Кристофер уперся плечом позади повозки и толкнул, когда Такрой, держа веревку, шагнул в туман. Повозка наклонилась и заскользила за ним вниз. Едва оказавшись в тумане, она стала легкой и тонкой, будто бумажный змей, и будто бумажный змей ныряла и барахталась, пока не исчезла из виду.
Кристофер задумчиво взобрался обратно домой. Его потрясло то, что он, оказывается, сам того не зная, был в Везделке, где живут язычники. Он был прав, опасаясь язычников. Ничто на свете, подумал он, не заставит его теперь вернуться в Десятую серию. И хотел бы он, чтобы мама не выбрала для него карьеру миссионера.
Глава 6
С тех пор дядя Тенни организовывал новые эксперименты каждую неделю. Такрой сказал, что он был очень доволен, поскольку повозка вместе со свертками прибыла в мансарду Такроя без сучка, без задоринки. Два чародея и колдун усовершенствовали чары на ней так, чтобы она могла оставаться в другой Везделке в течение суток. Эксперименты стали куда увлекательнее. Такрой и Кристофер притаскивали повозку туда, где ждал товар, всегда распакованный в свертки как раз нужного размера, чтобы их мог брать Кристофер. После того, как Кристофер загружал их в повозку, они с Такроем отправлялись гулять.
Такрой всегда настаивал на прогулках.
– Это его премия, – объяснял он людям с товаром. – Мы вернемся примерно через час.
В Первой серии они ходили смотреть на изумительные кольцевые поезда. Кольца располагались на опорах высоко-высоко над землей и на расстоянии миль друг от друга, а поезда проносились сквозь них, даже не касаясь, с таким звуком, будто небо разрывается на части. Во Второй Серии они бродили по лабиринту мостов над сплетением рек и смотрели на гигантских угрей, прохлаждающихся на наносных песчаных островках, в то время как еще более странные создания хрюкали и копошились в грязи под мостами. Кристофер подозревал, что Такрой не меньше него наслаждается прогулками. Во время них он всегда был веселым.
– Приятное разнообразие после наклонных потолков и облезлых стен. Я не слишком часто выбираюсь из Лондона, – признался Такрой, когда подсказывал Кристоферу, как лучше построить замок из песка на морском берегу в Пятой серии.
Пятая серия оказалась той Везделкой, где Кристофер познакомился с глупыми леди. Она вся состояла из островов.
– Это лучше, чем Банковские каникулы в Брайтоне! – воскликнул Такрой, глядя вдаль на ярко-синие вздымающиеся волны. – Почти так же чудесно, как послеобеденный крикет. Хотел бы я иметь возможность выбираться почаще.
– Ты потерял все свои деньги? – сочувственно спросил Кристофер.
– У меня никогда не было денег, чтобы их терять, – ответил Такрой. – Я найденыш.
В тот момент Кристофер больше ничего не спросил, поскольку всё его внимание сосредоточилось на надежде, что, как раньше, приплывут русалки. Но сколько бы он ни всматривался в ожидании, ни одной русалки не появилось.
Кристофер вернулся к теме на следующей неделе в Седьмой серии. Следуя за похожим на цыгана мужчиной, который вел их посмотреть на Великий Ледник, он спросил Такроя, что значит быть найденышем.
– Значит, кто-то нашел меня, – весело ответил Такрой. – В моем случае кем-то оказался очень приятный и очень набожный капитан дальнего плавания, который подобрал меня-младенца где-то на острове. Он сказал, что меня послал Господь. Не знаю, кем были мои родители.
Кристофер был впечатлен:
– Поэтому ты всегда такой веселый?
Такрой засмеялся:
– Да, я большей частью веселый. Но сегодня я чувствую себя особенно хорошо, поскольку наконец-то избавился от флейтистки. Твой дядя нашел мне милую женщину с замашками бабушки, которая прилично играет на скрипке. И, может, дело в этом, а может, в твоем влиянии, но я с каждым шагом чувствую себя плотнее.
Кристофер посмотрел на него, идущего впереди по горной тропе. Такрой выглядел таким же твердым, как горы, возвышающиеся с одной стороны, и таким же настоящим, как похожий на цыгана мужчина, шагающий впереди них обоих.
– Думаю, ты совершенствуешься, – сказал он.
– Возможно, – ответил Такрой. – Наверное, ты повысил мои требования к себе. Однако знаешь ли ты, юный Кристофер, что, пока ты не появился, я считался лучшим спиритом в стране?
Тут цыган окликнул их и жестами подозвал подойти посмотреть на ледник. Он лежал высоко в скалах громадной грязно-белой V. Кристофер был о нем не слишком высокого мнения. Большей частью он состоял из старого грязного снега, хотя и был определенно очень большим. Гигантский ледяной выступ – почти прозрачно-серый – нависал над ними, и с него капала и лилась вода. Седьмая серия была странным миром: сплошные горы и снег, но при этом удивительно тепло. Там, где с ледника лилась вода, от жары буйно рос пронзительно-зеленый папоротник и пышные тропические деревья. Неистовый зеленый мох цвел забрызганными водой алыми чашками размером с шляпу. Словно смотришь одновременно на Северный полюс и Экватор. Под всем этим они трое казались ничтожно маленькими.
– Впечатляет, – сказал Такрой. – Я знаю двух людей, похожих на эту штуку. Один из них – твой дядя.
Кристофер подумал, что это глупо. Дядя Тенни вовсе не походил на Великий Ледник. Он злился на Такроя всю следующую неделю. Но смягчился, когда Последняя Гувернантка внезапно вручила ему ворох новой одежды – крепкие и практичные вещи.
– Тебе следует надеть их, когда отправишься на следующий эксперимент, – сказала она. – Человек твоего дяди поднял ужасный шум. Он сказал, ты постоянно носишь лохмотья, а в последний раз в снегах у тебя стучали зубы. Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правильно?
Кристофер не заметил, чтобы он замерз тогда, но был благодарен Такрою. Его старая одежда стала настолько мала, что мешалась, когда он карабкался через Место Между. Он решил, что Такрой ему все-таки нравится.
– Слушай, – сказал Кристофер, когда загружал свертки в громадном металлическом ангаре в Четвертой серии, – могу я навестить тебя в твоей мансарде? Мы тоже живем в Лондоне.
– Ты живешь совсем в другой части, – поспешно ответил Такрой. – Тебе не понравится район, в котором находится моя мансарда.
Кристофер возразил, что это неважно. Он хотел увидеть Такроя во плоти, и ему было ужасно любопытно посмотреть на мансарду. Но Такрой продолжал находить отговорки. Кристофер продолжал спрашивать – не реже, чем дважды за каждый эксперимент, пока они снова не отправились в унылую каменистую Восьмую серию, где Кристофер от души порадовался своей теплой одежде. Когда он стоял в фермерском доме возле камина, грея пальцы вокруг кружки с горьким солодовым чаем, благодарность к Такрою заставила его попросить снова:
– Ну, пожалуйста, можно я навещу тебя в твоей мансарде?
– О, перестань уже, Кристофер, – устало ответил Такрой. – Я в два счета пригласил бы тебя, но твой дядя поставил условие, что ты встречаешься со мной только во время экспериментов. Если я скажу тебе, где живу, я потеряю работу. Вот так просто.
– Я могу обойти все мансарды, – коварно предложил Кристофер, – звать Такроя и расспрашивать людей, пока не найду тебя.
– Нет, не можешь, – ответил Такрой. – Ты абсолютно ничего не добьешься, если попробуешь. Такрой – имя моего духа. Во плоти у меня совсем другое имя.
Кристоферу пришлось сдаться и смириться, хотя он совсем ничего не понял.
Между тем, время, когда он должен был отправиться в школу, внезапно оказалось почти у дверей. Кристофер старательно пытался не думать об этом, но сложно забыть, когда приходится проводить столько времени, примеряя новую одежду. Последняя Гувернантка пришила матерчатые бирки «К. Чант» на одежду и сложила ее в блестящий черный жестяной чемодан, тоже помеченный жирными белыми буквами: «К. Чант». Этот чемодан вскоре забрал носильщик, чьи накаченные руки напомнили Кристоферу о женщинах в Восьмой серии. Тот же носильщик забрал и мамины чемоданы, только на них стоял адрес «Баден-Баден», в то время как на чемодане Кристофера значилось: «Школа Пендж, Суррей».
На следующий день мама уехала в Баден-Баден. Она пришла попрощаться с Кристофером, прикладывая к глазам голубой кружевной платочек, который гармонировал с ее дорожным костюмом.
– Не забывай быть хорошим и много учиться, – сказала она. – И помни: мама хочет гордиться тобой, когда ты вырастешь.
Она наклонила надушенную щеку, чтобы Кристофер поцеловал ее, и сказала Последней Гувернантке:
– Позаботьтесь теперь сводить его к дантисту.
– Непременно, мадам, – ответила Последняя Гувернантка самым своим тоскливым тоном.
Почему-то в присутствии мамы ее скрытая привлекательность никогда не проявлялась.
Кристоферу не понравился дантист. Закончив стучать и скрести вокруг зубов Кристофера с таким рвением, точно хотел, чтобы они выпали, дантист долго вещал о том, как они искривлены и неправильно растут, пока Кристофер не начал представлять у себя клыки, как у Трогмортена. Он заставил Кристофера надеть большие блестящие брекеты, велев никогда их не снимать – даже на ночь. Кристофер возненавидел брекеты. Он так их ненавидел, что это почти отвлекло его от страха перед школой.
Слуги накрывали мебель чехлами и уходили один за другим, пока Кристофер с Последней Гувернанткой не остались последними людьми в доме. После обеда Гувернантка отвезла его в кэбе на вокзал и посадила в поезд до школы.
На платформе – теперь, когда время настало – Кристофер вдруг жутко испугался. Это действительно был первый шаг на пути к тому, чтобы стать миссионером и быть съеденным язычниками. От ужаса казалось, будто жизнь вытекает из него – вниз по застывшему лицу и через дрожащие ноги. И то, что он не имел ни малейшего представления о том, какими бывают школы, только увеличивало ужас.
Он едва слышал, как Последняя Гувернантка сказала:
– До свиданья, Кристофер. Твой дядя говорит, что дает тебе месяц на адаптацию в школе. Он ждет, что ты как обычно встретишься с его человеком восьмого октября в Шестой серии. Восьмое октября. Запомнил?
– Да, – ответил Кристофер, пропустив всё мимо ушей, и поднялся в вагон, словно на эшафот.
В вагоне сидели еще двое новых мальчиков. Маленький и худой Феннинг так нервничал, что его постоянно тошнило и ему приходилось высовываться из окна. Второго звали Онейр, и он оказался до облегчения обычным. К тому времени, когда поезд подъехал к школьной станции, Кристофер крепко сдружился с обоими. Они решили назвать себя Ужасная Тройка, но в действительности все в школе звали их Три Медведя.
– Кто-то сидел на моем стуле! – начинали кричать каждый раз, когда они втроем входили в помещение.
Всё из-за того, что Кристофер был высоким, хотя до сих пор не подозревал об этом, Феннинг – маленьким, а Онейр – ровно посередине между ними.
Еще до конца первой недели Кристофер начал удивляться, чего он так боялся. Конечно, у школы были свои недостатки. Например: еда, или некоторые учителя, и немало старших мальчиков. Но всё это сущая ерунда по сравнению с чистым удовольствием жить среди множества ровесников и иметь двух настоящих друзей. Кристофер сделал открытие, что с противными учителями и большинством старших мальчиков следует обращаться как с гувернантками: вежливо говоришь им ту правду, которую они хотят услышать, они думают, что победили, и оставляют тебя в покое. Уроки были легкими. На самом деле, большинство новых знаний Кристофер получал от других мальчиков. Меньше чем за три дня он узнал достаточно – сам не заметив как, – чтобы понять: мама вовсе никогда не собиралась делать его миссионером. Открытие заставило его почувствовать себя немного глупо, но он не позволил себе переживать из-за этого. Теперь он был о маме гораздо лучшего мнения, и с полным удовольствием погрузился в школьную жизнь.
Единственный урок, который его не радовал – это магия. К своему удивлению, Кристофер обнаружил, что кто-то записал его на факультатив по магии. У него было смутное подозрение, что это мог устроить Такрой. Если так, Кристофер не продемонстрировал ни малейших признаков громадного дара, который углядел в нем Такрой. Элементарные чары, которые ему приходилось учить, были до смерти скучны.
– Пожалуйста, держите под контролем ваш восторг, Чант, – едко говорил учитель магии. – Меня уже тошнит от созерцания ваших гланд.
Через две недели после начала семестра он предложил Кристоферу бросить магию.
У Кристофера возникло искушение согласиться. Но к этому моменту он понял, что хорошо успевает по другим предметам, и ему была ненавистна мысль потерпеть поражение даже в чем-то одном. Кроме того, Богиня приклеила его ноги к месту магией, и ему очень хотелось научиться тоже так делать.
– Но моя мать платит за эти уроки, сэр, – с добродетельным видом произнес он. – В будущем я буду стараться.
И он заключил договор с Онейром, согласно которому Кристофер делал за Онейра алгебру, а Онейр делал за Кристофера скучные задания по чарам. После чего он выработал рассеянное выражение, чтобы замаскировать скуку, и пялился в окно.
– Снова витаете в облаках, Чант? – приобрел привычку спрашивать учитель магии. – Не можете нынче наскрести честный зевок?
За исключением этого урока раз в неделю, школа настолько полностью пришлась по вкусу Кристоферу, что он больше месяца не вспоминал ни о дяде Тенни, ни о чем, связанном с прежней жизнью. Позже, оглядываясь назад, он часто думал, что если бы знал, как недолго пробудет в школе, то постарался бы наслаждаться ею еще больше.
В начале ноября он получил от дяди Тенни письмо:
«Старина,
Что за игры? Я думал, у нас договор. Эксперименты ждали тебя с октября, и планы множества людей пошли прахом. Если что-то не так, и ты не можешь этим заниматься, напиши мне. В противном случае, будь хорошим мальчиком: оторви свой зад от школьной скамьи и, как обычно, выйди в следующий четверг на связь с моим человеком.
Твой любящий, но озадаченный дядя
Тенни».
На Кристофера навалилось чувство вины. Как ни странно, хотя он подумал про Такроя, зря входившего в транс в своей мансарде, главную вину он испытывал по отношению к Богине. Школа научила его, что нельзя несерьезно относиться к клятвам и сделкам. Он поклялся принести книги в обмен на Трогмортена и подвел Богиню, пусть она и была всего лишь девочкой. В школе такое считалось гораздо худшим преступлением, чем не выполнить поручение дяди. Охваченный чувством вины, Кристофер понял, что, если хочет принести Богине что-нибудь хотя бы приблизительно соответствующее ценности Трогмортена, ему придется в итоге истратить соверен дяди Тенни. Жаль, поскольку теперь он знал, что золотой соверен – большие деньги. Но, по крайней мере, у него еще оставался шестипенсовик дяди Тенни.
Проблема в том, что школа также научила его: девочки являются Абсолютной Загадкой и сильно отличаются от мальчиков. Он понятия не имел, какие книги нравятся девочкам. Пришлось спросить совета у Онейра, у которого была старшая сестра.
– Всевозможный сентиментальный вздор, – пожал плечами Онейр. – Не помню, что именно.
– Тогда не мог бы ты пойти со мной в книжный магазин и посмотреть, не узнаешь ли одну из них? – попросил Кристофер.
– Можно, – согласился Онейр. – Что я буду с этого иметь?
– Я сделаю сегодня, кроме алгебры, и твое задание по геометрии, – ответил Кристофер.
На таких условиях Онейр с Кристофером в промежутке между уроками и полдником пошли в книжный магазин. Там Онейр почти сразу же схватил «Тысяча и одна ночь (без купюр)», заметив:
– Хорошая книга.
За ней последовало нечто под названием «Маленькая Таня и феи», на которую Кристофер едва бросил взгляд и поспешно поставил обратно на полку.
– Моя сестра ее читала, – оскорбленно сказал Онейр. – Для какой девочки тебе нужна книга?
– Она примерно наша ровесница, – ответил Кристофер, и поскольку Онейр смотрел на него в ожидании дальнейших объяснений, и он был абсолютно уверен, что Онейр не поверит в кого-то по имени Богиня, он добавил: – У меня есть кузина Кэролайн.