Однако завоевать полное доверие партийных органов Новомбергскому не удалось. В условиях сворачивания нэпа и курса на коллективизацию он получил ярлык сторонника капиталистической реставрации и представителя «кондратьевщины». Возможно, с этим связана попытка Новомбергского уйти в мае 1927 г. на преподавательскую работу в Сибирский ветеринарный институт в Омске, о чем ходатайствовал ректор института. К сожалению, это намерение ему реализовать не удалось.
В конце 1928 г. Новомбергский был уволен из Сибплана и лишен избирательных прав. Именно тогда он стал одним из главных героев «Обзора секретного отдела ПП ОГПУ по Сибирскому краю о настроениях интеллигенции». Прежде всего, ему приписали критику политики ВКП(б), якобы он говорил: «В политике партии наступил кризис. Коммунисты набрасываются на специалистов и фракционеров, обвиняя их во вредном влиянии на советский аппарат…Коммунисты превращают кооперацию из средства помощи населению в деле снабжения предметами первой необходимости в грабиловку». Далее, составители обзора приписывали ему критику избирательной системы: «Большего произвола, какой существует в СССР, в смысле выбора органов власти я не видел и история государства такого произвола не знает. Почти все порядочные люди, в том числе и я, лишены избирательных прав. Но мы радуемся тому, что мы не причастны к этому произволу».
Наконец, составители обзора изложили взгляды Новомбергского на состояние научного сообщества: «Пребывая некоторое время среди профессуры Томского ВУЗ'а, я подметил, что профессура делится на два лагеря "левых" и "правых". Я же смотрю на это так: "правые" – это люди чистой науки, а "левые" – это карьеристы, воспевающие хвалебные гимны господствующей партии ВКП. Теперь для того, чтобы стать видным профессором, особой учености не требуется, нужно только научиться подхалимству, как это делают "левые", ты достигнешь Академии, а выбора в Академии в этом меня еще больше убедили: кто воспевает хвалебные гимны марксистской науке, тот и был выбран в Академию. Я и все другие честные ученые не хотим быть членами никакой Академии, которая является филиалом ЦК ВКП».
В «Обзора секретного отдела ПП ОГПУ» содержатся и сведения о реакции инженеров и техников на увольнение Новомбергского. Основные объяснения этого увольнения заключались либо в интригах против профессора, либо в зачистке Советских органов в условиях борьбы с правым уклоном. Инженер Подбельский подвел итог этим обсуждениям: «Политика увольнения таких крупных "китов" показывает, что никто из специалистов не может быть гарантирован от того, что его завтра не выбросят со службы, поэтому специалистам нечего особенно стараться, т. к. старания наши не будут приняты в расчет». По мнению составителей обзора, только инженер Миняев правильно понял причины увольнения: «Болдырев и Новомбергский открыто ведут антисоветскую деятельность и ничего хорошего в Советском строительстве не видят и не хотят видеть».
Но тогда Новомбергскому удалось все же выйти из-под удара. В первой половине 1929 г. по постановлению ВСНХ Сибири он участвовал в составлении лесопромышленного плана Сибири. Затем выехал на Кавказ и в 1929–1930 г. был ученым секретарем и организатором комиссии Сулакстроя в Дагестанской АССР. По поручению Совнаркома Дагестанской республики разработал основной вариант организации химического комбината для использования гидроэлектростанции на р. Сулак.
В январе 1930 г. Новомбергский был арестован в Москве.
23 июня 1930 г. постановлением Коллегии ОГПУ осужден по ст. 58-6 Уголовного кодекса РСФСР на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. 7 марта 1932 г. во изменение предыдущего постановления на оставшийся срок выслан в Северный край. Освобожден 25 января 1934 г. условно-досрочно по инвалидности. Затем Новомбергский был выслан в Архангельск, где жил на случайные заработки. В 1943 г. ему без защиты диссертации была присуждена ученая степень доктора исторических наук. В 1943–1949 гг. он занимал должности профессора в Архангельском государственном педагогическом институте и Архангельском государственном медицинском институте.
Таким образом, даже такой крупный и разносторонний ученый, как Н.Я. Новомбергский, оказался не подготовлен к политическим потрясениям 1917–1919 гг. и нашел свое место в изменившейся стране только в 1921 г. Марксистом он не стал, но сыграл выдающуюся роль в восстановлении и развитии народного хозяйства Сибири, работая на ключевых должностях в советском аппарате. В условиях нэпа партийное руководство с этим мирилось, но в условиях индустриализации и коллективизации ученый был подвергнут политическим репрессиям. Только в годы Великой Отечественной войны Н.Я. Новомбергский был возвращен в науку и образование, сыграв значительную роль в народном просвещении Русского Севера.
Балахонский В. В
Объяснение российских социальных революций 1917 г.: вариативно-моделирующий подход
профессор кафедры философии и социологии ФГКОУВО «Санкт-Петербургский университет Министерства внутренних дел Российской Федерации», действительный член РАЕН, действительный член Академии геополитических проблем, доктор философских наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации
The explanation of the russian social revolutions 1917 of the year: the variative-simulating approach
В статье исследуются проблемы объяснения российских социальных революций 1917 г. Разрабатываются методологические основы вариативно-моделирующего подхода к их осмыслению. Проводится критический анализ теорий, трактующих Октябрьскую социалистическую революцию как случайное социальное явление.
Ключевые слова: социальная революция, случайность, необходимость, объяснение, свобода.
In the article the problems of the explanation of the Russian social revolutions of year 1917 are investigated. The methodological bases of the variative-simulating approach to their comprehension are developed. Тhe critical analysis of the theories, which treat the October Socialist Revolution as random social phenomenon is conducted.
Keywords: social revolution, chance, need, explanation, freedom.
Начиная с Г.Гегеля в философии четко осознается реальная проблема социального познания, состоящая в том, что уроки истории ничему не учат людей, люди продолжают совершать те же самые ошибки, что и их предки. Основные причины этого коренятся в трех сферах: социально-онтологической, психологической и методологической.
1. История постоянно воспроизводит сходные ситуации, как на уровне межличностного человеческого общения, так и на уровне исторических событий и процессов. Это обусловливает подобие в действиях субъектов, находящихся в данных ситуациях. Об этом свидетельствует сходство биографий многих исторических лиц. Так, Г.В.Носовский и А.Т.Фоменко обнаружили многочисленные примеры подобного сходства, на основании чего даже сделали вывод об ошибке летописцев, помещавших одного и того же человека в контекст различных событий и под разными именами (они отождествили Чингисхана с Юрием Долгоруким и Мстиславом Удалым, а Ивана Калиту с Ярославом Мудрым и Батыем). Конечно, такой вывод не выдерживает исторической критики, но главным в идее авторов нам представляется раскрытие реального подобия между указанными личностями. Оно объясняется востребованностью людей одинакового типа для решения схожих социальных задач. Будучи поставлены в аналогичные ситуации и пытаясь, в силу общности своих психологических типов, действовать тождественными методами, эти люди испытали на себе схожие влияния и удары окружающей среды, что и предопределило подобие их биографий.
2. Попадая в сходные социальные ситуации каждое новое поколение людей, руководствуясь интересами, подобными интересам предков, пытается добиться успеха там, где их предшественники потерпели поражение. Неудачный опыт предков оказывается слабее надежд на реализацию собственных интересов. Это свидетельствует о том, что, по-видимому, природные психические основы человека являются более сильным мотивационным фактором его поведения, чем разум.
3. Современная историческая наука не анализирует социальные события с позиции их возможного вариативного развития, что препятствует адекватному объяснению и оценке фактически свершившегося.
Научное познание не оказывает непосредственного влияния на первые две сферы – социально-онтологическую и психологическую, но оно способно скорректировать методологию своих исследований. Осмысление уроков истории становится возможным лишь при её вариативном прочтении, основанном на учете реализованных возможностей, породивших рассматриваемое явление, в их сравнительно-оценочном отношении к гипотетическим моделям воплощения нереализованных возможностей.
Суть вариативно-моделирующего метода в процедуре объяснения истории состоит в мысленном конструировании и анализе возможного хода развития событий и оценке, на основании этого, реально свершившегося процесса. Изменить прошлое люди не в состоянии, но подумать о возможных вариантах его развития не только могут, но и должны. Это осуществимо на основе знания соответствующих общественных закономерностей, раскрывающих действие объективных и субъективных факторов исторического процесса, мысленно проецируемых на гипотетическое развитие событий в рамках реальной исторической ситуации.
Применим важнейшие принципы вариативно-моделирующего метода к чрезвычайно дискуссионной и политизированной проблеме исторического познания – осмыслению и оценке российских революций 1917 года. При этом основное внимание будет сосредоточено на Октябрьской революции, как представляющей собой смыслообразующий центр всей идеологической и политической борьбы, развернувшейся в российской истории ХХ века и не утратившей своего значения и в XXI веке.
Учеными даются диаметрально противоположные оценки Октябрьской революции: от её безусловного "всемирно-исторического значения" до полного развенчания и окончательного осуждения "октябрьского переворота", как величайшего преступления перед человечеством. В современной публицистической и даже научной литературе вес чаще встречается оценка Октябрьской революции как события исторически случайного, не обусловленного ходом предшествующих социальных процессов. Подобный подход не позволяет осуществить научное объяснение столь сложного социального явления, как революция, поскольку объяснение истории основывается на принципе соотнесения единичного (особенного) с общим, что только и даёт возможность для понимания единичного. Объяснить же абсолютно уникальное, случайно возникшее явление нельзя, мы можем лишь описать его, но это не обеспечит раскрытия его сущности.
В применении к истории, необходимость, противопоставленная случайности, раскрывает повторяющуюся связь между событиями в сходных исторических ситуациях. Соответственно этому, понятие «историческая случайность» будет обозначать не детерминированность события сложившейся исторической ситуацией.
Вопрос о соотношении в истории необходимости и случайности продолжает обсуждаться на страницах современных публикаций. Так, В.М.Вильчек в своей монографии "Алгоритмы истории" пишет: «В истории необходимости нет, ибо и само человечество не необходимо природе. Законы истории – не повеления, а запреты». Ему возражает Б.Н.Земцов, который не только признаёт историческую необходимость, но и полностью отрицает случайность на уровне исторических процессов.
Для выяснения истины обратимся к самой истории. Чем же обосновывается понимание Октябрьской революции как явления исторически случайного? Основные аргументы, выдвигаемые сторонниками этой позиции, сводятся к следующему:
– Октябрьская революция не имела достаточно широкой социальной базы, поскольку пролетариат в России составлял меньшинство населения;
– за весь период восстания в Петрограде было убито не более 10–15 человек, а ранено – не более 50–60 человек с обеих сторон, столь незначительное число пострадавших характерно не для революций, а для заговорщических государственных переворотов;
– революция была вызвана «инертностью мышления» А.Ф.Керенского, который не пошел в нужный момент на прекращение ненавистной народу войны и на передачу помещичьей земли крестьянам.
Проанализируем эти аргументы.
Действительно, к моменту Октябрьской революции пролетариат составлял меньшинство населения (фабрично-заводских рабочих было немногим более 4,3 млн. чел.), но для России была характерна очень высокая концентрация рабочего класса. В 1915 г. на крупных предприятиях с числом рабочих свыше 500 было занято около 60 % общего числа рабочих (для сравнения в США, в тот же период, – только 33 %), а на фабриках и заводах с числом рабочих свыше 1000 чел. работало более 35 % (в США – 17 %). До 64 % промышленных рабочих было сосредоточено в Петроградском и Центральном промышленном районах. В начале XX века в России созрели экономические и социальные предпосылки грядущих революций, что нашло своё выражение в революции 1905–1907 гг., давшей российскому пролетариату опыт вооруженной борьбы. Нельзя не учитывать, что революционное влияние охватило и значительные массы крестьянства, недовольного аграрной политикой правительства.
Начавшаяся 1-я мировая война до крайности обострила все социально-экономические и политические противоречия в России и привела к резкому возрастанию численности охваченных революционным влиянием рабочих и крестьян в армии. Так произошло формирование мощной и, в значительной степени, вооруженной (армейские части, перешедшие на сторону восстания) социальной базы Октябрьской революции.
Малое число жертв Октябрьского вооруженного восстания свидетельствует о том, что прежний, политический режим, не решив никаких насущных проблем, поставленных сложившейся революционной ситуацией, потерял малейший кредит доверия во всех слоях населения (в том числе, в армии) и лишился запаса политической прочности, необходимой хотя бы для поддержания собственного существования.
Следует отметить, что данный аргумент содержит в себе методологически некорректное смешение понятий "социальная революция" и "государственный переворот". Различие между тем и другим лежит не в количестве жертв, а в глубине социально-политических преобразований. Поскольку события октября 1917 года явились прологом к поистине грандиозным социальным переменам, затронувшим не только Россию, по и весь мир, их классификация в качестве социальной революции не вызывает никакого сомнения. В этой связи уместно подчеркнуть, что сравнительно бескровное вооруженное восстание в октябре 1917 года, в ходе развития революционных преобразований, привело к огромному количеству жертв в период гражданской войны и последующих политических репрессий.
Анализируя третий аргумент сторонников объяснения Октябрьской революции как явления случайного, отметим, что вопрос о наличии или отсутствии выбора у исторического субъекта действительно является одним из важнейших при объяснении исторического события. Если выбор отсутствует, то мы имеем дело с однозначно детерминированной причинно-следственной связью событий, выражающей действие динамического социального закона. Исторический агент поступил так, как он только и мог поступить, другие варианты действия попросту невозможны. Но подобная ситуация является нехарактерной для исторического процесса, т. к. история почти всегда предоставляет своим субъектам право выбора.
Подобный выбор был и у А.Ф.Керенского. Даже если учесть, отмечаемые некоторыми историками, ограниченные возможности Керенского по принятию самостоятельных государственных решений, то и тогда выбор вариантов политических действий, в том числе, способных резко снизить остроту революционной ситуации, реально имелся у исторического субъекта, которым, в этом случае, могло выступать всё Временное правительство. В плане нашей познавательной задачи, такое изменение трактовки субъекта исторического действия не имеет принципиального значения. Для нас важен сам факт наличия выбора действий, стоящего перед социальным субъектом, что свидетельствует об определенной степени его свободы.