Сквозь плотные серые шторы не проникал свет уличных фонарей и луны, если она и имелась в ту ночь на небе. Дом стоял в стороне от дороги, и уличный шум доносился в Ольгину комнату глухо и смазанно, как через толстый ватно-тканевый фильтр. Ольга лежала на удобном диванчике и спала безмятежно, как кошка. Вдруг она беспокойно и часто задышала, заворочалась и рывком села на диване. Оглядевшись по сторонам и не найдя того, что ее разбудило, она протянула руку и включила светильник. В комнате, естественно, никого и ничего не было. Ольга переводила взгляд с одного предмета на другой, часто дышала и пыталась ухватить за хвост ускользающий сон-видение.
«Выпусти меня… Выскажи меня… Назови меня…»
Ольга встала с дивана, подошла к кухонной раковине и напилась воды из под крана, набирая ее в сложенную ковшиком ладонь. Потом плеснула несколько пригоршней ледяной воды в лицо. Это уж точно отдает психическим расстройством…
Она кружила по комнате, обхватив себя руками, будто в ознобе, и пыталась понять язык, на котором с ней говорил ее сон. «Выпусти… Выскажи… Назови». Что это значит? Ольга метнулась к компьютерному столу, схватила первую попавшуюся тетрадь и ручку, упала на стул и поднесла поблескивающее в свете лампы пишущее острие к бумаге. Проводя одну линию за другой, покрывая бумагу прыгающими бессвязными строчками, она чувствовала, как напряжение отступает, как паника сменяется умиротворенностью, как освобождается зажатая где-то в уголке сознания ее собственная воля.
Почему-то мне страшно хочется написать хоть что-то. Я пишу просто потому, что чувствую, что иначе меня что-то взорвет изнутри. Боже, какая чушь. Что это за странный вид психического расстройства? Потом надо будет подобрать такой красивый латинский термин. Даже интересно, а вдруг такое расстройство и в самом деле существует, и его лечат, например, электрошоком? Добро пожаловать в психушку, Оля…
Ольга отложила ручку и перечитала написанное. Сморщившись, как от запаха несвежего супа, она хотела было вырвать лист из тетради и выбросить, но рука остановилась в сантиметре над тетрадью и отказалась опускаться ниже. Ольга озадаченно посмотрела на собственную руку, как на чужеродный предмет. Нельзя, значит, нельзя. Она пожала плечами. На нее вдруг навалилась вязкая сонливость. С трудом дотянувшись до светильника отяжелевшей рукой, она погасила свет, переползла на диван и заснула крепко и без сновидений.
***
Представьте, что однажды утром вы проснулись внутри мультфильма. И не какого-то там диснеевского, вроде «Красавицы и чудовища», и не советского наподобие «Малыша и Карлсона» – с вполне себе антропоморфными героями, а в «Симпсонах» или «Южном Парке». И вот, выйдя из квартиры и спустившись на лифте, вы выходите на улицу в своих обычных джинсах и свитере, с рюкзаком, и оказываетесь среди желтокожих живых поленьев с выпученными глазами и зубчиками на головах вместо волос.
Примерно так ощущала себя Ольга в оставшиеся четыре дня на работе. В окружавших ее странных существах она с трудом узнавала своих коллег и начальников. Рабочий компьютер вызывал странные смешанные чувства – знакомая и привычная деталь обстановки и в то же время загадочное и подозрительное устройство – а может, вообще существо? – внутри которого явно происходят какие-то непонятные и пугающие процессы.
В первый день после переезда Ольга списывала свою нервозность и рассеянность на стресс, связанный с переменой места обитания, и плохой сон на новом месте, как обычно. Коллеги уже и не удивлялись тому, что она откликалась на обращения к ней с третьего, а то и с четвертого раза, иногда отвечала невпопад, а взгляд ее периодически останавливался на видимых только ей одной точках в пространстве. На второй, третий и особенно на четвертый день объяснения своему странному состоянию она не нашла, но и как-то смирилась с ним, внутренне уверовала, что так и должно быть.
В течение всего последнего рабочего дня Ольга, которой по сути уже совершенно нечего было делать на работе (дела были завершены, бумаги переданы коллегам, и оставалось только дожидаться шести часов вечера), периодически ловила себя на том, что рассеянно подбирает со стола то ручку, то карандаш и начинает что-то писать на подвернувшихся под руку листочках. Обычно это были слова, не вызывавшие никаких подозрений: «Перерыв», «Усталость», «Время», будто бы намекавшие на причины ее внезапного увольнения. Но уже в шестом часу, словно очнувшись, Ольга ошеломленно уставилась в листок, а затем, кинув быстрый взгляд по сторонам, тщательно и жирно зачеркнула фразу «Покажи мне свой мир через эти черные провалы глазниц» и очень аккуратно поставила ручку в подставку для пишущих принадлежностей.
Стеклянные двери офиса закрылись за ее спиной ровно в восемнадцать ноль-ноль. Без двух минут шесть, пробормотав «Всем счастливо», Ольга рванула к выходу так, как будто боялась опоздать на паром, отходящий на другой континент. Больше всего она опасалась, что кто-то из коллег увяжется за ней, намекая на некую «отвальную» гулянку. Обижать ей никого не хотелось. Но и находиться в их обществе лишнее время – тем более… А хуже всего было бы то, что предрекали соседки по кабинету – появление у дверей офиса Виталия на машине, с букетом и извинениями. Опасливо выглянув на улицу и окинув взглядом парковку, Ольга с облегчением выдохнула и короткими перебежками скрылась во дворах.
Только убедившись, что ее никто не преследует (что за глупости лезут в голову, кому могло понадобиться ее преследовать?..), Ольга сбавила шаг. Как будто бы со стороны наблюдая за собственным поведением, она отметила эту странную нервозность и желание побыстрее скрыться. Возможно, это объясняется очень просто? В сумке лежала немалая сумма денег – зарплата, отпускные и премия за последний месяц. Вцепившись в сумку и в приемлемое логическое объяснение, Ольга заспешила к «базе», как она мысленно именовала свою съемную квартирку.
В мае в шесть вечера еще совершенно не пахнет вечером – солнце стоит высоко, при хорошей погоде бывает жарко, в воздухе вьются облачка мошкары, во дворах и скверах над землей поднимается запах свежей травы. Ольга шла быстрым шагом, ни о чем не думая и только краешком сознания подмечая странности, творящиеся вокруг – она пересекала участки улиц и дворов, залитые солнечным светом, и попадала в полосы тени, такой глубокой, что казалось, что на небольшом участке пространства настала ночь. В этих полосах становилось холоднее, свежее, и даже запахи появлялись скорее ночные – запах предутренней холодной росы, падающей на ночные цветы и остывшую дорожную пыль. Что могло отбрасывать такие глубокие тени? Ольга предпочитала не задумываться и только стремительно пересекала эти участки, ускоряя шаг и ежась от прохлады. Еще одной странностью было то, что прохожих ей попадалось очень мало, хотя в начале седьмого на одной из центральных улиц города их должно было быть в разы больше.
– Торопишься? Молодец, все правильно поняла, – вдруг услышала Ольга рядом с собой низкий голос, явно принадлежащий женщине лет пятидесяти, хрипловатый и немного вибрирующий. Вздрогнув, она бросила взгляд в направлении голоса и успела краем глаза заметить удаляющуюся фигуру, одетую во что-то очень странное для майского теплого вечера: в длинное, почти подметающее полами асфальт черное пальто и странную широкополую шляпу, как показалось Ольге, еще и с пером. Сбившись с шага, Ольга замедлилась и оказалась в самой середине очередной теневой полосы. Мгновенно ее пробрал озноб, кожа покрылась мурашками, волосы у основания шеи отчетливо зашевелились, сердце учащенно забилось в предчувствии опасности. Ольга с ужасом поняла, что увязла в тени, прилипла, как муха к кляксе варенья. Рассудок отказывался давать хоть какую-то оценку происходящему, инстинкты кричали «Беги!». Ольга рванулась… и поняла, что не может двинуться с места.
Темнота вокруг сгущалась. Инстинктивно вытянув руки перед собой, Ольга уперлась ладонями в какую-то податливую, но непроницаемую преграду. С огромным трудом сделав один шаг вперед, она принялась изо всех сил давить на эту подрагивающую завесу, чувствуя, как руки почти по локоть погружаются в плотное и чуть тепловатое вещество. Вдруг завеса резко поддалась, и Ольга от неожиданности не удержала равновесие и полетела вперед, туда, где темнота была уже абсолютно непроглядной. Падая, она продолжала держать руки вытянутыми перед собой, чтобы смягчить удар о землю, и в какой-то момент поняла, что летит она не на тротуар под своими ногами, а куда-то в яму или пропасть – она падала и падала, а соприкосновения рук с шероховатой поверхностью асфальта все не наблюдалось. Темнота с сухим хлопком сомкнулась над ее головой.
Сознание вернулось вместе с режущим светом, бьющим в лицо. Ольга приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. Попытавшись отвернуться от источника света, она почувствовала, что оцарапала ухо и щеку о какой-то шершавый предмет. В нос ударил запах пыли и выхлопных газов. Осторожно глянув из-под опущенных ресниц, Ольга увидела прямо перед собой мелкозернистую поверхность асфальта.
Резко сев и опершись рукой о нагретую поверхность, впившуюся в ладонь мелкими камешками, Ольга осмотрелась по сторонам, борясь с головокружением. Она сидела посреди тротуара, светило солнце, в отдалении шумели машины, в паре десятков шагов на остановке стояли люди. Все было обычным, мирным и реальным. Никаких полос теней вблизи не было – ни одной.
Повернув голову в другую сторону, Ольга отшатнулась. Рядом с ней на асфальте сидело то самое странное существо в черном длиннополом пальто и шляпе. На руках существа были черные кожаные перчатки, что выглядело в этот яркий и теплый майский день особенно нелепо. Голова незнакомца (вернее, незнакомки, если судить по голосу) была низко опущена, и Ольга не могла различить лица, скрытого полями странной шляпы.
– Ты была неосторожна, – тихо проговорила женщина. – Вернее, это я была неосторожна, отвлекла тебя, и ты споткнулась. Но я не думала, что… А, неважно. Не задумывайся над этим. Тебе просто стало дурно от жары. Постарайся побыстрее добраться до дома, – женщина неожиданно легким, неуловимо быстрым движением поднялась на ноги и скрылась в ближайшем дворе. Ольга несколько мгновений ошеломленно смотрела ей вслед, потом быстро поднялась на ноги (голова была тяжелой и побаливала, как будто Ольга в самом деле получила легкий солнечный удар) и сначала медленно, неуверенно, затем все ускоряя шаг, пошла в сторону «базы». Сумка осталась при ней, Ольгу беспокоило лишь, не успел ли ее кто-нибудь обшарить, пока она валялась без сознания на асфальте. Почему-то вопрос наличия у нее денег стал казаться ей чрезвычайно важным.
Добежав до подъезда, Ольга, повинуясь какому-то непонятному импульсу, не стала вызывать лифт, а побежала по лестнице на свой шестой этаж. Пользоваться лестницами в этом доме она обычно избегала, потому что на них частенько валялись не самые приятные представители местного населения в различных неприглядных состояниях. Но сегодня она не встретила на пролетах и площадках ни одной живой души, а лифт внизу, как ей показалось, разочарованно лязгнул дверями. Только потом она поняла, что показалось ей странным: лифт стоял на первом этаже, и двери его открылись, когда она только вошла в подъезд. При этом из лифта никто не вышел, и судя по тому, что двери не закрылись, и кабина не поехала вверх, никто в него и не вошел. Это было не просто странно, это уже отдавало сумасшествием и дрянными фантастическими фильмами.
Влетев в квартиру и закрыв за собой дверь, Ольга первым делом проверила сумку. Кошелек и его содержимое были на месте. Ольга с облегчением вздохнула, скинула ботинки и, не снимая плаща, уселась на диван. Что это, черт возьми, было?..
Ольга не увлекалась ни фильмами, ни книгами в жанре фантастики. Несколько произведений подобного рода она, конечно, в своей жизни прочитала – только благодаря тому, что с детства читала всё, что попадалось ей под руку. Но любительницей жанра фантастики она так и не стала. Исключение составляли, пожалуй, только отдельные представители вроде Урсулы Ле Гуин или Анджея Сапковского, создававшие целые миры, в которые можно было сбежать из надоевшей реальности на то непродолжительное время, пока не перевернешь последнюю страницу книги. Кроме того, в последний год ей по душе пришлись несколько видеоигр с мрачным и драматическим сюжетом, к которым ее приобщал младший братишка. Игры эти позволяли на много часов погрузиться в вымышленные миры, поражающие воображение своей необычностью, притягательной и пугающей красотой. Но фантастику, действие которой происходило в нашем мире, она никогда не любила. Смешивать скучную реальность и волшебный вымысел представлялось ей кощунственным. Разве что… Ольга от волнения даже приподнялась на диване, одновременно стягивая с шеи шелковый шарф. Вот что первым делом пришло ей на ум… «Хроники Нарнии»! Ольга заулыбалась, несмотря на то, что ей до сих пор было не по себе. Любимые книги детства. Что ж, будем считать, что скоро в моем платяном шкафу откроется таинственная дверь…
Переодевшись, задернув шторы и заварив кофе, Ольга уселась за стол и принялась воссоздавать картину случившегося. Нет, она не могла вот так взять и признать себя сумасшедшей. Ее ощущения говорили ей, что она испытывала резкие перепады температуры, вступая в полосы теней, которые на той улице просто решительно нечему было отбрасывать. Запах асфальта и выхлопных газов, первое из ощущений после выхода из забытья, почему-то придавал произошедшему дополнительных весомости и реальности. Стиснув голову руками, зажмурившись и отрешившись от окружающей обстановки, Ольга напрягала память, пытаясь вытащить на поверхность сознания еще хоть какие-то зацепки. Да… Да! Она вспомнила одну мелочь, которая настолько не вписывалась в обстановку майского проспекта, что была отброшена сознанием как мимолетная галлюцинация. От женщины в черном пальто отчетливо пахло горячим воском и ладаном, как в соборе во время богослужения.
Кто она такая? Ее слова, сказанные перед Ольгиным обмороком, свидетельствуют о том, что она не только откуда-то знала Ольгу, но и была осведомлена о той свистопляске, которая творилась в ее голове. И дала ей подсказку… «Торопишься? Молодец…». Что это значит? А то, что женщина знала о том, что Ольге угрожает опасность, и понимала, что Ольга инстинктивно чувствует эту опасность и торопится скрыться. Ну и что это нам дает? – абсолютно ничего. Очередная загадка: то ли вокруг меня начинают собираться какие-то «вихри враждебные», то ли у меня стремительно уползает крыша… Даже и не знаю, что лучше… Ольга горько усмехнулась.
Больше ничего вспомнить не удалось. От усилий разболелась голова, перед глазами плавали светящиеся круги. Ольга выпила остывший кофе и заварила еще порцию. Надо было принимать решение – а что делать дальше? В конце концов, она только что без внятных причин уволилась с хорошей, престижной и достаточно неплохо оплачиваемой работы. Найти другую подобную будет ох как непросто… И зачем она это сделала? – а кто бы знал. В этом-то и состоит очередная загадка. Объективных причин Ольга не могла назвать даже сама себе. Оставалось предположить, что этот ее поступок входит в ту же последовательность событий, частью которой являлись сегодняшний обморок, странные тени и подозрительная женщина. А значит, чтобы не навлечь на себя что-нибудь похуже, важно угадать, куда именно подталкивает ее судьба…
Ольга поняла, что боится. Что ей, черт побери, до истерики страшно, как в детстве, когда она просыпалась одна в своей комнате и видела на фоне залитой лунным светом стены резкую черную тень отвратительного существа с сотней шипастых извивающихся щупалец и покрывалась холодным потом, не успевая спросонья сообразить, что это просто тень цветка алоэ, стоящего на подоконнике. Те страхи прошли со временем… А этот новый страх – чьей тени я так боюсь, опасен ли тот, кто ее отбрасывает, или это всего лишь мое воображение и утомленный мозг?.. И как в детстве, я одна в комнате, и позвать на помощь некого…
***
Открой мне глаза. У этих огромных существ столько глаз! Пусть они поделятся со мной. У этого – девять рядов глаз, у того – пять, а у следующего – целых двенадцать. Когда свет меркнет, они один за другим открывают свои глаза и всматриваются во тьму. Возможно, они ищут меня? Желтые глаза, голубые глаза, мерцающие глаза. И лишь некоторые так и остаются слепыми все то время, пока проклятое светило прячется в своей берлоге. Отдай их мне!
Ольга уже минут десять сидела за столом на краешке стула, боком, в предельно неудобной позе, и перечитывала строки, появившиеся в тетради за ночь. Слова были написаны ее почерком, это не вызывало сомнений, причем самым аккуратным, четким почерком из всех возможных. Тетрадь была раскрыта на чистом развороте, рядом лежала ручка. Ольга точно помнила, что перед сном убирала всё со стола, потому что этот стол служил как письменным, так и обеденным, а последним, что она делала перед сном, было питье кофе, как бы странно это ни звучало. Значит, тетрадь должна была быть убрана на полку. И Ольга совершенно не помнила, когда она встала, зажгла лампу, достала тетрадь и ручку, уселась за стол и написала ЭТО… Да, вот это. Да, а что это вообще означает, если уж на то пошло?..