- Колин? Вы ещё разговаривали с ним? - Я вдруг почувствовала себя словно ребёнок, которому ничего не рассказывали. Мне он не сказал даже пока, но с Джианной и Паулем говорил об Италии. Хотя почти их не знал.
- Ничего важного, - сказала Джианна пренебрежительно, потому что точно чувствовала, что мне не понравилось то, что я узнала. – На самом деле, он лишь хотел подчеркнуть, чтобы мы, ни в коем случае, не отпускали Тильманна и тебя одних.
Прекрасно, думала я злобно, когда с текущим носом ожидала, что Тильманн наконец подойдёт к телефону и возьмёт трубку. Тогда вы вряд ли сейчас сорвёте мне план. Договор, по поводу своей квартиры, Джианна сможет расторгнуть и в письменном виде, а вещи в редакции, вероятно ничего не стоят.
- Что тебе? Я как раз ем гамбургер, - ответил Тильманн чавкая.
- Тогда ешь быстрее. Мы уезжаем сегодня ночью. Кое-что случилось. Пакуй свои вещи и приезжай сюда, но пожалуйста веди себя тихо. Жди возле Вольво. Ни в коем случае не звони!
- Что случилось? Кроме того, ты точно знаешь, что я ненавижу, когда ты ...
- Тильманн, я ложу трубку, у меня приступ чихоты. Приезжай сюда, не то мы уедем без тебя.
После нашей ночёвки в лесу, я больше не встречалась с Тильманном. Он уговорил своего отца, на короткую поездку на выходные в Голландию, с целью, выпросить у того разрешение поехать в отпуск в Италию. Но я знала, что можно положиться на его любопытство. Он приедет.
Я не соврала. Новый приступ был ещё сильнее, чем всё, что мне доводилось выносить при насморке. После того, как я чихнула семь раз подряд, я, тяжело дыша, опустилась на кровать. Не нужно было использовать назальный спрей. Когда я наконец это пойму.
Теперь мои носовые полости, хотя и свободны, но из ноздрей постоянно сочится водянистая, прозрачная слизь, из-за чего кожа зудит хуже, чем любой укус насекомого. Я должна применить мой омерзительный метод, чтобы держать зуд под контролем. Буду при этом, лишь незначительно, отличатся от Францёза во время его голодного угара. Я позволила соплям вытечь, но потом, поочерёдно, то втягивала их в себя, то снова выдыхала. Я стала слизистым монстром. А теперь слизистый монстр, должен паковать свой чемодан.
Липкими пальцами, я вытаскивала одежду из шкафа, совершенно не в состоянии решить, что мне понадобиться для убийственного отпуска в южной Италии. Будут ли вечера прохладными? Скорее всего. Я представляла себе дом Джианны в горах, а в горах вечером, температура всегда понижается. Поэтому джинсы и флисовые пуловеры и кофты с капюшоном. Короткие джинсы. Юбки. Топики. Купальник? Купальник на всякий случай, может быть, мы сможем предпринять поездку к морю. Халат. Полотенца. Спальное бельё, Джианна сказала, что нам понадобиться также спальное бельё. В коттедже нет спального белья. Недолго думая, я сняла заражённый вирусом пододеяльник с одеяла, потому что свежее бельё, хранилось в стенном шкафу, рядом с маминой спальней, а я, не в коем случае, не хотела обращать её внимание на себя. Что теперь? Книги? Диски? Нам нужна музыка. МР3-плеер, диски для машины, аспирин, блокнот, деньги - много денег, может быть Маров можно подкупить, банковская карточка, лосьон для загара, гель для душа, зубная щётка, пижама, прочная обувь, сандалии, шлёпанцы, ботинки ... Я бегала на цыпочках, между ванной и спальней, туда-сюда, вздрагивая от приступов чихоты и вся в слюнях, как маленький ребёнок. В конце концов, я так измучилась, что уже не могла продолжать и понадеялась, что подумала обо всём.
На лестнице мне нельзя чихать. Поэтому придётся пройти по ней два раза. Один раз, для каждого чемодана, так как левую руку я использовала, чтобы держать нос закрытым. Это иногда помогает. Мой мобильный меня не выдаст, я поставила его на беззвучный режим. Но я не подумала о Руфусе. Он сидел на самой нижней ступеньке, хорошо скрытый в тени лестницы.
Когда я поставила ногу на его пушистую спину и споткнулась, он возмущённо завизжал и ощетинившись, бросился под стол.
- Тсс! - прошипела я, после того, как вернула равновесие, не теряя при этом чемодана. - Что ты вообще здесь делаешь?
Руфус начал суетливо умываться. Он казался возмущённым. Я задавалась вопросом, почему он сидел на лестнице и состроил морду, будто встретился лично, с самим чёртом. Обычно он спал девяносто пять процентов дня в маминой швейной комнате. Никогда в жизни, он не покинет её добровольно, если в ней также находится Джианна. Может это Пауль выгнал его, потому что кошачьи волосы, ухудшали его астматический кашель.
Швейная комната находилась в том же коридоре, что и мамина спальня - хотя и в другом конце, но достаточно близко, поэтому нужно быть крайне осторожной. Я остановилась и недоверчиво прислушалась к себе. Намечается ли новый приступ чихоты? Нет. Нет, в этот момент нет. Я могу рискнуть.
Вместе с Руфусом, я медленно приблизилась к швейной комнате. Свет в коридоре выключен, и я подумала, что слышу монотонно журчащую, расслабляющую музыку, когда прижала ухо к дверной щели. Оба что, уже спали? У Пауля в Гамбурге, появилась привычка, перед тем, как заснуть, включать чилл-аут коллекцию. Что же, хорошо, тогда придётся разбудить его и Джианну, не производя слишком много шума.
Медленно, опустила дверную ручку вниз, как вдруг услышала голос Джианны - короткое, чёткое предложение, которое не поняла или возможно просто не захотела понять, но Пауль видимо понял, потому что разразился звонким хохотом. Отлично, значит я ошиблась, когда поняла то, чего не хотела, и можно зайти внутрь.
- Вот дерьмо ...
- Эли! - Пауль всё ещё смеялся, но лицо Джианны, залилось краской. Задетая, она накрыла одеялом голую грудь. Прятать почти было нечего. Совсем иначе, обстояло дело в отношение Пауля, который по-видимому, как раз только скатился с неё и показал всё, что только у него имелось.
- Перестань ржать, - набросилась на него Джианна, накидывая одеяло на его позор.
- О Боже, извините ... мне жаль ..., - заикалась я. Я ещё никак не могла заставить себя снова сфокусироваться. К счастью, из-за моей простуды, я отказывалась одевать контактные линзы. Тем не менее, увидела слишком много. - Я не знала, что вы ... как бы там не было ... тише Пауль, пожалуйста. Мы должны уехать уже сегодня ночью. Ларс позвонил, он едет сюда. Нам нужно сматывать удочки, прежде чем он приедет и напичкает маму всякими затеями, - промямлила я шёпотом.
- Какими затеями? - спросила Джианна, которую казалось смех Пауля, раздражал больше, чем моё вторжение.
- Прекрати наконец, это вовсе не так смешно. Собственно, это вообще не смешно.
- Нет. - Живот Пауля всё ещё трясся. - Это смешно.
- Я не хочу ничего об этом знать, - сказала я быстро, прежде чем они начнут рассказывать мне детали. - Пакуйте чемоданы, нам нужно выехать как можно быстрее. Тильманну я уже сообщила. Ну же, вставайте, одевайтесь, чего вы ждёте? - Я знала, что от одной, двух минут ничего не зависит, но наконец-то могла сделать что-то, а не проводить больше бессмысленно время в интернете.
- Возможно тебе стоит начать образование в армии? - Джианна своенравно на меня смотрела. На её лице всё ещё пылал румянец, а несуществующее декольте украшали тёмные пятна. - Там ты сможешь, с утра до вечера, раздавать приказы и это никого не побеспокоит. Что вообще такого плохого, если приедет Ларс? Для чего эта спешка?
У Джианны больше не получалось говорить тихо. Предостережительно, я приложила указательный палец к губам. Пауль успокоился и искал пальцами ног свои трусы. Я подняла их и бросила ему. Он их ловко поймал.
- Потому что Ларс, вгрызся в идею, что я скрываю тайну. Он не имеет представления, какой величины эта тайна. Тем не менее, в этом конкретном пункте, он знает больше, чем мама. Я намекнула ему, что могу погибнуть в схватке с Францёзом, и видимо он понял, что я говорю всерьёз. Если он поговорит об этом с мамой, и она поймёт, что здесь не скрывается никакого недоразумения - а она это точно поймёт, тогда, никогда в жизни, не позволит нам поехать. Ни одним, ни вместе с ней. Она подумает, что речь идёт о Тессе, она ведь ничего не знает о Францёзе ...
Мне нужно остановиться, чтобы перевести дыхание. Я зажала пальцами нос и втянула воздух, так что заболели уши. Теперь я стала слышать немного лучше, а барабанная перепонка вернулась в правильное положение.
- Эээ, мама-мия. - Джианна смотрела на меня качая головой. – И с тобой мы должны сесть в одну машину? Да это отвратительно.
- Да, должны. Самое позднее через час. В противном случае, Тильманн и я, поедем одни.
- А где тогда вы будете жить? - Янтарные глаза Джианны сузились. - Как вы хотите общаться?
- Пустяки, - прорычала я пренебрежительно, а честолюбие Джианны вспыхнуло. Она хотела ехать вместе, я видела это по ней. Уголки губ Пауля всё ещё вздрагивали, из-за чего он заработал от Джианны, сильный тумак локтем. Всё же, он скатился с кровати и встал голый, перед своим открытым шкафом, вытащил футболку и с размаха бросил позади себя на кровать, где её одной рукой взяла Джианна. Другой она всё ещё держала одеяло перед своей грудью. По крайней мере, благодаря моему насморку, я не могла чувствовать никаких запахов. Здесь точно пахло мускусом, массажным маслом и жидкостями тела. В противном случае, мне тоже, будет сложно сосредоточится.
Оставив их одних вместе с Руфусом, я кралась, всё время шмыгая носом, по дому и саду. Отнесла чемодан в машину, встретила Тильманна, собрала продовольствие и приготовила себе мой последний чай от простуды, смешав его с хорошей порцией Грипекса. Может быть смогу в машине немного поспать.
По прошествии почти как раз одного часа деятельных сборов и складывания, мы сошлись в оранжереи, чтобы в последний раз обсудить ситуацию. Мама спит, Ларс ещё не приехал - собственно всё прекрасно. Уже когда я попивала чай, сонливость от простуды уступила место лихорадочному ожиданию, из-за которого покалывало в животе. Я казалась себе подростком, удирающий вместе со своими лучшими друзьями из интерната, чтобы пожить вместе, в построенной собственными руками хижине в лесу. Но мою эйфорию прервали прежде, чем я смогла ей насладиться, уничтожив в следующую секунду чувством абсолютной подлости. Пятый человек стоял в комнате, и он не принадлежала к нашей прославленной компании, отправляющейся в путь.
- Вы, наверное, считаете меня совершенной дурой, да? - спросила мама с мягкостью в голосе, которую я не могла толком классифицировать. Была ли это та мягкость, которая чаще всего предшествовала самым горьким упрёкам? Покорная судьбе мягкость? Циничная мягкость? У матерей есть так много разных, сбивающих с толку, сострадательных настроений в запасе. Или это, всё же скорее, полная понимания мягкость? Последняя нам была срочно нужна. Хотя намечался новый приступ чихоты, а мой коктейль из медикаментов, уже начал затуманивать мозги, я была первая, кто осмелился, открыть рот.
- Мама пожалуйста, ты ... апчи! ... должна позволить уехать нам одним, по-другому не пойдёт, нам нужно поехать в Италию одним, я хочу наконец отдохнуть и немного понежиться на солнце, я ведь ещё никогда не была ... апчи! ... на юге ... - Сопли я вытерла рукой. - Зима была такой утомительной для нас, Паулю нужно отдохнуть, у Джианны эмоциональное выгорание, мне нужно подумать, о многом подумать, нам просто это необходимо, и я ... апчи!!
- Ах, Эли, дорогая ... - Мама направилась ко мне и взяла за грязную руку. - Я здесь, чтобы попрощаться и освободить тебя от угрызений совести. Вы можете ехать, вы взрослые. Я в любом случае знала, что вы поедете. Желаю вам хорошо провести время. - Что же. Так всегда с матерями. Когда они хотят облегчить нашу совесть, то в тоже мгновение делают так, что угрызения совести становились ещё сильнее. Ревя, я бросилась в её объятья и на короткий момент была готова, забыть про все мои планы. Снова опустошить машину, лечь в уютную постель и погрузиться в оздоровительный сон. Откуда появилась её внезапная перемена во взгляде. Я её не понимала. Она вела себя так ... великодушно. Так самоотверженно. Почему она вела себя настолько самоотверженно? И почему я не могу избавиться от подозрения, что за этим скрывается не самоотверженность, а ... а? Почему она позволяет нам уехать? Она ведь моя мать. Разве она совсем не беспокоится?
- Пообещайте мне, что вы вернётесь, все вчетвером.
Никто из нас не ответил. Мы не могли пообещать, и это тоже, мама приняла безропотно, как будто точно знала, что мы не можем исполнить её желание. Мы ничего не можем ей обещать.
- Береги себя, Эли. И следуй за своим сердцем, - прошептала она мне в ухо, когда я в последний раз обняла её. Паулю пришлось оттащить меня, потому что я никак не могла её отпустить. Собственно, нам теперь совсем не обязательно так поспешно уезжать. Мама отпускает нас одних. Она не сможет последовать за нами, потому что мы никому не сказали, где именно находится коттедж. Италия большая, а людей с фамилией Веспучи много. У мамы нет адреса ни отца Джианны, ни коттеджа.
Но может быть её мягкость - это лишь прихоть и тогда нам стоит её использовать, прежде чем она передумает. Тем не менее, мне было очень стыдно. Я отправлялась в путь, чтобы спасти мою любовь и ожидала от мамы, что она пренебрежёт своими потребностями
Я намеревалась пригласить её к нам на юг, как только переживём компанию с Тессой. Тогда она сможет приехать. Тогда она увидит Колина с совершенно другой стороны и поймёт, что меня с ним связывает. Тогда мы сможем вместе начать поиски папы.
- Ты приедешь к нам, когда мы будем готовы и начнём разыскивать папу, хорошо? - крикнула я с лестницы. Остальные уже ждали меня возле машины.
- Всё хорошо, Эли, - сказала мама тихо. Её щёки, все мокрые от слёз. Тот образ, как она стоит возле окна оранжереи, подняв руку в прощальном приветствии, осанка прямая и упрямая, как и моя, в мои лучшие моменты, преследовал меня до самого автобана, а финальный приступ чихоты вообще доконал. Прислонив голову к окну и завернув трясущееся тело в одеяло, я погрузилась в болезненный, беспокойный сон.
Культурный шок
С меня достаточно. Я больше не хотела, пусть прекратят свое лечение, оно всё равно не имеет смысла. Всё что они делали или пытались сделать, только ухудшало положение. Со страстью к сенсациям, они уставились на меня, в то время как я не могла двинуться с места. Облокотившись на спинку медицинского кресла, я должна была терпеть одну мучительную процедуру за другой. В удушливо-узкой комнате, так пронизывающе пахло камфарой и ментолом, что меня от этого затошнило. Но они совсем не помогали, мой нос оставался полным, как будто его набили бетоном. Я дышала только ещё через рот и задавалась вопросом, почему всё-таки чувствую запах эфирных масел. Наверное, они проникли до самой моей кровененой системы, и в будущем, я не смогу воспринимать больше никаких других запахов. Они пристали к моим распухшим слизистым оболочкам, расположились в воспалённых складках нёба и пропитали язык, который казался сухой тряпкой, затхлой и затвердевшей. Красный свет, которым врачи освещали мои носовые полости на правой стороне лица, заставил пылать мои виски. Мокрые от пота, волосы прилипли ко лбу.
«Прекратите!», хотелось мне попросить их, но я не могла говорить. Ментол парализовал мой язык. Они начали бесстыдно и громко смеяться, да они высмеивали меня, наклонив ко мне головы, а их злорадные физиономии находились прямо рядом с моим ртом. Я чувствовала их дыхание на коже. Оно щекотало мои губы.
- Прекратите! - попыталась я ещё раз. Из моего горло вырвалось только песочное «Прх». Смех нарастал, становился злорадным и злобным. От унижения я закрыла глаза, чтобы больше их не видеть.
- Достаточно, ребята. Да освободите же беднягу ..., - услышала я как хихикает Джианна.
- Не, это прикольно - ты нашла камеру? - Голос Пауля уже хрипел от смеха.
- Нет. Не знаю, где она ... - Джианна хрипела, когда говорила, как будто кто-то перекрыл ей воздух. Глубокое бульканье, прямо рядом со мной, легко можно было опознать как Тильманна. Он, из-за чистого веселья, вообще больше не мог ничего сказать.