– Звучит как будто это довольно агрессивный терновый куст. Может быть, жители города оставляют свои отходы, чтобы он поедал их? Это объяснило бы избыточный рост, – на его губах появляется сдержанная улыбка. – Хотя я уверен, что ты преувеличиваешь немного по поводу дворца.
– Нет, совсем нет! Оно поглотило целую улицу! Это, должно быть, дело рук колдуна!
Отец хмурится еще сильней.
– Всем хорошо известно, что ночь может дурачить человеческое зрение, даже такое острое зрение, как твое. Кроме того, что колдун мог сделать с помощью растения? И зачем ему тратить на него время, если он уже занят тем, что мучает девочек Брайера? В этом нет ни капли смысла.
– Но я видела его своими собственными глазами. Оно настоящее, я клянусь.
– Моя дорогая девочка, я не сомневаюсь, что это то, что ты думаешь, ты видела. Но я уверен, что ты ошибаешься.
Как он может не верить мне, когда я являюсь его глазами и ушами в Брайере?
– Но Отец, я…
– Нет, достаточно. Ты должна волноваться только о девочках. Оставь флору и фауну Брайера в покое, какими бы странными они не были. Ты не должна отвлекаться от своей миссии.
Вставая из своего кресла, он гладит меня по плечу и улыбается, немного грустно я думаю. Я улыбаюсь в ответ, но внутри меня все кипит. Я не преувеличиваю. Еще несколько месяцев и оно полностью поглотит дворец. Но вскоре Отец кладет свою прохладную руку мне на щеку, и все мои волнения испаряются. Конечно, Отец прав. Спасение девочек стоит превыше всего. Отец всегда прав.
Пока я жду у фонтана, все мои внутренности переполняет грызущая боль. Отец был бы в бешенстве, если бы узнал, что я делаю. Но когда до меня доносится аромат свежеиспеченного хлеба, я забываю обо всем. Я оборачиваюсь, улыбаясь до ушей. Рен улыбается в ответ и хватает меня за руку. По мне пробегает приятная дрожь от ощущения его кожи на моей. Волна тепла распространяется от моих пальцев до висков. Что-то в нем такое знакомое и одновременно такое неизвестное.
– Пойдем, – говорит он. – Сегодня я хочу показать тебе что-то особенное.
Он ведет меня от переулка к переулку и мне не требуется много времени, чтобы понять, куда он меня ведет. Дворец. Когда в поле нашей видимости оказываются ворота, я, не дыша, бросаю изумленный взгляд на сложный узор в виде завитков. Раньше я никогда не уделяла времени, чтобы рассмотреть ворота. Я была слишком занята, следуя за Реном и рассматривая сад. Даже без людей дворец красивый. Рен подает мне сигнал, чтобы я не шумела, когда он подводит меня секретному входу. Я притворяюсь, что очень удивлена, когда в стене открывается проход, и специально спотыкаюсь, как будто не знаю весь путь наизусть. Розы и скульптуры из живой изгороди такие же впечатляющие, как и каждую ночь. Изысканные. Захватывающие. Великолепные. Сотни слов наполняют мое воображение при виде их. Рен передвигается между гигантскими монстрами, осторожно чтобы оставаться вне поля зрения стражников в сторожевом домике. Он останавливается в углу сада, где на траве окруженной розовыми кустами и высокой живой изгородью постелено одеяло. Там стоит корзина с хлебом, сыром и сосисками для нас.
– Тебе нравится? – спрашивает он, бросая мне смущенный, полный надежды взгляд. Я неожиданно понимаю, что его кожа такая же красная как моя. От этого я еще больше заливаюсь краской. Я вдыхаю аромат роз и прохладный ночной воздух. Это великолепно.
– Очень, – говорю я. Он садится на одеяло и стучит рядом с собой.
– Иди, садись, – говорит он. – Ты голодная?
Я так нервничала из-за встречи с Реном, что съела только немного рагу, которое Отец приготовил на ужин. Сыр и сосиски пахнут божественно. Я сажусь, убирая ноги под юбку рядом с хвостом, аккуратно чтобы плащ не соскочил. Это была бы катастрофа. Он дает мне толстый кусок сыра и берет себе один.
– Где ты жила до Брайера? – спрашивает Рен. Я мну в руках сыр. Я не была к этому готова.
– В лесу.
Я не могу признаться, что на самом деле я из Брайера. Это раскрыло бы слишком много и запустило бы лавину вопросов, на которые я не могу ответить. Рен смеется.
– Но где именно в лесу?
– Я не уверена. Просто не здесь. Мы приехали жить в этот лес недавно.
– Ты поменяла один лес на другой? – он приподнимает бровь.
– Что-то вроде того, – говорю я, заставляя себя улыбнуться. Рен так близко, что когда он разговаривает, его дыхание касается моего лица, заставляя трепетать каждый нерв в моем теле. Слишком просто находиться здесь рядом с ним. Я должна думать об Отце и своей миссии. Но, тем не менее, я остаюсь здесь, рядом с Реном на одеяле.
– Ты всегда жил в Брайере? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь перевести разговор на другую тему.
– Да, я живу на окраине города со своими родителями. Мой Отец управляющий короля, а я его паж, – он наклоняется ближе. – Вот откуда я знаю все входы и выходы во дворце.
– Где все? Не будут ли король и королева сердиться, что мы незаконно проникли сюда?
Рен качает головой.
– Ты можешь сохранить еще один секрет, Ким? Большой?
– Конечно, – говорю я.
– Колдун наслал на Брайер заклятье.
– Колдун?
Я знаю достаточно, чтобы понимать, что я должна быть удивлена этим открытием, даже если ожидание не было бы написано крупными буквами на лице Рена. Он кусает губу.
– Надеюсь, это не заставит тебя думать дважды о том, чтобы остаться здесь. На самом деле он не так уж и сильно нам докучает.
Я впиваю ногти в ладони, чтобы перестать громко дышать. Объемы влияния колдуна на Брайер не такие уж и маленькие. Но меня согревает мысль, что Рен не хочет меня отпугнуть. Мне бы так хотелось рассказать ему, что я сейчас работаю над тем, чтобы перехитрить нашего врага. Но я молчу. Я не предам Отца, не важно как сильно мне нравится этот мальчик.
– Он должно быть очень могущественный.
Рен хмыкает.
– Помнишь то чудовищное растение, которое я тебе показал?
Я киваю.
– Это работа колдуна. Мы не уверены как он пробрался в Брайер, но он посадил эти семена, когда никто не видел, я уверен, – он наклоняется ко мне с заговорщическим видом. – Никто больше не живет во дворце, после того случая когда растение поглотило прислугу. Совет настоял, чтобы король спрятался в безопасном месте. Они опасаются, что колдун доберется до него здесь. Терновый куст это только начало.
Руки Рена сжались в кулаки. Мне не нравится видеть его несчастным. Я нежно кладу свою руку на его. Через материю его рубашки, я чувствую его теплую и мягкую кожу. Он поднимает свой взгляд на меня и улыбается. Мне неожиданно становится душно в плаще.
– Каково это быть королевским пажем? Это интересно?
Я не уверена чем занимается паж. Он отрывает кусочек корочки от хлеба и закидывает его в рот.
– Это хорошая работа. Король хороший человек. В этом мне повезло. Не все короли добрые, – говорит он. – И теперь, когда дворец опустел и король спрятался, скажем так, все стало гораздо интересней, чем пару лет назад.
– Как это?
– Когда я начинал служить королю, не было комендантского часа, – он вытянул вперед ноги и облокотился на локти. – А сейчас у меня есть специальное разрешение игнорировать его, – он широко улыбается.
– Зачем нужен комендантский час? – я уже знаю ответ, но если бы я была той, кем назвала себя – девочкой, которая только что переехала в Брайер – я б не знала. И мне очень хочется услышать версию Рена обо всей этой истории. Интересно, есть ли в ней та девочка, которой когда-то была я. Лицо Рена становится мрачнее тучи, и мне жаль, что я вовремя не прикусила свой язык.
– Колдун похищает и убивает молодых девочек, но сначала он заражает их инфекционным заклинанием. Только я не понимаю зачем. Это кажется так… бессмысленно.
Он ложится на одеяло и закрывает глаза.
– Заклинания сильней ночью и в это время больше вероятности передать инфекцию. Они не могут полностью остановить распространение инфекции, но комендантский час замедлил его. Только не достаточно.
Желание рассказать ему, что я спасаю тех девочек практически непреодолимое, но одна сложность останавливает меня. Мне придется рассказать ему как. А это значит, что раскроется правда о том кто я. Что я одна из тех убитых девочек. Я не знаю, как он отреагирует на это, не говоря о том, что я наполовину животное. Странные части моего тела сделали меня ближе с Бату, но подозреваю, что с Реном будет по-другому.
– Мне жаль. Была… была ли среди них девочка, которую ты знал?
Он кивает, но ничего не говорит больше. Мне понадобилась всего секунда, чтобы принять решение, но кажется, что прошла целая вечность.
Грудь Рена поднимается и опускается, когда он дышит. Когда он ложился, локон каштановых волос упал поперек его лба, загородив один глаз. Я не должна хотеть быть рядом с Реном. Я не должна хотеть узнать его. Но я хочу. Я лежу рядом с ним, а моя рука лежит поверх его. У него прохладная кожа, но он, кажется, не замечает. Сотни звезд светят нам с ночного неба. Интересно, какой оттуда открывается вид. Как чудесно, должно быть, все видеть. Если бы я могла это, я бы возможно увидела колдуна и остановила бы его до того как он причинит вред другим девочкам. Положить конец страданиям города. Страданиям Рена.
– Когда я был маленьким, – говорит Рен, – мой дедушка умер. Моя мама сказала мне, что его душа стала звездой, и он всегда будет охранять нас. Мне нравится думать, что те девочки тоже стали звездами.
– Мне это очень нравится.
Если бы Отец не вернул меня к жизни, я бы сейчас тоже была звездой? Я сжимаю руку Рена, и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. У меня перехватывает дыхание, и я снова перевожу свой взгляд на небо.
– Я потеряла маму. Ее убили. Это тоже было бессмысленно.
Теперь он сжимает мою руку в ответ. Я быстро моргаю, когда мои глаза становятся влажными. Правда в моих словах бьет меня полной силой. У меня остался только папа. И дракон, который называет меня сестрой. Интересно, братья и сестры Бату сейчас тоже звезды? Он тоскует также как и Рен, я чувствую это, когда дракон разговаривает со мной в этой своей странной манере. Он когда-нибудь присоединится к ним? А я? Я цепляюсь за руку Рена не в силах ответить на свои собственные вопросы и, боясь спросить его. Одного взгляда хватает, чтобы понять, что он и так достаточно грустит. Он бы все равно мне не помог. Он знает обо мне меньше, чем я. Но после этой ночи и после того, как мы вместе с Реном разделили небо, я что-то приобрела. Новые воспоминания. Может, у меня и нет мамы или воспоминаний о той девочке, которой я была когда-то, но у меня всегда будут звезды.
СЕГОДНЯ ОТЕЦ ОСТАЛСЯ ДОМА ИЗ-ЗА ПРОЛИВНЫХ ДОЖДЕЙ НАЧАВШИХСЯ РАНО УТРОМ. Но я умираю от непреодолимого желания сбежать из-за живой изгороди, в которой меня заперли. Сидя на верхушке башни, я вижу туман окутывающий деревья. Через него проникает солнечный свет, заставляя весь лес пылать яркими красками. Мне ничего не хочется, только читать свои книжки в лучах солнца, в то время как мягкие облака тумана кружатся вокруг моих ног. Но отцу не понравится, если я буду бесцельно бродить вокруг, как и намеревалась. Я лечу на землю, когда в моей голове назревает план. Пиппа кидается к моим ногам, когда я касаюсь земли, и следует за мной к башне. Но в лабораторию Отца она за мной не идет. Она никогда туда не спускается. Это единственное, чему Отцу удалось ее научить. Она сидит на верху лестницы и скулит. Я махаю ей рукой, спускаясь в лабораторию. Отец в углу роется в одном из своих холодных ящиков. Когда он слышит мои шаги, он резко захлопывает его и оборачивается, но я успеваю мельком увидеть содержимое. Оно очень похоже на детскую руку, но этого не может быть.
– Ким, – говорит он, – что привело тебя сюда, дорогая?
Он отходит от холодного ящика, держа в руке ногу козы для курицы, коротая лежит на столе в центре комнаты. Я хмурюсь. Мне должно быть показалось. Он вытирает руку о ближайшую тряпку и ожидающе смотрит на меня.
– Отец, мне хочется на ужин рыбу.
Он фыркает от смеха и возвращается к курице с одной ногой, которую еще нужно прикрепить.
– Сейчас?
– Да, я хочу сама поймать ее. Могу мне пойти на реку?
Он поднимает седую бровь.
– Ким, река находится не близко. И сейчас день. Что если тебя увидит какой-нибудь путешественник?
– Я поступлю, как ты меня учил: ужалю и сбегу.
– И все же я не люблю, когда ты в дневное время находишься вне дома. Ты никогда не знаешь, кто может быть поблизости.
– Пожалуйста?
Я моргаю, меняя цвет глаз на голубой, затем хлопаю ресницами и складываю руки перед собой. Он вздыхает.
– Нет, Кимера. Это очень опасно. Но я предложу тебе компромисс, потому что признаюсь, тоже не отказался бы от рыбы на ужин.
Он берет с полки бутылку и продолжает работать.
– У меня почти закончились некоторые ингредиенты. Сегодня днем мне нужно сходить на рынок, я принесу нам домой отличную рыбу или две.
Я не могу сдержать разочарования.
– Ты не доверяешь мне самой выходить за пределы дома, Отец?
– Тебе я доверяю. Я волнуюсь о других.
Он ставит бутылку на пол и обходит, чтобы обнять меня.
– Когда колдун будет повержен, ты сможешь путешествовать свободней, я обещаю. Хотя тебе все равно придется быть осторожной среди людей.
– Надеюсь, мы скоро его победим, – говорю я, глухо пробормотав в плечо Отца. Он гладит мои крылья.
– Я тоже, дорогая.
С тяжелым сердцем я отлетаю от башни, отпугнув Пиппу от края лестницы.
– Уходи, – говорю я. Она скулит и летит рядом со мной всю дорогу до сада, не смотря на мою команду. Я вздыхаю и чешу ее за ушами. К моему удивлению, она позволяет мне сделать это.
– Держу пари, ты тоже хочешь пойти на реку, да? – спрашиваю я, но она не отвечает. Пока я подрезаю свои розы, в моей голове крутятся странные идеи. Что я видела в лаборатории? Что может Отец хранить там? Постепенно, созревает новый план. Это плохая идея, но такая заманчивая, что я не думаю, что могу отказаться от нее. Я проведу вторую половину дня вне дома, но сначала мне нужно утолить свое любопытство. К тому времени, когда розы обрезаны и политы, отец покидает свою башню, держа плащ в руке.
– Я ненадолго, – говорит он, махая рукой. – Сегодня есть рынок в часе ходьбы отсюда. Я вернусь во время, чтобы приготовить рыбу на ужин.
Я улыбаюсь в ответ, терпеливо ожидая, когда его медово-сладкий запах исчезнет, и я буду уверена, что он далеко в лесу. Я лечу к башне и когда пытаюсь открыть, обнаруживаю, что она заперта. Сначала мне сводит живот; но, конечно же, Отец запер ее. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь из девочек проснулся и сбежал. Это была бы катастрофа. Я открываю замок когтем и захожу внутрь коридора. Дверь в потайную комнату тоже заперта, и я полагаю по той же причине. Хотя мне приходит в голову, что это странно, что Отцу понадобилось запирать их обе. Вход в потайную комнату едва заметен, если не знать, куда смотреть. Но и ее я также открываю его и направляюсь вниз по прохладным каменным ступенькам. Она выглядит так же как Отец и оставил ее – полки в том же беспорядке, что и обычно, и скелеты гибридов висят там где и должны. Курица, над которой он работал больше не лежит на столе, она должно быть в холодном ящике, ожидает последних ингредиентов, за которыми он отправился. Я пробегаю пальцами по костям ноги одного из низковисящих скелетов. Минотавр, я думаю, с головой быка и большими рогами на черепе. У него не хватает пары пальцев на ногах. Я не могу объяснить, почему, но это заставляет меня содрогнуться. Я не помню, чтобы раньше отсутствовали пальцы, но я наверняка просто не заметила. Я заглядываю в один из холодных ящиков и нахожу наполовину законченную курицу, как и предполагала. Следующий холодный ящик, на который я нацеливаюсь тот, который Отец открыл, когда я удивила его. Я только хочу узнать, что я ошибочно приняла за руку. Но этот холодный ящик мне не открывается не с помощью когтей, ни с помощью огромной силы, которой Отец наделил меня. Дрожь, которую я почувствовала ранее, возвращается ко мне. Заставляя мои руки трястись. Как бы я ни пыталась, у меня не получается их остановить. Отец не хочет, чтобы я заглядывала в этот холодный ящик. Это единственное объяснение. Но почему?