– Эй, новенькая. – Она ухмыляется. – По-моему, у моей бабушки точно такой же лифчик.
– Как много ты, однако, знаешь о нижнем белье своей бабушки, – не задумываясь, тут же отвечаю я. В раздевалке воцаряется тишина, а Ясноглазка поднимает брови с выражением лица, которое, признаюсь, немного меня пугает. Я сцепилась не с той девчонкой? Она специально очень медленно закрывает дверцу своего шкафчика, словно посылая мне молчаливое предостережение, а затем, перекинув волосы через плечо, уходит.
– Твоя мамаша вчера этот лифчик носила, – бормочу я себе и всем, кто еще слушает. Отлично, Леле, отлично.
Когда мы выходим на поле, тренер Вашингтон проводит перекличку, и я узнаю, что Ясноглазку зовут Иветт Ампаро. Мое же имя Вашингтон произносит как «Ли-Ли», и мне ничего не остается, кроме как поправить ее. Это второе, что вы должны узнать обо мне: я могу по-настоящему взбеситься, если какая-нибудь стерва назовет меня Ли-Ли. А некоторые идиоты даже говорят «Лэй-Лэй» или «Лилли». Что, никто читать не умеет? Мое имя Леле… ЛЕ-ЛЕ. Как в слове «лев». Или «лелеять». Или «укулеле», это такая гавайская гитара. Вот как можно запомнить, ничегошеньки сложного. Я пытаюсь объяснить все это тренеру Вашингтон, но она быстро теряет терпение и продолжает перекличку.
Хочу сказать вам, что контактный футбол – это как-то немного слишком для первого дня в школе. Почему нельзя просто попрыгать «ноги вместе – ноги врозь»? А вот нельзя. Видимо, учителя физкультуры в больших государственных школах получают удовольствие, издеваясь над учениками. Как только тренер Вашингтон разводит нас с Иветт по разным командам, я понимаю, что мне обязательно нужно уложить ее. И вот третье, что вы должны знать обо мне, – я предпочитаю физический контакт. Это не значит, что я глупая, просто люблю решать проблемы, используя свое тело. Ну, пробежаться, потанцевать в одиночку, ударить кого-нибудь, если нужно. Я видела, как решают свои разногласия мальчишки – небольшая потасовка, и все в прошлом. Они словно львы в диких прериях. Но от нас, девчонок, по какой-то неведомой причине ждут, что мы будем спокойно беседовать, словно маленькие леди. Ну да, конечно!
В общем, как только мы оказываемся на поле, я с головой включаюсь в игру. Во мне вдруг возникает чувство, что если я не выиграю этот матч для своей команды, то первый день в школе можно будет официально считать провальным. Но если я выиграю, то стану героиней для себя самой и восторжествую над всеми неудачами, что привели меня к этому. Стоит тренеру Вашингтон подуть в свисток, и вот я уже бегу, прыгаю, подныриваю, прокладывая себе путь через поле с таким рвением, что абсолютно забываю об одном – я совершенно ничего не знаю о контактном футболе. Ой-ой. Сквозь пелену захлестнувшего меня адреналина я вижу, как кто-то бросает мяч Иветт, и устремляюсь к ней. Может, не стоило, может, это неправильно, но я бросаюсь на нее всем телом и опрокидываю бедную тощую Иветт на землю. Но она не собирается так просто сдаваться и вступает в борьбу, дергая головой в разные стороны, и вот – БАЦ! – ее черепушка бьет мне в лицо, как шар для боулинга. Я закусываю губу, чтобы не закричать. Вокруг моей головы, как в мультике, вертятся звездочки, а тренер свистит в свой идиотский пронзительный свисток.
– Так, все, перерыв. Что здесь происходит? – показывая руками жест «тайм-аут», говорит она.
– Ли-Ли напала на меня. – Тьфу.
– Ничего подобного, я пыталась перехватить мяч. Вообще-то, так и бывает в контактном футболе. В который мы сейчас как раз играем. – Я прикладываю ладонь к правому глазу, который уже начинает опухать. Иветт картинно дуется, и тренер заставляет меня сесть. Тут начинаю дуться я, в одиночку сидя в углу, злясь на Иветт, на тренера Вашингтон, на того пацана, что кинул мне в голову бумажный шарик, и на моих бестолковых родителей, которые заставили меня прийти в это гадкое, ужасное место.
К тому времени, как я переодеваюсь в свою обычную (читай, пиратскую) одежду, мой глаз уже заплыл и не открывается. Эта дрянь поставила мне фингал!
– Ты же в курсе, что на пирата похожа, да? – бросает мне Иветт, выходя из спортзала.
– Аррр! – кричу я ей вслед. Мне хочется заставить ее пройтись по доске.
Дома родители задают мне тот самый жуткий вопрос, которого до ужаса боится каждый ребенок и который похож на скрип мела по доске: «Как прошел день?»
– Нормально, – отвечаю я, но вдруг меня одолевает приступ честности, и, передумав, я добавляю: – Хотя вообще-то отвратительно. Сама школа просто огромная, и все там считают, что круче них никого нет.
– О, Леле, – мама произносит мое имя идеально, это всегда утешает, хоть и несильно. – Уверена, ты круче всех.
– Спасибо, мам, я им обязательно скажу, что моя мама считает меня суперкрутой.
Я иду к себе в комнату, падаю на кровать, рычу в подушку и для пущей театральности дергаю ногами. Пожалев себя, я решаю, что достаточно настрадалась на сегодня. Пришло время «выбросить все это из головы», как поет Тейлор Свифт, «отпустить и забыть», как поет Эльза.
Настал час моей отдушины – Вайна. В фильме «Завтрак у Тиффани» Холли Голайтли, которую играет Одри Хепберн, говорит, что в «Тиффани» ничего плохого никогда не случится, и точно так же я думаю про Вайн. В Вайне никогда ничего плохого не случится, по крайней мере со мной. Это единственное место, где я чувствую себя неуязвимой. Войдя в аккаунт, я вбиваю название сегодняшнего вайна: «Хорошо быть парнем».
2. Хорошо быть парнем (2000 подписчиков)
Немного предыстории. Наверное, кто-то из вас спросит, что же такое Вайн? Хотя, возможно, никто не станет такое спрашивать. А правда в том, что мне однажды пришлось. Я была не только занудой, но и совершенно ничего не знала о соцсетях, причем так долго, что это уже можно было посчитать чем-то ненормальным. В 2011 году у меня до сих пор не было профиля в Фейсбуке. Или даже телефона. В глубине души я не была городской девчонкой. Порой мне казалось, что я даже не с планеты Земля. Если честно, мне и теперь иногда так кажется. Но вернемся к соцсетям. Я не видела в них никакого смысла. Собирать фальшивых друзей, словно карточки с покемонами, и выслушивать, как все хвастаются тем, как классно провели выходные, – все это не казалось мне таким уж заманчивым.
Может, я и сошла с ума, но нет ли вещей поважнее?
И все-таки, когда Люси, моя лучшая подруга из школы Святой Анны, показала мне свой аккаунт в Вайне, меня тут же к нему потянуло. Это была первая на моей памяти социальная сеть, действительно предназначенная для искреннего самовыражения, а не слепых отчаянных попыток утвердиться в обществе. Более того, это оказалось даже нечто большее.
Вайн стал не просто способом выразить себя, он стал той отдушиной, которой я ждала всю жизнь. Сколько себя помню, как только мне становилось трудно обратить свои мысли в слова, я использовала картинки. Физическое общение. Но, открыв для себя Вайн, я словно нашла средство, с помощью которого могла наконец в полной мере общаться с окружающим миром, делиться своими размышлениями и сомнениями с любым, кто готов слушать. Я наконец-то обрела голос и подсела на это.
Набрать как можно больше подписчиков я не стремилась. Честное слово! Но девочки из школы Святой Анны посчитали мои видео смешными и сразу меня поддержали. В нашей маленькой частной школе я очень быстро стала «Знаменитостью из Вайна» – все девочки, с которыми я училась, подписались на меня, целая тысяча! Люди спрашивают, как так вышло, и вот что я скажу – никакого пафоса в этом никогда не было: люди хотят честности, и я не боялась быть честной с ними. Вот так все просто.
Возвращаемся в настоящее. Я учусь в Майами-Хай, где никто ничего обо мне не знает – никому не нравится мой юмор, моя честность и уникальность, потому что меня сразу же записали в чокнутые. Но стали бы меня считать изгоем, осудили бы так быстро, будь я парнем?
Не поймите меня неправильно, мне нравится быть девушкой. Мне нравятся мои длинные, густые светлые волосы, нравится надевать гламурное платье на какое-нибудь крутое мероприятие. Но тому есть своя цена. И очень даже немаленькая. Если ты девушка, тебе приходится вкладывать много сил в свою внешность, приходится носить лифчик (что очень неудобно), приходится писать сидя (что тоже очень неудобно), и, самое главное, когда-нибудь тебе придется выдавить из себя человечка размером с шар для боулинга и назвать это чудом – если ты этого захочешь. Чудо, как же. Звучит, как настоящий кошмар.
На второе утро пребывания изгоем Майами-Хай, как положено девушке, я просыпаюсь на три часа раньше, чтобы выглядеть зачетно. Если вы не понимаете мой язык, «зачетно» означает «на все сто». А «на все сто» означает… шикарно. И вот я ставлю будильник на пять утра (жесть!), но умудряюсь раз сто нажать на кнопку повтора сигнала и в итоге сплю до половины восьмого, а это значит, что у меня всего лишь полчаса на то, чтобы навести красоту и добраться до школы. Если вам хоть что-то известно о красоте, то вы поймете, как этого мало, чтобы решить проблему. И даже мало, чтобы намазаться кремом. Ха, в рифму.
Я натягиваю джинсы и темно-синюю рубашку-поло, надеясь, что сегодня мне удастся остаться незамеченной. И пара простых белых конверсов точно поможет мне в этом. Процесс одевания проходит гладко, но потом начинаются настоящие неприятности, вот где все идет наперекосяк (семь сорок пять – лучшего времени для этого сумасшествия и не подобрать): мои волосы. О боже, мои волосы! У меня длинные, длинные-предлинные, длиннющие волосы. Клянусь, будь они чуть длиннее, я бы стала Рапунцель. Кто спорит, быть длинноволосой блондинкой – это круто, кто-то даже может позавидовать, но вот что я вам скажу – эти волосы из ада. Что бы я ни делала, наутро они в полнейшем беспорядке, в узлах и колтунах торчат в разные стороны. Это ежедневная битва, борьба добра со злом – я в ванной, с расческой в руках, борюсь со своими волосами, как с драконом (а драконы борются? Даже не знаю). Стоит мне распутать и пригладить эти многотысячные пряди, как они снова начинают топорщиться, отказываясь оставаться на месте, отрицая свой статус-кво, восстают против угнетателя, протестуют, словно кучка плаксивых хиппи. Иногда я думаю, что лучше уж просто побриться наголо.
У парней таких проблем нет. Парни проведут разок рукой по волосам, и все, они готовы. Вот почему парни – враги. У них слишком легкая жизнь.
Внизу мама с папой готовят мой любимый завтрак: вафли с натуральным кленовым сиропом из Вермонта. Да, банально, но мне все равно – лучше на свете нет ничего. Я порой жалуюсь на своих родителей, хотя, по правде говоря, они не так ужасны. Как они могут быть плохими, если каждое утро с тех пор, как мне стукнуло пять, постоянно готовят мне вафли? Легенда гласит, что, когда мы только переехали из Венесуэлы, я очень сильно скучала по родине, и поднять мне настроение могли только эти замороженные вафли, вот так они и стали ежедневной утренней традицией. Да, не самая интересная в мире легенда, но она моя, так что отвяжитесь.
– Сегодня ты выглядишь как-то по-другому, милая, – замечает папа, когда я усаживаюсь за стол и откусываю кусочек пропитанной сиропом вафли.
– Сегодня я не нарядилась в пирата, – с набитым ртом отвечаю я.
– Да, наверное, в этом дело.
– Ты выглядишь прекрасно, – наливая мне апельсинового сока, говорит мама.
– А мне понравился твой вчерашний наряд, – зачем-то вставляет папа. – Креативно. Необычно. Я надеюсь, ты не позволишь этой новой школе раздавить твою индивидуальность.
– Что ж, если мою индивидуальность и раздавят, виноваты будете вы, потому что это вы меня туда отправили.
Родители обмениваются своим фирменным взглядом в духе «Такая у нас Леле, что поделаешь», и на этом разговор заканчивается.
На первом уроке, английского, случается чудо: мистер Контрерас представляет нам Алексея Кайпера, нового ученика, перешедшего из другой школы. Описать его можно лишь только одним словом: секси. Голубые глаза, светлые волосы, убранные назад и открывающие идеальный лоб, под белой футболкой проглядывает точеный пресс. Джеймс Дин для нынешних школьниц. Мечта. Мистер Контрерас просит его рассказать нам о себе, как пришлось и мне в мой первый день, вот только я просто стояла перед классом и краснела, а ему это удается легко и естественно.
– Привет, я Алексей, только недавно с семьей перебрался во Флориду.
– А ты откуда? – нетерпеливо спрашивает кто-то из класса.
– Из Бельгии. Мы переехали пару недель назад. Мне здесь очень нравится. Еще вопросы? – Класс смеется вместе с ним, он уже ухитрился всем понравиться. Чертов везунчик. А какая у него ослепительная улыбка! Отпад!
– Леле тоже новенькая, – говорит мистер Контрерас, и мои уши тут же краснеют. – Можешь сесть рядом с ней. Леле, подними, пожалуйста, руку, чтобы мистер Кайпер увидел тебя. – Я поднимаю руку и наверняка смахиваю при этом на бабуина, а великолепный Алексей тут же меня находит. Должно быть, он суперумный.
– Привет, – говорю я, – приятно познакомиться.
– И мне.
– И как вафли, правда вкусные? – спрашиваю я.
– Что? – Он ничего не понимает. Боже мой, боже мой.
– В Бельгии. Ну, бельгийские вафли? Они ведь там должны быть очень вкусными, разве нет? Я просто без ума от вафель. – Я просто без ума от вафель? Ох, Леле.
– Ну да, так и есть, – он смеется, вновь блеснув своей обворожительной улыбкой. – По идее, они лучшие в мире, но если честно, я не очень люблю вафли. Я как-то больше по блинчикам.
– Не любишь вафли? Ты псих?
– Может, это ты псих?
– Есть немного.
– Я тоже, – отвечает он, и вы ни за что не догадаетесь, что происходит дальше: ОН МНЕ ПОДМИГИВАЕТ! Мы улыбаемся друг другу, и у меня такое чувство, будто сердце вот-вот выскочит из груди.
На выходе из класса я спотыкаюсь о рюкзак и падаю прямо на Алексея, ударившись губой о его плечо. Его футболка застревает в моих брекетах, и высвободить ее оказывается непросто. Вот вам и романтика. Но Алексей ведет себя очень мило, помогает мне встать, и все такое, но поздно – все уже заметили.
– ЛОЛ, – говорит одна девчонка другой. – Эта новенькая така-а-ая неуклюжая.
– Ой, не то слово, – отвечает ей подруга. – Стран-ная.
После уроков я подхожу к своему шкафчику и обнаруживаю, что на нем красной краской написано: «СВЕЖЕЕ МЯСО».
– Вы издеваетесь? – не обращаясь ни к кому конкретно, говорю я вслух. От шока даже не знаю, испугаться мне или рассмеяться. Сейчас за такое могут и от уроков отстранить. Все ведь видели социальную рекламу против травли в школах? Краем глаза я замечаю компанию парней и девчонок, которые ржут и показывают на меня пальцами.
– Добро пожаловать в Майами-Хай, свежее мясо! – кричит девчонка с жизнерадостно подпрыгивающими кудряшками и гадко смеется. Ее слова звучат как предупреждение, будто это еще не конец. Мол, берегись. Кто, черт побери, эти люди? Им что, заняться больше нечем? Я всегда думала, что школьная травля – не что иное как выдумка из романтических комедий восьмидесятых, мне и в голову не приходило, что ученики действительно могут заниматься такой ерундой. Да, в школе Святой Анны тоже не было идеальных учеников, но никто и никогда не был так груб. Обычно я люблю поплакать, но сейчас не могу позволить этим идиотам увидеть, как сильно они меня задели, и, поборов слезы и чувство бессилия, я распрямляю плечи, словно не вижу и не слышу их. Пока я впихиваю все свои учебники в изуродованный шкафчик, подходит Алексей. Одна из книг падает, и он поднимает ее. Настоящий джентльмен.
– Спасибо, – говорю я. – Эй, а с тобой они тоже так поступили? – И показываю ему дверцу шкафчика.
– Э-э-э, нет. Ух ты, жестоко.
– Я не понимаю! Ты ведь тоже новенький, почему они не стали издеваться и над тобой?