому сержант решил прибегнуть к испытанному фронтовому снотворному - чтению пропагандистской брошюры по основным противоречиям Лизма-Низма. Он покопался в походном мешке и извлек на свет потрепанную книжицу в лиловой обложке, раскрыл ее наугад, сделал над собой волевое усилие и уперся глазами в засаленные и залапанные страницы.
"Что такое их Лизм, и что такое наш Низм? - читал Дей, чувствуя, как быстро соловеет его единственный натуральный глаз. - Это две дороги в светлое будущее человечества. Но одна дорога - прямая, светлая, правильная, а другая - темная, извилистая, мрачная и далеко не факт, что она куда-нибудь приведет идущих по ней простаков. Но как же нам разобраться - какая из этих дорог правильная, а какая нет? И как понять, что они ведут хомо именно в светлое будущее, а не в привычное для них никуда? Только непримиримейшая борьба может дать на это ответ. Поэтому - скорее к оружию, братья! Прибегните к этому славному аргументу, и да помогут нам всем Маммонэ, Афродизи и Морс!"
Натуральный глаз ОДисса помутнел окончательно, его веко словно бы наполнилось тяжелым свинцом и поползло вниз как тяжелый занавес в конце пошлой театральной пьески, пропагандистская брошюра выпала из его рук, а голова сначала опустилась на грудь, а потом быстро уперлась лбом в мягкий подголовник переднего кресла.
Испытанное фронтовое снотворное средство не подкачало и в этот раз, оно сработало так, как надо...
***
U-218
ОДисс очнулся, когда автобус уже въехал на центральный проспект U-218 и начал с частыми гудками и глухим воем перегретых моторов продираться к ближайшей военной автостанции через дорожные пробки и заторы.
То, что это центральный проспект Дей понял сразу по огромному количеству заваленных каким-то разноцветным тряпьем лотков и прилавков, которые стояли впритык к дорожному полотну, из-за чего толпы гражданских лиц двигались прямо по проезжей части проспекта и, смешиваясь там с ржавыми авто довоенной эпохи, а также с многочисленными вело-, био- и мото- рикшами, и таким образом как бы формировали своими телами все эти пробки.
Автобус то резко срывался с места, то тормозил, то упирался радиатором в какую-нибудь ржавую развалюху, прилавок, лоток, био-, вело- или мото- рикшу, то скрипнув тормозами вставал как вкопанный перед каким-нибудь зазевавшимся гражданским лицом, и это очень скоро начало действовать сержанту-кондуктору на нервы. Так они и пробивались через эти пробки -впереди ругался последними военными словами красный от чая и злости сержант-кондуктор, а сквозь полупрозрачную занавеску кабины было видно, как мечется и подпрыгивает в своем кресле шофер-инспектор автобуса.
Вскоре сержант-кондуктор не выдержал. Он открыл дверь, встал на подножку и начал изрыгать на толпу совсем уже страшные военные проклятия, размахивая при этом большой полосатой палкой.
- С дороги, грязные скоты! - кричал он. - С дороги, или я, Маммонэ свидетель, открою по вам огонь!
Дей видел, через полупрозрачную занавеску, как шофер-инспектор оставил в покое рулевое колесо и вытащил из-за спинки кресла мутно сверкнувшую тусклым золотом короткоствольную штурмовую винтовку. Он как раз начал возиться с бронированной дверью кабины, которая или заклинила, или была заблокирована снаружи, когда ОДисс решил сойти.
Сержант быстро защелкнул на ошейнике Джоуля два золотых карабина, подхватил свой походный мешок и двинулся к выходу.
- Сходишь? - спросил красный от крика и чая сержант-кондуктор, когда Дей спускался по ступеням.
- Да.
- Правильно делаешь, - сержант-кондуктор вытер тяжелые капли пота, которые гроздями висели на его красном подбородке промокшим рукавом кителя. - А мы тут, похоже, застряли надолго. Праздник у них сегодня, что ли?
- У них здесь каждый день праздник, - заметил Дей, спрыгивая на грязный асфальт. - Он называется "гибридный мир". Будь здоров, кондуктор, и береги свои пальцы. В следующий раз справляй нужду только в окопах. В надежных и глубоких, в мелкие даже не суйся.
- И ты не болей. Куда прешь, гражданская сволочь? - сержант-кондуктор с такой силой и остервенением огрел своей полосатой палкой какого-то тучного гражданского, что тот сразу сел прямо на дорожное полотно, словно бы вдавился в него серыми от пыли шортами, и теперь сидел там, широко раскинув грязные ноги, страшно выпучив глаза и прижимая к голове окровавленную ладонь. Это зрелище было до того невоенным, и до того омерзительным, что Дей тихо выругался и, дернув за поводок, как бы ввинтился в горячий поток гражданских лиц, намереваясь как можно быстрее пробиться через него и уйти с этого проспекта на какую-нибудь тихую боковую улицу.