– Здесь тебе лучше лечь, – предложила колдунья. – Только выпей сначала зелье. По моим расчетам, ты должен заснуть или что-то в этом роде. Делать это стоя будет не очень удобно.
– Твоя правда, – согласился Ириус. Одним махом опустошив стакан, чтобы не успеть почувствовать вкуса напитка, он опустился на холодный пол и свернулся там калачиком, словно уже стал собакой. Было жестко, неудобно и слишком холодно, но он ощущал это только до тех пор, пока Гилана не начала обряд. С первых же слов обрядового заклинания он перестал чувствовать дискомфорт, словно его завернули в теплую, мягкую вату, а вскоре и вовсе задремал.
2.
Проснулся Ириус оттого, что кто-то ласково гладил его по голове. Он улыбнулся, дернул ухом, а потом открыл глаза. И обнаружил себя лежащим на полу, только пол уже не казался холодным, а в непосредственной близости от его лица обнаружилась коленка Гиланы. И как будто еще что-то было прямо перед носом, немного загораживая обзор, но когда он приподнял голову, это нечто по-прежнему маячило впереди. В полном недоумении он скосил глаза и обнаружил, что это и есть его собственный нос. Только тогда до него дошло, что происходит, и он резко поднял голову и обернулся назад, туда, где должно было находиться все остальное. Он обнаружил там крупное звериное тело, покрытое черной блестящей шерстью, и великолепнейший мохнатый хвост.
– Определенно, что-то у нас получилось, – с довольной улыбкой сообщила Гилана. – Как ты себя чувствуешь?
– Совсем неплохо, – отозвался он. – Надо же, я зверь!
И осекся, увидев изумленное выражение на милом личике своей подруги. Она таращилась на него так, словно он только что превратился в это чудовище прямо у нее на глазах, да еще и без ее непосредственного участия.
– Что такое? – испугался он.
– Я тебя слышу! – восхищенно прошептала она.
– А почему, собственно… – и тут он замолк, потому что вдруг понял: он же на самом деле пес! А псы не могут говорить, их пасть не предназначена для подобного рода деятельности. И он не говорил, даже не пытался произнести вслух эти слова, он просто думал… а она слышала.
– Вот это здорово! – обрадовалась Гилана. – А я еще думала, как же мы будем общаться с тобой, когда ты превратишься. И можно ли будет вообще с тобой общаться. А оказалось все так просто! Ну-ка, вставай! – скомандовала она. – Рассказывай, что ты чувствуешь.
Ириус поднялся на ноги, повертелся, разглядывая себя, потом прошелся по комнате. Передвигаться на четырех ногах показалось ему так же просто и естественно, как и на двух, разве что он стал ниже ростом. Никаких других изменений в своем самочувствии или восприятии он не заметил.
– Все, как обычно, – доложил он. – Ничего особенного. А я действительно собака?
– Ну, не то, чтобы совсем собака… – замялась ведьма. – Я бы сказала, что-то вроде собаки. Да я сейчас достану зеркало.
Она выволокла откуда-то из-за стеллажа неслабых размеров зеркало и поставила его на пол, прислонив к стене. Ириус приблизился и глянул в глаза своему отражению. Морда была не очень-то собачья. Глаза посажены слишком близко, почти как у человека, нос намного короче и более приплюснутый, чем у его донора, который сейчас таращился из-под стола на своего странного собрата. Грудь у нового тела оказалась довольно широкой, а на лапах красовались огромные изогнутые когти на длинных и подвижных пальцах. Собственно, пальцы поразили его больше, чем все остальные черты: он мог пошевелить каждым пальцем в отдельности, мог даже сжать свою новоприобретенную ладошку в кулак. И все же это больше напоминало собаку, чем что-либо другое.
– Ух ты! – восхищенно произнес он мысленно. – И это я?
И помахал своим лохматым хвостом; тварь в зеркале проделала то же самое, из чего следовал неопровержимый вывод, что это именно он, кто же еще!
– Ну и уродина! – покачал головой Ириус.
– Почему это уродина? – возмутилась колдунья, трепля его по загривку. – Довольно милое существо. Это всегда было твоей главной проблемой: ты никак не хочешь поверить, что ты самый-самый.
– Тоже мне красавчик! – буркнул он.
– Ладно, все отлично, – заключила Гилана. – Добиться полного сходства почему-то не удалось, но ведь превращение состоялось, а значит, эксперимент удался. Будем считать формулу доказанной, и если тебе уже надоело бегать на четырех ногах, давай превращаться обратно.
– Куда ты так торопишься, Ги? – ехидно спросил он. – Я же сделал всего пару шагов. Вообще-то я опасался, что ты заставишь меня пребывать в этой шкуре несколько дней кряду. Но если ты считаешь, что эксперимент закончен, я буду очень рад вернуться в собственную шкуру. К ней я все-таки привык.
– Нет, Ири, ты такое чудовище, что тебе и превращаться не обязательно, – вздохнула Гилана. – Привык он, видите ли! Свою шкуру надо любить, а не мириться с ней. Иначе ничего не добьешься.
– Ладно, философ, превращай уже меня обратно.
Он вернулся в нужную точку узора и уселся там. Гилана сунула ему под нос стакан с зельем.
– И как, по-твоему, я должен это пить? – проворчал Ириус. – В миску налей, что ли.
– Действительно, – смутилась она.
Миска была найдена, зелье перелито, и зверь, морщась от отвращения, слизал эту дрянь всю, до капли. После чего спокойно улегся на пол, положил голову на лапы и закрыл глаза.
В этот раз он проснулся сам, не испытав ни малейших признаков провала в памяти или дезориентации после пробуждения. Еще даже не открыв глаза, он помнил, где находится и что произошло. Конечно, после того, как он стал человеком, Гилана не станет гладить его по голове – такого за ней отродясь не водилось. А жаль, все-таки это было приятно. Ну да ладно. Он уже собрался открывать глаза, когда услышал где-то над собой сбивчивое, тяжелое дыхание.
Ириус резко приподнялся на локтях и уставился на Гилану. Его неприятно поразили большие, круглые глаза на бледном лице. Ведьма предприняла крайне неудачную попытку улыбнуться ему.
– Кажется, немного не получилось, – пробормотала она. – Ты только не волнуйся, ладно?
Чувствуя, как противно засосало под ложечкой, он опустил голову и оглядел себя. Его длинное тело было по-прежнему покрыто черной лоснящейся шерстью. Великолепный хвост был на месте, вот только тело стало как будто больше прежнего, собачьего, но все-таки меньше, чем было человеческое. Его ноги уже не слишком напоминали собачьи лапы, но и на человеческие не были похожи. А руки… да, пожалуй, это больше походило все же на руки, длинные, мускулистые, но вот кисти подкачали. Пальцы были короткие, с жесткими когтями, а большой палец отсутствовал вовсе. Примерно то же наблюдалось и на задних лапах. Ириус в ужасе вскочил на ноги (на четыре ноги!), и взгляд его устремился мимо ног Гиланы, туда, где стояло прислоненное к стене зеркало. Оттуда на него уставилось невообразимое чудовище: задние лапы короче, чем передние, широченная грудь, на мощной шее голова… уже не похожая ни на собачью, ни на человеческую. Довольно большая, округлая, почти безо лба, с мощными надбровными дугами, с чуть вытянутым тупым рылом, на котором помещались две дыры ноздрей и кривой безгубый рот. Большие острые уши торчали по бокам головы, чуть выше того места, где им положено находиться в человеческом варианте, кончики их поднимались над макушкой. Когда пасть распахнулась с целью издать вопль ужаса, в ней блеснули четыре огромных клыка. Передние зубы были очень мелкими. Это зрелище сделало вопль еще более отчаянным.
– Что это?! – заорал он во всю силу своей мысли.
– Ириус, пожалуйста, – Гилана присела на корточки перед ним, заслоняя от него зеркало. – Не волнуйся, ладно? Все будет в порядке.
Она взяла в ладони его голову. Он вдруг с убийственной четкостью осознал: она не говорит: «Я сейчас все исправлю», она напугана не меньше, чем он сам… а значит – конец. Доигрались.
Обезумев от ужаса, он отскочил от нее с пронзительным визгом. Это было похоже на вопль перепуганной собаки, что да, то да. Когда этот визг в точности продублировался из дальнего конца помещения, Ириус непроизвольно обернулся. Черный пес, послуживший прототипом его превращения, забился под стол и прижался к стене. С полной безнадежностью в глазах он жевал веревку, которой был привязан.
– Что ты со мной сделала? – завопил Ириус. При этом он, правда, не издал ни звука – перехватило дыхание.
– Что-то не сработало, – сдавленным голосом призналась она. – Я не знаю, что. Но я найду способ, обещаю.
Волна ужаса и отчаяния захлестнула его при этих словах, лишавших последних иллюзий. Она затопила все его существо, опрокинула последний барьер, за которым еще теплились остатки рассудка. Совершенно потеряв голову, Ириус метнулся вверх по лестнице.
– Ириус! Стой! – Гилана бросилась за ним.
Но монстр уже ничего не слышал. Взлетев наверх, он боком ударил входную дверь и скрылся в темноте.
3.
К западу от Большого Моста, между Нижним Городом и Городом Тысячи Мостов тянется странный и зловещий район, названный в народе Трущобами. История этого места необычна даже для Города и окутана тайной. Что-то случилось здесь в те далекие времена, когда Нижний Город едва начал перебираться через реку, чтобы положить начало Верхнему Городу, но вот что – этого не знал никто. И теперь уже никто в точности не помнил, что же тогда произошло. Не то все жители этого квартала бесследно исчезли, не то просто ушли без объяснения причин в другие места, а может, и вообще прочь из Города. Словом, на памяти нескольких поколений Трущобы пустуют. Дома здесь стоят добротные, каменные, до сих пор целые, хотя уже несколько веков к ним никто не прикасался. Но занять эти брошенные жилища осмеливаются разве что заезжие бродяги да городские сумасшедшие. Древняя, забытая тайна охраняет здешние дома куда лучше любых замков.
Издавна Трущобы служили источником всяческого безобразия. Спятившие маги или расхрабрившиеся юнцы, а то и ночующие там чужеземцы время от времени будили похороненную в этих местах зловещую тайну. И никогда нельзя было доподлинно выяснить, что же на самом деле произошло, поскольку виновники происшедшего, как правило, погибали первыми. Всякий раз ужас, обитающий на этих заброшенных улицах, принимал новое обличье, но жертвы были всегда. Впрочем, происходило это нечасто, примерно раз в столетие.
Обычно после очередного происшествия выдвигались предложения провести генеральную чистку района, сравнять его с землей, обнести стеной, чтобы никто не мог попасть туда, но руки все не доходили. Всего раз в истории Города была предпринята попытка навести порядок в Трущобах. Этим занялся мастер одной из Школ и его ученики. Эта Школа славилась своей связью с потусторонними существами из Нижнего Мира, что в те времена было редкостью. Чистильщики прошли по улицам, разогнали всех бродяг и психов, большую часть которых составляли надорвавшиеся на колдовстве маги, но никаких чудовищ не нашли. Обнаружили лишь остатки ритуальных предметов и рисунков, уже непригодных к использованию, а часто и не подлежащих идентификации. Тайна осталась неразгаданной.
Едва ребята разочаровались в своих поисках и убрались, как Трущобы наводнили их прежние обитатели. И один из таких сидел сейчас на крыльце пустого дома, обхватив голову руками с длинными тонкими пальцами.
Шан свихнулся давным-давно, и в какие-то моменты просветления и сам начинал об этом догадываться. И хотя у него была семья, которая могла о нем позаботиться, его словно магнитом тянуло в это странное место. И однажды он сбежал из дома и поселился в Трущобах. С тех пор он видел множество удивительных вещей, подобных которым не знал даже тогда, когда был могущественным колдуном, искателем тайных знаний. Он видел, что из этого места открыт доступ к странным чудесам, о которых даже не подозревают называющие себя колдунами жители Города. Он знал теперь, что это место живое, и что ему нравится, когда здесь живут такие, как Шан. Обо всем этом он не раз пытался поведать горожанам, но его называли сумасшедшим. Обидно! После каждой неудачной попытки донести истину до неблагодарных слушателей он возвращался сюда в слезах, садился на это крыльцо и молча страдал.
Но в этот раз страдал он недолго. Какая-то неопознанная сила подняла его с места и повлекла вдоль по улице. Просто очень-очень захотелось сделать это. Настолько, что он даже не потрудился задуматься, куда он идет и зачем. Впрочем, за годы, проведенные в Трущобах, он уже разучился обдумывать такие вещи. Так что он просто шел, влекомый чувством, напоминающим смесь предвкушения и любопытства.
Шан вошел в один из домов, мертвый и молчаливый, как и все остальные, спустился в подвал. Он уже бывал здесь раньше, а потому сразу заметил, что это место изменилось. Часть стены обвалилась, должно быть, от возраста, и за ней открылась взору более древняя кладка. Она тоже порядком обветшала, но еще держалась. А между плит был надежно вмурован круглый матово-синий камень. Он загадочно сиял в темноте своим собственным, внутренним свечением и непреодолимо притягивал к себе сумасшедшего мага. Не имея сил – да и желания – противостоять этому зову, он приблизился и коснулся рукой камня.
Он умер мгновенно, даже ничего не успев понять, и стал первой жертвой проснувшегося монстра. Пожрав его жизненную силу, заточенное в камне существо выбралось на волю и не замедлило закончить трапезу, разделавшись с мертвым телом.
4.
Ириус обессиленно валялся на мостовой на самом краю Трущоб, так что нос его находился на улице Гадалок, каковая уже не относится к заброшенной территории. Он носился по городу, пока лапы не отказались служить, и усталость притупила ужас. Теперь он не испытывал никаких эмоций по поводу своего нового тела, на них уже не было сил. Он равнодушно разглядывал вывеску одной из представительниц прорицательской братии. «Анта Флебрет. Предсказание будущего». Весьма скромно, без пафоса, свойственного подобным вывескам. Зато оформлено броско: зеленые буквы таинственно колыхались, словно начертанные на воде, колеблемой ветром. Вряд ли гадалка сама могла создать подобное чудо, наверняка обратилась к кому-то, имеющему дело с предметами. А значит даже в этой глуши она зарабатывает достаточно, чтобы немного пошиковать. Ничего удивительного, люди всегда хотят знать свое будущее. Зачем-то. А можно ли действительно предсказать будущее? Будучи по образованию магом, Ириус понимал относительность таких вещей, как судьба. А если так, что же тогда они предсказывают? Варианты? А последствия? Как бы он поступил, если бы ему заранее сказали, что после опыта Гиланы он станет таким вот монстром? Скорее всего, не пошел бы с ней в подвал. И что было бы тогда? Он никогда не слышал, чтобы хоть одна гадалка вот так разложила: если сделаешь так, получишь это, сделаешь эдак, получишь то. В чем тогда смысл? Где свобода выбора и все такое? Но люди-то идут сюда сами, выходит, в этот момент они и выбирают, знать или не знать.
Он чуть прищурился, глядя на вывеску, и буквы «ф» и «б» фамилии гадалки поменялись местами. Вот так-то лучше, больше похоже на правду. И вдруг он резко поднял голову и изумленно захлопал глазами, когда осознал, что он только что сделал. Вмешался в чужое заклинание, изменил его так, как хотелось. И это он, Ириус, на которого давно махнула рукой даже Гилана! Он снова сощурился, сосредоточился. И вдруг понял структуру заклятия, догадался, как его изменять. Небольшое мысленное усилие – и буквы снова встали на свои места. Ириус сел.
Все это не укладывалось в голове. Выходило, что новое тело обладало колдовскими способностями. А может, они просто дремали, неразвитые, неузнанные. Ацвитал, хоть какой он мастер, никогда не обладал способностью заглядывать в душу человека: ритуальные пения не очень-то этому способствуют. И кто знает, может быть Ириусу нужно было отправиться к тем ребятам, которые сочетают мысленные усилия с работой рук: у них он смог бы добиться больших успехов. Но как бы там ни было, он определенно чем-то владел. И это было ново, удивительно, невероятно!
Увлекшись переживаниями по поводу новоприобретенных способностей, он не сообразил, что лучше спрятаться, когда услышал звук шагов. Мимо него прошли двое мужчин, закутанных до кончика носа от пронизывающего ветра. Один из них глянул на Ириуса, замершего в своем темном переулке, но в глазах его не промелькнуло ни тени удивления. Не замедлив шага и даже ни единым возгласом не попытавшись привлечь внимание спутника к этому мохнатому чуду, он двинулся дальше, и вскоре они скрылись из виду. Ириус с облегчением перевел дыхание, но почти сразу сообразил, что и сам бы на месте этого человека не удивился. Глупо удивляться чему бы то ни было в Городе, где даже самая проворная мысль не поспевает за магическими экспериментами многочисленных колдунов. И разнообразных чудиков на улицах столько, что на них уже давно никто не обращает внимания. Это только самим чудикам кажется, что они уникальны, а у прочих полно других забот.