Начинается концерт…
Из окон льются чудесные звуки. Они сразу захватывают. Сидишь, слушаешь и даже не думаешь, какую вещь исполняет пианист. Льются звуки нежные, сердечные, кажется, слышится голос композитора, то он зовет куда-то, то просит о чем-то, то плачет и тоскует, то страстно поет о любви. И в дивных звуках чудится, что болен, тяжко болен молодой композитор, что невыразимо тяжело ему расставаться с прекрасным миром и своей короткой жизнью.
Сидят не шелохнутся мужчины, льются слезы из глаз женщин и девушек.
Недаром знаменитый немецкий композитор Роберт Шуман, друг и восторженный критик Шопена, воскликнул однажды:
— Шляпы долой, господа! Перед вами гений!
Умер композитор в Париже в 1849 году в возрасте 38 лет, а сердце его, вместе с жизнью отданное своему народу, похоронено в Варшаве.
Рядом со мной сидит пожилой поляк, в руке у него погасшая папироса. Далее турист, молодой развязный парень в широком, как дверь, клетчатом пиджаке и узких до неприличия коротких брюках. Он обращается к моему соседу с вопросом, но поляк недовольно отворачивает голову и ничего не говорит. Турист поднимается и демонстративно уходит.
Поляк тихо наклоняется ко мне:
— Этот наглец сказал, долго ли еще будет продолжаться эта волынка.
— Ну, а вы что ответили? — спросил я.
— Мне страшно захотелось разбить ему рожу…
— Но вы же воздержались?
— У меня вместо правой руки протез…
Умолк рояль. Мы долго еще сидели на скамейке, очарованные дивным концертом. Потом гуляли по древнему парку и делились мыслями о композиторе. Шопена очень любили и ценили многие русские музыканты и композиторы. По инициативе русского композитора М. Л. Балакирева в Желязовой Воле Шопену поставлен памятник.
* * *
Есть города, о которых мечтают турист и путешественник. Манит их туда особенность и исключительность этих городов, их овеянное легендами далекое прошлое, их замечательное настоящее.
Еще в Москве, собираясь в Польшу, я очень хотел побывать в Кракове, но особый интерес к нему проявился в Варшаве во время встреч с польскими журналистами.
— Вы едете в Краков? Учтите, что это город особых традиций! Краковяне свято соблюдают свои вековые традиции.
— Очень хорошо.
— В Варшаве говорят: жить можно всюду, но родиться и жениться надо только в Кракове.
— Почему? — удивился я.
— Там все эти процедуры отмечаются по первому разряду, на всю жизнь запоминаются.
Конечно, это не могло не вызвать особого интереса к древнему польскому городу.
Краков — живописный город, и это вы замечаете еще издали, приближаясь к нему. Город расположен в долине реки Вислы среди невысоких мягких зеленых холмов. К югу от города простираются горные цепи Западных Карпат, замкнутые далеко на горизонте цепью Татр с высокими и заснеженными вершинами.
Вокруг города раскинулись Планты — прекрасный, очень живописный парк, любимое место отдыха жителей. Ранее Краков был окружен мощными крепостными стенами, но еще в прошлом веке эти стены стали постепенно сносить и на их месте разбивать скверы и парки, которые ныне широкой зеленой лентой опоясывают город.
Кракову свыше тысячи лет. В этот город мы прибыли ранним осенним утром, и он сразу покорил нас своим внешним видом, зелеными, очень оживленными улицами, обилием древних памятников.
Уже в первый день наши польские друзья, чтобы яснее подчеркнуть историческое значение Кракова, сказали мне:
— Краков для Польши, как Киев для России — это мать городов польских. Нам кажется, что есть три древних, но юных сердцем и молодых телом города — Киев, Краков, да еще Господин Новгород. Все они перешагнули тысячелетие и у всех славная история.
Мне трудно было что-либо возразить против такого сравнения. Прямо скажем — сравнение меткое. В 1960 году Польша отмечает тысячелетие своего государства, и в дни торжеств старику Кракову будет оказан должный почет. В древние времена Краков был важным центром, где пересекались международные торговые пути, и уже с начала XI века он начал расти. В те времена в городе было построено много зданий и костелов, некоторые из них выстояли многие сотни лет и сохранились до сих пор.
— А как вы уберегли ценности Вавеля во время фашистской оккупации? — спросил один из туристов.
Экскурсовод рассказал:
— Во дворце поселился гитлеровский комиссар Ганс Франк. Он готовился все ценности вывезти в Германию. Франк понимал, что Краков — центр польской культуры, и чтобы обезглавить этот центр, он обманным путем собрал 186 профессоров краковских высших учебных заведений и вывез их в концентрационные лагеря. Когда под ударами Советской Армии гитлеровские войска отступали, Франк решил взорвать Вавель и ряд исторических памятников Кракова. Только молниеносное наступление советских войск помешало фашистам взорвать уже заминированные памятники.
В XIV–XVI веках Краков был столицей польского государства, а в 1596 году он уступил эту роль новому, быстро растущему городу Варшаве.
В 1241 году татарские полчища, продвигаясь на запад, сожгли Краков, и поэтому многие древние сооружения погибли. Архитектурные памятники XIV, XV и более поздних Ееков в большинстве сохранились. Это костелы, соборы, дворцы польских магнатов, королевские дворцы. Рассказать обо всех этих достопримечательных местах Кракова почти невозможно. В городе свыше пятидесяти только одних костелов, но с главными историческими и архитектурными памятниками мы ознакомились.
В первый из воскресных дней мы посетили Вавель. Это старый внушительных размеров королевский замок. Он расположен на одном из холмов на берегу Вислы, окружен высокой каменной стеной и кажется неприступной крепостью. Вавель — свидетель былой славы и роскошной жизни польских королей и магнатов, очевидец великих страданий угнетенного польского народа в прошлом.
В замке имеется великолепный королевский дворец, воздвигнутый в первой половине XVI века. Во время экскурсии мы осмотрели этот дворец, его галереи, роскошные залы, где заседал сейм, совещались и пировали короли и магнаты. Во дворце много картин, скульптур, гобеленов. Одним из замечательных сооружений Вавеля является кафедральный собор — красивое готическое сооружение, построенное в первой половине XIV века. Почти отовсюду видны его три высокие башни. Собор окружен кольцом часовен, построенных в готическом стиле и в стиле барокко. При этом соборе находится мавзолей Ягеллонов. Польский экскурсовод показал нам саркофаги с телами польской королевы Ядвиги, королей Ягелло, Яна Собеского, польских поэтов Мицкевича и Словацкого и… Пилсудского. Правда, мертвому Пилсудскому не повезло. Польский кардинал не разрешил похоронить его в общей усыпальнице под собором, и пилсудчики вынуждены были вырыть в стороне от мавзолея нишу для саркофага бывшего диктатора панской Польши.
Еще в первый день мы столкнулись с одной очень интересной традицией, характерной только для Кракова. Ежечасно и ночью и днем после удара башенных часов над городом раздавалась мелодия, так называемая гейнала, которую исполнял горнист.
Оказывается, эта традиция уходит в глубь веков. После 1241 года, когда татарские полчища вернулись с Запада снова к бассейну Волги, Краков стал возрождаться. Но в 1260 и в 1287 годах татарские орды снова разорили город, опустошили его и исчезли. Жители стали вновь восстанавливать свой город, но они знали, что дикий и бессердечный враг в любой момент может вернуться. Поэтому на самой высокой городской башне — на башне Мариацкого костела был установлен сторожевой пункт, и оттуда ежечасно раздавался призыв горниста:
— Слуша-а-а-й, будь бдителен!
Давно прошли времена нашествия татар, тысячи других, более оперативных средств связи и оповещения об опасности изобрело человечество. Но краковяне сохранили горниста как символ вечной бдительности их города.
Несколько слов скажем о Мариацком костеле. Основание этому костелу было положено в первой половине XIII века, но окончательно он был построен в XIV и XV веках. Мариацкий костел — удивительно стройное архитектурное сооружение в готическом стиле, несколько мрачное, потемневшее от времени, но очень прочное. Внутри бросается в глаза роскошь убранства, красота росписей его стен, колонн и особенно знаменитого Мариацкого алтаря, работы выдающегося художника Вита Ствоша. Гитлеровцы вывезли в Германию богатства этого алтаря, но в 1946 году жители Кракова привезли их обратно и берегут как дорогие реликвии города.
В беседе со мной один польский журналист, старый житель города, сказал:
— Краков ныне не тот.
— Почему? — спрашиваю я.
— За послевоенное время сильно изменился состав его жителей?
— Каким образом?
— Перед войной в городе было 180 тысяч жителей. Гитлер замучил и уничтожил 120 тысяч, в живых осталось 60. После войны из других городов сюда прибыло до 400 тысяч, родилось 40. И теперь вместе с Новой Гутой в нашем городе около 500 тысяч жителей. Как видите, восемьдесят процентов населения — не коренные жители Кракова.
— А знаменитые традиции в связи с этим изменились?
Журналист улыбнулся:
— Новые люди принесли с собой и новые традиции, но старые также сохранены и строго соблюдаются.
Краков — город древнейшей польской культуры. Здесь в 1364 году был организован первый в Польше университет, который и в настоящее время считается лучшим высшим учебным заведением страны. В этом университете учился великий сын польского народа астроном Николай Коперник.
Из примечательных архитектурных сооружений прошлого назовем еще Сукеннице. Это трехэтажное здание, протянувшееся во всю ширину площади и построенное в XTV веке, было центром городской торговли. Оно хорошо сохранилось, и сегодня в нем, так же как и в старину, ведется оживленная торговля различными товарами.
Сукеннице стоит на главной площади, и здесь же сооружен памятник Адаму Мицкевичу. А над всей площадью тучи голубей. Они то резвятся в воздухе, то стремительно падают на площадь, заметив своих доброжелателей, которые здесь же в магазинах покупают кульки с зерном и угощают пернатых.
Несколько теплых дружеских встреч было у нас с краковскими издателями. Мы обменялись опытом работы над книгой, работы с авторами, художниками и читателями. Польские издатели жаловались, что им приходится вести борьбу с авторами, которые пишут скучные книги, и с художниками, которые предлагают пустые формалистические обложки.
— А что вы делаете, чтобы улучшать язык и содержание поступающих к вам рукописей?
— Это мучительная история. Мы и просим автора переделать и сами правим, переделываем, часто очень спорим и даже напоминаем о каре, которая ждет авторов в аду за плохие книги…
— Какая кара? — не понял я.
Один из польских писателей в прошлом писал, что в аду самых страшных грешников за их преступления заставляли читать скучные книги.
— Ну и что?
— Несчастные грешники не выдерживали этого тяжкого наказания. Они читали эти книги и рыдали, рвали на себе горящие волосы и тяжко проклинали своих мучителей.
— Злая, очень злая шутка.
— Для автора. А я думаю, что читатель не будет возражать, если автора скучных и нудных книг немного поджарят в аду.
Я вздохнул и, сознаюсь честно, не утерпев, пожаловался, что создание живо написанной научной и даже научно-популярной книги и для нас еще очень трудная задача.
После войны Краков стал быстро расти и превратился в один из промышленных центров Польши. Мы побывали в Новой Гуте. Здесь сооружен крупнейший в стране металлургический комбинат имени В. И. Ленина. В Новой Гуте построены сотни многоэтажных домов, школы, больницы, скверы и парки. Официально Новая Гута — это самый молодой, шестой по счету район Кракова с населением до двухсот тысяч человек, а по существу это новый, самостоятельный город. Кракову тысяча лет — Новой Гуте десять. Вы садитесь в трамвай в Кракове — и через тридцать минут остановка Новая Гута.
Ранее на месте, где выросла Новая Гута, была деревня с очень мрачным названием — Могила. Нужда, горе, от которых спасала жителей только могила, вот что было характерным для этой деревни.
Краков — один из центров науки и культуры Польши.
В нем тринадцать высших учебных заведений, одиннадцать театров, десять музеев, а в Новой Гуте три домны, шесть мартеновских печей, блюминг — словом, это огромный комбинат стали. Поляки называют Краков дедом, а Новую Гуту — внуком. Пожалуй, трудно найти деда, который был бы старше своего внука на тысячу лет!
Но это факт. И что самое главное, дед этот сам еще выглядит очень молодо, красив и статен, а десятилетний внук не по возрасту активен, крепок и к концу семилетия обещает дать стране до трех с половиной миллионов тонн стали. Таков этот внук!
* * *
Западнее Кракова ровное асфальтированное шоссе ведет в промышленный центр Польши город Катовицы. Но проехав несколько десятков километров, мы повернули влево. Впереди Освенцим.
Уже около пятнадцати лет прошло с тех пор, как закончилась война, но и до сих пор не может честный человек без содрогания слышать это название.
Лагерь находится примерно в шестидесяти километрах от Кракова в излучине реки Вислы. Высокий забор, проволочное заграждение в несколько рядов, по проволоке тогда пропускался электрический ток. Мы подъехали к высоким железным воротам. Над ними огромными буквами поразительно цинично звучащая здесь надпись: «Арбайт махт фрай» — «Труд делает свободным». Через эти ворота непрерывным потоком шли люди.
Сюда прибывали поезда со всей Европы, набитые людьми. Вагоны были запломбированы. Поляки, евреи, русские, украинцы, чехи, французы, англичане — трудно назвать народ, сыны и дочери которого не попали бы сюда. Гитлеровцы открывали вагоны и сортировали людей. Здоровых мужчин обращали в рабов, а женщин, стариков, инвалидов, больных и всех детей направляли в крематорий.
Несчастные обреченные шли в здание крематория спокойно. Они считали, что их ведут в баню. Все они раздевались, и, когда помещение оказывалось битком набитым людьми — за один прием сюда загоняли до трехсот человек, — палачи закрывали герметически дверь и пускали газ. В страшных муках наступала смерть. Потом мертвецов грузили на тележки и по рельсам везли в печи. Эти тележки стоят и ныне. День и ночь трупный смрад разносился по окрестности, этим смрадом дышали заключенные, дышало население окрестных деревень.
Вместе с нами в Освенцим прибыла экскурсия польских школьников. Дети шли очень тихо, держались поблизости от своего учителя и почти не задавали вопросов экскурсоводу. Их юные души были потрясены.
Лагерь делится на блоки. Внешне это добротные, похожие на казармы здания. На каждом надписи: блок для кобет (для женщин), блок № 10 — здесь производились разные опыты над заключенными. Блок № 11 — блок смерти. Здесь фашистские изверги истязали и казнили заключенных. Окна в блоке забиты и заглушены, чтобы не было слышно предсмертных криков. В этом корпусе сохранилась комната пыток с виселицей и крючком для подвешивания несчастных. В лагере всюду видны потрясающе страшные свидетельства пыток и истребления людей.
Огромные залы выделены для десятков тысяч пар обуви, сорванной с ног взрослых, детской обуви, одежды, горы зубных щеток, кисточек для бритья, целый отсек зубов и зубных протезов, детские игрушки, ложки, котелки, чашки, миски, масса чемоданов, привезенных сюда несчастными со всей Европы, десятки тысяч пар очков и костылей. Эти вещи уже не нужны владельцам — их сожгли в печах.
Но самым страшным памятником были волосы. Женские волосы. Они занимают огромный отсек. С чьих голов срезаны и сорваны эти волосы? Знал Ли мир более страшные преступления?
По длинным коридорам блоков всюду на стенах фотографии заключенных с надписями — поступил тогда-то, тогда-то.
Вместе с нами на экскурсии был один из сотрудников краковского литературного издательства. Директор этого издательства товарищ Слапа, уже пожилой человек, извинился, что он не сможет поехать с нами.
— А вы были там после освобождения? — поинтересовались мы.
— Нет, — ответил Слапа. Потом, видя наше недоумение, расстегнул манжет на левой руке, и там мы увидели вытатуированный номер 75 700.
— Вы были узником Освенцима? — взволнованно спросил я.
— Три года. Меня спасли от смерти русские.
* * *
Мы совершили путешествие на юг Польши — в местечко Поронино и в интересный горный городок Закопане.
Кто из читателей не слышал о Поронино, кто не знает, что здесь в 1913 и 1914 годах жил и работал Владимир Ильич Ленин? Жил он в простом крестьянском деревянном доме. Вот комната, где спал наш Ильич. Небольшая кровать, два тяжелых стула и шкаф с книгами, над которыми в то время он работал. В большом двухэтажном деревянном доме в августе 1913 года состоялось совещание ЦК РСДРП с партийными работниками. Ныне в этом доме открыт музей имени В. И. Ленина и возле дома сооружен памятник.