– Я пойду, – улыбнулась Хисана. – У тебя дела. И мне тоже надо еще во многом разобраться. Буду ждать тебя дома.
– Ты дорогу-то найдешь? – Спохватился Бьякуя. Архитектура Сейрейтея не отличалась разнообразием, и после того, как город был перестроен по-новому, Кучики и сам несколько раз заблудился, пока запомнил путь.
– Разумеется. Я спрашиваю людей.
И она исчезла. То есть, просто ушла, конечно, но показалось: раз, была – и нет.
Бьякуя медленно вернулся к столу. Ренджи сделал вид, что все это время сосредоточенно работал, и только теперь бросил на капитана быстрый испытующий взгляд. Бьякуя подозревал, что у него не только уши, но и щеки малиновые, как волосы Абарая, и все, что он мог сделать для самообороны, это ответить лейтенанту самым ледяным и высокомерным своим взглядом. Ренджи немедленно уткнулся лбом в ладони, низко опустил голову и углубился в изучение бумаг. Кучики понимал, что лейтенант просто прячет ехидную усмешку. Ладно, вот появится у тебя девушка, тоже жизни не дам, мстительно подумал Бьякуя, усаживаясь на рабочее место.
***
Прошло уже несколько дней, и Хаями решился на разведку боем. Бьякуя выглядел каким-то растерянным с тех пор, как появилась эта Юми, и пора было выяснить, не требуется ли постороннее вмешательство.
Хаями, Кучики и Сайто неторопливо направлялись к своим отрядам из штаба главнокомандующего, когда Наото спросил:
– Ну что, Бьякуя, как семейная жизнь?
И тут Кучики внезапно прорвало.
– Да я и сам не знаю, как. Я совершенно запутался. Ведь это совсем другая женщина! Она не та, которую я знал. Да и она меня тоже не знает. Что у нее есть? Несколько странных снов да несколько разговоров с призраком. И ведь то, что я ей рассказывал о нашем прошлом, я тоже рассказывал о другой женщине. Почему я не подумал об этом раньше? Ведь это должно было быть очевидно. Но, когда мы беседовали с ней, она для меня – старуха, я для нее – призрак, мы просто поверить не могли, что однажды все произойдет на самом деле, и мы встретимся здесь, вот так… Наобещали друг другу… Наверное, она чувствует себя теперь обязанной выполнить свои обещания, но ведь то, что встретило ее здесь, совсем не то, чего она ждала. Весь клан относится к ней враждебно. А я не могу находиться рядом с ней, потому что целыми днями пропадаю на службе. И даже когда я с ней, я все равно не могу понять, кто это.
– А какая тебе разница? – Фыркнул Хаями. – Хорошая ведь девчонка.
– Но другая.
– Тяжело однолюбам… Что ты привередничаешь? Заботится она о тебе?
– Конечно.
– Ну так и чего тебе еще?
– Но почему вдруг мне не должно быть разницы?
– Ладно, не кипятись, – Хаями, заметив, что Кучики начинает свирепеть, примирительно похлопал его по плечу. – Шучу я. Но почему бы тебе не забыть ту и не приглядеться к этой?
– На самом деле, ситуация совершенно рядовая, – вступил в разговор Сайто. – Такое сплошь и рядом происходит, и без всякой даже мистики вроде переселения душ. Люди иногда просто берут и меняются. Иногда медленно, постепенно, а бывает и разом. Вдруг начинают новую жизнь. Представь, что твоя жена вдруг на ровном месте придумала все поменять, сменила круг общения, привычки, манеру одеваться… Тебе ведь тогда тоже покажется, что рядом с тобой внезапно образовался какой-то незнакомый человек. И тут всего два выхода: или продолжать любить ее такой, какой она стала, несмотря ни на что, или уходить, если ты не в силах принять эти изменения.
Бьякуя уставился на него в изумлении. Тугой узел сомнений, терзавших его в последние дни, вдруг оказался развязан всего несколькими словами. В самом деле, ведь все так просто! Да, Хисана изменилась, но никакой трагедии в этом нет. Это сплошь и рядом происходит, как верно было замечено. Неправильно будет заставлять ее стать той, которую Бьякуя помнит. Это насилие, и так не должно быть. Пусть она остается такой, какой хочет. А он либо привыкнет, либо нет, но все будет добровольно. И вместо того, чтобы цепляться за старые, мхом поросшие воспоминания, не лучше ли заново познакомиться с собственной женой? Какая шикарная перспектива!
– Сайто, осторожно, он тебя сейчас стукнет, – захихикал Хаями, подцепляя приятеля под локоть.
– За что это?
– За то, что ты, скотина, всегда прав!
***
На самом деле, Юми в этой ситуации вряд ли было проще. Чуть не с самого детства видя во сне таинственного незнакомца, испытывая необъяснимую нежность к нему, как легко ей было мечтать о встрече! Действительность редко бывает похожа на романтические фантазии влюбленных. Вот, он появился в ее жизни, самый настоящий, живой, но… кто он на самом деле? Каким угодно можно было придумать его, всего лишь видя во сне лицо. Но ведь этот человек – отнюдь не воплощение ее грез, он уже есть, со сложившимся характером, привычками, судьбой. Его придется узнавать с самого начала.
А еще она не могла не видеть, не понимать, что и Бьякуя видит в ней вовсе не ее, Юми, а ту, прежнюю, другую женщину, которую она даже не помнит. Что он, глядя на нее, пытается разглядеть в ней черты совсем другой Хисаны, точно так же, как она старается увидеть в нем признаки того человека, которого она себе воображала. И ей становилось ясно, что за мужа придется бороться, и что самое смешное, с самой собой.
Что ж, все было действительно так: это была совершенно другая женщина. Она родилась в другую эпоху, она прожила другую жизнь, обзавелась совершенно иными представлениями. Это в Сейрейтее все осталось по-прежнему, а в Мире живых прошел едва не целый век, и был этот век насыщен глобальными и молниеносными изменениями.
Прежняя Хисана была тихой и робкой, она с преувеличенной почтительностью относилась к своему мужу, не забывая немного побаиваться его, для порядка. Ее угнетало неприязненное отношение членов клана, она полагала себя источником неприятностей и старалась казаться незаметной. Новая Хисана-Юми вошла в дом, как хозяйка. Это была женщина, которая прожила жизнь. Она вырастила детей и внуков, и она прекрасно знала, какова должна быть хозяйка, жена и мать. Это был человек, всю жизнь стремившийся к своей цели и достигший ее. А если учесть, что она недавно умерла… вряд ли такая малость, как враждебность каких-то дальних родственников, могла бы ее напугать. Теперь это была женщина, способная и готовая бороться. И еще она понимала, что, как бы ни путалось воображаемое с действительным, она все равно любит этого мужчину и не уступит его никому.
И Бьякуя, тоже пристально вглядываясь в эту незнакомую женщину, отмечал многие ее отличия от прежней Хисаны. Юми оказалась легкой, как ветерок, улыбка вовсе не сходила с ее губ. Для нее было совершенно естественным делом заботиться о мужчине, которого она любила всю жизнь, ей не казалось, что она делает что-то особенное, и точно так же она не считала, что Бьякуя делает что-то особенное для нее, во всяком случае, в ней не было той робкой преувеличенной благодарности Хисаны. Что же касается некоторой бытовой неустроенности, о чем переживал Бьякуя, так ее она вовсе не заметила. Юми не знала, каким был этот дом прежде, и приняла все, что видела, как должное. А кроме того, Юми не знала той мучительной вины, которая преследовала Хисану, бросившую свою сестру, и которая так нервировала Бьякую прежде.
Постепенно стало ясно, что некоторые вещи Хисана-Юми все-таки помнит. Она словно сердцем угадывала предпочтения мужа, его мелкие бытовые привычки. И в такие моменты Бьякуя вдруг ясно осознавал, что это она, та самая женщина, которую он знал, пусть и переменившаяся до неузнаваемости. И тогда Бьякуя начал склоняться к мысли, что новая Хисана, пожалуй, даже лучше прежней.
***
Прошла уже неделя, пошла вторая. Обалдевший Сейрейтей постепенно привыкал к мысли, что у главы клана Кучики снова появилась жена. Соваться к нему с вопросами на эту тему не решался пока никто, кроме Хаями. Родственники Бьякуи в этот раз перестали ворчать довольно скоро, вздохнули и смирились. А что они могли сделать, если у него даже в юности хватало упрямства, чтобы всех переупрямить?!
Бьякуя и Хисана тоже еще привыкали друг к другу. Привыкали к присутствию рядом, к внешности, к характеру, к новому жизненному укладу. Хисана в каком-то смысле продолжала ощущать себя бабушкой: внук должен быть накормлен, напоен и вовремя уложен спать. Она первым делом разведала путь на кухню и теперь исправно готовила для Бьякуи обеды, которые порой отдавала утром, а иногда приносила в штаб. Пыталась заняться домашним хозяйством, но быстро выяснила, что этим есть кому заняться и без нее. Тогда она вызнала, каким здесь принято заниматься рукоделием, и принялась добывать необходимые принадлежности. Бьякуе же порой казалось, что к нему в гости приехала какая-нибудь малознакомая двоюродная племянница, которую требуется приютить и чем-то занять, чтоб не скучала. Ему пока сложно было воспринимать этого ребенка, как свою жену. Хотя они обитали в одной комнате, но до сих пор ни разу не спали в одной постели. Бьякуя, хоть и называл себя идиотом, не мог решиться до нее дотронуться, ему казалось, что она еще слишком мала для этого. А Хисана даже радовалась, что он не торопит ее: для нее его образ все еще был слишком зыбким, готовым рассыпаться в прах от столкновения с грубой прозой жизни.
Вечерами они сидели в саду или в комнате и беседовали. Хисане нужно было побольше узнать о месте, где она оказалась. Множество вещей вызывали ее любопытство, но только одна беспокоила всерьез. И в этот вечер она решилась, наконец, завести разговор на эту тему.
– Бьякуя, ты говорил мне, что души людей не задерживаются здесь. Возвращаются обратно на Землю. А каков срок? Сколько душа может оставаться здесь? И кто это решает?
– Это сложный вопрос, Хисана, – отозвался он задумчиво.
На улице моросил дождь, и они сидели в доме, но дверь в сад была отодвинута, и они оба смотрели на падающие с крыши капли. Теперь Хисана перевела взгляд на мужа и улыбнулась:
– Неужели бог смерти не сможет на него ответить?
– Все дело в том, что однозначного ответа на него не существует, – заговорил Бьякуя, по-прежнему глядя в сад. – У нас есть, конечно, целая канцелярия, которая занимается распределением душ. Ты наверняка видела их, они должны были тебя встретить.
– Да, были такие, – Хисана усмехнулась. – Вручили мне какой-то талончик и велели отправляться по указанному адресу. Я-то, разумеется, пошла совсем в другую сторону.
– Вот они-то и должны следить за всем этим. За смертями и рождениями, за распределением душ по районам Руконгая. Они ведут весь учет. Вручную, представляешь? Конечно, Бюро технологического развития в последнее время изобрело немало приспособлений, призванных облегчить их труд, и все равно это ручной учет. А сколько людей на земле? И столько же должно быть здесь, в Обществе душ. Это огромный механизм, и регулировать его вручную невозможно. Канцелярия нынче вовсе не успевает беседовать с прибывшими. По районам распределяют наугад, по внешнему впечатлению, и даже не заботятся о том, чтобы родственники нашли друг друга, хотя когда-то в этом тоже заключалась их задача. Но людей слишком много, и теперь они не могут даже этого.
– Но как же тогда все работает?
– На самом деле все устроено так, чтобы процесс происходил сам собой. Полуавтоматически, как принято сейчас говорить. В нормальном состоянии души сами уходят сюда, и синигами приходится вмешиваться лишь тогда, когда души сопротивляются. Все сбалансировано так, чтобы в пустых превращалось немного больше душ, чем то необходимо для равновесия, и это оставляет нам возможность, так сказать, ручной регулировки. Так же и обратно. Души уходят сами, когда приходит их время, и когда есть возможность уйти. Синигами не успевают за этим следить. Нас ведь очень мало. Поэтому некоторые души, обладающие силой синигами, и задерживаются порой в Руконгае столетиями, хотя канцелярия и должна отслеживать, чтобы никто не оставался там слишком долго. Но это касается только имеющих силу. У тебя ее нет.
– И ты не знаешь, сколько времени я смогу оставаться с тобой?
– У каждого свой срок. Он мне неизвестен. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но если бы была возможность кому-то замолвить словечко, чтобы тебя не забирали отсюда, я бы сделал это еще в прошлый раз.
– Ясно, – Хисана немного загрустила. – Я, в общем, и не надеялась… А как долго я жила здесь в прошлый раз?
– Точно сказать не могу. Ты была моей женой совсем недолго. Но, если я не ошибаюсь в расчетах, ты прожила в Обществе душ около двадцати лет.
– Так мало?! – Ужаснулась она. – Я думала, все же побольше…
– Раз на раз не приходится, – Бьякуя постарался, чтоб его голос звучал ободряюще. – На самом деле, я думаю, в тот раз тебя просто сильно терзало чувство вины из-за Рукии, и ты подсознательно постаралась поскорее избавиться от него, пусть и таким способом. Но теперь-то нет повода.
– Да, но даже это не поможет мне остаться здесь навсегда. – Она вдруг решительно стиснула кулачки. – Бьякуя, я тут подумала… В этот раз у тебя должно хоть что-то от меня остаться.
– Что-то? – Переспросил он, удивленно заглядывая ей в глаза.
– Точнее, кто-то.
И она придвинулась ближе, а ее рука словно сама собой потянулась вперед, осторожно коснулась щеки Бьякуи.
«И что я дурака валяю? – Успел еще подумать он. – Она вернулась ко мне с того света, а я…»
А больше он уже ничего не думал.
***
То, что у Кучики наладилась семейная жизнь, друзья заметили сразу. Нет, внешне Бьякуя не переменился, не стал мягче или приветливее, не изменилась его манера общения, он не начал спускать с рук нарушения дисциплины в отряде или что-то в этом роде. Просто он завел привычку уходить со службы вовремя и направляться прямиком домой. Все чаще пропускал традиционные тренировки с Ренджи и Хаями, все реже звал друга к себе в гости.
Разумеется, Бьякуя ощущал всеобщее пристальное внимание к своей персоне. Рукия была одной из первых заинтересованных лиц: мало того, что принадлежит к клану Кучики, так еще и Хисану могла считать особенной родственницей. И Ренджи, разумеется, было не все равно: благополучный в личной жизни капитан стратегически намного выгоднее капитана, у которого что-то не ладится. Он и снисходительнее, и настроение у него лучше. Хаями всегда искренне переживал за друга и теперь чутко прислушивался к происходящему: все ли хорошо. Йоруичи, на правах старого друга семьи, тоже внимательно следила за судьбой бывшего воспитанника, проявляя несвойственную ей деликатность. Тут же рядом вертелся и Сайто, но этот из чисто научного любопытства. Внимательнее стали приглядываться и Укитаке, с детства знавший Бьякую, и Кьораку, которому по должности полагалось следить за происходящим во вверенной ему организации. Бьякуя замечал это все, но со свойственным ему высокомерием не обращал внимания.
Вернувшись однажды домой и проходя через собственный сад, Бьякуя неожиданно… подвергся нападению! Кто-то стремительно вылетел из кустов у дорожки и, используя сюнпо, попытался атаковать Кучики с тыла. Тот среагировал быстрее, чем успел понять, что происходит. Бьякуя выбросил в сторону руку, ухватил нападавшего за запястье, вписался в его движение, пропуская мимо себя, короткой подсечкой сбил с ног и заставил лететь вверх тормашками прямиком в ствол стоящего неподалеку старого дерева. Бедное дерево содрогнулось от удара до самых кончиков листьев на макушке.
Только теперь Бьякуя признал в своем противнике… Хаями. Тот потирал ушибленный затылок, но выглядел при этом вполне довольным.
– Ты что делаешь? – Изумился Кучики.
– Да так, – Хаями хмыкнул. – Проверяю. Ты в последнее время больно часто тренировки пропускаешь. Так недолго и форму потерять! Но теперь я за тебя спокоен.
– Ясно, – Бьякуя вздохнул. – Обижаешься, что я уделяю тебе слишком мало внимания. Но согласись, я не могу сделать Хисану своим лейтенантом, как поступил ты. Остроумно выкрутился, ничего не скажешь!
– Ты же знаешь, что это была не моя инициатива! – Возмутился Хаями. – Укитаке сам предложил Рукию на эту должность. Хотя в чем-то ты прав, конечно, – он виновато пожал плечами. – Я действительно хорошо устроился: могу на законных основаниях проводить весь день с любимой девушкой, а вечером спокойно встретиться с другом.