- Сюда...
После короткого замешательства Дыбов подошёл к больному. Тот вдруг с неожиданной для его состояния резвостью вскинул руку и вцепился в передатчик. Дыбов отшатнулся, но трясущийся палец генсека успел достать до впадины с кнопкой.
"Слава Богу, кнопку догадались защитить колпачком..." - подумал Дыбов, и в следующий момент похолодел от ужаса: лицо Андропова перекосила гримаса какого-то дикого безумия. Изо рта вырвался протяжный хрип:
- Да-а-ай...
Рука безжизненно свалилась на одеяло. Указательный палец несколько раз скрючился, словно давя на кнопку, и замер. Андропов перестал дышать.
Дыбов опомнился. Передатчик уже закрывался. Когда обе половины сомкнулись, он нажал на кнопку вызова охраны.
В начавшейся суматохе он растерянно стоял посреди комнаты, бледный, как мертвец, со статуэткой в руках, и думал о том, что его ожидают крупные неприятности за промедление с вызовом врачей. Но пробегавший мимо секретарь только поинтересовался, почему он держит сову.
- Юрий Владимирович попросил убрать, - пробормотал Дыбов.
По поводу статуэтки секретарь слышал, что Андропов считает её своим талисманом.
- Не помогла, значит? - буркнул он и метнулся к зазвонившему телефону, забыв и о Дыбове, и о сове.
Дыбов поставил статуэтку на подоконник, недоумевая, почему никому нет дела до такой важной вещи, как передатчик с ядерной кнопкой. На сову никто даже не взглядывал. Внимание докторов сосредоточилось на генсеке. Его пытались оживить, но тщетно. Андропов умер, а значит, назревали серьёзные события. Секретари приникли к телефонам, забыв обо всём остальном.
Прибыл срочно вызванный шеф КГБ Чебриков. Дыбов ожидал, что тот первым делом заберёт передатчик, но и главный чекист не обращал на сову внимания. Он расспрашивал врачей, обращался с вопросами к секретарям и к Дыбову, просматривал находившиеся на столах бумаги, при этом несколько раз прошёл мимо окна, на котором стояла сова, и даже не покосился на неё. Контр-адмиралу это показалось странным. Он не мог поверить, что Чебриков ничего не знает о тайном проекте своего босса...
Наконец из комнаты, где лежал покойник, попросили всех удалиться. Дыбов спустился во двор и оставался там до тех пор, пока тело генсека не вынесли из особняка и не погрузили в машину. Из особняка начали выносить документацию, телефоны и медицинское оборудование.
- Вас подвезти? - раздался знакомый голос.
Дыбов мельком взглянул на Мелихова.
- Не надо. Сам доберусь.
- Ну что ж, как хотите, - в голосе распространителя слухов проскользнула недобрая усмешка.
"Вот ещё одного врага нажил", - подумал Дыбов.
Мелихов уехал, а он ещё около часа оставался на даче. Странное безразличие окружающих к передатчику озадачивало его и тревожило. Такое отношение к наиважнейшему, наисекретнейшему государственному объекту говорило только об одном: из всех находившихся на кунцевской даче никто, кроме него, о передатчике не знает...
На другое утро он вернулся в особняк. Подъехал на рассвете. На даче с виду ничего не изменилось. Она казалась такой же вымершей, как вчера, как все последние дни. В серых сумерках сквозили металлические прутья ограды. К воротам вышел сам начальник охраны - пожилой полковник, с которым Дыбов, постоянно приезжавший сюда, успел достаточно близко познакомиться.
- Надо забрать кое-какие свои вещи, - объяснил он.
- Да уж вчера всё забрали, больше и брать-то нечего, - отозвался полковник, пропуская Дыбова на территорию дачи.
Просторная комната, в которой умер генсек, выглядела опустевшей и нежилой. Кровать была отодвинута в угол, матрац на ней свёрнут, на столах в беспорядке лежали книги, какие-то открытки, пузырьки с лекарствами, неубранная с вечера посуда. В комнате ещё витал запах больницы.
Окинув её взглядом, Дыбов замер. Предчувствие его не обмануло: на подоконнике, полузакрытая шторой, блестела в лучах занимавшегося рассвета никелированная сова.
Сдерживая волнение, он подошёл к окну. Начальник охраны неотступно следовал за ним. Дыбов постоял с минуту, глядя не на сову, а на припорошённый снежком пейзаж в окне, и только потом взял статуэтку в руки.
- Это я возьму с собой.
- Может быть, родные Юрия Владимировича... - начал было начальник, но Дыбов его решительно перебил:
- Статуэтку надо доставить в комитет госбезопасности. Оттуда, если надо, её выдадут родным.
Не выпуская сову из рук, он подошёл к столу, собрал книги в стопку и сунул их себе под мышку.
- Книги мои личные, из дома привёз, - прибавил он, и это было чистой правдой.
Вещи, которые забрал Дыбов, выглядели в глазах начальника охраны настолько малоценными, что он даже не решился попросить расписку об их изъятии.
Он вышел с Дыбовым в коридор, придержав перед ним дверь, на лестнице подхватил книги, грозившие вывалиться у того из подмышки, и, проводив до самых ворот, любезно попрощался.
Направляясь к своей "Волге", контр-адмирал ощущал лёгкую оторопь. Предмет, который находился у него в руках, должно было конвоировать не меньше взвода проверенных сотрудников КГБ, и перемещать его надо было не иначе, как в бронированном сейфе. А он запросто держит его под мышкой вместе с книгами, рискуя потерять, например, в результате вульгарного ограбления!
Ещё в особняке ему пришла мысль немедленно созвониться с Чебриковым и доложить о передатчике. Но рядом постоянно находился начальник охраны, который, разумеется, всё услышит. К тому же Дыбов, как истинный гебист, не доверял телефонам. Он решил прямо сейчас, не откладывая, ехать в комитет, добиться личной встречи с шефом и вручить передатчик ему в собственные руки.
Статуэтку он положил на сиденье рядом с собой. "Волга", слегка побуксовав на заледеневшем асфальте, тронулась с места.
На Кутузовском его притёрла к обочине вереница правительственных машин с сиренами, мигалками и сопровождением. Глядя ей вслед, контр-адмирал подумал о том, что в Кремле сейчас жарко. Кому быть новым генсеком - Горбачёву или Романову, - должно решиться в самые ближайшие часы. Силы были примерно равными, значит, борьба ожидалась нешуточная.
На набережной пришлось снова остановиться и пропустить ещё одну группу лимузинов. Дыбов посмотрел на часы. Не исключался вариант, что Чебрикова он не застанет. Шеф мог уехать в Кремль. Но до девяти утра, как Дыбову было точно известно, Чебриков у себя. Если поторопиться, то его можно перехватить.
Контр-адмиралу очень не хотелось держать передатчик у себя весь день. С него ведь ни на минуту нельзя спускать глаз. Да ещё выговор можно схлопотать за то, что не сообщил сразу.
Он перестроился в крайний левый ряд и надавил на газ. Промчавшись через мост, он воспользовался секундной паузой после перемены сигнала светофора с зелёного на красный и влетел в опустевшее от машин пространство перед Садовым кольцом. Наперерез двинулся поток транспорта. Пришлось гнать на полной скорости. Шедшие впереди "Жигули" внезапно затормозили, видимо собираясь перестроиться для поворота на улицу Чайковского. Дыбов, чтобы не задеть их, резко вильнул в сторону. Но туда же поворачивал и КАМАЗ. Дыбов понял это слишком поздно. Колёса, визжа, заскользили по оледеневшему асфальту. Громадина КАМАЗа стремительно надвинулась, раздался грохот удара, и контр-адмирал провалился во мрак.
Водители проезжавших мимо машин притормаживали и выглядывали из окон, рассматривая искорёженную "Волгу". К месту происшествия устремились постовые милиционеры. Сотрудники дорожных служб оперативно отодвинули обломки и разбитые остовы "Волги" и КАМАЗа к обочине, чтобы освободить трассу, по которой то и дело проносились лимузины с проблесковыми маячками.
Бездыханное тело водителя "Волги" извлекли из обломков. Судя по документам, погибший был весьма важной персоной - заместителем начальника отдела КГБ. Это ведомство было тут же извещено о случившемся, и оттуда приехал сотрудник, который проследил, чтобы тело было доставлено в морг, а найденные в машине вещи, кроме служебных документов, были в тот же день переданы вдове.
Вдова, Зинаида Михайловна Дыбова, высокая, дородная, очень бледная женщина с чёрными крашеными волосами, её дочь, зять и другие родственники ещё до полудня вернулись с кладбища в квартиру на Комсомольском проспекте. Оставляя плащи и пальто в прихожей, проходили в просторную гостиную, где под люстрой, перевязанной чёрным крепом, был накрыт большой стол.
В прихожей домработница шепотом осведомилась у хозяйки:
- Так сколько всего народу будет?
- Все, кто здесь есть, - ответила Зинаида Михайловна. - Больше ждать некого.
- А те люди, которые были с нами на кладбище? - спросила у неё дочь.
- Товарищи из органов? Они сказали, что на поминки не останутся. Я с ними ещё у автобуса попрощалась...
- Значит, восемнадцать человек? - уточнила домработница. - Тогда надо будет ещё две тарелки на стол поставить.
- Да, да, - вдова нетерпеливо махнула рукой. - Главное, проследи, чтобы не подгорели куры.
После первой рюмки, выпитой, как водится, за помин души покойного, обстановка за столом стала непринуждённее. Гости оживились. Морские офицеры, бывшие сослуживцы Дыбова, завели разговор о временах своей молодости, о службе на флоте.
- Это не вы, случайно, сфотографировались с отцом на острове Пасхи? - обратилась дочь Дыбова - Вероника, к одному из пожилых гостей.
- Ну да, - тот удивился, - было такое. Неужели фотография сохранилась?
- Конечно, она в другой комнате.
- А вот пойдёмте, посмотрим, - предложила хозяйка. - Артём всё равно не спит...
Гости в сопровождении Зинаиды Михайловны и Вероники отправились смотреть фотографии. В соседней комнате в кроватке поднялся годовалый ребёнок и с любопытством уставился на толпу незнакомых людей.
- Мой внучок Артём, - представила его Зинаида Михайловна.
- Тоже будет моряком, - сказал один из гостей.
Ребёнок загукал и начал грызть игрушку. Вероника взяла его на руки. Зинаида Михайловна подошла к развешенным на стене фотографиям в рамках.
- Тут у нас мемориальный уголок, посвящённый памяти Кирилла, - заговорила она. - Вот здесь он молодой, ему восемнадцать лет. А здесь - только что поступил на службу во флот... А это он уже офицер...
- А это мы с ним! - воскликнул пожилой гость. - В шестьдесят первом году мы на остров Пасхи заходили, там и сфотографировались у статуи!
Вдова подошла к застеклённому шкафу. На его полках, как в музейной витрине, были разложены вещи покойного.
- Тут всё, что связано с Кириллом... - Её голос дрогнул. Она украдкой вытерла слезу. - Эти предметы будут всегда напоминать мне о нём...
Центральное место в шкафу занимала большая фотография в золочёной раме, где контр-адмирал в парадном мундире был запечатлен рядом с Андроповым. Здесь же стояли на подставках другие фотографии Дыбова, чем-то особенно памятные вдове. Снимки перемежались с фуражками, бляхами от ремней, пуговицами, фляжками, какими-то записными книжечками, биноклями, кожаными папками. Были и совсем необычные вещи, видимо, тоже как-то связанные с покойным: брелок в форме негритянской головы, кокосовый орех, жестяной кувшин, потемневший от времени. Среди всего этого добра выделялась глянцевая статуэтка совы.
- Кувшин Кириллу подарили на Кавказе, - вспомнил один из гостей. - При мне дело было. Аксакалы говорили, что ему пятьсот лет, не меньше.
- А сова была с ним в его последний день, когда он... - Голос вдовы снова задрожал. - Так трагически... ушёл от нас...
Она платочком стёрла со стекла невидимую пыль. Артём заплакал, и Вероника вышла с ним из комнаты.
- Здесь всё напоминает мне о нём... - Зинаида Михайловна открыла витрину, смахнула пыль с большой фотографии, с кувшина, с совы, и снова закрыла. - По этим вещам можно проследить каждый год его жизни, начиная с детства и кончая самым последним часом... Да, если хотите, это целый музей его имени, и, пока я жива, отсюда ничего не уйдёт... Ни за какие драгоценности... Всё это будет храниться здесь всегда, всегда, как и его незабвенный образ в моём сердце...
Прочувствованную речь вдовы оборвал грохот разбившихся на кухне тарелок. В соседней комнате громко заплакал Артём.
- Эх! - махнув рукой, с сердцем воскликнул какой-то седовласый сослуживец покойного. - За такое дело надо выпить!
Гости с хозяевами гурьбой вернулись в гостиную и застолье продолжалось.
Глава 4
Жёлтый овал в потолке освещал узкую рубку, стол, радиоприёмник на столе и застывшую в напряженном ожидании фигуру старшего лейтенанта Потапова.
Старлей не сводил глаз с ламп на панели аппарата. Зелёная лампа, а за ней красная могут вспыхнуть в любой момент. В мире идёт холодная война. Две общественно-политические системы противостоят друг другу, а значит, в любой момент может разразиться ядерный конфликт.
За закрытой дверью приглушённо звучали шаги и взволнованные голоса, но Потапов, строго выполняя инструкцию, не реагировал ни на что, кроме сигнальных ламп.
В это время капитан, офицеры и матросы спешили на мостик подлодки. Только что вернулись водолазы. Один из них, старшина Самойленко, доложил Родионову, что выходивший с ним в одной группе матрос Ногайцев пропал.
- Его, скорее всего, убил гигантский кальмар, который встретился нам в туннеле, - докладывал бледный как смерть старшина, ещё не оправившийся от пережитых волнений. - Мы эту тварь не сразу увидели в темноте.
Матрос Андрианов, выходивший за борт вместе с Самойленко и Ногайцевым, показывал свою ногу, которой коснулось щупальце. Мощные присоски оставили на ней жуткие следы. Кожа была содрана вместе с мясом, кое-где виднелась обнажившаяся кость.
Судовой врач сразу засвидетельствовал, что это следы именно от присосок кальмара. Ему уже приходилось иметь дело с такими травмами.
- Присоски - страшная вещь, - говорил он, когда Андрианову помогали спускаться по трапу. - Если бы кальмар обвил не ногу, а тело, то конец. Присоски соскребли бы всю кожу вместе с мясом и переломали бы кости.
- Из объятий крупного кальмара вырваться невозможно, - подтвердил знаток морской фауны Одинцов. - Разве что он сам тебя отпустит. В Южной Атлантике мы однажды напоролись на одного такого кальмара. Некрупного, кстати, щупальца метра три в размахе, не больше. Мы стояли на рейде в виду аргентинского берега, и от нечего делать купались в океане. Устраивали заплывы. А он подошёл как-то незаметно, наверно, всплыл со дна. Я видел, как он только одним щупальцем дотянулся до парня, вцепился ему в ногу и затянул за собой на дно. И всё. Больше мы парня не видели.
Андрианов громко стонал от боли, когда его несли по коридору.
- Осторожнее, - повторял врач. - Не раскачивайте его.
- Мы все что есть духу поплыли к кораблю, - вполголоса продолжал Одинцов. - Не успели доплыть, как смотрим - кальмар снова всплывает, только без парня. Вот мы страху натерпелись! Он боцмана схватил, обвил ему обе ноги и - на дно, а через минуту смотрим - боцман всплывает. Живой. Отпустил его кальмар. Разжал отчего-то щупальца. Спугнуло его, наверно, что-то... - Старлей на минуту умолк, дожидаясь, пока раненого внесут в помещение лазарета. - Боцману все ноги искрошило, как будто его железными тисками тёрли... Обе ноги ампутировали, но он не выжил. Спручьи щупальца ещё яд выделяют...
Размеренная жизнь на субмарине нарушилась. Все только и говорили, что о гигантском кальмаре и раненом моряке. Не проходило и часа, чтобы в лазарет кто-нибудь не заглядывал и не справлялся о здоровье Андрианова. Тот лежал без сознания. Доктор с помощником занялись подготовкой к пересадке кожи с уцелевших частей тела на пораненную ногу. Капитану доктор объяснил, что надо несколько дней выждать, посмотреть, как будет развиваться процесс. Если начнется гангрена, то ногу придётся удалять.